Несуществующая реальность прошлых сновидений

         


     Каждый раз перед тем как лечь спать, она думала о том, что знает,  кто  она есть, и что  будет помнить об этом всю ночь.

          И  так и было, уже даже тогда, когда закрыв глаза,  она погружалась в сонное состояние, больше поначалу напоминающее дрему, а только потом уже глубокий сон. И  всё равно даже дыша ровно и ритмично, она помнила, кем является, кем была, правда  не знала кем будет и что её ждёт, но снова только до  того момента пока Морфей полностью не вступал в свои права и окончательно  не завоёвывал её внимания.

      Вот тогда то всё и начиналось  —    сон по-настоящему, будто состояние гипноза, из которого невозможно выйти без посторонней помощи, когда реальность не то, чтобы отступала на задний план, а мешалась с выдуманной реальностью, почти с придуманной фантазией,  а когда и с тем, что уже было, что могло стать тем, что будет тем явлением, которые  называлось снами  в руку   или вещими снами, а  на самом деле, это просто Морфей вечно играл злую  шутку с людьми, провоцируя их на такие домыслы о своих вещих снах,  не только с той, что всегда знала, кто она есть и забывала  об этом, как только вступала на опасную  зыбкую почву разных ночных,  а когда и дневных сновидений.

     Ей,  Марианне всегда так  казалось, даже после короткого сна,  когда  она чувствовала,  что  выспалась и   когда ей снилось,  что-то хорошее и приятное, когда она,  проснувшись, продолжала ощущать себя  в той роли, в которой только что коротко побывала, королевой  этого мира, не только в том мире, где царствовал Морфей,   это приятное послевкусие даже добавляло  бодрости в наступивший день, казалось проблемы реальной жизни отступали на задний план и Марианна продолжала наслаждаться несуществующей реальностью в свете наступившего дня, который пришёл на смену ночному плохому или хорошему, но всегда безумию, ведь ощущение себя тем, кем не являешься на самом деле, даже королевой, это некое   безумие не сошедшего  с ума человека.

       Молча, будто боясь спугнуть случившееся после  сна, ощущение какой-то фантасмагорической  легкости,  не желая расплескать его благодушное настроение внутри  себя,   она шла по квартире, наступая босыми ногами на холодный, почти ледяной  пол, он таким казался после теплой, нагретой за ночь собственным телом  постели,  отчего процесс окончательного выхода из дурманящей эйфории  постепенно  завершался,  подходя  к своему логическому концу, и всё равно, ей хотелось оставаться королевой и в этой жизни тоже, быть той, кем  была только что в другой, в  нереальной, наполненной сновидениями.

         Молодая женщина никогда в своей жизни не принимала наркотиков, но догадывалась,  что её состояния очень походили на те, что испытывал   наркоман, садясь на дозу и каждый раз уходя от реальности,   особенно в такие минуты,  когда  на место её  красивых снов приходили жуткие кошмары, тогда  она и   ощущала  свою принадлежность к их когорте... Кошмары,   вызывающие дрожь в коленках и во всём теле, когда  ощущалась  липкость собственной кожи от  скатывающихся мелких и крупных капель пота, будто струящаяся   влага    по маленьким песчаным канавкам, что стекала вниз, повторяя все изгибы   её тела,  становящиеся  длинными   мокрыми дорожками,   и когда очень хотелось   проснуться, выйти навсегда из состояния  жуткого  кошмара, но как и тогда, когда бывала королевой, без посторонней помощи, сделать  это было крайне сложно.

         Такой сон, как правило,  удерживал её в том состоянии дикого животного ужаса  гораздо дольше, чем прекрасный  одухотворенный образ  чего-то не состоявшегося, но такого желанного, он цепкой лапой впивался  в горло и не давал возможности, как и прежде,   дышать ровно и глубоко, так, чтобы спать,   и вдыхать и выдыхать не душный и  спертый воздух состоявшегося кошмара, а свежий.

         И  как назло, именно в этих снах и встречались друг с другом   многие реальности из её жизни, которые и становились диким кошмаром её жизни, уже даже не понятно какой  —   той, что была и  есть или той, что будет, когда хотелось в сердцах воскликнуть: "Ой, не дай-то бог", и снова стать той королевой своих сновидений и даже  не покидать их, уже зная по опыту, что после того,  как они заканчиваются, статус венценосной особы исчезает из реальной жизни, испаряется, как туман, только что стелившийся над водой и который уже исчез навсегда, не оставив о себе даже каких-то воспоминаний,  всё   возвращая её в жесткую реальность, где она никогда не была королевой, а всегда была обыкновенной женщиной, которую звали Марианна и которая ложась спать,  каждый раз  с надеждой думала о том, что все её мечты воплотятся хотя бы в тех снах, что были кратковременным затишьем перед настоящей бурей. Бурей   в жизни и в снах, в тех, в которых сходились воедино все кошмары реальной и придуманной жизни, где   мешались в одно сплошное,  пугающее её  сознание  своей непредсказуемостью,   в те     сновидения, из которых   никогда не было выхода, хотя в жизни выход всегда можно  было найти, пусть даже неудобный узкий лаз, но он всё равно будет выходом из любой  проблемы.

       И  потому однажды, Марианна пришла к выводу, что раз просыпаясь, она через определенный промежуток времени теряет даже то послевкусие от приснившейся одухотворенности, что означало, что нет возможности  ощущать себя королевой в жизни, а в тех кошмарных снах, она никогда не находила выхода из тех ситуаций, в которые там попадала, даже не желая никогда такого для себя в реальности, то она и решила, что спать ей лучше не стоит, ничего хорошего сон не приносит в её жизнь.

         И женщина перестала,  каждый раз укладываясь в кровать на ночной отдых, мечтать о том хорошем, что могло бы ей присниться, чтобы она могла выспаться, а не проснуться полностью  разбитой и неудовлетворенной   от того, что проблема так и осталась нерешенной, более того, проблемы реальной жизни тоже никуда не девались, а накладывались  на ту возникшую  в сновидениях,  создавая видимость безвыходного  тупика.


     Но так как совсем   не спать, как и любой человек, она всё же не могла, и не видеть снов тоже не имела такой  возможности,  то она просто перестала на утро вспоминать всё то, что ей приснилось ночью, плохого или хорошего, потому что пользы от этих  воспоминаний никакой   не было, они только занимали   то её время в реальной жизни, которое  женщина  могла посвятить чему-то   настоящему, а не уподобляться  наркоману, вечно ищущему ухода от реальности и таким образом теряющему  годы своей  жизни, в постоянном  обмане самого  себя, ибо реальность никуда не девалась, она всегда сопровождала и те сновидения Марианны,  и те фантазии наркомана, то есть спрятаться от   неё куда-то,   даже в те свои сны, не было возможности, уход был кратковременным, жесткость наступавших дней возвращалась  туда, откуда, если и хотелось сбежать, то путь там  ожидал    один,   в никуда, в несуществующий мир, упокоившихся с миром, и потому проще было решить насущную  проблему, даже с помощью того неудобного узкого лаза, но выйти,  пусть и через него, когда из сна и тех кошмаров чаще всего  не было выхода вообще. 

28.09.2020 г
Марина Леванте