Витька, Ленин, барабан

       Витька учился завязывать пионерский галстук. Дело не хитрое. Пару раз ему показали, как это делается, а на третий, он и сам завязал. У Витьки все росло оттуда, откуда надо, в том числе и руки, поэтому освоить завязывание галстука, ему не составило труда. В мае весь класс будет принят в пионеры! Да не где ни будь, а на Красной, самой главной, площади страны! Готовились с сентября. Учили правила пионеров. Учили клятву. Учились галстук завязывать. Распределяли обязанности в будущем отряде. Выбрали трех барабанщиков, среди которых оказался и Витька Барабанов. Не мог Витька, с такой фамилией, не стать барабанщиком. И, как оказалось, у Витьки не только фамилия подходила под этот инструмент, но и очень хорошее чувство ритма. Тренировались после уроков в актовом зале. Приходила пионервожатая Ира, выдавала каждому барабан с палочками, и начинались репетиции. За этот учебный год, с Витькой несколько раз случалось. И каждый такой случай, практически всегда, директриса заканчивала обещанием, не принимать Витьку в пионеры. Барабанов много чего еще в этой жизни не знал, но одно он знал точно: в пионеры его примут. Сама пионервожатая Ира, говорила, что пионерами должны быть все. На некоторое время Витька затихал.    Майским теплым утром, Витькин третий класс в полном составе, прибыл на Красную площадь. Были учителя, директор, много родителей. Будущие пионеры были все в белых рубашках, с пионерскими шевронами на рукавах. Градус торжественности неумолимо рос, от чего у всех поднималось настроение тоже.
    И вот начали принимать. Кто то, что то говорил, призывал, повязывал галстуки... Короче говоря, процесс активно шел. Дошла очередь и  до Витьки. На повязывание галстука Витька вышел с барабаном, палочками, и в белых перчатках. Галстук повязали, Витька салютнул, как учили, и вернулся на место. Немного постояв, Витька понял, что появившийся на шее галстук, вошел в конфликт с лямкой, на которой висел барабан, и с воротом рубашки. Без галстука было все привычно: вот рубашка, а вот на ней ремень от барабана. И все. Галстук внес новые ощущения, и они Витьке не понравились. Галстук топорщился, прокручивался на шее, и больше воспринимался, как шарфик. Витька пробовал что то сделать с галстуком, но что бы он ни делал, ощущения галстучного дискомфорта, не проходили. Витька начал раздражаться. Пока повязывание галстуков продолжалось, Витька снял барабан с шеи, и попробовал перевязать галстук так, чтобы он был под воротником рубашки. Сделал. Прислушался. Понравилось. Витька повесил барабан на шею. Все было прекрасно.
   Повязывание галстуков заканчивалось, когда к Витьке подошла директриса. Посмотрев на Витькин галстук, она подозвала к себе пионервожатую, и спросила, нет ли запасного галстука. Ира отрицательно подвигала головой. Витька ничего не понимал. Он глянул как мог на хвостики своего галстука. Концы галстука выглядели так, как будто их минут тридцать, без остановки, жевали. И это очень сильно бросалось в глаза. По всей видимости, Витька измял галстук, пока перевязывал его под ворот рубашки. К проблеме подключилась классная. Папа Аньки Комаровой предложил Витьке, поменяться с кем ни будь галстуком. Но пионервожатая сразу отвергла эту идею, сказав, что повторная повязка галстука, даст такой же мятый галстук. Намечалось торжественное прохождение отряда с барабанщиками и знаменем школы во главе. Посовещавшись, решили, что впереди пойдут не три, а два барабанщика, а Витьку, с его барабаном, спрячут во второй шеренге. Так и порешили.
   Построение закончилось, и под " Взвейтесь кострами...", колонны пионеров двинулись по площади. Витька шел и не понимал, куда деть барабан. Если бы он шел, как все барабанщики, то он бы держал его на животе, барабанил палочками, и все было бы как надо. Но идя во второй шеренге, барабан на пузе, мешал впереди идущему, а когда Витька повесил барабан на бок, то некуда было девать правую руку с палочками, и сам барабан цеплял идущего справа. От Витьки стали потихоньку отдаляться те, кто шел с ним рядом, строй начинал быть не ровным, и, понимая все это, Витька начал нервничать, и идти не в ногу. За ним стали сбиваться сзади идущие, и в конце концов, из ровненькой небольшой колонны, получилась почти бесформенная группа пионеров, идущих не в ногу, и постоянно оборачивающихся друг на друга. Так они и прошли. Конечно оказался виноватым во всем, кто? Конечно Витька. " Даже в такой день!"( это директриса), "Зря тебя приняли!" ( это Ромка), " Вот у тебя все так!" ( классная)... Витька был не согласен. Ну, во первых, почему, если взрослые такие умные, они не повязали галстук сразу под воротничок, а напялили его как шарфик? Во вторых, кто бы, и откуда, увидел мятый Витькин галстук? В третьих, а если бы даже и увидели, то чего тут такого? У Витьки было и в четвертых, и в пятых, и много еще, но он молчал, потому, что знал, что вот сейчас лучше ничего не говорить.
   Одна торжественная часть закончилась, и впереди была вторая. Приближалась минута встречи с Лениным.
 Очередь в мавзолей двигалась медленно и молча. Люди проходили в дверь, между двумя часовыми, которые стояли как каменные, и не реагировали ни на что. Витька решил кукукнуть, проходя мимо них, чтобы проверить их выучку. С этой мыслью, Витька и двигался в очереди, обнимая свой барабан.
   До входа в мавзолей было еще достаточно далеко, когда к Витьке подошли двое в штатском, и сказали, что с барабаном в мавзолей нельзя, и вывели его из очереди. Быстро сообразив, Витька кинулся напрямую к тем родителям, которые в мавзолей не пошли, и остались ждать своих детей у  ГУМа. Отдав Анькиному папе барабан, Витька кинулся назад в очередь, и пробежав немного, вернулся, и отдал палочки тоже. И опять Витька побежал в очередь, но поскользнулся на брусчатке, упал, боком проехал по булыжнику, и разорвал рубашку. Вскочил, добежал до очереди, и занял свое место. И вот так, в грязной с одного бока, рваной пионерской рубашке, с мятым уже окончательно, галстуком, и в почти белых перчатках, улыбающийся, Витька, сказав: "куку" часовым, вошел в темноту мавзолея.
   В мавзолее Витьке ничего не понравилось. И, выйдя наружу, подумал, что можно было вообще туда не ходить.
   Если бы не потрясающее чувство ритма, Витьку до барабана никогда бы не допустили. Но он исправно барабанил на всех выносах знамени, еще на каких то торжественных мероприятиях, и все знали, что Витькин барабан не подведет. А галстук приходилось гладить каждое утро.