Война и мы

 



  Последнее время много литературы  о подвигах отцов и дедов. И я  решил написать. И не для того, чтобы втулить отца в ряд героев. А именно потому, что отец, прошедший всю войну, героем себя не считал.
 
Как и многие фронтовики, он  долгое время о войне мало вспоминал. Не принято было. А потом подняло и его  мемуарно-медальной волной.  Стал он вдобавок к фронтовым наградам, получать юбилейные медали. И обвешанный этим золотом ходил на праздничные демонстрации. И в обычные дни  стал  на пиджаке носить планки.

Награды,  кстати, пропали. Родителей ограбили. Отца выманили телефонным звонком. Напали  в квартире на мать, искалечили.  Искали ценности. Но родители жили  скромно.  Как многие откладывали на черный день. Все ценности в книжках. Так что грабители поживились крохами.  Небольшой суммой наличными. И  орденами и медалями отца. Это имело рыночную ценность. И наверное, лежат сейчас его ордена у какого-нибудь коллекционера.
   
Первые мои воспоминания о  связи отца с войной таковы. Я жил у бабушки в Одессе. Меня туда регулярно отсылали. И мама и папа одесситы. И вот на майские приехал папа.  Проведать меня. Мне тогда было лет шесть или семь. Бабушка жила прямо у площади на которой стоял обком. Звали эту площадь в народе Куликовым полем. Там и ставили трибуны для руководства. Перед трибунами проигрывался  торжественный финальный аккорд демонстрации.  Демонстрацию, особенно военный парад, мы смотрели с бабушкиного балкона.

 А тогда после демонстрации мы с папой вышли на улицу. И там он встретился со своими старыми довоенными друзьями. Человек пять или шесть. Все тридцати пяти- тридцати шести лет.  То есть поколение, захватившее войну по полной программе  Как мне помнится, все были при орденах. Я бы на это не обратил внимания, если бы друзья не пожурили папу, что он  с пустым пиджаком.  А  он ответил, что у него и мыслей не было брать в поездку ордена. И я запомнил, как один из его друзей сказал, что папа бы со своими наградами был бы вне конкуренции. У папы их было, наверное больше. Для меня, мальчика, это было важно.  А для папы –неважно. Он  сказал, что  не наградами нужно меряться. И рассказал историю одного из тех, кто стоял с ним тогда рядом.
Звали этого человека, кажется, Наумом. Не помню точно. Воевал он танкистом.  Горел, ранен был, но выживал. И орденов хватало. А в одном бою танк подбили. Но он выполз из танка. Обожженный, обгорелый  нашел свою часть. А интендант  возьми и ляпни: где же мне на вас  обмундирование напасти. И вот это дядя Наум выстрелил в него. Пистолет был при нем. Тяжело ранил. И этого Наума закатали в штрафбат. И всех наград лишили. Повоевал он и штрафбате. Каких-то новых был удостоен. Но конечно, у него меньше, чем у отца.
- Так что,-  сказал отец, -  количество наград не всегда говорит о подвигах.
 
 Отец жил долго.  И чем дальше тем больше, так получалось, росла его слава. Потому что он начал войну девятнадцатилетним. А те кто выжил, но был старше понемногу умирали.  Оставалось все меньше и меньше фронтовиков. И оставшиеся превратились в живые легенды.

- Я могу повторить предсмертные слова императора Тиберия, - шутил отец, -  «Я, кажется, становлюсь богом»
 
Так случилось, что его фотография оказалась сразу в двух военных музеях. В Волгограде и в Берлине. В Волгограде – понятно. Он там воевал с первого и до последнего дня. С тех дней как фашисты наши части туда придавили, и до последнего, пока немцы не сдались.  Как его фото оказалось в Волгограде, отец не знал.  Это было военное фото, но конечно не волгогорадского периода. Там было не до фотографий.  Отец предполагал, что может быть,  кто-то из однополчан  послал в музей фотографии.  Он переписывался с ними. Ездил на дни победы в Волгоград.

Интереснее про Берлин. О том, что фотография отца  в военном музее в Берлине никто из нашей семьи не знал. И вот  моя тетя, сестра моей мамы,  взяла экскурсию в ГДР.  Их повели в этот музей. И она вдруг увидела фото моего отца. Экскурсовод даже поразился такому  редкому  случаю. Тетя, приехав домой, написала  родителям.  Отец же рассказал, как было.  Берлин уже был взят. И война закончилась. Первые дни  мира.  Стоял их полк в Потсдаме.  Прилетели корреспонденты. Нужно сфотографировать  ваших лучших офицеров. Тут командир и кликнул: Леша , Коля, Петя, - давайте.

- Но это не значит, что мы были лучшим, - сказал отец, - Мы были под рукой. Некоторых офицеров не было в это время в части. 

Так,  с долей иронии отец относился к славе. Он ей цену знал.
 

ВОЙНА


Из того, что он рассказывал о войне, я отберу только несколько коротких историй. Они не о бросках на амбразуру. Обычные, может быть, банальные. Но отец их повторял чаще других.  Может быть, ему казалось,  что они лучше рисуют ту обстановку, что была на фронте.

  ЭПИЗОД 1

Начало войны он застал в летних военных лагерях под Тулой. Туда послали  мальчиков-студентов после третьего курса. И там им на плацу объявили, что началась война. И после этого он из шинели не вылезал  больше пяти лет.  Им быстро устроили лейтенантские курсы. И через месяц на передовую. Передовая уходила вглубь каждый день . Наши войска отступали. И было одно стремление избежать окружения. А немецкие войска, их генералы,  знали, что тактика прорыва мощным кулаком, приносит свои плоды, вносит дезорганизацию и панику. Так вот и подразделение, где служил отец, отступало. Лишь бы не попасть в окружение.

Отступали, оставляя свои села. И население смотрело на них с грустью.  Население хотело, чтобы они тут стали стеной и защитили их, а они не могли. Почему не могли, он лейтенант, того не знал. Был приказ уходить. И они шли. И вот выходят они к реке.  Мост. Разведка докладывает: на том берегу  немцев нет. Оторвались.

-  Пошли по мосту, рассказывал отец, - Навстречу наша часть тоже идет по мосту. Мы им говорим, куда вы там немцы. А они говорят это, ребята, за нашей спиной немцы. И что делать командирам?
 
Перешли они тогда на свой страх и риск мост. И в окружение не попали.



ЭПИЗОД 2

Немцы, рассказывал отец, долгое время нам устраивали всякие технические сюрпризы. Стоим мы на Северном Донце. Долго  стоим.  Окопались.  Как говорится эшелонированная оборона.  Немцы  постреливают,  изредка бомбят, самолеты-разведчики летают. Но в атаки  не рвутся. Обстановка для войны расслабленная. Тихо. Ни ветерка.  В этот день командир полка поехал на лошади к соседям.  Почему бы не поехать. Спокойно. Появляются  немецкие самолеты - разведчики. Их лениво обстреливают. Те  пролетают над всей линией фронта. И что-то в некоторых местах сбрасывают типа бомбы на парашюте. Эта штука где-то на уровне метров пятидесяти взрывается. И оттуда идет оранжевый дым. Думали: газы. Но это были не газы, а маячки. По этим маячкам немцы и начали бить артиллерией. Да так били, что за часа два обстрела все размолотили. И затихло.  Немцы опытные. В атаку не идут. Дают частям время на деморализацию.  Знают, что так пойдет. Потери в живой силе и технике серьезные. Связи никакой. Никаких приказов сверху. Командира полка на месте нет. А отец был дежурным офицером. И видят они, рядом часть снимается и отходит. А они не могут. Приказа нет. И командира нет. А немцы на такие дыры, как видно и рассчитывают.  Наконец появляется командир полка. Отправляет отца и солдат в разведку.

- И вот, - вспоминал отец, - Идем мы а кругом тьма брошенного оружия. А люди отошли. По дороге уже проносятся на мотоциклах немцы. Но нигде не останавливаются и в бой не вступают. Разведчики.  Основные войска их еще ждут приказа.

  Вернулись, а части нет. Отступили. Нашли свою часть, слава богу. И оттуда они стали отступать и докатились до самого Сталинграда.
 
ЭПИЗОД 3

И в Сталинграде начались бои. Долгие и изнурительные.  И получилось, что немцы вышли к Волге так что их часть остается без снарядов. А пройти берегом невозможно. Отца послали  по реке  за снарядами. Как я понял  из рассказов отца, это был тот же берег. Но уже, очень условно, большая земля. Не отрезанные. Он добрался. Там в  помощь сталинградцам  снаряжали плоты. Посредине пушка и снаряды. Человек десять на плоту. Гребут вниз по течению.  Ночь. И тут взрывы. Бомбят.  Как отец говорил, а он уже знал характер бомбардировок, это наши ночные ведьмы их накрыли. Они спускаются на планирующем полете. И мотора не слышно. В той неразберихе, что была, своих же и накрыли. Плот перевернуло. Зима. Все в шинелях и сапогах. Выбраться из-под плота нелегко. Темно.  Отец три раза подныривал и три раза ударялся головой о плот. Думал там и утонет. На четвертый выплыл. А еще нужно до берега. А берега не видно.  Но он же одессит. Плавать мастак. И молодой. Добрался до берега. Шинель на нем льдом тут же схватило. Дошел до  части, как дед Мороз.  Его отсылают на кухню. Там открытый огонь. Женщины у огня. Снимает он все догола. И они прямо над огнем все это сушат. Потом уже с новым караваном добрался в часть. А там его считают погибшим.

 ЭПИЗОД  4

 И одна  история наступления. Отбили они рывком станцию, где-то в Белоруссии. Сделали такой мощный бросок, что немцы бросили на станции составы. А в одном полно добра. Немцы награбили. Ну, раз трофей, его в дело. Были там рулоны черной кожи.  Мигом нашили офицерам плащи. Прошло несколько дней. Командира полка срочно вызывают в Москву. Командиров полков обычно в Москву не вызывают. Разбираются в штабе дивизии или армии. Героя дадут? Возвращается хмурый.  Оказывается тот эшелон, что они у немцев отбили, немцы сами неделей раньше отбыли у наших. Наверное, перегрузили в свои вагоны. Потому  в полку и запутались.   А путаница в таких делах имеет более длительные последствия, чем  путаница в бою. В этом составе были подарки для правительства Эстонии. В это время очищали от немцев территорию Эстонии. И сформировали правительство. И для него всякие штучки-дрючки. В том числе кожу, из которой уже освободители нашили плащей. Скандал, диверсия, желание поссорить  и без того нестойкую Эстонию  с великим русским народом. Вломили  полковнику чертей. Рад был, что под трибунал не угодил. Ну и офицерам в полку не поздоровилось. Какие к ним применили меры взыскания, отец не говорил. Такое на самотек не пускали. Но в штрафбат не забрали. Было не до того. Посчитали, наверное,  нарушение исчерпанным.  Шли бои. И бросили их часть в восточную Пруссию.
 

КОНЕЦ ВОЙНЫ

 Отец всегда говорил, что он был песчинкой в воюющей армии. И еще более мелкой песчинкой в  воюющем народе. А народ жил тяжело. Например, мой отец только в сорок четвертом году наладил связь с родителями. Они были в эвакуации.  Он их не мог почтой разыскать. И только в сорок четвертом году он узнал, что и родители живы и его брат жив и воюет. Три года он ничего не знал.  Не знал успели ли родители уехать из Одессы.   А ведь  уже знали, что творится на оккупированных территориях. И о нем родители ничего не знали.  Так вот жил народ.  И ему еще повезло, вернулся живым и с руками-ногами. В его семье никто не погиб. А были совсем другие случаи. О них много пишут. Но вот я помню одного знакомого отца. Молчаливый, мрачный. Слова не скажет. А позже узнал. что этот человек из какого-то селения на Украине. Была большая семья. Всех уничтожили. Он один, старший сын  в семье, попал под мобилизацию и на фронте не погиб.  Два брата погибли.  Остальные попали под немцев. И их вместе с другими евреями уничтожили. Это был не литературный герой, а человек, которого я достаточно хорошо знал.

ПОСЛЕДСТВИЯ ВОЙНЫ

 И началось мирное время. Страна лежала в руинах.  Я родившийся на пять лет после войны еще помню военные руины. И не только странабыла в руинах. Народ был в руинах.   Была радость от победы. Но никакой гармонии не было. То, что постоянно нам говорили, что все, как один, стали грудью – только часть той жизни.

Немцы провели очень эффективную деструктивную национальную политику. Чтобы объяснить, что я имел в виду, придется сделать экскурс в прошлое.


 В школе учат:  на смену феодальным производственным  отношениям приходят капиталистические.  И я не помню, чтобы в школе задерживались на следующем аспекте.  При феодализме существовала феодальное устройство государства. Не было понятия единых равноправных граждан в стране. Возьмем для начала хорошо известную по историческим романам   историю Франции. Претендовать на титул  короля Франции долгое время  можно было только по кровному родству.  И на французский трон  претендовали не те, кто жил на этой территории. А, например, английская ветвь. А на английский трон претендовал, и стал королем Вильгельм – завоеватель. Не англичанин,   а нормандец.  Династическими браками в королевства  объединялись различные народы.   Французские короли, например, много сил положили, чтобы  объединить территории, непохожие и самостоятельные: Аквитанию, Бургундию, Лангедок, Наварру. И в результате такого разнообразия королю нужно было подписывать договоры. Таким образом, при феодализме государство строилось на различных договорах между верховной королевской властью и провинциями, которые могли не считать себя французами. И у каждого национального меньшинства договором закреплялись права и обязанности.
 
Великая французская революция покончила с таким устройством. Вводилось понятие гражданин, которое нам так теперь привычно. Гражданин получал равные права вне зависимости от  национальности и вероисповедания. ( тогда это касалось только мужчин) Вероисповедание объявлялось частным делом каждого.

Но так было только во Франции. Германия была разобщена. И пруссаки считали себя пруссаками,  саксонцы саксонцами, а баварцы баварцами. Французская революция стала менять такой образ мыслей.

 Что же касается объединившей  территориально разные народы России, там в это время был самый настоящий феодализм. Каждая нация имела,  - и,  практически, вплоть до краха династии, - свои взаимоотношения с престолом. Налоги , льготы, попущения, рекрутский набор, положение национальной  знати в русском обществе  и т.д.

 Поляки – свои. Финны – свои.  Украинцы – свои. Армяне – свои. Казаки – свои. А уж и евреях с их цензами и чертой оседлости и говорить нечего. Я предвижу, что некоторые читатели возмутятся. Неправда! Не было такого потому что такого быть не могло! Советую:  почитайте Пушкина, Гоголя, Толстого. Да всю классическую литературу. Увидите, что великоросс был гордым великоросоом, а армянин или татарин знал свое место. Межконфессиональные баки были невозможны.  Это был многогранный, непростой клубок. Но к революции Россия подошла с таким багажом.

Революция резко изменила линию раздела «свой – чужой». Теперь чужими стали богатые. Но революция не отменила линию раздела. А она и не могла быть отменена декларативно, так как существовала. Между богатыми и бедными лежала пропасть.

 Нацисты возродили феодальные взгляды на разделение населения по нациям. Довели их до апогея. У каждой нации свои права (или вовсе нет прав). Причем на оккупированных территориях они эту практику вводили особенно усердно. И понятно для чего. Разделяя народы, натравливая один на другой, легче держать их в узде. А нацистские  посевы ложились на благодатную почву. Во-первых, со времени национального разделения и погромов  прошло всего двадцать лет. Не ушло то поколение, которое это все помнило. Во-вторых, коммунисты своими реперессиями по признакам бедный-богатый озлобили население)
 
 А теперь вернемся в сорок пятый год. Не только города, и села лежали в руинах. В руинах были многие головы. Ведь на некоторых после ухода немцев висело либо  предательство, либо сотрудничество. Язвы кровоточили. Никому доверия не было. А  если вспомнить довоенные методы управления и политические процессы,  доверие к человеку  - пустой лозунг. Его никто не практиковал.  Уж тем более на освобожденных территориях.  Органы работали на полную катушку. Немцы оставили раздор.

Сталинское  руководство, говоря о дружбе народов,  на деле взяло на вооружение немало из немецкой практики. Целые народы были объявлены вражескими. Многие народы Кавказа, крымские татары. Наверное, случались во время войны факты предательства. Но наказывали целый народ. Например, некоторым народам тыкали, что у них были батальоны в армии Власова. Украинцев – за Бандеру. Но русских не обвиняли за армию Власова. Понятно, если  обвинять татар и кавказцев, и западных украинцев, прожить можно. А если обвинить русских – кто тогда останется?  Сталин объявляет великий русский народ старшим братом. Соответственно, другие народы младшими, по ранжиру. А почему так делалось? Почему высасывались из пальца враги? Это было несложно, потому что в мозгах людей враги существовали. И реально враги существовали.  Атмосфера подозрительности культивировалась потому, что с врагами проще жить. Всегда на них все можно списать. Но где найти врагов, когда уже нет ни троцкистов, ни левых коммунистов, ни рабочей партии, когда под штыком, а значит и под бдительным глазом, такое количество народа. И нет деления на «бедный –богатый» Практически весь народ беден.  А водораздел должен быть. Народ нужно делить. Нацисты своими действиями на оккупированных территориях, подсказали. Эффективнее делить по национальностям.

Это наследие войны, наследие работы нацистов среди населения, засело в головах. Когда каждый знал, что русский – это здорово, украинец или белорус – почти как русский. Прочие – уже похуже. Армяне и грузины – это еще хуже. А евреи – говорить нечего. Наконец Сталин добрался  до евреев. Началось это с конца войны, когда  оказалось, что во многих странах, освобождаемых Красной армией, во главе сопротивления стояли евреи. ( И это понятно. Куда им деваться?) Но хуже было, что эти комитеты сопротивления претендовали на самостоятельность и  на выбор пути развития страны. То есть, не хотели социализма? А социализм должен победить. Тем более армия стоит на их территориях.  Комитеты стали менять. И уж полное предательство, что надежда Сталина – страна евреев, Израиль,   планируемый плацдарм на Ближнем востоке принял за модель не СССР, а Америку. Это уже полное безобразие.
Ну и маршал Тито предатель и у него рога растут.

 Сталин умер. А лозунги и мысли  в головах людей живут долго.  Евреев сменили чеченцы, грузины, украинцы, поляки, литовцы. Ну и, конечно, бессменные американцы. И что удивительно, американцев  и совокупный Запад свято ненавидит именно та часть населения, которая по своей бедности на Западе не была. И по своей малограмотности немного западных писателей читала. Зато легко произносит слово евроремонт как знак качественного ремонта

 Вытравить мысли из головы людей сложнее, чем построить завод. Особенно живучи не мысли типа: мы должны напрячься и построить, а мысли разрушительного характера: все кругом враги, все кругом виноваты, мы им покажем кузькину мать.
 
 Уже ушло то поколение, которое воевало за светлое будущее. Мы победили нацистов. А до конца? Или их идеи, в той или иной интерпретации, живут и побеждают?