2. Ирэн Несусветная. Останься

Автор – Ирэн Несусветная - инкогнито



                Слышишь шелест листвы? –
                Это я шепчу о своей любви.
                Не пытайся укрыться от ветра –
                всё равно не избежать тебе моих объятий.
                Смотри, как мерцают звёзды!
                Они появляются там, где падают мои слёзы.
                На ночь не затягивай занавески –
                Позволь мне заглянуть Луной в твоё окно.


 – Итак, ты говоришь, что после развода с мужем ещё трижды собиралась замуж, но не вышла. Постоянно меняла партнёров. В последние несколько лет живёшь одна, так как ни в одном из мужчин, с которыми встречалась, не нашла того единственного, с кем захотелось бы остаться… – Анна Андреевна оторвала взгляд от своих записей.

       Психолог была «дамой приятной во всех отношениях»: одета неброско, но со вкусом, маникюр, легкий макияж, аккуратная стрижка… «Полная моя противоположность», – промелькнуло в голове у Ирины при виде собственного отражения в зеркале, висящем у двери. Вечные джинсы, кроссовки, рюкзак на плече и никакой укладки – она уже и не помнила, когда уделяла внимание собственной внешности. Анна Андреевна напоминала ей писательницу Сесилию Ахерн, романами которой в последнее время зачитывалась. Пожалуй, один из них и натолкнул её на мысль обратиться к психологу, понять, что с ней не так и, может, наконец-то избавиться от одиночества. Сократив дистанцию переходом на «ты», глядя на Ирину дружелюбно и по-матерински ласково, эта женщина очень быстро сумела расположить её к себе и заставить решиться доверить ей своё неоднозначное прошлое.

Глаза Анны Андреевны выражали доброту и сочувствие, тем не менее это не мешало Ирине продолжать быть уверенной в том, что в душе та её наверняка осуждает, как и её замужние подруги.

– Я искала любви… – тихо, почти шепотом промолвила Ирина и слегка покраснела.
– Но ведь ты говоришь, что влюблялась (!)  во всех своих партнёров.  Какой же любви ты искала?
– Настоящей.
– А какая она, настоящая любовь? У тебя был опыт переживания настоящей, – Анна Андреевна выделила это слово небольшой паузой, – любви?
– Да, был, – медленно протянула Ирина, вздохнув и опустив глаза.
– Расскажи мне о нём.

В интонации психолога Ирине явно послышались нотки заинтересованности. Она подняла глаза  на Анну Андреевну, затем взгляд невольно скользнул на её красивые, ухоженные руки, элегантно сложенные на коленях… Без кольца. Странно. Ирина думала, что у психологов не должно быть проблем, подобных тем, с которыми пришла она.


– Я тогда училась в институте. Мы были в одной группе, но я его долго не замечала. Вернее, как-то обратила на него внимание: приблизительно моего роста, совершенно невзрачная внешность, какие-то мешковатые штаны, стоптанные кроссовки, лёгкий, не по погоде, плащ и рюкзак за спиной.  Он показался мне странным. Время от времени он как-то странно вертел головой со стороны в сторону, а потом останавливался, закрывал глаза и, казалось, пытался рассмотреть стоящего напротив человека сквозь прикрытые веки. Тогда как раз шел набор в мини-группу. Собеседование происходило на улице, возле одного из университетских корпусов. Студенты,  по нескольку человек, подходили к преподавателю, и та задавала вопросы типа: «Какую музыку вы бы слушали в момент напряженного ожидания? Какую картину пошли бы смотреть, когда вам грустно или вы в депрессии?..» Помню, что я назвала «Болеро» Равеля и Демонов Врубеля. Не знаю, что отвечал он, только меня взяли, а его нет.
Заметила же я его лишь после того, как уехал мой муж.

– Муж?
– Да, я тогда была замужем. Муж уехал раньше, а я хотела закончить курс, да и заодно разобраться в своих чувствах к нему?
– К кому? К мужу?
– Ну да, к мужу. Я никак не могла понять, люблю я его или нет…
– Но ты же вышла за него замуж! Зачем?
– Вышла, потому что он собирался уезжать за границу. Мы тогда оба прекрасно понимали, что если не распишемся, меня к нему не выпустят. Вот мы и расписались, восприняв это, как что-то типа обручения… и решили, что через год-два, если все нормально, сыграем свадьбу уже там. Когда он меня спрашивал, люблю ли я его, я честно отвечала, что не знаю. Я никогда его не обманывала.
– Ну, что ж… к мужу мы ещё вернемся... Итак, он уехал.
– Да, он уехал, и я тут же поняла, что люблю его…
– Кого? Мужа?
– Ну да, мужа. После его отъезда я почувствовала, что ужасно скучаю по нему, и первое время жила, ощущая себя любящей и верной женой.

Утром я шла в библиотеку, затем в кино (на Феллини, Тарковского…),  а вечером в институт. Перед сном я мечтала о муже. Ждала от него писем, полных пламенных признаний и извержений чувств…


 Ирина набрала в легкие воздуха, на пару секунд задержала дыхание и быстро выдохнула, продолжив:

 – Но, увы, их не было… писем этих. И звонил он крайне редко. В основном по делу.

         Это случилось приблизительно через месяц после его отъезда. Лекция проходила в Пушкинском музее. Мы стояли полукругом возле одной из картин. Он стоял напротив меня, и наши взгляды встретились. Я до сих пор помню Его глаза в то мгновение – оно как будто застыло, чтобы длиться вечно. Я сказала, встретились взгляды? Нет, встретились два мира, которые перетекали, проникали один в другой... Это было как будто узнавание… вспоминание о том мире, в котором мы были прежде и из которого оба пришли.

Многие утверждают, что не бывает любви с первого взгляда. Это неправда. Так говорят только те, с кем никогда не происходило ничего подобного.
Не помню, о чем была лекция… Но мы продолжали смотреть друг на друга, не в силах отвести взгляды. Когда лектор перестала говорить, раздались аплодисменты, все зашевелились, задвигались. Некая магия, зависшая в круге, была нарушена. Каждый вернулся в мир собственной реальности.

Я еще немного погуляла по музею. По дороге к метро Он меня догнал. Мы говорили о лекции, о картинах, художниках, философии… С Ним было легко и интересно.

«В конце концов, могут ведь у меня быть друзья, – думала я тогда. – Общаться с близким по духу другом – это же не значит изменять мужу».

– Подожди, ты только что говорила про любовь с первого взгляда…
– Да это потом я поняла всё это. А тогда… Я была замужем за человеком, который меня, вроде бы, любил и которого, вроде бы, любила я. Я ничего и никого больше не искала. Я была счастлива. Одинока, но счастлива! А потому всячески убеждала себя, что Он – просто друг. Может, Он и остался бы просто другом, прояви мой муж ко мне больше внимания. Но у мужа были свои проблемы в чужой стране. И несмотря на то, что однажды, чувствуя, что не в силах более одна бороться с наваждением, в одном из телефонных разговоров я предупредила его: «Ты можешь меня потерять!», ничего не изменилось. Обещанного звонка не прозвучало, далёких писем не пришло.

          Мы стали жить вместе, в небольшой комнатке возле Новодевичьего монастыря. Как друзья, но вместе. Почему Вы ухмыляетесь? Нам было по двадцать с лишним лет. Мы были идеалистами, верящими в честь и любовь, а также в святость брака. Правда, я иногда напрочь теряла голову… Но Он ни разу этим не воспользовался. Если бы это произошло, я бы ни за что больше не вернулась к мужу.

Он устроился дворником, чтобы получить эту комнату. Две кровати, стол у окна, пара стульев и ободранные обои, которые с удовольствием разрисовывали все, кто появлялся в нашей коморке. Утром рано Он отправлялся на работу и возвращался, когда я только просыпалась. Он ложился рядом, и наблюдал за моим переходом из мира снов в мир реальности. Иногда я жульничала: давно проснувшись, я продолжала валяться в кровати, притворяясь спящей, в ожидании того момента, когда Он окажется настолько близко ко мне, что я смогу вдыхать запах его тела.

Затем я вставала, готовила завтрак. Днём мы оправлялись гулять.
Мы бродили по набережной Москвы-реки, наблюдая за плавающими в грязной воде утками, гуляли по паркам и монастырским кладбищам, раскачивались до небес на заброшенных качелях. У меня был плейер с двумя входами для наушников. Взявшись за руки, мы воспринимали окружающий мир сквозь музыку Энигмы, Пэта Мэтини, Яна Гарбарека…

Бродя по музеям, мы восхищались Рерихом и Моне, грустили вместе с Врубелем, дурачились в Египетском зале.

Мы сидели в библиотеке, зачитываясь Платоном, Софоклом и поэзией трубадуров, а дома нас ждали Виан, Ричард Бах, Булгаков…

У нас не было телевизора, не было денег. Но мы были счастливы.

Я открыла ему мир классики  и джаза, Он мне – Кастанеды и буддизма. Я фотографировала, Он рисовал. Я доверяла Ему настолько, что однажды, когда Он дал мне в руки кисть и сказал: «Рисуй», я совсем забыла о том, что не умею этого делать. Одну из картин мы написали вместе. С тех пор я перестала бояться рисовать. И вообще перестала бояться, что я чего-то не могу или не умею, что у меня не получится.

Мы разговаривали взглядами или отдельно брошенными словами; Он мог начать мысль, а я закончить. Находящиеся рядом с нами никогда не понимали, о чем мы; параллельно с ними мы вели ещё и свой диалог, понятный только нам. Теперь нас обоих считали странными, но интересными. Все восхищались нашим союзом и с неким недоумением смотрели на мое обручальное кольцо на пальце.


Ирина задержала паузу, и психолог решилась нарушить ее идиллическое повествование.

– Ты говоришь, что он ни разу не воспользовался… Т. е. не приступил рамки дозволенного. Вы целовались?
– Ммм… Нне помню. Мможет, и было раз… Но помню, как впервые обнялись.
Мы шли по улице, как вдруг начался сильный ливень. Пока мы добежали до арки, я вся промокла и тряслась от холода. «Иди сюда», – прошептал Он, притянув меня к себе. Оказавшись в его объятиях, я как будто растворилась в нём. Как в последней стадии медитации – два света слились в один… и вокруг Чистая страна. Мне казалось, что мы оторвались от земли и воспарили где-то высоко-высоко над ней…
– И часто вы попадали в эту «чистую страну»?
– Нет. Он очень боялся погрязнуть в земном, пытался вырваться из оков плоти, материального мира…

 Как-то вскоре после этого мы слушали музыку, лёжа на полу в нашей комнатке и, как всегда, держась за руки. «Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось?» – сказала я. –  «Чего?» – «Чтобы обрушился потолок и полил дождь». Он улыбнулся и обнял меня, прижав к себе. Я начала Его целовать, но Он меня остановил: «Да, мы можем предаваться ласкам и посвящать этому сутки напролёт. Но мне бы хотелось другого…» Его слова немного кольнули. Но я понимала, о чём Он. Я не обиделась. Я знала, что Он прав.

Мы старались не слишком привязываться друг к другу, разделять понятия «привязанность» и «любовь».  Видя, что у меня с этим проблема, Он не раз повторял, глядя на меня с улыбкой: «Тебе полезно иногда побыть одной».
Однажды Он с друзьями уехал в Питер. Не помню, почему я не поехала с Ним. Но в общем-то это было нормально. Мы давали друг другу свободу. Он должен был приехать вечером. Ожидание затягивалось. На миг представив, что Он не вернётся или вернётся с другой, я почувствовала, будто мир замер и начинает рушиться, мне становится холодно и темно. Я поняла, что без Него меня больше нет. Я в Нём. И Он – во мне.

Он приехал ночью. Мир снова ожил, заиграл красками, и все стало, как прежде.

 
        Ирина остановилась. Свет, только что искрившийся в её глазах от вызванных воспоминаний, вдруг погас.

– Не совсем, как прежде, – продолжила она. – С тех пор в моей душе поселилась тревога. Я стала бояться Его потерять. Начала всё чаще ревновать. Всё сложнее мне было отпускать Его к друзьям. В конце концов я не смогла больше справляться с напряжением, возникшем внутри… и ушла. Он не мог смотреть на то, как я собираю вещи, уехал к матери. А когда вернулся, меня уже не было.

– Вы не разговаривали о том, что с тобой происходит?
– Не хотелось опускаться до банального выяснения отношений. Я и так чувствовала, что пала. Потому и решила уйти, чтобы вернуться к равновесию, гармонии.

Тем временем… я получила долгожданную, хоть уже и не очень желанную, визу. Муж прислал деньги на билет…

Провожая меня на поезд, Он взял с собой флейту. На перроне Он смотрел на меня и играл. Я поднималась в поезд и не понимала: ЧТО я делаю?! Зачем?

– А ты когда-нибудь говорила ему, что любишь его?
– Нет. Зачем? Он знал, что я люблю его. Зачем ограничивать бесконечное, пытаясь поместить его в форму слова? Тем самым мы лишаем силы это чувство. Невозможно передать нематериальное с помощью материи. Слово – это ведь тоже материя.
– А он тебе говорил, что любит?
– Нет. Я и так это знала. Мне не хватало другого слова – «останься» – которое Он так и не произнес. – Ирина опустила голову и стала тщательно изучать свои коротко остриженные ногти. Она всегда так делала, чтобы не расплакаться.
– Ну, а что было потом? Ты уехала… и всё?
– Нет. Я написала ему письмо, в котором рассказывала о своих наблюдениях, впечатлениях, о том странном ощущении, которое возникло у меня от мысли, что ведь здесь то же небо, та же земля и вроде бы те же люди, только живут почему-то совсем иначе, совсем другое отношение друг к другу, к природе, ко всему. Рассказывала о бьющихся о скалы волнах, о древнем городе, стоящем на берегу моря, по которому любила гулять. Я была далеко от Него, но продолжала видеть всё Его глазами. Я знала, что Ему понравилось бы, а что нет. Он по-прежнему был частью меня, и мне очень хотелось поделиться с Ним тем новым миром, который мне открывался.

Я отправила письмо и ждала ответа. Мне даже приснилась дата его прихода. Но время шло, приснившаяся дата давно была позади, а письмо не приходило. Когда я поняла, что оно никогда не придёт, во мне что-то надломилось, и мир рухнул. Я не помню, как я жила и что происходило на протяжении тех долгих месяцев. Мир стал чёрно-белым и погрузился в ночь.

Наконец, я всё-таки написала ему второе письмо, в котором выразила всю свою боль и отчаяние. Я написала о том, как любила его, как верила и была убеждена, что он чувствует то же… и как жестоко обманулась. Ответ пришёл довольно быстро. Выяснилось, что он действительно послал мне письмо, и прийти оно должно было приблизительно в тот день, дату которого я видела во сне. Но оно не дошло. Более того, я поняла, что, скорее всего, сама перепутала город, указывая адрес на обратной стороне конверта. Я просто не знала тогда, что маленький городок, в котором мы жили, не являлся районом большого города, от которого он никак не отделялся – ни расстоянием, ни чертой…

В своём письме он писал о любви, говорил то, что ещё недавно мне так хотелось услышать. Только теперь его слова уже не проникали в моё сердце. Что-то сломалось во мне. Видимо, навсегда.

Первые годы мы ещё переписывались и даже разговаривали по телефону. Он рассказывал мне об очередной подружке, которой он чинит полочки, спрашивал: жениться ему или не жениться…

– Ну, и он женился?
– Через семнадцать лет. Он, наконец, встретил ту, которая выжгла меня из его сердца. Не знаю, что ещё проделывала с ним та женщина, но она заставила его сжечь мои письма. Они жгли их вместе. Меня она сразу возненавидела, хотя мы были незнакомы, и я уже не представляла для неё никакой угрозы.
– А ты с ним ещё виделась?
– Да, спустя пятнадцать лет после того, как мы расстались. Он приезжал ко мне со своей очередной подругой, замечательной девушкой, которую он, к сожалению, обидел изменой с другой замечательной девушкой. Затем я ездила к нему (не знаю, была у него на тот момент женщина или нет). Мне по-прежнему было с ним легко и интересно, он оставался родной душой, но… Как ни пыталась я вызвать в себе прежние чувства, у меня ничего не получилось. Не было той искры… Я воспринимала его уже, скорее, как брата.


Ирина замолчала. Психолог, видимо, анализируя услышанное, казалось, тоже ушла в себя. И только настенные часы, как ни в чём не бывало, продолжали громко стучать, отсчитывая моменты перехода многообещающего будущего в безвозвратное прошлое.

Тишину нарушил звонок в дверь. Ещё один человек надеялся что-то изменить в своей судьбе, освободив ум и сердце от терзавших переживаний.

– Что ж, Ирина, время нашей сегодняшней встречи вышло, – Анна Андреевна попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какой-то печальной. –Продолжим через неделю?


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2020
Свидетельство о публикации №220081900020

Комментарии: http://proza.ru/comments.html?2020/08/19/20