Ларец немецкого барона глава 4

Глава 4. Преступное покушение

     На свой прощальный обед антиквар Яков Кунц вдруг попросил пригласить дочку Марии Васильевны Настю со своим мужем. Проводы прошли как обычно. Когда гости почти уже разбрелись, Яков попросил Настю и её мужа задержаться для очень важного разговора. – Вы уже знаете, что я купил у Марии Васильевны несколько старинных икон? – спросил он Настю.
– Да, мама нам говорила, что продала тебе иконы и что ты просил продать ещё сундучок, но она отказалась, – ответила та. – А вы не могли бы её как-то уговорить? Я за него заплачу двадцать тысяч долларов, – произнёс Яков, сделав ударение на трёх последних словах. Собеседники аж подпрыгнули на месте. Потом антиквар рассказывал о трудностях своей работы, о том, что в Германии очень ценятся старинные вещи. Беседа несколько раз прерывалась для того, чтобы осушить налитые Михаилом стопки, и продолжалась дальше. – Имейте в виду, я его куплю, он мне нужен. Если что, пошлите мне телеграмму, или позвоните, адрес у Миши есть, – сказал в конце беседы Яков. Главное, чтобы ларец не потерялся. Проследите пожалуйста, очень вас прошу.
– Не беспокойся, Яша, мы постараемся уломать нашу бабушку, – пообещала Настя. Вот как она заболеет, я к ней знахарку пришлю подкупленную, та её и наставит на путь истинный. Скажет, будто заболела она из-за того, что отказалась тебе ларец продать. Бабушка у нас мнительная, она во всё поверит. Как только «созреет» – мы тебе сразу позвоним.
Простившись с супругами, Яков долго сидел и думал. За свою жизнь он ни разу не преступал закон. А то, что за бесценок скупал уникальные вещи, грехом не считал. Их надо было ещё отреставрировать, оценить и продать. Это требовало большого труда. За труд нужно платить, это он хорошо усвоил. Яков даже считал себя добропорядочным благодетелем.  Не купи он у старушки эти иконы, ещё неизвестно, что бы с ними сталось. Возможно, их выбросили или сожгли как хлам. А так, Яков и старушке помог, и добрую услугу коллекционерам окажет.
Рано утром Геннадий с Михаилом повезли Якова в аэропорт. По приезду он вручил по три сотни долларов каждому за обещанную помощь и хлопоты.
Якову не давал покоя старинный ларец. Поэтому он начал наводить справки о баронах и рыцарях фон Моргенштернах.
Поиски оказались успешны. С помощью знакомых художников-коллекционеров он вышел на одного из потомков этого рода сына барона Отто фон Моргенштерна – Карла фон Моргенштерна.
Это подлинный барон, ему под пятьдесят, занимается коллекционированием картин и много другого. Сам разбирается в антиквариате, очень богат и, не взирая на расходы, скупает старинные вещи. Разыскивает фамильные ценности, которые были утеряны во время войны. До Второй Мировой его семья жила в пригороде Берлина. Коллега показал Якову пачку фотографий, на которых были запечатлены разыскиваемые Моргенштерном вещи, принадлежащие когда-то его семье. Видно было, что фотографии делались очень давно, но качество их оставалось хорошим.
Отец Карла Моргенштерна тоже был коллекционером антиквариата и все экспонаты снимал. Очевидно, у него была картотека, в которой он вёл учет данных об экспонатах. Яков внимательно просмотрел фотографии вещей, числившихся в розыске. На одной из них он увидел знакомый ему деревянный ларец в кожаном чехле. Он уже придумал план, как будет действовать, когда заполучит тот заветный сундучок, принадлежавший когда-то баронам Моргенштерн. Сначала он сделает несколько новых снимков и пошлёт их вместе с письмом, в котором укажет сумму, за которую готов продать фамильный ларец. Затем он на некоторое время затаится. Потом сделает уже крупные снимки с очень близкого расстояния. На них всё будет заснято детально, и можно будет судить о подлинности вещи.
Но фотографии он пошлёт не сразу. Пусть коллекционер-фанат понервничает. Пройдёт какое-то время, и Яков отправит их с письмом, удвоив сумму стоимости ларца. На первую встречу он не придёт, чтобы окончательно выбить из равновесия коллекционера, пусть попьёт успокоительного. Потом, по истечении некоторого времени, Яков назначит ему вторую встречу и принесёт на неё ларец. Произойдёт торг, на котором Яков ещё удвоит сумму. Карл Моргенштерн, может быть и станет торговаться, но скорее всего, скрипя зубами, выпишет ему чек на огромную сумму. Ради возвращения своих семейных реликвий барон денег не пожалеет.
Геннадий с Михаилом, отправив Якова домой, поехали по городу устраивать свои дела. Геннадий на прощальном обеде почти не пил, а вот Михаил здорово набрался. Поэтому, как только они посадили Якова на самолет, он сразу же зашёл в рюмочную и хорошо опохмелился. Сделав кое-какие покупки, мужики подъехали к автовокзалу. Геннадий решил немного подзаработать: в машине у него было ещё три свободных места. Припарковавшись, они отправились искать пассажиров. Михаил для дальнейшей купил себе бутылку водки и пару беляшей. Вскоре отыскались и пассажиры. Ими оказались двое старичков, их односельчан, и молодой высокий парень. Парню нужно было тоже в их сторону, только чуть ближе, до райцентра. Старичков, севших в их машину, односельчане хорошо знали. Один из них приезжал в больницу на лечение, а другой – повидать сына и купить мешок дешёвого сахара. По дороге Михаил несколько раз наливал себе водки и предлагал выпить пассажирам. Пенсионеры отказались, ссылаясь на здоровье, а молодой парень не стал пить соблюдая, скорее всего, приличия этикета. Настроение у Михаила поднялось, он стал болтливым и весёлым.
– А вы зачем ездили в город? Или ты, Гена, как и другие, таксовать начал? – спросил один из пенсионеров.
– Нет дядя Митя. Куда мне таксовать на моей развалюхе? Месяца не выдержит, начнёт сыпаться, – возразил Геннадий.
– Мы Яшку Кунца провожали на самолёт. Домой отправили в Германию. Он у Михаила гостил почти неделю.
– Ну и как там живут, бедно или богато? Наверное, беднее нас никто не живёт? – опять поинтересовался дядя Митя.
– Безработица у них есть? 
– Живут они там по-разному, но таких бедных, как у нас, совсем нет, – ответил с видом большого знатока жизни в Германии совсем захмелевший Михаил.
– Это какой Яков? Не сын ли Ивана Ивановича Кунца? – опять спросил старичок. – Я помню, он на художника учился. Он давно в Германию уехал. – Да это Кунц Яков Иванович. Он уже лет двадцать на «фатерланд» живёт. Рисует и всякие вещи старинные покупает, реставрирует, а потом продаёт. Он и сюда приезжал по делу. Шесть старинных икон купил у Марии Васильевны Гордеевой – сказал Михаил.
– Я что-то не помню, чтобы у неё хоть какие-то иконы были, да ещё и старинные, – удивился говорливый старичок.
– Ей мать покойная после себя наследство оставила. Жизнь сейчас тяжёлая пошла, вот баба Маша и выставила иконы, чтобы на них молиться. А Яшка Кунц узнал, что они у неё  старинные, вот и приехал купить. Вот богато живёт человек. Иконы посмотрел, достаёт из кармана шесть тысяч долларов и бух – все их на стол. Хотел ещё её ларец из дуба купить. Двадцать тысяч давал, да только она его не продала. Деньги в этот ларец положила и закрыла всё в свой деревянный сундук. Не продам, говорит, ларец ни за какие деньги. Это о покойном муже память, – болтал хмельной Михаил.
– Вот бы стащить у неё тот ларец  вместе с деньгами. Сразу двадцать шесть тысяч долларов, – пошутил старичок.
– Пойдём, Митька, сегодня сходим к Машке. Напоим её и утащим ларец с деньгами у пьяной. Поделим по три тысячи и ларец ещё продадим.
Все в машине долго потом ещё смеялись, представляя, какие из старичков грабители. А Михаил всё рассказывал, как много денег у Якова, и о том, что он дал ему почти тысячу долларов, за которые он собирается купить запчасти на трактор и старый, но ещё пригодный для работы комбайн.
Когда проезжали мимо райцентра, Геннадий притормозил, парень рассчитался и вышел, а они поехали дальше. Гена довёз до самого дома сначала одного пенсионера, а затем и другого. Деду Митьке они помогли занести мешок сахара. Когда подъехали к дому Михаила, тот пригласил Геннадия на обед вместе с женой. Они также договорились о том, что жёнам скажут, будто Яков подарил им по двести долларов, а не по триста. По сто баксов решили пустить на свои личные нужды – пропить.
– Яшка дал нам с Геной по две сотни долларов за хлопоты, – похвастал Михаил своей жене, – и ждите, говорит, скоро опять. Та тут же спрятала деньги в какую-то книгу. Вскоре подошёл Геннадий со своей женой, и они пили за здоровье Якова Кунца и за то, чтобы он хорошо долетел. Веселье кончилось поздно ночью.
На следующий день Михаил и Геннадий продолжили пьянку у своего друга – печника, и гуляли бы ещё не один день, но произошло событие, которое положило конец их пиршеству. Утром следующего дня они узнали от своих жён, что вчера вечером произошло разбойное нападение на Марию Васильевну Гордееву. Жестоко избив старушку, преступник сорвал замок с её большого деревянного сундука и забрал ларец вместе с находившимися в нем деньгами. Бабушку Машу отвезли в райцентр в тяжёлом состоянии. Узнав эту плохую новость, Геннадий с Михаилом тут же «завязали».
В районном отделе УМВД, это дело поручили вести следователю старшему лейтенанту Анфалову. Он сразу позвонил участковому инспектору и попросил его позаботиться о том, чтобы на месте преступления не находились посторонние люди и не были затоптаны следы. Когда он вместе с экспертом-криминалистом прибыл в дом Гордеевой, там его уже ждали участковый и дочь потерпевшей – Анастасия Семёновна. Мы всей семьёй смотрели телевизор, – рассказывала та. – Тут зазвонил телефон, я взяла трубку. Звонила мама, она плакала и сказала, что её хотели убить. Я отправила мужа за нашим фельдшером Лилей, а сама с дочкой побежала домой к матери. Смотрим – она лежит на кровати, вся голова в крови. – Анастасия Семёновна расплакалась.
– А почему её хотели убить? Что-нибудь забрали? – спросил Анфалов, когда женщина немного успокоилась.
– Я отмыла ей от крови лицо и голову. Тут появились фельдшер с мужем. Она перевязала маму и сказала, чтобы её везли в больницу. Муж пошёл искать машину. Я спросила маму, кто это сделал? Она ответила, что какой-то мужчина, на лицо которого был надет чулок, а на руках – перчатки. Он забрал у неё деревянный ларец с деньгами. В нём было двести долларов. А ларец находился вот в том большом деревянном сундуке. Сундук был открыт, крышка откинута. Рядом лежали сломанный замок и небольшой ломик. В сундуке всё было перерыто, и некоторые вещи валялись на полу. Анфалов и Анастасия Семёновна опять вернулись за стол и продолжили беседу.
– Сколько, вы говорите, было денег в ларце? – спросил Анфалов, делая записи в своих бумагах. – Всего двести долларов. Она их себе на похороны оставила, – сказала Анастасия.
– Вы знаете, – вдруг вспомнила она. Несколько дней назад в этом ларце лежало шесть тысяч долларов. Она продала шесть икон одному художнику-реставратору, по тысяче долларов за каждую икону. Этот художник просил ещё продать ему и ларец, но мать заупрямилась. Этот ларец ей подарил мой покойный отец, он привёз его как трофей, из Германии после войны. Мама и хранила ларец как память о нём, –отвечала Анастасия Семёновна. – А куда у Марии Васильевны делись эти шесть тысяч долларов? Вы говорите, что три дня назад они ещё находились дома, в ларце? – задал вопрос Анфалаов, понимая, понимая, что ситуация начинает проясняться.
– Мать эти шесть тысяч в тот же день раздала нам, своим детям и внукам, а двести долларов у неё давно в запасе лежали. – А у вас в селе многие знали, что она деньги отдала вам? – продолжал опрос следователь.
– А у нас такое не утаишь. Я не успела деньги до дому донести, как тут же пришёл наш бывший агроном Виктор Иванович. Он с порога начал предлагать нам купить у него и дом, и трактор, и всю скотину оптом по дешёвке. Он уезжать собрался. Нам и дом хороший нужен, и трактор, и скотина. Мы порядились с ним немного и скупили всё. Если уж грабить, то нужно было грабить его, агронома. Он тоже живёт один, а денег у него намного больше, чем у нашей бабушки, – ответила Настя. – А как выглядел этот ларец? Размеры, цвет, сколько он примерно весил? – спрашивал Анфалов, что-то записывая.
– Ларец примерно двадцать пять сантиметров шириной, сорок – длиной, и сантиметров тридцать высотой. На него надет футляр из толстой и грубой кожи. Сам ларец сделан из очень плотного и тяжёлого дерева. На внутренней стороне крышке – надпись по-немецки «Моргенштерн». Весит ларец килограмма три, а может быть и больше, – рассказала Анастасия.
– А сколько этот художник-реставратор из Германии предложил вашей матери за ларец? – уточнял следователь.
– Она не знала, сколько бы он ей предложил, потому, что мама наотрез отказалась его продать. – А не мог ли этот Яков Кунц сам подговорить кого-нибудь ограбить вашу мать? –
продолжал Анфалов. – Ну что вы, он не такой человек. Ему на вывоз нужны документы. Он, когда иконы купил, то все документы оформил как положено.
Криминалист доложил Анфалову, что на ломике, которым, по всей видимости, сорвали замок с сундука, есть чёткие отпечатки пальцев, на сундуке – тоже. В сенях осталось много следов обуви, но кому они принадлежат, выяснится только завтра, когда станет известно, кто и в какой обуви сегодня заходил в сени. Возможно, один из отпечатков принадлежит преступнику.
На следующее утро Анфалов позвонил в районную больницу и поинтересовался самочувствием Марии Васильевны, спросил, когда он сможет с нею побеседовать. – Можете хоть сейчас приезжать. Она чувствует себя удовлетворительно, уже домой собирается. Здоровье, скажу я вам, у неё железное.
Войдя в палату интенсивной терапии, Анфалов сразу же увидел женщину с перевязанной головой и понял, что это и есть та самая Мария Гордеева.
/продолжение следует/