Клюква

Клюква – самая благодарная ягода, если её собирать. Крупная, не уминается, лежит ковром. Да и погода – ясновельможный сентябрь, ни мошкары, ни одуряющей лесной духоты. Растёт клюква-ягодка на болоте. Болото у нас ассоциируется с чем-то грязным, дурно пахнущим. Но клюквенное сфагновое болото – стерильно чисто и прозрачно, как слеза ребёнка. А как оно красиво!
 Ранним утром, едва встаёт солнышко, мы с Эмкой пьём кофе из маленьких чашек и чешем на загородный автобус  - за клюквой. Эмка – моя соседка, ровесница, женщина с судьбой. В её жизни всё сложно и клюква для неё не просто продукт питания, а ещё и небольшой заработок.
Осенний воздух - острый и ароматный бодрит не хуже кофейного напитка. Наливаются тяжёлой позолотой рассвета деревья. Автобус высаживает нас на остановке у края леса. Бежим сперва по извилистой лесной тропке до захода на болото. Просто так не зайти, топко  – надо точно знать, где можно. Эти ходы помечены повязанными на ветки деревьев полиэтиленовыми пакетами. Доходим до меток и сворачиваем через заросли ежевики к болоту. У захода стоят, прислоненные к стволу большой ели посошки. Такое правило: пришёл на болото – бери посошок, уходишь с болота – оставь посошок другим сборщикам. Эмка выбирает посошок поменьше – она пониже ростом, я беру тот, что подлиннее. Заход на болото через воду. По воде настелено множество веток и тонких стволов деревьев, образующих что-то вроде гати. Осторожно, опираясь на посошки пробираемся мы по настилу, который под нашей тяжестью уходит в черноватую воду. Здесь, главное не поскользнуться на сырых стволах. Наконец, гать кончается и начинается сам белый мох сфагнум. По нему уже можно смело идти, проверяя впереди себя палкой, чтобы не провалиться в «окно». Поверхность под ногами качается, словно идёшь по огромной пружинной кровати или надувному батуту. Мягко и дух захватывает. Болото лежит в золотистой дымке тумана, словно сказочный дивный мир. Покрякивают утки в камышах, подтрунивают над ними вороны.
Вот она и сама, клюква – болотная королева, закутанная в белый сфагновый мех. Лежит ковром – розовая, алая, лиловая и самая спелая – чёрная с сизым налётом. Я хочу уже начать собирать, но Эмка зовёт меня дальше – «Тут уже повыбрали, -  говорит – позавчера автобус с Москвы сюда бабулек привозил». Болото огромное, клюква лежит под ногами ковром, её на всех хватит. Мы останавливаемся среди чахлых сосёнок, вешаем на одну из них, что покрепче, свои рюкзаки и начинаем сбор. Из-под сапог тут же набирается вода, но мох держит. Клюква пятнает наши следы, словно брызги крови. На болоте тишина, только покрикивают птицы. Пролетает, словно параплан, цапля.
Издалека доносится колокольный звон – в близлежащем храме началась заутреня. Слышится в отдалении шум шоссе. Где-то город живёт своей жизнью, люди спешат на работу. Зачем? Суетная, раздёрганная в клочья, неустроенная жизнь. Другое дело – клюква. Рубиновые бусы величаво лежат во мху. Даже странно, что ещё в Подмосковье остались такие заповедные местечки. Тёмно-бурая лягуха, заспанная, заполошная, пытается спастись от меня, спрятавшись в осоку. Ей невыносимо лень прыгать, она ещё не прогрелась, но инстинкт самосохранения заставляет её ползти прочь. Я ей сочувствую, я точно также ползу по утрам на работу.
Клюква набирается быстро. Но спина даёт о себе знать и приходится всё чаще разгибаться. Солнышко уже встало из-за леса и начинает припекать. Я не выдерживаю и плюхаюсь в сфагнум на четвереньки. Мокро, конечно, но верхний слой уже прогрелся и вода не ледяная.
На болоте появляются ещё люди, видимо приехал очередной автобус.
Я продвигаюсь постепенно к жёстким пучкам пожелтевшей осоки. Там собирать сложнее, ягода путается в траве, но там она крупнее. Я хочу крупнее. Рядом, метрах в пяти – открытая вода. Совсем к воде нельзя, опасно.
Ближе к полудню начинаем смотреть на время, надо ещё успеть выбраться с болота и пробежать по лесу, чтобы попасть на идущий обратно в город автобус. Уходить не хочется, хочется остаться жить на болоте, а потом и умереть, тихо, без шума и пыли, без следа уйти в болотную топь.
Ну всё, время «цигель, цигель ай-лю-лю!». Упаковываем ягоду, снимаем мокрые верхние штаны и обратно с посошками через гать. Спасибо, Господи, за дары твои, за чудесный сентябрьский день!
На остановке уже толпится народ. Все с клюквой. В основном старички и старушки. Они не ради забавы идут на болото, ради заработка. Все здороваются, все друг друга  знают. Обсуждают, где лучше заход, где больше ягоды.
- Эк, ты набрала-то, с мохом, с травой! – пеняет одна из старушек своей товарке.
- Ничего, - вступается другая, - феном посушить, мох разлетится в две секунды.
- А это не ты, случаем, в прошлом году за мной шла, да провалилась и потом рыбкой, рыбкой!  - спрашивает та же старушка Эмку.
- Нет, - та смеётся, - я с вашего захода давно не хожу, утопнешь ещё.
На остановке появляется благообразный старичок в рыбацких сапогах. В корзине у него розовая, очень крупная клюква. У старичка белые волосы и голубые, цвета сентябрьского неба глаза. И сам он, несмотря на возраст, кажется очень красивым. Как вино, которое с годами становится только дороже.
- Ты где ж, отец, такой клюквы набрал? – спрашивают его.
- Так почти в воде, она там самая крупная.
Бабки завидуют, в воде собирать боязно.
- А что ж так мало? Полкорзины всего! – пытаются обесценить они добычу старца.
- А мне хватит, - отвечает он с кроткой улыбкой, - Ходил за грибами – нету грибов. Вот на клюкве злость сорвал, - смеётся своими лазурными глазами.
Подъезжает автобус – старичок пропускает всех женщин вперёд, и пожилых и молодых, как истинный кавалер.
По дороге назад Эмка рассказывает, что она сделает с клюквой – большую часть продаст, немного крутнёт с сахаром, часть отдаст волонтёрам в хоспис для тех, к кому не приходят родственники. У Бога много даров для нас, на всех хватит.