Лунное затмение. 76 глава

   Павел Владимирович присел на пол и провёл ладонью по волосам сына.
   - Что же ты наделал, сын? Капитан? - повернув голову к двери, крикнул он.
   - Слушаю Вас, Павел Владимирович! - встав перед прокурором навытяжку, отчеканил капитан.
   - А лицо у него почему такое? Это Денис его так? - спросил Павел Владимирович.
   - Ну... думаю да. Может они подрались перед тем, как... простите, может девочку не поделили... Вы же знаете, как это бывает. Слово за слово и драка. Хотя тот парень, ну... Денис... он в порядке, - говорил капитан.
   - Чего ты мямлишь, капитан? Позови мне его, - рассматривая лицо Глеба, сказал Павел Владимирович.
   Через минуту вошёл Денис.
   - Звали, Павел Владимирович? - спросил Денис.
   Лицо парня было спокойным. Он мог обратиться к отцу своего уже бывшего друга, с которым вырос на одной улице, дядя Паша, но... не смог. Да и никто на улице не мог.
   - Что между вами произошло? Вы же всегда были дружны и неразлучны. Что, Денис? Неужели девчонку не поделили, а? - встав с колен, сверля глазами Дениса, закричал Павел Владимирович.
   Взгляд у этого человека, сам по себе, был колючим и испытующим, даже когда тот был спокойным, а сейчас он смотрел на Дениса, будто был готов растерзать парня.
   - Я сожалею, что Ваш сын погиб, Павел Владимирович. Но нашей с Викой вины в том нет. Глеб уже пытался изнасиловать Вику, ещё там, в её доме. Я говорил с ним неоднократно, мы выросли все вместе, на одной улице, но Вы же знаете его характер. Он не слушал нас, слушать не хотел. Вот и сегодня, пришёл с целью изнасиловать Вику, это словно паранойя была у него, а тут я зашёл. Что мне оставалось делать? Я вмешался, надавал ему по морде... простите... а он вдруг вытащил пистолет, сначала угрожал, что убьёт нас обоих, потом выстрел... я и сам сначала не понял. Всё было именно так, - спокойно рассказывал Денис.
   - Зачем же он мой пистолет стащил... что же ты наделал, сын? - сев на кровать, застонав, произнёс Павел Владимирович, глядя на лицо сына, где от пули образовалась маленькая дырочка.
   - Товарищ полковник, разрешите забрать тело на экспертизу? - спросил капитан, войдя в спальню, где на полу ещё лежал Глеб.
   - Да, забирай, капитан. Такое не скрыть, верно? - с надеждой посмотрев на молодого капитана, спросил прокурор, понимая, что ему предстоит отвечать перед своим начальством за халатность, за то, что его пистолет так спокойно мог взять его сын.
   Но сейчас об этом он думать не мог. Капитан покачал головой.
   - Вы же понимаете, товарищ полковник... - ответил капитан.
   Тут вбежала Надежда Михайловна, мама Глеба.
   - Паша! Глеб? Сыночек! Как же это? Кто его убил? Как посмели убить моего сына? Паша, накажи их, иначе я покоя не найду на этом свете... - упав перед сыном на колени, уронив голову ему на грудь, рыдая, завопила женщина, судорожно сжимая его плечи.
   Вся улица собралась возле дома прокурора, затем подошли и к дому Елизаветы Фёдоровны, обсуждая нелепую смерть сына Павла Владимировича и Надежды Михайловны. Только версии были разные, поговаривали, что Денис его убил ударом ножа, кто-то предположил, что Вика причина смерти этого молодого парня. Ну да, все знали, что Глеб был отчаянным и дерзким, наглым и своенравным, бесшабашным парнем. Но умереть таким молодым и так нелепо в мирное время... такого ему никто не желал.
   - Успокойся, Надюша. Никто нашего сына не убивал. Это произошло случайно. Не стой, капитан, забирай тело. Вставай, Надя, - приподнимая жену за плечи, сказал Павел Владимирович.
   - Пашенька, что произошло? Глебушка... сыночек мой. - уронив голову на плечо мужа, произнесла Надежда Михайловна.
   Павел Владимирович вывел жену из комнаты.
   - Воды ей принесите, - ни на кого не глядя, попросил он, усаживая жену за стол.
   Вика тут же побежала на кухню за водой, но когда она протянула женщине бокал, та со злостью ударила Вику по руке, бокал упал на пол, пролив воду.
   - Уйди, злыдня! Всё из-за тебя, проклятая! Это ты погубила моего сына! - встав со стула, закричала Надежда Михайловна, готовая схватить Вику за волосы.
   - Опомнись, Надежда! Что ты такое говоришь? Дочь моя причём? Кто звал твоего сына ко мне в дом, а? Он хотел надругаться над моей дочерью, пришёл в мой дом с оружием, а ты ещё мою дочь обвинять смеешь? - вскочив со стула и встав между Викой и Надеждой Михайловной, воскликнула Елизавета Фёдоровна.
   - Он мужик, с него спроса нет! Значит она сама спровоцировала моего сына на это. Все знают, что дочь твоя развелась, значит и ворота открыты были! Вон... и Денис тут каждый день! Что? Скажешь нет? - перестав плакать, кричала Надежда Михайловна.
   - Постыдилась бы говорить такое! Я сочувствую твоему горю, Надя, прощаю тебя, понимая твою боль, но если ты, Павел, посмеешь обвинять мою дочь или Дениса в том, что произошло с твоим сыном... я до Москвы дойду, ты меня знаешь. И прекрасно знаешь, каким был Глеб и что сам он виновен в своей смерти. Не разбрасывал бы по дому своё оружие, ничего бы этого не было. Ну подрались мальчики, с кем не бывает. Надеюсь, ты понял меня, Павел. Надежда мать, её не виню, а ты лучше меня знаешь истину, смотри, не ошибись, себе дороже не сделай, - совершенно спокойно, глядя в глаза Павлу Владимировичу, говорила Елизавета Фёдоровна.
   На улице её очень уважали, иные даже побаивались, за острый ум, острый язык и прямоту. Павел Владимирович старался обходить эту семью стороной, впрочем, он ни с кем тесно не общался, столько лет прожив на этой улице генерала Петрова.
   Тело Глеба унесли. Выходя следом за капитаном и его помощниками, Надежда Михайловна вопила до самой улицы, где тело погрузили на сидение УАЗика. Павел Владимирович вышел следом за женой и больше в дом Елизаветы Фёдоровны не вернулся. Он много лет проработал в органах и понимал, если начнёт докапываться и винить ребят в смерти своего сына, всё может обернуться против него. Знал он и настырный характер Елизаветы Фёдоровны, влияние Дмитрия Константиновича в городе, поэтому просто решил замять это дело, квалифицировать его, как случайность. Но перед своим начальством ему пришлось держать ответ за халатность.
   - Мамочка, а вдруг они заявление напишут на нас с Денисом? - прижавшись к матери, спросила Вика.
   - Павел Владимирович умный и рассудительный, он знает, что дело заранее провальное и не станет рисковать своей репутацией и своим положением. Он не станет писать заявление, да и сына этим не вернёшь. Глеб нашёл то, что искал... жаль парня, как глупо... очень глупо. А мог бы жить да жить, сто лет. Здоровяк же был. Бедная Надежда, - устало говорила Елизавета Фёдоровна, обняв Вику за плечи.
   Денис стоял у стены, не зная, уходить ему или выждать... но чего ждать, он не знал.
   - Я, пожалуй, пойду. Простите... мои, наверное, тоже волнуются, - сказал Денис, подходя ближе.
   - Да, иди Денис. Пошли, я закрою за тобой калитку, - встав со стула, сказала Елизавета Фёдоровна, видя, в каком состоянии находится Вика.
   Да, она вроде немного успокоилась, но была бледна и руки у неё дрожали.
   - Всё, успокойся, дочка. Я сейчас вернусь, - сказала Елизавета Фёдоровна, целуя дочь в висок, в прядь чёрных волос.
   - Нет! Мне страшно, я с тобой пойду, - воскликнула Вика, пройдя вперёд матери, следом за Денисом.
   - Денис? Вика? Из милиции ещё придут и не раз. Вопросы будут задавать. Запомните, говорите правду, вы ни в чём не виноваты. Вам понятно? - остановившись у калитки, сказала Елизавета Фёдоровна.
   - Да, конечно. Всё произошло в этом доме, этого не избежать. Но Вы не волнуйтесь, Елизавета Фёдоровна, я как юрист Вам говорю... Павел Владимирович не станет писать заявление. До свидания. Вика? Пока, - выходя за калитку, сказал Денис.
   - Спасибо тебе, Денис. Если бы ты не вернулся... страшно представить, что могло бы произойти. Хотя... может Глеб сейчас был бы жив, - сказала Вика, почти прошептав последнюю фразу.
   Она прекрасно знала, не вернись Денис, Глеб бы получил своё, с ним Вика не смогла бы справиться. Но... он и правда был бы сейчас жив. Только какой ценой? У Вики сжалось всё внутри.
   - Ах, Глеб... тебе девчонок не хватало, что ли? Ведь я знаю, как они сохли по тебе. Зачем? Ну зачем тебе нужна была я? Ведь я говорила, что люблю другого, говорила, что мы друзья, что росли на одной улице, но ты же меня не слышал... как нелепо иногда складываются обстоятельства. Если бы Глеб не стал меня домогаться, сейчас он был бы жив. Не вернись Денис ко мне, Глеб был бы жив, но он бы несомненно получил то, чего добивался. Тогда умерла бы я... и что лучше? Но, видно, судьбу и правда, не изменить, - Вике становилось не по себе от одной только мысли, что в гибели Глеба виновата она.
   Она решила опять переехать к себе, не прожив у родителей и месяц. Зная, что жизни на этой улице, после всего, что произошло, ей ещё долго не будет. Вернувшись с матерью в дом, Вика сказала ей об этом.
   - Ты права, дочка. Что ж, нас с папой почти дома не бывает, лучше живи в своем доме. Хотя страшно мне за тебя. Если бы муж рядом с тобой был, а так... Саши... на басмача похож. Думаешь, он не винит тебя в том, что его сын сейчас в тюрьме? Да и Надежда... сама не своя. Будь осторожна, дочка. По мне, уж лучше в больнице на некоторое время оставайся, всё спокойнее будет, - говорила Елизавета Фёдоровна и в глазах её была нескрываемая тревога.
   - Не тревожься, мама, чему быть, того не миновать, верно? - сказала Вика, пытаясь улыбнуться.
   Но улыбка не получилась.
   - А давай ужинать, дочка, я с обеда ничего не ела. Пошли на кухню, - проходя туда первой, сказала Елизавета Фёдоровна.
   Вика тоже была голодна, но перед глазами стояло лицо Глеба, избитое Денисом, в синяках и кровоподтёках и эта маленькая, черная дырочка с запёкшейся кровью, дырочка от пули. А глаза, в которых застыло удивление, казалось, смотрели на неё. Конечно, хотел убить, но погиб сам.
   - За один вечер в нашем доме столько всего произошло, мама.  Как мне забыть об этом? Соседи тоже, наверное, меня обвиняют. Так легче, правда? Глеб мёртв, а я, вот она, живая и здоровая. Как жить дальше, мамочка? -   посмотрев на мать, с отчаянием воскликнула Вика.
   - Твоей вины во всём этом нет, Вика. Ты просто напугана, Глеб запугал тебя. Тебе не следовало молчать всё это время. Рассказала бы мне обо всём, или отцу, может поговорили бы с ним, мирно решили эту проблему. Что уж теперь? Все! Успокойся, дочка. Садись за стол, давай спокойно поедим, - сказала Елизавета Фёдоровна, открывая холодильник.