Подмастерья бога Глава 28

                Глава 28.
                Пятница, тринадцатое…

- Глеб Александрович, а можно я зашью? - спросил юный ординатор Петя Евсюков заискивающим голосом с подхалимской интонацией.
- Мал ещё, - сурово буркнул Астахов и протянул руку медсестре.
Ладонь его через стерильную перчатку тут же почувствовала прикосновение холодной стали. Он переложил иглодержатель с заряженной хирургической иглой в правую руку, автоматически оценив длину шёлковой нити, и склонился над операционным полем. Полукруглая блестящая игла, похожая на срезанный ноготь, легко проткнула окровавленный край кожи и тут же вынырнула с другой стороны разреза, протягивая за собой нить, но уже не белую, а красновато-бурую от крови. Не глядя передав зажим медсестре, Глеб быстрым, отточенным до автоматизма движением завязал нить фирменным Леденёвским узлом, которым когда-то давно обучил его Старик. Петя услужливо завёл под его пальцы ножницы и лязгнул браншами, обрезав лишние концы нити.

- Можно покороче, - одобрительно кивнул Глеб.
Он вполне мог доверить ординатору зашивать операционную рану, но отчего-то именно сегодня ему захотелось всё сделать самому. Так приятно было смотреть, как ложатся аккуратные шовчики на равном расстоянии друг от друга - хоть линейкой измеряй, - как виртуозно завязываются маленькие, но прочные узелки. Вот уже наложено пять швов, осталось совсем немного. Глеб почувствовал себя мастером - ювелиром, творящим шедевр ювелирного искусства, и протянул руку за очередной ниткой.

Эту иглу Нина захватила зажимом неправильно, слишком близко к острию иглы, и Астахов, недовольно нахмурив брови, перехватил её ровно по середине, задев мизинцем белую шёлковую нить. А когда опустил взгляд на операционную рану, открыл рот от удивления: только что завязанные и аккуратно подстриженные концы нити шевелились, точно были живыми… Вот нитка последнего шва сама собой вывернулась из плотного узелка и полезла окровавленным червём из кожи, края раны тут же разошлись, открывая взору зернистую, масляно блестевшую в свете бестеневой лампы, желтовато-красную подкожную клетчатку.

«Что это?» - хотел спросить Глеб у ассистента, но язык онемел. И он продолжал смотреть, вытаращив глаза, на швы, превратившиеся в шевелящихся червей, очень похожих на глистов - аскарид. Черви извивались гибкими вытянутыми телами, покачивали головками чуть более тёмными, чем всё остальное, словно ощупывали окружающие ткани и ползли, ползли, ползли во все стороны…

Тут взгляд его упал на зажим в правой руке. Свежая шёлковая нить, вернее длинный белый червь, ловко выскользнул из игольного ушка и плавным спиралевидным движением пополз по иглодержателю, быстро приближаясь к его, Глеба, руке. Даже сквозь плотную резину перчатки он почувствовал прикосновение к коже скользкого холодного существа. От этого мерзкого ощущения его передёрнуло и он хотел тут же отбросить от себя эту тварь, но тело точно парализовало, ноги одеревенели, руки свело судорогой. И только вдоль позвоночника пробежала волна мурашек, словно и туда, под хирургическую робу, под стерильный операционный халат пробрались отвратительные черви.

Глеб дёрнулся всем телом и вскрикнул от ужаса, сев на кровати… Сквозь неплотно закрытые шторы в комнату проникал рассеянный утренний свет. На электронных часах зелёным светились цифры 06:02. До звонка будильника оставался целый час. «Приснится же такой бред!» - подумал Глеб, взъерошив пятернёй слипшиеся от пота волосы, и потёр шершавое от проросшей за ночь щетины лицо.
Он опустил ноги с дивана и потянулся за спортивными штанами, висящими на спинке стула. Он чувствовал себя вымотанным и разбитым, но спать расхотелось. Натянув брюки, Глеб прошлёпал босыми ногами на кухню и включил чайник. Чтобы избавиться от остатков липкого ночного кошмара, плеснул в лицо холодной водой, склонившись над раковиной, и потряс головой. Стало легче.


Дурацкий сон не шёл из головы и портил настроение всё утро. Ко всему прочему, скользнув взглядом по настенному календарю, Глеб заметил цифру 13 в красном квадратике и слово «пятница» сбоку. «Пятница, тринадцатое… - невольно мелькнуло в голове, - кажется, денёк будет весёлым!»

Но в больнице всё было как обычно: медленно бродили по коридорам больные в пижамах и халатах; суетливо сновали медики в белом; грохоча тележкой, развозила по палатам завтрак буфетчица, споро рассовывая тарелки с резиновой манной кашей в подставленные руки пациентов. Глеб зашёл в палату к своему больному, которого должен был сегодня оперировать. Наколотый успокоительными, тот вяло улыбнулся врачу и кивнул на вопрос всё ли с ним хорошо? У дверей палаты уже стояли санитары с каталкой, готовые отвезти больного в операционную.

Медсёстры раскладывали инструменты в операционной, перфузиологи запускали свою аппаратуру, анестезиологи готовили наркоз. Глеб снял халат и бросил его на спинку кресла.
- Пошли, Сева, - позвал он товарища, который должен был ему ассистировать сегодня, - пора, нас уже ждут в оперблоке.
Плечом к плечу прошли они по длинному коридору в одинаковых зелёных хирургических робах, в предоперационной, поглядывая сквозь стекло на коллег, вымыли руки и облачились в стерильные халаты и перчатки, став похожими друг на друга, как братья. Одинаковые шапочки закрывали волосы, одинаковые халаты окутывали плечи, одинаковые маски закрывали половину лица. Только над одной маской холодно поблёскивали серые глаза, а над другой тёмные, почти чёрные - сосредоточенно хмурились под тёмными бровями.

Вошли в операционную, держа руки в стерильных перчатках перед собой, встретились взглядами со всеми коллегами из бригады, ловя безмолвный сигнал о том, что всё готово и всё нормально. Глеб шагнул к столу, на котором лежал укрытый простынями пациент. С тихим щелчком вспыхнули и засияли над головой бестеневые лампы. Сева обнажил грудь пациента и тщательно ограничил салфетками поле битвы за его жизнь и здоровье.

Глеб молча протянул руку в сторону медсестры раскрытой ладонью кверху. Та также молча вложила в неё скальпель. Хорошо, что сегодня в бригаде Нина Игнатова, подумал Глеб, это как-то успокаивало и внушало уверенность. Нина часто приносила ему удачу. Но в углу операционной у самого окна ему померещилось что-то тёмное и смутное. Призрачная гостья с косой замерла в ожидании, впрочем, она там всегда дежурила в надежде, что хирургам не удастся задуманное, что больной организм не справится с испытанием, и Смерть получит ещё одну душу в безраздельное владение.
- Поехали! – произнёс Глеб с секундной заминкой, прижал блестящее лезвие к коже и повёл сверху вниз вдоль грудины, оставляя за собой вспухающую кровью багряную полосу.
А Сева в который раз, с завистью наблюдая за работой товарища, задавал себе мысленно ревнивый вопрос: «И что Кристина нашла в его руках? Руки как руки, ничего особенного»…


Операция по протезированию клапана прошла успешно. Сердце пациента ровно пульсировало, приноравливаясь к непривычной механической штуковине внутри себя. Но металлический лепесток протеза размеренно тикал, напоминая часы, вовремя то закрывая, то открывая отверстие между предсердием и желудочком. Всё было хорошо. Но в душе Глеба теснилось смутное беспокойство: уж больно всё шло гладко.
Он бросил взгляд на часы над входом в операционную: почти четыре часа шла операция. Как обычно.
- Шить, Нина, - протянул руку за заряженной иглой, намереваясь зашивать кожу.
- Давай я зашью, - предложил Ярцев.
- Сам…

Острая хирургическая игла проткнула кожу с одной стороны разреза, потом вынырнула с другой, протягивая за собой шёлковую нить. Глеб отдал инструменты ассистенту и привычным движением завязал концы нити. Потянул обеими руками, затягивая узел… Поднял непонимающий взгляд на Севу: в руках висели концы оборванной нитки.
- Ты что за нитки мне даёшь, Нинуль? – покосился на медсестру. Та пожала плечами.
- Как обычно. Мы вчера получили новую партию шовных материалов. В том числе шёлк.
- Дай новую нитку.
Но вторая нить снова разорвалась пополам, едва он чуть натянул её. Тогда Глеб поднёс обрывки к глазам, пытаясь разобраться, в чём дело. Но кручёный шёлк выглядел как обычно.
- Что за… твою мать! – не сдержался Астахов, когда и третья нитка оборвалась в его пальцах.
- А ты не дёргай так сильно, - посоветовал Сева, - натягивай плавно и слабее.
Глеб зло сверкнул на него глазами над краем маски: тоже мне нашёлся советчик!
- Я и не дёргаю! Нин, эти нитки что, гнилые, что ли?
- Не должны быть гнилыми, Глеб Александрович, - спокойно ответила Нина, своим голосом сглаживая всплеснувшее раздражение хирурга. – Упаковка герметичная, партия новая. Так что всё должно быть нормально.
- Что ж они рвутся под пальцами, если всё нормально?!
- Дай я попробую! – встрял Сева.
Но и у него ничего не получилось. Нить рвалась раз за разом.
- Давай я попробую фирменным Леденёвским узлом завязать, - предложил Глеб, отбирая у Севы из рук иглодержатель.

Когда-то давно Старик научил его завязывать необычный узел. Хитрый, кручёный узелок был маленьким, но крепким, не развязывался ни при каких обстоятельствах. Его можно было только разрезать. И в этот раз наука, полученная от любимого учителя, выручила, помогла в сложной ситуации. Глеб натягивал непрочную нить осторожно, даже нежно, внутренне замирая, переставая дышать, лишь бы сохранить хрупкую ниточку, не разорвать. И вся бригада застыла, устремив взгляды на его руки, мысленно помогая и поддерживая, моля высшие силы не дать распуститься швам.

У них ушло в три раза больше времени на ушивание кожи, чем обычно, но справились.
- Уф! – наконец выдохнул Сева, закрывая операционный шов салфеткой. – Блин, проще было протез вшить. Что за ерунда?
- Сегодня утром Казарин жаловался на некачественные нитки, - тихо проговорил анестезиолог Женя Грибанов, поглядывая на показания приборов: давление и пульс были в норме, - мне Хомяков рассказал.
- Нин, а старых запасов шовных материалов не осталось? – Глеб всё ещё стоял у стола, с тревогой заглядывая за матерчатый экран, отгораживающий голову пациента. Лицо того с интубационной трубкой во рту было спокойным и отрешённым. Но он знал, что это ни о чём не говорит. – Что-то мне не хочется больше работать с этой новой партией.
- Нет, Глеб Александрович, старые запасы израсходовали. Но я могу спросить у старшей сестры.

Уходили из операционной с беспокойством в груди. А Глебу снова померещился тёмный сгусток в углу у окна. Не торопилась гостья с косой возвращаться восвояси, ждала…
За этот долгий и напряжённый день он ещё несколько раз заходил в реанимацию, чтобы взглянуть на прооперированного пациента: жив ли, всё ли в порядке со швом? В конце концов Игорь Хомяков, остававшийся дежурить на ночь, посоветовал ему:
- Шёл бы ты домой, Астахов! У меня от тебя уже в глазах рябит.
- Ты почаще поглядывай на моего Степанова, ладно, Игорь? Боюсь я за него что-то.
- Не бойся. Ты своё дело сделал, дальше уже я.
- Ты мне звони, если что, даже среди ночи. Я прибегу.
Хомяков бросил на него странный взгляд, как на тронувшегося умом.
- Сдурел? Без тебя справимся как-нибудь. Иди домой, Глеб, надоел уже.


А утром в понедельник его поймала в раздевалке Нина Игнатова. Бросив опасливый взгляд по сторонам, медсестра потянула Глеба в закуток за шкафчиками для одежды.
- Иди сюда, Глеб, хочу тебе кое-что показать.
Не успев переодеться и всё ещё оставаясь в джинсах и свитере, Глеб склонился к старой подруге, напряжённо ловя каждое тихое слово. А Нина шептала ему на ухо:
- Я внимательно посмотрела на ампулы с новыми нитками, Глеб. Ампулы запаяны прочно, нитки плавают в стерильном растворе, но…

С этими словами она вытащила из кармана небольшую стеклянную продолговатую трубочку, запаянную с обеих сторон, внутри которой находилась в прозрачном желтоватом растворе свёрнутая спиралью шёлковая нить.
- На стекле стёрты, смазаны все цифры, указывающие на дату изготовления, номер партии и срок годности. Я перебрала две коробки с ампулами. Там все такие. Непонятно, когда произведены. А вот на этой, смотри, - поискав более освещённое место в раздевалке, девушка повела туда Глеба и подставила под луч света ампулу, - видны цифры… Похоже на дату производства. Если это цифра восемь, то ещё ничего. А если это тройка, то тогда срок годности истёк уже лет пять назад.
- Ни хрена себе… - прошептал Глеб, всматриваясь в смутные синие обозначения на боку ампулы. – Неужели нашим начальникам сбагрили просроченные нитки? Как же это они так лопухнулись?.. Впрочем, это не важно. Важно то, что работать этими нитками нельзя. Всё, я пошёл к Вишневской!
Выхватив из рук медсестры ампулу с нитью и так и не переодевшись, Глеб решительно зашагал в сторону лестницы, ведущей наверх, к кабинету начальства.


Вишневская успела убрать в ящик стола свою сумочку из последней модной коллекции, страшно дорогую, но очень красивую и элегантную, когда в дверь резко постучали и тут же на пороге появился доктор Астахов.
- Доброе утро, Кристина Эдуардовна! – выпалил он, проходя к столу. – У меня к вам важный разговор.

Вытянув руку с зажатой в пальцах ампулой со стерильной нитью, он заговорил торопливо, точно боялся не успеть высказать всё, что задумал.
- Кристина Эдуардовна, мы вчера весь день мучились с некачественными шовными материалами. Нитки из новой партии оказались гнилыми, они просто рвутся в руках. Можете спросить у тех, кто вчера оперировал. А сегодня я рассмотрел надписи на ампулах. Вот смотрите сами…

Он поднёс к глазам внезапно побледневшей начальницы ампулу и, постукивая по ней пальцем свободной руки, продолжил:
- Какую цифру вы видите здесь?
- Восьмёрку… - пробормотала Кристина.
- А мне кажется, что это тройка. А если это так, то срок годности товара истёк давным - давно! Если производители всучили нам некачественный товар, то его надо возвращать, всю партию. Пусть меняют на качественный. А если они специально стёрли надписи, чтобы сбагрить просрочку, то это уже подсудное дело. Надо сообщать в прокуратуру, пусть разбираются. Но самое главное: нам нужны нормальные, качественные нитки, этими работать нельзя!

Он не заметил, что щёки Вишневской покрылись красными пятнами, а ресницы задрожали.
- Успокойтесь, Глеб Александрович! – воскликнула она, деликатно отбирая у Глеба ампулу. – Я с вами совершенно согласна: работать с некачественными шовными материалами нельзя! Это просто опасно! Я же сама хирург, прекрасно вас понимаю. Я во всём этом разберусь, не волнуйтесь.

С этими словами она стала настойчиво вытеснять подчинённого из своего кабинета, наступая на него шаг за шагом, пряча ампулу в карман и продолжая говорить:
- На часах, Глеб Александрович, без десяти девять. Скоро начнётся пятиминутка, а вы ещё не переоделись. Идите быстро переодевайтесь и ни о чём не волнуйтесь. Ваша задача – лечить больных. Я со всем сама разберусь. А нитки попрошу у торакальщиков или на абдоминальной хирургии. Будут у вас сегодня же нормальные нитки.
- Обязательно разберитесь, Кристина Эдуардовна. Дело странное, мутное какое-то. И спасибо! – кивнул Глеб, довольный тем, что так быстро удалось добиться нужной реакции у начальницы, и побежал в раздевалку переодеваться. На душе у него стало спокойно.


Пролетела пятиминутка, на которой Вишневская еле справилась с возмущёнными возгласами коллег, сообщавших о гнилых нитках и пророчивших вал тяжёлых осложнений у больных из-за этого. Когда же все разошлись из ординаторской по своим делам, она бросилась к себе в кабинет, закрыла дверь на ключ и схватила телефон.

В груди всё клокотало от страха и возмущения, а ладонь, державшая телефонную трубку, стала липкой и мокрой. Гудки вызова уносились в пустоту, заставляя сердце то стучать, как безумное, то замирать. Наконец на том конце телефонной линии прозвучал недовольный низкий мужской голос:
- Я вас слушаю!
- Здравствуйте… - отчего-то Кристина не решилась назвать своего собеседника по имени и отчеству, будто боялась, что их разговор могут подслушивать. – У меня проблемы. Шовные материалы из той партии оказались некачественными, ими нельзя работать. Хотя вы утверждали, что нитки – это не таблетки, что с ними может случиться?! А случилось. Они рвутся, безбожно рвутся.
- Кристина Эдуардовна, - прервал поток её возмущённых слов собеседник, и в голосе его звенел металл, - не стоит сгущать краски! Может, всё-таки дело не в шовных материалах, а в руках ваших неумелых хирургов? Помнится, у вас там всё больше здоровенные мужики работают. Пусть меньше дергают, когда завязывают узлы. Бережнее надо к расходным материалам относиться!
- Вы меня не понимаете, – попыталась возразить Кристина, - дело не в руках хирургов, а в нитках. Нитки гнилые, и это может подтвердить любая лаборатория, которая рискнёт установить качество товара.
- А зачем же отправлять товар в эту лабораторию? Никто ж не будет этого делать.
- Не уверена… Один умник у меня уже нашёлся. Он заявил, что если товар просрочен, то этим делом должна заняться прокуратура. А вы мне обещали, что всё будет тихо, что никто ничего не узнает…
- Чшш! – зашипело в трубке угрожающе. – Тихо, Кристина Эдуардовна, успокойтесь. Проблему с нитками я решу и без всякой прокуратуры. И вам в ближайшие дни поступит новая партия качественного товара. Но вот то, что в вашей клинике есть врачи, жаждущие сунуть свой нос туда, куда не стоит совать… Это плохо, очень плохо.
- Я понимаю, - забормотала Кристина, вдруг почувствовав себя виноватой, - но что мне делать?..
- Избавляться от таких любопытных, Кристина Эдуардовна, избавляться решительно и быстро!
- Но он один из лучших специалистов в нашей клинике…
- Хороших специалистов вокруг полно. Ищите замену.
- Но…
- Или придётся заменить вас, Кристина Эдуардовна. – От этих слов в груди всё покрылось льдом и язык примёрз к нёбу. - Я всё сказал! И будьте добры, не дёргайте меня по пустякам, не отвлекайте от работы, – и собеседник повесил трубку.

Гудки отбоя ударили в барабанную перепонку так, что Кристина Эдуардовна вздрогнула и отдёрнула трубку от уха. На лице её появилась тень заботы. О партии просроченного шовного материала она знала, но искренне надеялась, что он будет пригоден к использованию. В конце концов не отказываться же от предложенного вознаграждения! Она и не отказалась. А теперь вот надо что-то придумывать с излишне любопытным Астаховым… Эх, если бы можно было золотые руки Астахова пришить к покладистому во всех отношениях Ярцеву, цены бы такому сотруднику не было!

http://proza.ru/2020/09/29/1638