Воскрешение. Глава 5. Дочка

Время действия - 1990 год

Мария Максатова всегда была упрямой девочкой. Если ей что-то в голову втемяшилось – она это будет делать.

Соседка их, бабка Шамшуриха, поражалась Марийкиной упёртости. А уж она знала, что говорит. Девчонка ещё в школу не ходила, а уже доводила старуху до истерики. Бывало, Шамшуриха выбелит завалинку, а через час на чистейшей поверхности красуются маленькие грязные следочки. Ругается Шамшуриха, кричит, снова известку несет, вычищает завалинку. Только в дом зайдет – следы снова появляются. Сначала понять бабка не могла, кто пакостит. Потом поймала – это Мария, тщательно выпачкав сапожонки в луже возле сарая, ходила по свежей побелке, оставляя аккуратные чёткие отпечатки.

Ругали девчонку и сама соседка, и домашние, а толку – ноль. Смирилась Шамшуриха. Потом Марийка подросла и интерес к сапожному художеству потеряла. Зато заинтересовалась молитвами. Тут уж никто против не был, учила бабка её как могла и чему могла.

Если Марийка решила высказать что-то, то остановить её было невозможно. Пока всё до капельки не выложит, не замолчит. И даже когда она была в чём-то неправа, переубедить её не удавалось никому.

Николаю такая упёртость не нравилась. В его понимании женщина покладистой должна быть. В меру, конечно. Совсем уж бессловесных не понимал он. Смотрел он на сестер, сравнивал и всегда радовался, что Галинка совсем не как Мария. И когда дочку Настеньку у Максатовых оставлял, всё переживал, как бы не переняла девочка тёткиных ухваток.

Приходил он к дочке каждый день. Гостинцев приносил, ласкал, на руках носил. А девчонка, увидев его, жаловаться начинала:

- К маме хочу! Где мама?

А что было ответить бедному парню! Вздыхал да молчал.

А тут заметил он, что Марийка вроде как изменилась, стала больше на покойную Галинку походить. Удивился Николай, присматриваться стал. Точно, и день ото дня сходство всё сильнее заметно было.

«Неужто по сестре так скучает?» - думал парень. В чудесные превращения он не особенно верил. Просто удивлялся. Молчаливее стала девка, спокойнее. Даже движения рук сестры повторяла.

- Сынок, женился бы ты на Марии. Смотри, девка остепенилась вроде. Копия Галинки становится. Всё-таки не чужая она Настеньке. Всё-таки не мачеха! – сказала ему как-то мать.

- Жениться?! – эта мысль даже в голове Николаю не приходила. – Я? На Марии? Да упаси меня Бог!

Теперь-то он понял, почему так изменилась девчонка. Теперь всё на свои места встало. Значит, заменить Галинку решила? Так её теперь никто не заменит!

- А чем плоха она тебе? – завелась мать, сердиться начала. – Дочь с отцом-матерью расти должна, а не у бабки с дедом. Чужую бабу приведешь, так она всё равно выпихнет Настьку или к нам, или к Максатовым. А тут вот она – готовая жена.

Капля камень точит. Как ни сопротивлялся Николай, а мать каждодневными нотациями приучила его к мысли, что должен он жениться на Марии. И была мысль эта словно жёрнов мельничный на шее его. Ни дышать, ни спать не давала. Темно ему без Галинки, а от того, что сестру её в жены взять придется – вовсе мрак беспросветный.

А когда Иринку в городе увидел, камень с души его упал. Легко ему стало. Словно заново родился.

Начал он к Ирине наведываться в гости. Заходил к ней в общежитие, пил с нею и её подружками чай, болтовню их слушал, улыбался. Весёлая Людка балагурила, шутила, а потом незаметно сбегала, вроде как по делам. Жила с ними ещё одна девчонка – Маринка.

Та Маринка модница, волосы накручены да начесаны, так что и не поймешь – то ли стог сена на голове, то ли одуванчик. На скулах румянец яркий, лихорадочный. Над глазами ярко-голубые тени наложены. Эта никуда не уходила, губы ехидно кривила, да глазами стреляла.

Раскрывала напоказ Николаю коробочку блестящую с красками да начинала делать вид, что красится. А в коробке той два яруса. И каких только цветов в ней не было: и зеленые, и красные, и синие, и фиолетовые! Николай всё удивлялся – неужели же всё это можно на лицо намазывать?

Но, слава Богу, Ирина этим не баловалась. И одевалась по-прежнему скромно. Джинсов да мини-юбок не носила, не то что Маринка.

Иногда Николай с Ириной гуляли, дышали остро пахнущими свежестью тополями, разговаривали о том о сём. И всё больше нравилась ему девчонка. Да, это была не Галинка, однако и хуже неё она не была. И крестьянскими своими понятиями нравилась ему, и отношением к жизни.

- А ты знаешь, ведь у меня дочка есть! – решился однажды Николай сказать правду.

- Это как? – удивлённо остановилась Иринка.

- Была ведь у меня жена. Была.

А Иринка молча в глаза ему смотрела. Что такое он говорит?

- Умерла она, Ир. Погибла. Вдовец я. Не побрезгуешь ли со вдовцом разговаривать?

Промолчала Иринка, только руку его сжала сильнее. Не решился он в тот день себя в мужья предлагать. Осознать ей всё это нужно было, поразмыслить. Решить для себя что-то.

А она в комнату вернулась, всё о словах Николая думала. Нравился ей парень. Обстоятельностью своей, серьёзностью. Вот и про дочку сказал, а мог бы и дальше скрывать. Значит, серьёзно он к ней относится. Значит, не просто так приходит, время провести. Только не слишком ли быстро он жену позабыл?

- Что это ты задумчивая сегодня такая, Ир? – Людочка озабоченно смотрела на подругу. – Вы не поссорились сегодня с Николаем?

- Ой, велика потеря! Дубина деревенская! – усмехнулась Маринка. – Не расстраивайся, мы тебе другого найдем. Помоднее и поинтереснее. Только вот тебя приоденем. Ир, варёнки* купи себе, а то ходишь, как настоящая колхозница!

- Ты себе сначала найди поинтереснее! – парировала Людка. – Нормальный парень же! Иринке под стать.

- Вот-вот, такая же деревня!

- А ты прямо городская! – у Людки уже руки в боки поставлены.

- А я на станции выросла, а не в колхозе! – ехидно засмеялась Маринка.

- Девочки, у него дочь есть, - тихо сказала Иринка.

- Разведённый, что ли? Только этого и не хватало тебе! Мало деревенский, ещё и с подарком! – возмутилась Маринка.

- Он вдовец. У него жена погибла.

- Бедный парень, - пожалела Людка. – Так он любил её? Может, он и до сих пор её любит?

- Я поняла! Он тебя, Ирка, хочет охмурить, чтобы ты дочь его растила. Вот для чего ты ему нужна. Ну и зачем тебе такой? Гони его подальше!

- Ты чего плетёшь-то? И не стыдно? – пыталась усовестить Маринку Людочка.

- Дочь его растит семья покойной жены, - сказала Иринка.

- Алименты всё равно платит. Нет, гнать его нужно! – не сдавалась Маринка.

- Нравится он мне, девчонки. Очень нравится. Не смогу я его прогнать. Какой-то свой он, родной.

- Уже охмурить успел! Ты вот попробуй родителям своим скажи, что ты влюбилась во вдовца. Они тебе расскажут, что к чему.

- Нет, Ирина, ты с выводами погоди. Ты присмотрись ещё. Может, и вправду судьба твоя. Тогда и дочка не помешает. А если просто использовать хочет тебя, то мы это живо определим, просто надо присмотреться, - решила Людочка.

- Ну и ладно. Девчонки, а поехали со мной в воскресенье на рынок? – предложила вдруг Маринка. – Хочу новую куртку себе купить. Посмотрите хоть со стороны, идёт ли мне!

- Да поехали! Что же не съездить, - согласилась Людочка.

В ближайшее воскресенье подружки отправились на рынок, именуемый в народе толкучкой. Прямо на земле настелены были какие-то покрывала, на которых чёрноволосые бабы разложили горы пуха. Стояли ящики с неведомыми железками. На клеёнках красовались туфли и босоножки, лежали стопки блестящих пакетов с модными дорогими одеждами.

Девчонки ходили по рядам, рассматривали товары, приценивались, обсуждали.

Вдруг пронзительный детский крик прорезал базарный гвалт:

- Мама! Мамочка!

Подруги оглянулись на крик и остолбенели. Прямо на них вихрем неслась маленькая девочка.

- Мамочка! Где ты была? – девчушка кинулась к Иринке, прижалась к её ногам.

Иринка удивленно наклонилась к ребёнку:

- Ты чья? Прямо как наша Светочка, похожа ведь как!

Она присела перед девчушкой, а та вцепилась в неё, обняла за шею:

- Мамочка, я скучала! Мама, возьми меня домой! Я хочу к тебе! Я хочу домой!

- Настя, Настенька! Это чужая тётя! Настя, иди сюда! – вслед за ребёнком бежала молодая женщина.

Иринка взяла девочку на руки и поднялась, оказавшись лицом к лицу с женщиной.

- Настя… - женщина взглянула Иринке в лицо и побледнела. Сложив два пальца, она машинально потянула их ко лбу, к правому плечу, но рука замерла, не завершив крестного знамения. – Ты?!

- Это ваша девочка? – спросила Иринка, подаваясь вперед, чтобы передать ей ребенка.

Женщина пришла в себя:

- Да, моя. Спасибо. Настя, иди ко мне! Николай, да помоги же! Что стоишь столбом!

Иринка перевела взгляд на мужчину, к которому обращалась женщина. Это был Николай, её Николай, бледный и взволнованный.

- Коля? Что ты тут делаешь? Смотри, чья-то девочка… - и тут до Иринки дошёл смысл происходящего. Значит, на её руках сидела Колина дочь? И она крепко обнимала её, Иринку, за шею и прижималась к ней. Так вот она какая!

- Ну вот и познакомились… - только и смог выдавить из себя Николай.

Продолжение следует...

--------

* варёнки – джинсовые брюки с неравномерным окрасом