Последний романтик

Имена изменены, образы собирательные

Анекдот:
Идет парень мимо кафе и вдруг сквозь оконное стекло видит за столиком Пола МакКартни.
- Здравствуйте! Не верю своим глазам! Я ваш фанат, – представился он Полу. – Не исполните ли мою просьбу? Я сейчас войду в кафе с девушкой. Не могли бы вы встать и сказать: Володя, здравствуй!
Пол кивнул.
Через десять минут парень заходит в кафе со спутницей. Пол МакКартни встает и произносит:
- Володя, здравствуй!
- Да пошел ты на ф…й!

Подходя к Сониному дому, я увидела, как рослый дед остервенело срывает с двери подъезда свежие объявления, прикрепленные расклейщиками, - о покупке жилья в этом доме без посредника, о котятах «в хорошие руки», о продаже меда по сходной цене и прочую дребедень.
Услыхав шаги за спиной, дядька резко обернулся. А, это Вениамин Петрович.
Я узнала его, а он меня, и злобное выражение на лице тотчас сменилось любезной улыбкой. Ей я обязана своей подруге Соне, его соседке по площадке на пятом этаже.
Соня не просто добрая женщина, но и врач от Бога. Она лечит всех подряд, кто ни обратится к ней. Так, по-соседски она присматривает за одиноким пожилым человеком, ставит ему уколы, прописывает таблетки, да и просто выслушивает, а это и есть самая главная терапия.
- Медицина – дело темное, - часто повторяет Соня.
Ей виднее. Больше всего ей не нравится, что Россия наводнена фальшивыми лекарствами.
- Выпишешь больному таблетки, тот пропьет курс, а ответа нет. То ли лекарство не подходит, то ли оно поддельное, - возмущается Соня.
Между прочим, в Таиланде за подделку лечебных препаратов смертная казнь, поэтому все таблетки помогают. Зато нашим докторам не позавидуешь: не лечение, а танцы с бубном. И все же Соня любит свою работу.
- Дело в том, что больные-то выздоравливают, - понизив голос, объясняет мне Соня свою приверженность профессии, непонятную другим. – А почему – я не знаю.
А вот я знаю, почему у Сони все пациенты выздоравливают: она тайно молится за них. И за Вениамина, и за меня, - я ведь тоже только к ней и обращаюсь. Бывало, пожалуешься Соне по телефону на очередную напасть, запишешь на бумажку ее рекомендации, не успеешь дойти до аптеки – а все уже прошло.
За это сверхъестественное качество и бескорыстие Соню все любят, и всяк старается тоже сделать для нее что-нибудь хорошее. Пожилые люди, со скрюченными потемневшими пальцами, часто приносят ей плоды со своих огородов. Соня не отказывается, чтобы не обидеть, ведь это от чистого сердца. Так, Вениамин Петрович регулярно приносит ей кабачки, помидоры и зелень с дачи.

Сонин дом не простой. У вокзала традиционно селились руководящие работники железной дороги и их семьи.
Вокзальная магистраль, с которой начинался наш город, раньше носила громоздкое неудобопроизносимое название – Ка-га-но-вич-ский проспект.
До персоны, в честь которой увековечен этот шумный проспект, у меня три рукопожатия: моя семья тоже имеет прямое отношение к железной дороге. Мой дедушка, с которым мне хоть и не довелось познакомиться, этим самым Кагановичем был во время войны назначен директором-полковником железной дороги. Дома хранится пожелтевший документ, отпечатанный на машинке и подписанный наркомом Кагановичем.
Дедушке даже полагался отдельный вагон для командировок по стране.
- Между прочим, у моего папы тоже был отдельный вагон, - говорит Соня. – Я с ним иногда ездила.
Вот какого уровня железнодорожники проживали в этом доме, в стиле сталинского ампира, с лепниной и непомерно высокими потолками.
Особенно меня потрясла «комнатка для домработницы», прилегающая к кухне.
Ну, домработницы-то никакой не было, зато крохотная комнатка в огромной квартире стала любимым местом сбора семьи. Там помещался круговой диван, на который так уютно было забираться с ногами, и обеденный стол.
Такая же квартира была у Вениамина Петровича, - значит, он тоже заслуженный железнодорожник на пенсии.

Я слышала, что все напасти Вениамина Петровича начались с того, что пропала любимица, рыжая колли, - не вернулась с прогулки. От горя занемогла супруга, да так и не оправилась от болезни.
Так что Вениамин Петрович вдовствовал уже насколько лет. Сын Сергей жил отдельно.

- Надо бы пригласить Вениамина на Новый год, чего он будет один, как сыч, дома сидеть, - озаботилась Соня.
К Соне и Мише на праздники стекались разнокалиберные друзья и знакомые, за многие годы перезнакомившиеся между собой. Елки Миша предпочитал рослые и пышные, до самого потолка. Елочные игрушки были старинные, чуть ли не антикварные, на прищепках, - какие-то ангелочки, зверушки и куколки.
Миша обязательно готовил фирменное блюдо – баранью ногу, мы с Соней кромсали салатики, среди которых непременный «оливье». Новогодние праздники проходили душевно, импровизационно и немного сумбурно. В углу, разложив краски, всегда окапывался один известный художник, который запечатлевал наше сборище акварелью в авангардистских комиксах. За все годы их наберется на солидную выставку.
Вениамин, со своим громким голосом и солдафонскими манерами, нарушил издавна сложившуюся гармонию. Расположившись рядом с Мишей, он попытался было напиться с ним на пару, все норовил плеснуть водки в его рюмку, да безуспешно. Миша, как и прочая «гнилая интеллигенция», предпочитал Шампанское и сухое вино. Да и вином все чокались как-то вяло и стихийно.
«Ирония судьбы», идущая телевизионным фоном, неожиданно вызвала горячий спор.
- Терпеть не могу этот фильм, - заявила Галя, между прочим, искусствовед. – И никогда не понимала его бешеного успеха.
- Наконец-то встретила того единственного человека, которому не нравится этот фильм, - сказала Тома, Сонина коллега.
Вениамину не прикольно было ни единолично глушить водку, ни участвовать в дискуссии об отечественном кино.
- Что за люди, - в конце концов воскликнул он в сердцах. – Ни выпить, ни поговорить нормально, - и ушел к себе, обиженный и разочарованный.
- …Да уж, это была плохая идея – пригласить Вениамина, - с усмешкой подытожила Соня.
Неловкие ситуации ее разве что забавляли.
Но за одинокого пациента она беспокоилась.

- Вас Сережа-то часто навещает? – поинтересовалась она как-то.
- Да приходил недавно. Хочу, говорит, развестись. Может, говорит, я у тебя поживу?
- И вы согласились?
- Что значит согласился? – возмутился Вениамин. – Почему он хочет ущемлять мои жилищные условия!

- …Представляешь, так прямо и сказал: почему, говорит, он собирается ущемлять мои жилищные условия? – пересказала мне Соня. - А я-то подумала, что он обрадуется. Интересный дядечка.
Однажды Вениамин не на шутку разоткровенничался с Соней.
- Вот ведь прожил жизнь, а большой любви так и не встретил, - проговорился он под настроение.
- Как же так, а ваша супруга? Разве она вас не любила? – удивилась Соня.
- Любила, наверное, по-своему, но никогда мне об этом не говорила, грустно ответил Вениамин Петрович. - Да и не до того было, не до романтики. А все-таки жаль…

- …Представляешь, Вениамин вчера получил письмо из Питера, от женщины, с которой встречался в молодости, - доложила Соня. – Он туда ездил, говорит, на какие-то курсы повышения квалификации.
- И что она ему написала?
- Что всю жизнь его вспоминает. Что эта встреча была самым дорогим в ее судьбе. Так и написала.
- Что же это получается: сбылась его мечта о большой любви? Прямо как по заказу. Неужели так бывает? – я была просто потрясена и растрогана.
Я попыталась представить себе Вениамина в молодости, мысленно снимая с его образа возрастные признаки, как луковую шелуху.
А что, мужчина был хоть куда: высокий, стройный, военная выправка, и железнодорожная форма ему, должно быть, очень шла. Да и лицо не хуже, чем у других, не всегда ведь он был таким угрюмым, вон как радостно улыбается Соне. В принципе влюбиться можно, да еще как. Та женщина наверняка помнит его молодым, элегантным и мужественным. Видимо, она тоже одинока, раз написала ему?
Слишком хорошо, чтобы быть правдой… А почему бы и нет? Неужто пришла-таки Любовь, сжалившись над одиноким больным стариком?
- Интересно, что он ей ответил, - произнесла я.
- Я тоже его об этом спросила. Знаешь, что он мне сказал?..
- Ну?..
- Что она сумасшедшая, раз пишет глупости. И что он не собирается этой бабе ничего отвечать.
- !..