Пациенты

1
 
За окном, поочередно сменяя друг друга, проносились хорошо знакомые загородные пейзажи… Сидя на боковом месте в одном из плацкартных вагонов поезда межобластного сообщения и обеими руками облокотившись на выдвижной столик, в легкой полудреме я безразлично глядел в окно, машинально замечая то густой плотный лес, то уходящее вдаль выкошенное поле. Время от времени мимо пролетали и крошечные малонаселенные деревеньки, обозначенные унылыми полустанками, на которых не делал остановок такой поезд, как наш. Очередной осенний день выдался пасмурным, поэтому все существующее за оконной границей приняло совсем унылый и неприглядный вид. Серые кучевые облака, закрывающие от нас солнце, похоже, с каждым часом собирались воедино, чтобы в скором времени обрушиться на землю мощным проливным дождем…
Вагон мерно покачивался на не слишком быстром ходу, и это создавало непередаваемую атмосферу отдыха и спокойствия для немногочисленных пассажиров, добровольно решивших (пусть и временно) запереть себя в замкнутом пространстве. Когда едешь в поезде, невольно покажется, что, даже само время внутри вагонного лабиринта замедлило свой неутомимый бег, несмотря на явное движение вперед, а мерный глухой, почти гипнотизирующий стук колес, бесспорно, усиливает эти ощущения, дополнительно насыщая их качественно новыми, порой даже мистическими деталями…         
Слова мои обращены сейчас к тем, кто искренне всей душой влюблен в железную дорогу, кто с удовольствием переносит дорожную качку, с наслаждением слушает музыку колесных перезвонов, обожает запах угля, мазута и многое другое, то есть, любит «железку» так, как люблю ее я сам. Путешествие по железной дороге, как сторону человеческой жизнедеятельности, можно считать одним из уникальнейших в мире явлений! И вот почему. Главная характерная особенность, присущая исключительно железнодорожным вояжам, на мой взгляд, состоит в следующем: стоит пассажиру переступить границу вагонного тамбура, приземлиться на свое законное место и дождаться, когда поезд тронется с места, как человек в считанные минуты приобретает удивительную способность забывать обо всех жизненных проблемах и неурядицах. В предвкушении увлекательной поездки пассажир получает не только полный заряд отличного настроения, но и, в числе прочего, уникальную возможность в течение избыточного свободного времени пообщаться с совершенно незнакомыми ему людьми. И в порыве поездки у тебя появляется непреодолимое желание поведать вынужденным соседям о своем самом сокровенном, о чем обычно говорят ни с кем иным, как с близкими друзьями или родственниками. И это несмотря на то, что, как правило, случайных соседей по вагону ты видишь первый и последний раз в жизни! Разумеется, в таких беседах каждый общающийся не забывает слегка прихвастнуть своими богатыми достоинствами, а то и значительными достижениями, потому что проверить этого никак невозможно, да и нет в этом необходимости…
Подумать только, лишь в поезде человеку кроме всего прочего дается сколько угодно времени, дабы под легкую упоительную вагонную качку поразмыслить над своей жизнью, а порой задуматься, что называется «о вечном». И вообще, если хотите, исключительно в дороге каждый в состоянии решительно отвлечься от окружающей реальности. Однако первым делом проводник традиционно греет в тэне кипяток, чтобы вовремя предложить пассажирам неотъемлемый атрибут любого дорожного сервиса – чай, и непременно с сахаром!.. 
…Никем не отвлекаемый, я сидел, погруженный в свои размышления, однако временами, когда наш поезд, чуть снизив скорость, пересекал по железнодорожному мосту какую-нибудь реку, привычно усыпляющий стук колес на короткое время нарушал общее спокойствие, вдруг многократно усиливаясь и отдавая гулким эхом на каждом рельсовом стыке. Именно в эти минуты я оживлялся, внимательнее вглядываясь в окно, и, при этом, тщетно стараясь понять, что это за река, хотя на память не приходило ни одного знакомого названия, принятого в данной местности, да это, собственно, не играло никакой роли. Как только наш поезд оставлял очередной мост позади, мой интерес к реке исчезал, и я вновь погружался в обычную вагонную атмосферу…   
Итак, теперь пора представиться. Зовут меня Александр, можно Саша, я молодой человек среднего роста. Природа наградила меня стройной фигурой, темными волосами и карими глазами, гармонично дополняющими открытое и располагающее лицо. И это мне очень помогает в профессии, ведь я – врач, а без искренности и понимания не завоевать безграничного доверия пациентов, так необходимого для их лечения и реабилитации. Совсем недавно я вступил в жизненный этап зрелости – мне исполнилось тридцать. Хороший возраст, скажу я вам, дорогой читатель! Душа еще молода и полна надежд на лучшее!..
Давняя любовь к железной дороге и повороты судьбы в итоге привели меня на работу в дорожную клиническую больницу. По характеру медицинской деятельности обычно я много разъезжаю по нашей Северной дороге, но на этот раз, в поезд меня толкнуло желание во время отпуска погостить у одного старого приятеля, Анатолия, однокашника по медицинской академии. Среди других сокурсников этот остроносый веснушчатый слегка полноватый очкарик, ростом чуть выше меня, никогда не выделялся своей внешностью, но отличался светлым умом и отличной памятью, учеба давалась ему легко, он буквально все схватывал на лету, поэтому мало времени готовился к занятиям, но почти всегда получал отличные оценки. Я же напротив, был обычным скромным хорошистом, звезд с неба, что называется, не хватал, но учился старательно. После окончания вуза, мы достойно отпраздновали наш выпускной, а потом расстались. Я тогда нашел работу в родном Ярославле, а Толя вернулся к себе в Костромскую область, в небольшой городок Нею, в край с удивительно красивой, богатой и чистой природой…
Пока я продолжал смотреть в вагонное окно, на меня вдруг неожиданно налетела вереница воспоминаний. В голове страница за страницей всплывали эпизоды студенческой молодости, наша добрая дружба еще с самого «абитура», долгие годы трудной совместной учебы. Не забыл я, как с Толяном мы умудрялись прогуливать лекции, как здорово отдыхали вместе с коллегами, и как на третьем курсе оба влюбились в одну и ту же девушку – самую красивую на нашем потоке, Машеньку из Рыбинска, русоволосую с очаровательной завораживающей улыбкой, безмерно добрым характером и удивительно красивыми зелеными глазами… В результате наших совместных ухаживаний, в этой любовной истории повезло моему другу, но я, разумеется, на него не в обиде, просто изо всех кавалеров Маша выбрала именно его. Надо полагать, ее привлекли в Толе проницательный ум и неподражаемое обаяние… Спустя год после окончания учебы я узнал, что они поженились и переехали жить к Анатолию в Нею. Само собой, я был приглашен к ним на свадьбу, которую мы весело отгуляли, но с тех пор так и не виделись, а прошло уже лет шесть или семь.
Конечно, время от времени мы обменивались сообщениями, из которых я узнавал, что у ребят все хорошо: оба продолжали врачебную практику в Нейской районной больнице, а позже они дали мне знать и о том, что их в семье стало трое. Что касается лично меня, то я больше не встречал такой же единственной и неповторимой, как Маша, поэтому моя жизнь протекает спокойно и размеренно, можно сказать, без приключений. А совсем недавно Анатолий неожиданно позвонил и пригласил меня приехать повидаться с ним, его женой и маленькой дочкой по поводу, о котором он расскажет при встрече, вот так я и оказался в этом поезде…
Как известно, человеческая мысль имеет стремительное течение, и даже если ты, как покажется, посвятил размышлениям долгое время, на часах пройдет всего каких-нибудь пять или десять минут. Вот и мои невольные воспоминания о прошлом коренным образом нарушили мою ориентацию во времени, но совершенно в иную сторону! Когда, наконец, я все же взглянул на часы, отрезвляющая реальность мгновенно охватила меня, и я осознал, что мы должны были уже часа полтора как прибыть в пункт назначения, но почему-то пока этого не сделали.
Состав продолжал, как и прежде, двигаться, а за окном проплывали типичные природные пейзажи, и вполне естественно я решил, что наш поезд попросту опаздывает. Мне показалось, что других пассажиров не очень-то интересовала точность нашего прибытия, впрочем, и я не сильно торопился, но, тем не менее, задал уточняющий вопрос проходившей мимо проводнице. Я окинул ее взглядом, и в глаза мне бросился бейдж с надписью: «РЖД. Варвара. Проводник», неровно висящий на левой стороне ее груди. Однако, к моему удивлению, Варвара также не имела понятия, почему мы до сих пор продолжаем движение. Более того, по ее словам, она даже не задумывалась об этом, потому что традиционно была занята рутинными делами, связанными с прибытием на конечную станцию. 
- Значит, насколько я понимаю, скоро прибудем? – с надеждой спросил я, едва проводница Варвара, темноволосая полноватая женщина средних лет, закончила говорить.
- Не знаю, не знаю, молодой человек, - сухо ответила она, пристально посмотрев в окно. - Сколько лет работаю на маршруте, а такое со мной впервые…
- Что Вы имеете в виду? – заинтересовался я.
- Вот что хочешь со мной делай, а мы уже часа полтора едем куда-то не туда. Ну, точно! Местность мне совсем незнакома, я прекрасно знаю, что на участке подъезда к самой конечной станции за окном должны быть совершенно другие виды. Но состав почему-то не останавливается, и ни начальник поезда, ни машинисты из кабины локомотива ничего нам не сообщают. Так быть не должно! Сама-то я не решалась спрашивать, в чем дело, им, начальству, виднее, куда поезд идет. Хотя странно все это!
- Согласен с Вами, все это действительно странно, - задумчиво произнес я, - а может быть Вы, все-таки, разузнаете обо всем у машиниста или начальника поезда!
- Ну, конечно! Голова моя садовая!! Как же я раньше-то не догадалась! Вы понимаете, даже и в мыслях не было спросить! И девчонки из других вагонов мне ничего не сказали. Видать, тоже заняты были. Понимаете, перед конечной станцией хлопот всегда много… Хорошо, я скоро… - бодро ответила проводница и удалилась в штабной вагон.
Невольно услышав наш разговор, сидящие рядом пассажиры начали беспокоиться, тоже вдруг вспомнив о том, что мы давно должны были добраться до Неи. Заметив это оживление, я вежливо призвал людей не волноваться и немного подождать новостей, которые наверняка прояснят ситуацию, и все пока успокоились, вернувшись к своим делам…
Спустя несколько минут, проводница вошла в вагон и, пребывая в полном недоумении, сообщила всем нам, что, оказывается, бригадир вообще не владеет никакой информацией, более того, даже сам машинист не мог взять в толк, куда движется управляемый им состав. На текущий момент известно только то, что на одном из разъездов мы свернули по железнодорожной ветке куда-то в другую сторону, по всей видимости, проехав неверно переведенную каким-то ротозеем стрелку. Такое на дороге, к великому сожалению, иногда случается. Однако еще более странным выходило то, что в ту роковую минуту ни машинист, ни его помощник ничего не заметили, а догадались об ошибке только примерно через полтора часа пути, когда состав уже существенно и неотвратимо отклонился от своего маршрута!   
Из рассказа проводницы мы также узнали, что все попытки экипажа вызвать по рации ближайшую станцию, а это, по всем понятиям, должна быть конечная, остались без результата. Не получилось дозвониться по специальному каналу связи и до управления Северной железной дороги. Радио упорно молчало. А без связи водитель локомотива становится как слепой котенок, он не в состоянии ни узнать о текущей обстановке на дороге, ни сообщить диспетчеру о чрезвычайной ситуации. Более того, машинисту не было известно, есть ли поезда впереди или позади нашего, ведь, как оказалось, на всем протяжении пути, по которому мы ехали, не стоит ни единого семафора, а все это может закончиться серьезной аварией… 
- Одно пока известно наверняка: поезду ничего не угрожает, - завершила свой рассказ проводница.
- Что ж, как мы все догадались, пока ясно только одно: ситуация непонятная, нестандартная, повлиять на нее мы не можем, поэтому нам остается только сидеть и ждать развития событий, а впоследствии поступать по обстоятельствам, - произнес я, обращаясь к коллегам по вагону, и все они молча закивали в знак согласия и понимания. Проводницу же я попросил сообщать нам обо всех происходящих изменениях.   
Можно себе представить, с какими мыслями остались после этого разговора находящиеся в вагоне люди. Но, к счастью, в панику никто не впал, и все стали терпеливо ждать, чем все закончится. Мало ли что может произойти в дороге! Впрочем, услышав, как проводница говорила об отсутствии у машинистов связи, пассажиры сразу же обратились к своим мобильным телефонам и с большим удивлением и даже разочарованием обнаружили, что и сотовая связь полностью отсутствует! Это означает, что ни у кого из нас пока нет возможности сообщить о себе родным, которые естественно ждут и сильно волнуются, скорее всего, пока ожидая на вокзале, потому что в таких случаях объявляется, что поезд опаздывает. Неужели мы заехали в такую дремучую глушь, что здесь нет даже мобильной связи?! Как впоследствии оказалось, эта неприятность была всего лишь первой в череде других, ожидающих нас в дальнейшем…
Через несколько минут по поездному радио машинист, извинившись за нарушение расписания, вкратце сообщил о сложившейся ситуации, чтобы пассажиры этого поезда хотя бы перестали мучиться от неизвестности. В сущности, было сказано все то, что мы и так уже знали от проводника нашего вагона…
За всю многолетнюю практику работы у сорокалетнего машиниста Даниловского локомотивного депо Ивана Петровича Колыванова подобное случилось впервые. Все происходящее без сомнения следует считать нештатной ситуацией, но железнодорожники приняли в данный момент единственное, но, пожалуй, рискованное решение – продолжать движение до тех пор, пока не доберутся до какого-нибудь железнодорожного узла, где смогут воспользоваться связью и выяснить, что случилось. Все прекрасно понимали, что не бывает такого, чтобы железная дорога вела неизвестно куда, и на всем ее протяжении не оказалось бы какой-нибудь станции или полустанка! В этих непонятных обстоятельствах, естественно, решили ехать как можно медленнее, чтобы, в случае чего, успеть во время затормозить.
Поезд продолжал двигаться в неизвестном направлении, машинист и его молодой двадцатипятилетний помощник Андрей Иванович Прохоров управляли локомотивом, почти не разговаривая, потому что обсуждать было пока нечего, а о посторонних вещах думать некогда: в любой ситуации они оба отвечали за жизнь пассажиров вверенного им поезда. Однако путь был свободен, без видимых повреждений, и железнодорожники продолжали уверенно вести свой состав, внимательно следя за обстановкой на трассе, но их нервы были все-таки порядком напряжены…   
Спустя некоторое время, помощник машиниста сообщил своему начальнику о повороте путей, но так как скорость была небольшая, Иван Петрович, привычно кивнув в знак принятия информации, спокойно продолжил движение. Но едва поезд прошел поворот, обогнув справа небольшой холм, перед ними неожиданно, как из-под земли, «выросло» бревенчатое черно-белое сооружение, перекрывающее пути, проще говоря, это была принятая на железной дороге конструкция, обозначающая «тупик». Он возник так внезапно, что, даже, несмотря на крайне низкую скорость, мгновенно остановить состав ни машинист, ни помощник не успели. Сработал естественный человеческий рефлекс: они успели зажмурить глаза, закрыть лицо руками и приготовились к сильному аварийному столкновению, но в момент ожидания толчка так ничего и не произошло. Поезд, как не в чем ни бывало, следовал дальше, а от тупика не осталось и следа, будто его и не было. Открыв глаза, железнодорожники только и сделали, что удивленно переглянулись, продолжая управлять составом.
- Ты видел, Петрович? – через несколько секунд спросил помощник.
- Мистика! Что-то здесь не чисто! – недоумевающее ответил машинист.
- Может нам показалось? Ну, к примеру, при нервном перенапряжении от усталости, говорят, «глюки» бывают, - произнес Андрей Иванович с видом знатока.
- Ладно, на дорогу смотри! – скомандовал Иван Петрович. – Потом будем думать, что да почему, а сейчас надо людей довезти…
…Находясь в вагонах, пассажиры, естественно, не видели никакого мнимого тупика и, скорее всего, даже не уловили момента, когда поезд его проскочил, но не знаю, как другие, а я кое-что почувствовал, возможно, именно тогда. Все произошло в считанные секунды: сначала у меня потемнело в глазах, и я на миг отрешился от действительности, потом грудь пронзило весьма неприятное ощущение, чем-то похожее на замирание сердца, только непривычно острое, болезненное, и все это сопровождалось кратковременным, но жутким страхом смерти. Тем не менее, когда это состояние прекратилось, я поначалу даже не придал этому случаю особого значения, решив, что сердце «шалит» от излишнего волнения, при стрессовых ситуациях нечто подобное у людей на самом деле бывает. Но когда мое сознание окончательно вернулось к реальности, я сразу стал явственно понимать, что вокруг все уже было не так… Определенно не так…

2
 
С этой минуты мой мозг начал стремительно осмысливать, что именно было «не так». Первое, что мгновенно пришло мне в голову, заключалось в том, что я по какой-то неясной причине был не в состоянии вспомнить, кто я такой, чем занимаюсь и, наконец, куда направляюсь, раз уж в данный момент нахожусь в движущемся транспортном средстве. Окинув вагон взглядом наблюдателя, в поведении сидящих рядом со мной пассажиров я сразу обнаружил недоумение, скорее всего, вызванное той же самой причиной, что и у меня. Многие из них рассказывали своим соседям о внезапно появившихся у них кратковременных сердечных болях и необъяснимом страхе смерти, причем больше всего такие симптомы неприятно удивили людей, у которых сердце всегда было здоровым. 
После беседы с пассажирами я выяснил, что никто из них так же, как и я, не мог вспомнить, как попал сюда, и что было с ними до этого. В это время моя память с каждой секундой начинала возвращаться ко мне, а уже через несколько минут к моей великой радости сознание вновь окунуло меня в текущую реальность. То же самое произошло и с остальными. В свою очередь, я тоже рассказал соседям о пережитых ощущениях, а потом, чтобы немного их успокоить, для большего эффекта заявил, что я врач, и проговорил следующее: «Советую вам не волноваться, наверное, в тот момент мы проезжали какую-то магнитную аномалию или геопатогенную зону, вот наш организм и среагировал подобным образом». Докторам, как правило, верят, поэтому, надеюсь, пассажиры перестали беспокоиться по этому поводу. 
По своей натуре обладая некоторой склонностью к аналитическому мышлению, снова отвернувшись к окну, я начал размышлять о вероятных причинах странностей, которые стали происходить с нами в этом поезде. Благо, у меня было предостаточно свободного времени, да и из вагона уйти некуда, во всяком случае, пока состав не остановится, поэтому, едва я приступил к мыслительной деятельности, версии посыпались, как из рога изобилия. 
Первая касалась частичной потери памяти, которая, как я и думал, оказалась временной и, надо полагать, не нанесла никакого вреда центральной нервной системе. Нельзя исключить, что и амнезия, и неприятные ощущения в области сердца были следствием какого-то одномоментного внешнего воздействия, только неизвестно какого именно. По этому поводу можно было бы предположить многое. Например, а что, если все мы вдруг и вправду подверглись воздействию мощного магнитного поля? Кстати, из моих уст эта случайно пришедшая в голову версия только что прозвучала в адрес пассажиров с единственной целью их немного успокоить.
«Возможен еще вариант, - мысленно рассуждал я, - мы случайно заехали, скажем, в радиоактивно опасную зону, сформировавшуюся после аварии на какой-нибудь АЭС, и в настоящий момент на нас оказывает смертельное воздействие мощный поток, например, проникающего гамма-излучения. По этой версии наши машинисты, ведущие состав, тоже стали жертвами невидимого опасного воздействия, и поэтому не заметили, как поезд сбился с пути, и, возможно, как и мы, они тоже на время теряли память. Но если этот так, то мы все должны скоро умереть от лучевой болезни?! Нет!». Этот страшный сценарий меня не устроил, да и остальных, думаю, тоже бы не вдохновил, поэтому я без сожаления отбросил его в сторону, как абсурдный. Насколько мне известно, в тех местах, где мы ехали, поблизости не было никаких атомных электростанций. Буйскую АЭС ведь так и не построили…
«А вдруг мы вообще оказались под колпаком у инопланетян?! – закрутилась очередная мысль в голове. - Они, как известно, умеют стирать людям память, а потом могут делать с ними все, что взбредет в их нечеловеческие головы… Чем не версия, пусть и совершенно бредовая?! Или вот еще: наш поезд сбит с маршрута жуликами, которые хотят всех ограбить…». И так далее, и все в подобном духе…
Проще говоря, я буквально прыгал по каким-то выдумываемым мной самим ужасным, но в то же время, нелепым версиям, не имея ни малейшего представления об истинном положении вещей. Однако все это представляло собой своего рода защитный механизм для моей нервной системы. И здесь я преследовал две цели: спрятаться от мучительной невозможности что-либо изменить в происходящем или попытаться хотя бы в чем-то разобраться, а также сохранить свою психику, чтобы даже в этой странной ситуации оставаться в здравом рассудке…
Но едва я прервал поток своих скачущих мыслей, то почти сразу обнаружил другое «не так», лежащее, можно сказать, на поверхности: это касалось окружающей среды за пределами нашего состава. Осмотревшись, я заметил, как сидящие вокруг меня пассажиры безотрывно вглядывались в окна и, недоумевая от увиденного, приговаривали: «Что же это такое делается?!».
Между тем, задуматься было о чем. Проплывающие за окном медленно идущего поезда сельские пейзажи на первый взгляд выглядели как обычно, но стоило мне обратить более пристальный взор, то я обнаружил в них какую-то неестественность, а именно, в них было что-то в корне несвойственное привычному виду природного ландшафта. Первой моей реакцией на это была мысль о том, что у меня начались галлюцинации, а значит, я, несмотря на свой «защитный механизм», шаг за шагом схожу с ума! «Неужели все-таки радиация? Или же магнитное поле?» - снова промелькнуло у меня в голове. - Нет, нет! Не может быть!». Однако уже спустя несколько секунд я с ужасом осознал, что все это мне не кажется, это реальность! И вправду, не могут одни и те же видения возникнуть у всех пассажиров одновременно.
В тот момент мне очень захотелось оказаться снаружи, чтобы, буквально, на ощупь лично проверить то, что видят мои глаза, но пока поезд двигался, это было невозможно. Даже если просто смотреть на все это из окна вагона, то уже становится как-то не по себе, а по всему телу гуляет мелкая дрожь. Другие пассажиры, казалось, находились в каком-то ступоре, потому что не могли адекватно осмыслить происходящее, они постоянно что-то обсуждали, порой даже спорили между собой, комментируя наблюдаемое за окном и обсуждая то, что с нами происходит. Тем не менее, все их разговоры были пустыми и ни к чему не приводили ни к какому рациональному результату, да и не могли привести.
И тогда я решил проверить все сам, выйти в вагонный тамбур и открыть дверь прямо на ходу, благо двигались очень медленно. Так я и сделал. Решительно встав со своего места, выйдя в тамбур и приблизившись к наружной двери, какое-то время у меня не было решимости открыть ее, но любопытство взяло верх, и я уверенно схватился за ручку. Как только дверь широко распахнулась, в лицо мне тут же повеяло таким прохладным и свежим воздухом, что я некоторое время не мог надышаться, с наслаждением втягивая его через ноздри, такой уж он был «вкусный», в меру опьяняющий, хотя посторонних запахов в нем я не чувствовал. Мои уши охватило непривычно сильное гулкое эхо звенящих вагонных колес, мерно и монотонно проскальзывающих рельсовые стыки. «Слишком громкий звук слышался, наверное, от того, что воздух здесь был каким-то уж очень плотным, насыщенным», - подумал я, продолжая по-своему анализировать положение дел.
Все, что я наблюдал в дальнейшем, имело существенные отличия от того, что я видел из окна вагона. Сначала погода. Не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, потому что ни на одном лесном дереве я не заметил покачивания ветвей. В небе висели плотные облака, но самое примечательное в том, что они не были серыми или белыми, как мы привыкли их видеть, а разноцветными! Обычные с виду тучи играли и переливались всей пестрой гаммой красок, но это точно была не игра солнечного света, потому что самого светила за их плотным слоем даже не было заметно, будто его и не было.
Пестрое мерцание облаков происходило хаотично, само по себе, и каждую секунду цвета меняли свое расположение. Однако, несмотря на «пасмурность», дождем больше не пахло. Такое удивительное и неповторимое мерцание облаков я видел первый раз в своей жизни, и могу с уверенностью сказать, что по красоте оно явно превосходило всполохи полярного сияния! Признаюсь, я неоднократно бывал в северных широтах, и знаю, о чем говорю… Когда я, как завороженный, продолжал долго смотреть на свечение облаков, мои глаза начинали слепнуть, и я был вынужден периодически отводить взор, дабы сохранить способность глаз наблюдать за окружающим.
Чуть позже, все еще стоя у двери тамбура, я занялся изучением поверхности земли, по которой неспешно двигались наши вагоны. Она оказалась черной, как смоль, и совершенно нельзя было угадать, растет ли там какая-нибудь трава или цветы. Все выглядело так, будто вся почва в этом месте была кем-то с особой тщательностью, нарочно жестоко выжжена, да, похоже, так и осталась мертвой. Тем не менее, на этом унылом и мрачном природном фоне существенно выделялись привычные глазу деревья и кусты. Но и они были черны, будто обуглены, и стояли, застыв в своих вычурных формах, а по самым краям их ветвей наблюдалось свечение яркими мелкими белыми огоньками, что привносило в эту тусклую атмосферу немного света и даже тепла, пусть и холодного. В целом это зрелище было до того необычным и потрясающим, что по моему телу опять побежали мурашки. 
Посмотрев вокруг, я посчитал, что уже наступают сумерки, хотя если верить своим биологическим часам, прошла только половина дня, пока мы ехали в этом «неправильном» поезде. Однако после всего, что я здесь наблюдал, приходилось уже ничему не удивляться, потому на подобные пустяки я не обращал внимания. Похоже, мы, в самом деле, попали в какую-то необычную фантастическую местность, которую еще предстоит изучить, буде представится такая возможность…

3
 
 Происходящее на дороге было каким-то нелепым наваждением и для машиниста  Ивана Петровича с его помощником Андреем, которые, точно так же, как и все пассажиры, не заметили, что с ними случилось, продолжая вести состав, потому что в данный момент это была их единственная задача, их работа, их долг, в конце концов. Во всяком случае, об этом они продолжали твердо помнить, хотя все остальное отошло на второй план.
Управляя составом, они смотрели только вперед, будучи готовыми к любому развитию событий, при этом, совершенно не замечая вокруг ничего, кроме постоянно надвигающегося на них, во время движения, железнодорожного полотна. В это время все посторонние вещи и мысли совершенно улетучились из головы машинистов, но общее желание оставалось одно – скорее бы показалась какая-нибудь станция или полустанок!   
По ходу медленного движения поезда профессионалы тут же заметили, что ржавые от времени рельсы были положены на старые, еще деревянные шпалы, пронизанные глубокими от времени трещинами. И вообще, у железнодорожников создалось впечатление, что это была какая-то чрезвычайно старая дорога, за которую явно никто не обслуживал много десятков лет, и, возможно, никто по ней долгое время не ездил. Но сейчас наш поезд двигался именно по ней, и сами машинисты, разумеется, понимали, что опасность аварии может таиться прямо в самих разбитых колеях, а не только, например, в каком-нибудь встречном поезде, ошибочно направленном диспетчером навстречу нашему составу по одному и тому же пути.
- Гляди-ка, Петрович, - обратился помощник к своему машинисту, продолжая неотрывно наблюдать за дорогой, - мало того, что сама линия старая, она еще и не электрифицирована! С самого начала не было ни одного столбика с проводами!
- Да, Андрюша, я это давно заметил, - отвечал машинист, не отрывая руки от регулятора хода, и, как прежде, неотступно наблюдая за ситуацией на путях через ветровое стекло локомотива. - Теперь мне окончательно ясно, что мы повернули на какую-то вообще неизвестную ветку. Но, в нашем случае, это отличная новость, факт! Спасибо скажешь любимому депо, что именно тепловоз отправили с этим пассажирским составом, а будь локомотив на электрической тяге!? Сам понимаешь – когда бы свернули, вот тебе и конечная остановка!   
- Ты прав, хоть это радует! – отозвался помощник, пристально глядя вперед.
И действительно опытным железнодорожникам было, отчего порадоваться! Дело в том, что на восточном направлении вся трасса электрифицирована, и с недавних пор на этом участке тепловозы больше вообще не используются. Но так уж получилось, что, вопреки инструкциям и правилам, именно по этому маршруту именно с этим составом направили старенький тепловоз, который надо было все одно перегонять на списание и дальнейшую утилизацию. Вот и выходило так, что старичок-локомотив выполнял свой последний рейс, и даже в этом случае пришелся к месту...
Состав продолжал свое медленное монотонное движение вперед, и железнодорожники уже потеряли всякую надежду, что произойдет то, о чем они оба вожделенно мечтали, как вдруг в их глазах мелькнула искорка оживления. Вдали они, наконец-то, заметили нечто, имеющее четкие признаки какой-то станции! После тянущейся по обеим сторонам от линии стены густого черного леса впереди обозначился широкий просвет. Долгожданная радость наполнила их души, но, как выяснилось позднее, радовались они преждевременно. Итак, поезд, в самом деле, постепенно подходил к разъезду, вдали уже виднелись расходящиеся от основного многочисленные запасные пути, и машинист тут же схватил рацию, пытаясь экстренно вызвать диспетчера этой станции, но никакого ответа не последовало.
- Что, Петрович, не отвечает никто? – спросил Андрей, взглянув на своего шефа.
- Нет, молчат… Глухо, как в танке! Остается одно: доедем до станции и сами во всем разберемся вместе с Михалычем! – проговорил Иван Петрович.
Когда состав миновал границу станции, колесные пары вагонов стали кряхтеть и звенеть на давно непереводимых и порядком заржавевших стрелочных развилках, а сами вагоны глубоко и важно покачивались. Машинисты первыми заметили уже издалека, что станция была не большая, поэтому в пассажирском секторе в черте вокзала пути не оборудованы ни дебаркадером, ни платформами, и все пространство было открытым. При подъезде к территории станции, Иван Петрович с Андреем не обнаружили на путях ни одного вагона или локомотива. Эта счастливая случайность радовала как никогда, потому что брошенные стрелки давным-давно замерли в одном положении, и переводить их, похоже, некому, а раз все пути свободны, то и случайного столкновения по этой причине произойти не может, значит можно, не опасаясь, продолжать двигаться по тому пути, который будет открыт. На станции машинисты наконец-то заметили долгожданные семафоры, но здесь они были совершенно бесполезны, к тому же, все равно ни один из них не работал… 
Вскоре локомотив со своими восемью вагонами начал тормозить, приближаясь к станционным строениям, и очень быстро, визгливо скрипя тормозами, остановился на одиннадцатом пути примерно в середине разъезда, как раз на уровне здания вокзала. Пассажиры, наблюдая приятную и долгожданную картину из окон своих вагонов, вздохнув с облегчением, обрадовались, понимая, что мы, наконец, куда-то приехали! Не беда, что это была совсем не та станция, но у каждого из нас появился хотя бы реальный шанс, наконец, выяснить, что именно произошло с составом, и по какой причине мы оказались в незнакомом месте… 

4

После остановки состава на этой единственной, но спасительной станции, которая, наконец-то, встретилась нам на пути, я еще оставался стоять в тамбуре своего пятого вагона возле входной двери и смотрел на улицу. Но почти сразу же наш проводник объявил пассажирам о прибытии поезда на неизвестную станцию, и теперь всем было разрешено выйти из вагонов на свежий воздух. Здание вокзала было в пределах видимости, но до него еще надо было дойти, пересечь много железнодорожных путей. Тогда я тут же открыл площадку тамбура и с подножки вагона спрыгнул на черную землю, которая показалась мне мягкой, как пепел, как сгоревшая трава, а когда я сделал по ней несколько шагов, она издавала легкий хруст, отдаленно напоминающий лопающиеся пузыри пупырчатой упаковочной пленки.
Немного потоптавшись около вагона, я стал вглядываться в окружающую нас мрачную действительность и заметил, что здание вокзала и всю территорию станции местами окружал все тот же странный чернеющий лес, ветви деревьев и кустов которого, как и раньше, светились яркими белыми огоньками. Массив с обеих сторон прилегал к двухэтажному зданию вокзала, а все вокруг покрывала черная земля. Но, кроме элементов ландшафта, я пока нигде не обнаружил не только бегущего лесного зверя или летящей в небе птицы, но и ни одного нового живого человека. В самом деле, местность, похоже, была очень давно и прочно заброшена. Мерцающее разными цветами небо не привлекало больше моего внимания, став привычной деталью настоящего пейзажа.
Обратив взор в сторону локомотива, я увидел, как машинисты вышли из своей кабины подышать свежим воздухом и немного отдохнуть, расслабиться после напряженного рейса. Спустя минуту, из соседнего вагона появился грузный невысокого роста брюнет лет сорока пяти с очень серьезным озабоченным лицом, украшенным маленькими черными усиками. На его новенькой железнодорожной форме я различил нарукавные нашивки из трех «лепестков», стало быть, он был в звании старшего лейтенанта, и с толстой черной папкой в руках. Было не трудно догадаться, что это начальник нашего поезда. Окинув взором весь состав, сначала он подошел к стоящим у локомотива машинистам, о чем-то поговорил с ними несколько минут, а потом спокойной, неторопливой, но уверенной, походкой направился через пути к зданию вокзала. 
Продолжая стоять около своего вагона, я с упоением вдыхал приятный, прохладный и в меру влажный воздух, избыточно насыщенный кислородом, как в хорошем сосновом лесу. В это время из вагонов поезда понемногу начали выходить изрядно уставшие от такой диковинной и долгой дороги пассажиры разных возрастов, в том числе с детьми, одетые в простую домашнюю одежду, которая была на них во время поездки. Покинув вагоны, все начинали оглядываться по сторонам, с неподдельным интересом осматривая то место, куда попали, при этом, не скрывая удивления, обмениваясь друг с другом фразами, какие обычно произносят люди, попавшие в незнакомое место.
Надо полагать, им было что обсудить, каждый накопил не только массу новых впечатлений, но и больших опасений, потому что поезд оказался не там, куда должен был прибыть. Ведь каждого из нас в Нее должны были встречать родственники и друзья, а в результате мы оказались неизвестно где, и наше будущее пока представлялось весьма туманным. В большей степени людей заботила проблема невозможности сообщить о себе родным, так как вся без исключения мобильная связь была не доступна не только во время поездки, но и, как выяснилось, начисто отсутствовала и в этом загадочном месте…
Спустя несколько минут, мы услышали голос человека, которого я принял за начальника поезда, но он уже находился около вокзала.
- Друзья, подходите все ко мне! – громко кричал он, делая рукой приглашающие жесты, и его голос разносился гулким эхом по всей территории станции.
Все семьдесят человек пассажиры, включая детей, собрались вместе и дружно двинулись в сторону вокзала, рассчитывая не только прояснить ситуацию, но и в надежде отыскать там какой-нибудь ресторан или хотя бы буфет, потому что съестные припасы у всех давно закончились из-за большой задержки в рейсе. Однако я не был абсолютно уверен в том, что они найдут там желаемое, потому что уже давно наблюдал и осмысливал происходящее… 
Тем не менее, последовав зову бригадира поезда и подчиняясь стадному чувству, вместе со всеми я направился к зданию вокзала, а пока шел, внимательно смотрел себе под ноги, чтобы не запнуться о рельсы и не упасть, перебираясь через пути, а одновременно старался внешне осмотреть вокзал издалека. В первую очередь, бросилось в глаза то, что это небольшое двухэтажное сооружение, построенное в классическом для вокзала стиле, было заброшено уже многие годы, впрочем, так же, как и вся станция с прилегающими к ней путями. Стены пронизывали глубокие, губительные для любого здания многочисленные трещины, а обветшавшая штукатурка, свидетельствуя о том, что вокзал когда-то был приятного розового цвета, во многих местах обвалилась. Большинство стекол в окнах внушительного размера были выбиты, одна из половинок большой входной деревянной двери валялась на земле, а вторая была открыта, держась на одной петле. Но меня досадно поразило то, что нигде не было традиционной вывески с названием станции и обозначением принадлежности к одной из железных дорог нашей страны. Именно отсутствие этой мелочи не позволило сразу же сориентироваться, где именно мы находимся.
В это время начальник поезда стоял на перроне в задумчивости и, казалось, в полной нерешительности, ожидая, когда к нему все подойдут. Собравшись вместе, мы разместились полукругом напротив бригадира прямо перед входом в здание вокзала у первого железнодорожного пути на невысоком перроне, асфальт которого под влиянием времени и запустения был исчерчен глубокими трещинами, местами рассыпался или был расколот на части. Я обратил внимание на то, что в трещинах перрона, также как и на расстилающейся вокруг земле, не было ни цветочка, ни травинки, ни кустика, которые обычно прорастают сквозь расколы асфальта на заброшенных дорогах…
- Уважаемые пассажиры! – обратился к нам бригадир. – Меня зовут Геннадий Михайлович Яблочкин, я начальник поезда, на котором мы сюда приехали. Работаю на железной дороге более двадцати лет, и, признаюсь, впервые столкнулся с таким необычным случаем. Полагаю, Вы уже догадались, что все мы оказались заложниками непонятной и весьма диковинной ситуации. Не скрою, пока мы ехали, я питал искреннюю надежду, что все прояснится, едва мы доберемся до какой-нибудь станции. И вот мы здесь, но, если оглянуться вокруг, оптимизма как мне, так, думаю, и вам это не прибавит…
- Скажите, пожалуйста, вы хоть можете объяснить, по какой причине мы не добрались до конечной станции? – неожиданно выкрикнул один из пассажиров. Начальник поезда едва успел открыть рот, чтобы ответить, как из толпы сразу же последовало несколько разрозненных возгласов.
- Почему мы не едем дальше?!
- Да Вы посмотрите, какая кругом земля!
- Что здесь произошло?
- Мы можем определить, где мы вообще находимся?..
Потом все пассажиры еще больше оживились и заговорили все одновременно, пытаясь задать каждый свой вопрос, но в результате получился шум и галдеж, который Геннадий Михайлович прекратил почти сразу своим резким зычным окриком. 
- Граждане! Успокойтесь!..
В ответ на его слова, наконец, толпа понемногу затихла, голоса исчезли, и бригадир продолжил.
- Уважаемые! Соблюдайте порядок! Поймите, я не меньше вашего хочу знать ответы на заданные вопросы, но давайте будем делать все последовательно, шаг за шагом. Для начала определимся: вы все до прибытия на станцию назначения пока остаетесь пассажирами, и, значит, продолжаете находиться под юрисдикцией Российских железных дорог. Это означает, что при развитии любой нестандартной ситуации во время поездки за вас отвечаю лично я, как начальник этого поезда. К сожалению, мы с вами попали в ситуацию более чем необычную. Поэтому в данных обстоятельствах я беру руководство действиями нашей группы на себя, но если у кого-либо из вас появятся предложения, которые помогут нам в этой непростой обстановке, то я с радостью готов их рассмотреть и принять. Вас это устраивает?!
Все одобрительно закивали и короткими возгласами дополнительно подтвердили свое согласие с предложением бригадира. Слушая его, я окончательно убедился в том, что этот Геннадий Михайлович оказался незаурядной личностью, человеком твердой воли, руководителем, умеющим грамотно управлять не только своими подчиненными, но и организовать любую толпу. «Странно, что он за столько лет дослужился всего лишь до начальника поезда, а не руководит департаментом в управлении дороги», - подумал я.
- Первое, что я предлагаю, - вновь заговорил наш лидер, - мне и двум-трем добровольцам, разумеется, соблюдая осторожность, войти внутрь этого полуразвалившегося здания, которое (как знать?!) может в любой момент рухнуть, чтобы попытаться найти хоть какую-то информацию о нашем местоположении. Машинистов мы, по понятным причинам, с собой не берем. Всем остальным рекомендую пока вернуться в вагоны или побыть где-то рядом с ними, но убедительно прошу Вас, далеко не расходитесь, на мой взгляд, так будет безопаснее.
- Тогда мы с Андреем, на всякий случай, останемся около входа и подождем вас, мало ли что?! - проговорил машинист.
- Добро! – ответил Геннадий Михайлович и начал ждать…

5

Большинство пассажиров сразу же развернулись и медленно побрели по направлению к вагонам, осторожно переступая через пути. Из всех на призыв начальника поезда откликнулись ваш покорный слуга и еще два молодых человека, на вид лет двадцати пяти, представившиеся Дмитрием и Олегом. Сначала я в двух словах рассказал о себе, а затем двое этих ребят также вкратце поведали нам, что являются закадычными друзьями с самого детства, и даже учились сначала в одном классе школы, а потом на одном курсе в Ярославском техническом университете, который недавно окончили, став молодыми инженерами. До наступления этих событий в третьем вагоне нашего поезда они ехали вместе со своими молодыми женами Татьяной и Мариной в Нею на свадьбу к одному институтскому приятелю. По словам ребят, так уж у них с давних пор повелось, что куда один, туда и другой, даже их жены и те были близкими подругами, поэтому и в этом случае они оба приняли решение пойти с нами. И вообще, по всей видимости, из них получились отличные супружеские пары, понимающие и искренне любящие друг друга. В подтверждение этому, девушки, прекрасно зная характер своих мужей, даже не спросили у ребят, почему они вызвались добровольцами, не высказали в их адрес ни слова упрека по этому поводу, а пожелав всем нам удачи и нежно поцеловав своих половинок, направились к составу.
- Девушки, подышите воздухом, - задорно крикнул им в след Дмитрий, - он здесь такой приятный! Разве вы еще не заметили?
- Учтем, мальчики! Спасибо! Возвращайтесь скорее! – улыбнувшись, ответила издалека Татьяна, махнув рукой, и они на пару с Мариной пошли к своему вагону, перешагивая через ржавые рельсы, попутно о чем-то беседуя…
По предусмотрительной просьбе начальника поезда, машинист Колыванов заранее прихватил с собой из кабины локомотива пару железнодорожных фонарей и теперь вручил их нам для освещения темных мест, ведь нетрудно догадаться, что электричества в этом здании, скорее всего, давно уже не было. Оставив на перроне около вокзала машиниста и помощника, мы вчетвером вошли в здание, миновав сломанную входную дверь.
По вокзалу продвигались осторожно, внимательно смотря под ноги и оглядываясь по сторонам. Надо сказать, изнутри здание выглядело таким же заброшенным, как и с улицы. Бетонный пол в нескольких местах разорван крупными трещинами, практически все, что находилось внутри, было покрыто толстым слоем пыли, повсюду разбросаны груды разного рода мусора. Сиденья, предназначенные на вокзале для отдыха пассажиров, были грязными, по большей части сломанными и искореженными, та же участь постигла и витрины бывших кафе, помещений билетных касс, а также большой во всю стену стенд, когда-то информирующий о движении поездов. Пока мы шли, нам нигде не встретилось хоть какого-нибудь свидетельства того, на какой станции мы находимся. На одной из стен я заметил выключатель старого образца, такой, какие обычно устанавливались в домах в тридцатых-сороковых годах прошлого века и, подойдя к нему, повернул ручку, но висевшая в плафоне рядом лампочка не загорелась, значит, электричество здесь, в самом деле, отсутствует. 
Попутно мое внимание привлекло то, что воздух внутри здания оставался таким же приятным и свежим, как и снаружи. Помнится, когда мы в детстве, играя в «войнушку», заскакивали в приготовленные к сносу расселенные дома, то в воздухе брошенных жителями квартир всегда присутствовало такое специфическое амбре, которое невозможно спутать ни с чем другим. Здесь обычно перемешаны воедино резкий запах прелости и затхлости, старой штукатурки, дурное зловоние гнилых досок и тяжелый запах следов многолетней людской жизнедеятельности. Такой смрад всегда был мне очень неприятен, чем-то отталкивал, как кладбищенский дух, отчего, бегая с пацанами, я не каждый раз соглашался посещать такие строения. Но здесь, внутри этого давно заброшенного вокзала я не чувствовал дискомфорта и дышал полной грудью… 
- Ребята, идите ко мне, - вдруг позвал нас Геннадий Михайлович.
- Что случилось? – спросили мы, подойдя ближе.
- Похоже, я отыскал вход в служебное помещение. Давайте войдем туда, надеюсь, нам повезет, и мы раздобудем какую-нибудь информацию. 
Вся наша небольшая группа без разговоров последовала за ним. Геннадий Михайлович толкнул дряхлую дверь рукой, и она легко поддалась, чуть было, не слетев с ржавых от времени петель, так мы оказались внутри. В первой комнате не было ничего, кроме ветхого стола и пары сломанных стульев, а потом мы перешли в следующую, на двери которой висела деревянная вывеска с порядком выцветшей надписью «диспетчерская». Там нас встретили следы полного хаоса: все было перевернуто, что называется, вверх дном. Два деревянных желтого цвета письменных стола лежали на крышках и топорщили на нас свои маленькие ножки, на единственном правильно стоявшем столе находился запыленный телефонный аппарат образца тридцатых годов прошлого столетия, в полном беспорядке лежали различные бумаги, старые журналы, папки, конторские книги, за долгий срок успевшие покрыться толстым слоем пыли. На обеих дверцах книжного шкафа стекла были начисто выбиты, а их осколки валялись рядом на полу вместе с несколькими упавшими с полок книгами, также обильно покрытые пылью.
Бригадир сразу подошел к столу с бумагами и стал все это разбирать и внимательно рассматривать. Спустя несколько минут он отыскал какой-то журнал и, взяв двумя руками, сдул с него многолетний налет и прочитал надпись, выведенную синими чернилами аккуратным почти каллиграфическим почерком: «Журнал движения поездов по станции Синва Котласского отделения Северной железной дороги. Начат в 1932 году». Дата окончания ведения записей на титульном листе журнала не была указана. Мы продолжали стоять рядом, осматривая комнату, а Геннадий Михайлович, листая журнал, открыл его на странице, где оканчивались пометки диспетчеров.
- Интересно, последняя запись датирована июлем 1940 года, но сам журнал еще не был окончен,  - задумчиво произнес Геннадий Михайлович, - получается с тех пор станция, фактически, не эксплуатировалась. Столько лет! Напрашивается вывод, что в тот период произошло нечто фатальное, причем, не только для этой станции, но и для всего участка железной дороги, которая привела нас в это заброшенное место. Однако насколько я понимаю, в тех местах, где мы должны сейчас находиться, принимая во внимание данные журнала, эта территория густо населена и продолжает развиваться, так что бросать эту дорогу даже в то время не было смысла. Как считаешь, Саша?
- Это сейчас территория густо населена, а в 1940 году живущих здесь, надо полагать, было немного, - предположил я в ответ.
- Ребята, а что, если эта железнодорожная ветка и станция сначала активно действовали здесь в те годы, а потом были заброшены, - включился в разговор Дмитрий. - Ведь, судя по документу, это случилось перед финской войной, потом отечественная началась, а там, сами знаете, уже было не до развития станций, вот и эта не пригодилась, а потом про нее вообще забыли, так она и осталась в полном упадке и разорении.
- Версия хорошая и простая, - заметил я, полистав журнал - возможно, так оно и было, но обратите внимание на парочку маленьких деталей…
- Каких же? - спросил Олег.
- Вот посмотрите, - начал я свое рассуждение. - Первое: судя по тому, что здесь осталась какая-то документация, мебель, то есть сохранились явные следы текущей эксплуатации, значит то, что здесь произошло, наступило очень быстро, я бы сказал, внезапно.
- Могу согласиться с Вами, Саша. Если бы станцию действительно законсервировали официально, то при закрытии наверняка бы увезли с собой все документы и мебель, и нас бы сейчас встретили лишь пустые стены, - поддержал мои доводы начальник поезда.
- Вот именно!.. Далее, - продолжал я. - Куда мы ехали на нашем поезде? Правильно! До станции Нея Костромской области, а здесь, где мы находимся в настоящий момент, указана какая-то станция, относящаяся к Котласскому отделению дороги!
- Боже мой, ты, прав, Саша, я как-то сразу не обратил на это внимания! – воскликнул Геннадий Михайлович. - Кстати, что-то не припомню я такой станции «Синва» в Котласском отделении…
- Может, в те времена она была под таким названием, а сейчас эта станция не помечена на картах, не учтена в документах РЖД, потому что не действующая, ее попросту списали! – высказал свое предположение Олег.
- Знаете, юноша, не так уж часто в летописи путей сообщения России менялись названия старых станций! Поверьте, я большой любитель истории железных дорог, но даже в старых документах я не припомню подобного наименования, могу утверждать это основательно, - с достоинством знатока произнес Геннадий Михайлович.
Потом он спешно извинился передо мной, что были прерваны мои рассуждения, и я, поблагодарив его, повел свою речь дальше…
- Каким же образом можно оказаться так далеко от основного маршрута?! Ведь мы каким-то фантастическим способом махнули километров триста на север!!! Но, насколько я знаю, первая железнодорожная ветка, поворачивающая в сторону Котласа с нашей восточной трассы, есть только в Кирове! На участке от Буя до Неи никаких поворотов на север нет! Но даже если предположить, что они каким-то чудом там оказались, при той скорости движения, с которой мы тащились, ехать нам пришлось бы часов двенадцать, а то и больше! Однако, судя по моим расчетам, мы добрались до этой станции уже часа через два после неверного поворота.
- Молодец, Саша, ты очень наблюдателен! - заметил начальник поезда. - Теперь я вспомнил, как проводница мне сообщила, что мы целых часа полтора едем не туда, а я не придал этому значения, или не обратил не ее слова внимания…
- Большое спасибо за комплимент, но есть еще одна мелочь: даже если бы мы направились к северу, как можно предположить, то в этом случае, как вы понимаете, мы должны были бы повернуть налево от основной ветки, а по факту мы свернули направо! И это еще более странно, и совсем не поддается нормальному объяснению...
- Скажите, уважаемый Геннадий Михайлович, - продолжал я беседу, - пока мы сюда ехали, что-нибудь необычное происходило, не помните, случайно?
- Вроде ничего такого… да я все время почти в своем купе находился, документы заполнял… Ой, нет! Как же я забыл! Мне Петрович, ну машинист наш, после остановки прямо здесь рассказал, что в какой-то момент у них на пути неожиданно «вырос» тупик, а потом также неожиданно исчез, все это произошло так мгновенно, что они толком испугаться-то не успели и ничего не поняли.
- Это уже кое-что! – с интересом заметил я, - не исключено, что это и была граница того места, пересекая которое мы каким-то чудесным способом перенеслись на такое большое расстояние от своего маршрута.
- Ничего не понимаю, все как-то странно! Обычная логика отказывается здесь работать... - полный недоумения проговорил Геннадий Михайлович, разводя руками.
- Мне кажется, что здесь вообще нет никакой привычной логики, - высказался я, аккуратно положив пролистанный диспетчерский журнал на пыльный стол.
- А может такое случиться, что мы вдруг переместились в иное измерение?! - немного растерянно спросил начальник поезда. – Я много слышал и читал о таких вещах, но никогда не участвовал в этом…
- Геннадий Михайлович, фантастика все это, в жизни такого быть не может! – уверенно заявил Дмитрий.
- Не знаю, уважаемые, не знаю, в этом мире все возможно! – спокойно проговорил я. - Кстати, друзья, когда мы еще ехали, у меня в какой-то момент появлялось ощущение, что из памяти исчезла информации о самом себе, в течение нескольких минут я не мог вспомнить, кто я такой и что делаю в поезде. Хочу поинтересоваться, а с вами случалось подобное?
- Наверное! Точно, было! – заявил Геннадий Михайлович. - Некоторое время я не мог сообразить, что я делаю в поезде, поэтому в те минуты мне были безразличны многие вещи, в том числе, доклады проводников о неверном курсе нашего поезда, а потом память вернулась...
- Нечто подобное произошло и у нас с Олегом, и у наших жен, - сообщил Дмитрий за двоих, - помнишь, как мы несколько минут не могли сообразить, кто мы, и почему рядом сидят наши девчонки? А спустя считанные минуты все как рукой сняло…
- Верно, было такое! – подтвердил Олег. – Надо полагать, в это время потеря памяти случалась у всех пассажиров, потому что мы слышали их рассказы об этом, когда вместе со всеми вышли постоять рядом с вагонами после остановки поезда…
- И что, больше ничего не ощущали? – поинтересовался я, глядя на Олега, одновременно с этим держа в руках пыльную книгу.
- Вроде бы нет, только эту временную амнезию… - ответил Олег. – А что?
- Вы знаете, кроме этого, я еще испытал зловещий страх смерти и дикую боль в сердце, пожалуй, именно в тот момент, когда поезд проскочил этот ваш злосчастный мнимый тупик, - уверенно констатировал я.
- Наверное, это необычное событие только у тебя вызвало дополнительную реакцию? – предположил бригадир, - правда, мы больше ни с кем не говорили…
- Нет, не только у меня, а, например, у большинства людей из моего вагона, это я точно выяснил, значит, эти симптомы могли встретиться и у других пассажиров, - вымолвил я и положил книгу обратно на стол.
- С нами ничего подобного не происходило, сердце не болело, ни у нас, ни у наших жен, - категорично заявил Дмитрий за себя и за своего друга.
- Кстати, и со мной ничего подобного не случалось, – задумавшись, ответил Геннадий Михайлович. - Помню, что я сидел в купе, не мог ни с кем общаться, а когда реальность вернулась, я уже помнил, как проводники сами приходили ко мне с рассказами о том, что все в этом рейсе пошло как-то не так.
- Отлично! Итак, мы установили, что неприятные ощущения возникали именно в тот самый момент, когда наш поезд пересек границу этой странной местности… - заключил я.
- Установили-то, кончено, установили, но все это нам пока не помогло прояснить ситуацию и понять, что с этим делать! – скептически заметил Олег.
- Проясним, Олег, со временем все проясним! – спокойно отвечал Геннадий Михайлович.    
- И потом, вы обратили внимание на окружающий нас пейзаж? – продолжая цепочку рассуждений, обратился я к присутствующим. – Я его наблюдал очень долго еще во время движения поезда.
- Что же с ним не так? – удивился Олег.
- Да ты посмотри вокруг! – воскликнул я. – Когда смотришь на всю эту местную экзотику, создается ощущение, что все было кем-то уничтожено… И вообще все это выглядит более чем странно… эти деревья с огоньками, черная земля… а небо!!! Такого я сроду не видовал!!!
- Смотри-ка, а я даже как-то не обратил...! Не до того было! Ты прав, Саша, такого и вправду не бывает в обычной жизни, – произнес Дмитрий, почесав затылок.
- Ты много внимания уделяешь своей Танюшке, вот ничего и не замечаешь! – с улыбкой произнес Олег в адрес друга.
- А ты будто свою Маришку игнорируешь! – начал было подначивать Дмитрий приятеля.
- Итак, - заключил Геннадий Михайлович, прерывая пустые разговоры, - о станции мы кое-что узнали, но ситуации в целом не прояснили?!   
- Полагаю, мы не в состоянии этого сделать! Ведь мы всего лишь люди, - отозвался я…
- Что касается природных и погодных явлений, - продолжил Геннадий Михайлович, не отреагировав на мое замечание, - то тут мы ничего изменить не в силах, и на это сейчас нечего обращать внимание. Надо думать, как выбираться из всего этого, у нас еще человек семьдесят пассажиров, в том числе шестеро детей от пяти до четырнадцати лет. Хорошо еще, что билетов на этот рейс было продано не много, в основном плацкартные места, а два купейных вагона фактически пустые ехали. Тем не менее, ребята, если мы будем находиться здесь очень долго и ничего не предпринимать, то у нас возникнут проблемы иного рода и вполне серьезные. Например, у людей почти не осталось продуктов питания, как вы понимаете, все съедено во время поездки, в вагонном буфете уже давно хоть шаром покати, да и питьевой воды в емкостях маловато осталось…
- Да, Вы правы, это серьезно! Никто не знает, сколько мы здесь пробудем? Но сразу нам всех проблем не решить, это факт, – рассудительно произнес я. – Раз уж мы здесь застряли и у нас все равно полно времени, я предлагаю выяснить, что здесь произошло, и что мы способны предпринять для выхода из этой ситуации, чтобы скорее покинуть это место. Мне кажется, надо еще раз обыскать здание вокзала. Возможно, мы найдем здесь что-то полезное для всех, или какое-нибудь свидетельство, проясняющее картину происходящего с этим местом в прошлом, или раскроем секрет, что же, все-таки, случалось с нами…
- Хорошо! – согласился Геннадий Михайлович. - Только я хочу добавить еще одну важную вещь: в этих непростых обстоятельствах будет лучше всем нам держаться вместе.
- Принимается! – дружно ответили мы.
- Ребята, - проговорил бригадир так, словно желал обратить наше внимание на его слова, - я сейчас говорю не только о повторном осмотре вокзала, но и о том, чтобы всем нам, пассажирам поезда, по возможности держаться вместе, а состав использовать как дом и укрытие в случае необходимости. Это надо донести до всех… я поручу это проводникам…
- Мы тоже поможем в этом, – заверил Олег.
- Но, тем не менее, не забывайте, друзья, если нам потребуется выбраться куда-то малой группой, то все остальные обязательно должны находиться в вагонах или поблизости от них, - в свою очередь предложил я.
- Это само собой, Саша! – утвердительно сказал Геннадий Михайлович. - Ну, что же, мужики, давайте снова пройдемся по этому вокзалу-старичку…
Не успели мы двинуться с места, как услышали крик, доносившийся снаружи.
- Э-э-эй, где вы там? Вы живы? – глухим эхом издалека донесся голос машиниста Ивана Петровича, стоявшего, похоже, прямо около входа в здание вокзала.
- Да-а! Мы здесь! С нами все в порядке! - громко крикнул в ответ Геннадий Михайлович. - Как у вас там дела?
- Пока все спокойно! Мы с Андреем ждем вас!
- Хорошо, все правильно! Мы скоро выходим!..

6
   
Оставаясь внутри здания вокзала, перво-наперво мы бросили наши силы не решение самой главной изо всех свалившихся на нас проблем – организацию питания пассажиров. Если в этом проклятом месте действует хоть какая-то логика, она подсказывает, что, раз уж неизвестный науке катаклизм произошел здесь скоропостижно, то, может быть, и с продовольственного склада привокзального ресторана не все успели вывезти…
…Не секрет, что когда-то давно в Советском союзе железнодорожные предприятия общественного питания получали отличное продовольственное снабжение и имели квалифицированные кадры. В связи с этим они повсеместно славились высочайшим уровнем сервиса, превосходной кухней и большим разнообразием меню. Разумеется, по совокупным качествам все это привлекало туда множество людей, которые, даже не будучи пассажирами, специально посещали привокзальные рестораны, чтобы пообедать, посмаковать отменные деликатесы, которых не встретишь в обычной жизни, а то и просто отдохнуть в комфортной обстановке, послушать живую музыку ресторанного оркестра. Справедливости ради стоит заметить, что по уровню обслуживания от вокзальных ничуть не отставали и поездные вагоны-рестораны, где во время дальних путешествий пассажирам было особенно приятно питаться или просто хорошо проводить избыточное свободное время. Похоже, пик расцвета станционных ресторанов пришелся именно на те самые годы, когда, судя по найденным документам, была всеми покинута эта станция Синва, а значит, в каждом из нас теплилась крошечная надежда на то, что мы не умрем с голоду в этой дыре …
…Наши поиски продолжались каких-нибудь нескольких минут, и Дмитрий, самый первый из нас обнаружил вход в ресторан. Надо ли объяснять, что внутри обеденного зала, как и во всем помещении вокзала, господствовали хаос и разрушение: разбитые или треснутые окна, раскуроченная ресторанная мебель и витрины, местами разбитый пол, и пыль, одна сплошная пыль, лежащая толстым слоем и покрывающая все, что только возможно. И представьте, в этом полном бедламе на потолке и стенах до сих пор сохранились следы былой красоты, исполненные в духе своего времени: высоко расположенные потолки в изобилии покрыты почти неповрежденной живописной гипсовой лепниной, а в качестве декоративного элемента огромных стен и зальных колонн выступали куски светло-зеленого мрамора и темно-красного гранита…
Однако наша задача – разыскать продуктовый склад, поэтому скоротечно минуя зал для посетителей, мы прошли на кухню, где в отсутствие окон и электричества, царил полумрак, и здесь нам снова пригодились взятые с собой железнодорожные фонари. Освещая ими свой путь, мы заметили, что и здесь все также было шиворот-навыворот: сломанные плиты, разбросанная повсюду металлическая посуда и столовые приборы, опрокинутые на пол стеллажи, и конечно, толстые слои осевшей пыли повсюду. 
При беглом осмотре помещений тут же был обнаружен морозильный шкаф для хранения продуктов. Однако он был обесточен, как и все вокруг, а, открыв дверь, внутри мы не отыскали ничего, кроме нескольких лежащих на полу и висящих на крюках скелетов, когда-то представляющих собой коровьи и свиные туши. Дверь морозильника, к великому нашему сожалению, пришлось тут же закрыть, и мы, не теряя оптимизма, снова дружно разбрелись по кухне, озадаченные поисками вожделенного предмета. Во время хождения мы не разговаривали друг  с другом, но кто-то из нас нет-нет, да и задевал разбросанную на полу кухонную утварь и посуду, издающую при этом характерные металлические звуки, что в полной тишине особенно смахивало на полтергейст…
Спустя несколько минут Олег вдруг позвал нас к себе, оказалось, он нашел вход в подвал. Наконец-то! Не говоря ни слова, мы тут же последовали за ним. Свет фонарей помог нам рассмотреть сохранившиеся на дверях следы обивки из пищевого железа, ржавый от времени и сырости замок валялся открытым тут же рядом с дверью, поэтому нам не составило труда проникнуть внутрь, преисполненными надежд найти там то, зачем, собственно, мы явились сюда.
Крутая каменная лестница привела нас в весьма добротно построенный сводчатый каменный погреб с ровным бетонным полом. Здесь я опять ощутил, что воздух там был не только холодный, но и такой же свежий и приятный, как и на улице, не чувствовалось даже традиционного запаха подвальной сырости! Интересно, сохранилось ли тут что-нибудь за последние семьдесят лет? Площадь продовольственного хранилища была не большая, но ее оказалось достаточно для размещения нескольких больших бочек для хранения натурального вина и множества продуктовых полок. 
Все вместе мы разом бросились осматривать этот старый подземный лабаз, и к нашему счастью и моему весьма приятному удивлению нашли то, что искали – продукты питания! Это было просто невероятно! Наша радость не имела пределов!.. Тщательный осмотр продсклада показал, что особенных разносолов нам не «оставили», но, во всяком случае, в достаточном для всей нашей команды количестве мы нашли все, что нужно для вполне приличного питания. На стеллажах ровными рядами размещались жестянки с мясными и овощными консервами, закатанные соления, джемы и варенье в стеклянных и металлических банках. С длинных веревок, натянутых между стенами подземелья, на нас привлекающее смотрели несколько сортов завернутых в специальную бумагу копченых колбас, большое количество копченой рыбы и мяса. Однако меня, как человека, не понаслышке знакомого с пищевой гигиеной, изрядно удивило, что все обнаруженные нами продукты никак не вписывались в разряд скоропортящихся, как оказалось, все они в этом прохладном месте в течение длительного времени на редкость прекрасно сохранились!
Но занимательнее всего был тот факт, что в больших деревянных бочках еще оставалось много вина, причем очень хорошего, по вкусовому букету чем-то напоминающего грузинские сорта, имеющие долгую экспозицию. Тем не менее, среди всего, что мы обнаружили, самой значимой, пожалуй, стала находка Геннадия Михайловича. Он заметил, как на одной из полок гордо разместился целый ящик пыльных, но соблазнительных бутылок пятизвездочного армянского коньяка ереванского розлива – товар высочайшего качества и многолетней выдержки!!!   
Разумеется, мы, прежде всего, выборочно попробовали как сами продукты, так и алкогольные напитки, с радостью выяснив, что все они даже после такого длительного хранения обладали свежим вкусом. По старой привычке я проверил даты выпуска на нескольких банках с консервами, и заметил, что все изготовлено не позднее 1940 года, что еще раз подтверждало данные диспетчерского журнала.
Прямо скажем, найденный нами провиант – это был поистине исключительный случай, жизненно необходимый! Тем не менее, когда легкая эйфория от всего этого немного спала, меня несколько насторожило, что в этом лабазе все было как-то уж очень аккуратно разложено, спустя столько лет сохранился первозданный порядок, будто сюда все годы никто даже не заглядывал, хотя наверху царит полная разруха. Даже если предположить, что когда-то станцию действительно эвакуировали в экстренном порядке, то продовольствие оставить однозначно не могли. Что-то тут не сходилось, не хватало какого-то звена в цепи наших догадок и рассуждений… Лично у меня вообще создалось впечатление, будто кто-то все это нарочно отложил здесь для нас, хотя, разумеется, это была только очередная догадка вечного фантазера… 
После увиденного в подвале ошеломляющего изобилия, у меня стало неприлично громко урчать в животе от внезапно охватившего приступа голода. Все мои спутники испытали то же самое.
- Итак, друзья, - заключил Геннадий Михайлович, когда мы полностью закончили осмотр подвала, - то, что мы здесь отыскали, превзошли все наши ожидания! Значит, одна из насущных проблем благополучно решена!
- Еще бы! Слов нет! – захлопав в ладоши, дружно и радостно подтвердили Олег, Дмитрий и я, мысленно уже предвкушая скорый сытный обед.
- Но, естественно, про алкоголь пока следует забыть… - со всей серьезностью произнес начальник поезда.
- Ну как же так, Генна-а-адий Михайлович?! - с сожалением комично простонал Дмитрий. 
- Стресс-то людям надо снять?! – добавил таким же тоном Олег.
- Целиком и полностью согласен с вами, и по-человечески понимаю, но…
- Геннадий Михайлович, а что, если... – начал было говорить Дмитрий…
- Нет! Даже не просите! И слушать не хочу! – строго произнес Геннадий Михайлович, - выпивку пока отложим, сейчас все это нам ни к чему, да еще в таком сказочном количестве. Мало ли какую реакцию это может вызвать, у людей нервы натянуты, сами знаете… Вы что, хотите ввергнуть мужиков в пучину запоя?! Если разрешить всем бесконтрольно употреблять спиртное, не исключено, что может начаться полный бардак, мы ведь не знаем, какие люди ехали с нами, как они себя в этом случае поведут. А в сложившейся у нас заштатной ситуации в команде просто необходима жесткая дисциплина и трезвая ясность ума! Это всем ясно?!
- Так точно, командир! – недовольно буркнул Дмитрий, шутливо приложив руку к пустой голове.
- Вот то-то, господа! А что касается провизии, ее будем частями поднимать наверх и кормить людей.
- Думаю, надо еду порциями уносить в вагоны и делить поровну между пассажирами на завтрак, обед и ужин, - сказал Олег, и с его предложением, было нельзя не согласиться.
- Судя по тому, что мы нашли, продуктов нам может хватить дня на три на четыре, это если не экономить, - произнес я, предварительно прикинув в уме соотношение объемов обнаруженных нами запасов и количества пассажиров, включая детей.
- Тебе виднее, - улыбаясь, ответил начальник поезда, - а там посмотрим, что дальше делать, но правильнее было бы не съедать все так быстро...
- Разумно! – поддержал бригадира Дмитрий.
- Геннадий Михайлович, я вот что думаю, - сказал я «шефу», - раз уж мы решили одну громадную проблему, нам нет резона просто сидеть и ждать у моря погоды, надо что-то предпринимать, попытаться найти любую возможность выхода из этой ситуации, если, конечно, получится.
- Да, правильно мыслишь, Сашок, осталось только подумать что и как, - бодро произнес Дмитрий, – но сначала поедим!!!
- Ладно, ребята, айда наверх, сначала надо уведомить всех! – почти приказал бригадир поезда.
В ответ мы дружно кивнули, спешно выбрались из подвала и направились к выходу, где нас уже встречали голодные глаза машиниста Ивана Петровича и его помощника Андрея. Все время, пока нас не было, они неотлучно находились на своем посту у входа в здание вокзала, внимательно наблюдая за обстановкой в границах станции. В данных обстоятельствах иначе было просто нельзя, поэтому железнодорожники вели себя серьезно и ответственно, почти как на военной службе. Иван Петрович, незамедлительно подойдя к начальнику поезда, по всей форме лаконично доложил ему о том, что в его отсутствие ничего необычного не произошло, текущая ситуация не менялась, и что все пассажиры находятся в вагонах. После рапорта мы все вместе, перешагивая через одиннадцать путей, направились к составу, чтобы поговорить с людьми…
…Используя поездное радио, Геннадий Михайлович немедленно пригласил всех покинуть свои вагоны и собраться у пятого «штабного». Через несколько минут и пассажиры, и проводники, с нетерпением ждущие хоть каких-то новостей, высыпали на улицу, взяв с собой детей, и собрались у нужного вагона. Вся разноликая толпа, в которую вместе с Дмитрием и Олегом влились и мы, окружила Геннадия Михайловича плотным кольцом. Привстав на подножку вагона, чтобы его было лучше видно и слышно каждому из нас, и, держась при этом за один из грязных поручней, он вкратце поведал нашим собратьям по несчастью обо всем, что удалось выяснить в ходе нашего пробного поискового похода, как о самом грустном, так и о приятном…   
Во время речи Геннадия Михайловича мы с Дмитрием и Олегом не особо внимали словам бригадира, а осторожно наблюдали за толпой. Пока он говорил, люди слушали предельно внимательно, ни единым звуком не перебивая начальника поезда, но когда оратор произнес заключительную фразу своего монолога, толпа моментально оживилась, и от нас не ускользнул тот факт, что информация вызвала у людей весьма неоднозначное отношение. Обладающие по натуре здоровым оптимизмом люди просто веселились, сопровождая свои высказывания шуточками и прибаутками, по большей части касательно предвкушения будущего и теперь гарантированного всем сытного обеда, кто-то оставался внешне спокойным, но был заметно погружен в размышления о происходящем и еще осмысливал полученные от начальника поезда сведения. Некоторые из пассажиров со всей присущей человеку нервозностью начали обсуждать случившееся с рядом стоящими людьми, откровенно пугая их своими пессимистическими прогнозами и ужасными «пророчествами». Однако были среди пассажиров и такие, кто выразил ответную реакцию несколько иным образом. Например, несколько женщин, которые, думается, осознали происходящее как фатальную неизбежность, ведущую нас к жизненному концу, неожиданно принялись в один голос истерически рыдать и, при этом подняв жуткий крик, протяжно заголосили: «куда ж мы попали?!», «что с нами будет!», «мы никогда не выберемся отсюда!», «верните нас домой!!» и тому подобное. Это была тягостная сцена, которая с каждой секундой грозила запросто вызвать панику и среди остальных, поэтому Геннадий Михайлович попросил стоящих рядом всеми силами постараться их успокоить, что и сделали, кто-то сочувственными ободряющими добрыми словами, а кто-то взятой на всякий случай валерьянкой. Однако желаемого эффекта удалось достичь лишь спустя примерно полчаса, а затем несколько пассажиров вызвались сопроводить в вагоны уже затихших, но все еще продолжающих слабо всхлипывать женщин…
Что же касается наших «союзников» поневоле, машиниста Ивана Петровича и его помощника Андрея, то они все это время стояли у самого вагона ближе всех к Геннадию Михайловичу, пассивно наблюдая за происходящим в толпе. Они, попросту, не могли понять, что им делать, принять ли участие в бурной дискуссии или содействовать в успокоении слабонервных дамочек. Мужчины не знали, что именно в этом случае говорить и каким тоном, более того, двое железнодорожников до сих пор так для себя и не определили, как им следует реагировать на сообщение их шефа. Но, как они позже нам открыли, из всего того, что узнали, их решительно вдохновила лишь информация о найденном складе, переполненном продуктами… 
Только дети, как бы это не выглядело странным, во время всех треволнений не издали ни единого звука, а продолжали терпеливо стоять неподалеку от своих родственников, спокойно наблюдая за таким своеобразным поведением взрослых, а некоторые даже играли в простые незатейливые игры…
Когда расстроенных женщин увели, начальник поезда в очередной раз обратился к оставшимся возле вагона людям.
- Граждане! Друзья! Несмотря ни на что, давайте все же не будем такими глубокими пессимистами, а просто успокоимся и организовано вернемся в свои вагоны. В ближайшее время мы доставим в состав часть съестных припасов из того, что было нами обнаружено, поэтому все должны занять свои места и приготовиться к приему пищи. Сразу уточню, что делить продукты будем поровну, но рационально и порциями, чтобы хватило на несколько дней, потому что неизвестно, сколько нам еще придется оставаться здесь в этой ситуации. К сожалению, в лабазе не нашлось запасов хлеба, но, насколько я знаю, небольшое его количество еще можно отыскать в нашем вагоне-буфете. 
- Нам можно самим взять хлеб? – спросил женский голос из толпы.
- Нет, в целях соблюдения порядка я поручу это проводникам. Пока мы ходим, разделите, пожалуйста, весь хлеб, что найдете!  – произнес бригадир, посмотрев туда, где стояли его подчиненные. А Вы, Иван Петрович, - обратился Геннадий Михайлович к машинисту, - будьте так добры, пройдите через весь состав и проследите, чтобы пассажиры были на своих местах, а позже примите принесенные продукты, проводники вам помогут с распределением питания среди пассажиров. Теперь обращаюсь к мужчинам: попрошу вызваться нескольких желающих пройти с нами и помочь в транспортировке продуктов из подвала в вагоны. (Толпу сразу же покинуло несколько добровольцев, и бригадир кивнул им в знак благодарности). А Вас, Саша, прошу посодействовать мне при выдаче провизии непосредственно в подвале, - обратился он уже ко мне, и я жестом выразил свою готовность.
Отсутствие электричества в вагонах из-за стоянки состава больше не позволяло воспользоваться котлами, поэтому Геннадий Михайлович предложил кипятить воду на кострах, которые можно было развести возле вагонов, используя в качестве топлива никому ненужные деревянные конструкции, или эти странного вида деревья, «растущие» в окружающем станцию лесу. Для выполнения этой работы вызвалось еще несколько добровольцев.
В результате все люди разделились на группы: кто был не занят в хозяйственных работах, пошли к себе, а мы с начальником поезда и помощниками скорым шагом направились в сторону вокзала. Чуть позже, издали я заметил, как несколько человек, взяв в руки небольшие топорики, позаимствованные с вагонных пожарных щитов, идут за дровами в сторону вычурного леса, мягко ступая по черной мертвой земле, время от времени поглядывая то под ноги, то на полуразрушенное здание вокзала, то на играющее всеми цветами облачное небо. 
…В течение часа мы перенесли необходимые продукты в вагоны, сделав так, как было решено, но основную массу припасов мы оставили в подвале еще и потому, что в поезде больше не было условий для постоянного хранения продовольствия. Без электропитания единственный холодильник в вагоне-буфете превратился в бесполезный шкаф. Конечно, можно было бы запустить двигатель тепловоза и, после совершения нехитрых манипуляций, получить ток, но дизельное топливо было на исходе, и его решили поберечь, чтобы хватило на дальнейшее движение, если вдруг представится возможность выбраться отсюда…
…Пока мы не без энтузиазма возились с продуктами, другая группа подготовила костры, на которых и вскипятили воду. Теперь можно было начинать полноценную трапезу, и все мы устроились в вагонах на своих привычных местах, а проводники, продолжая выполнять свои профессиональные обязанности, помогли разделить на всех припасы. На этот раз многим удалось даже попить чаю или растворимого кофе, небольшие запасы которых еще оставались у самих пассажиров или у проводников… 
Подкрепив свои силы после долгого голодания, люди, удовлетворенные сытным и вкусным обедом, расположились на отдых, а меня вместе с Олегом, Дмитрием, машинистом Петровичем и его помощником Андреем попросил выйти на улицу Геннадий Михайлович, и, спустя считанные минуты, мы встретились возле «холодного» локомотива для разговора.
- Ну что ж, давайте думать, что нам делать дальше, – произнес начальник поезда, - На данный момент мы решили одну из проблем – обеспечили людей продовольствием…
- Только вот курева не осталось, - жалобно простонал Андрей, - мы все свои заначки уже просмолили. Слышал, что и многие пассажиры от этого страдают.
- Понятно, уважаемый Андрей Иванович, но не это сейчас главное, друзья! Полагаю, пришло время предпринимать какие-то дальнейшие действия! Надо собрать активную группу, скажем, человек из десяти добровольцев и пойти осматривать окружающую нас территорию, например, в одном из направлений, - высказал я свое предложение.
- Согласен с тобой, Саша, принимается, - произнес бригадир поезда. – Все равно других дел здесь пока не предвидится, значит надо заняться хоть этим. Вреда от этого не будет, а пользу при случае можно получить…
- Кстати, если помните, несколько человек уже побывали в ближайшем к станции лесу, где занимались заготовкой дров, но кроме все тех же черных «светящихся» деревьев и кустов ничего странного или подозрительного они там не заметили, это точно, я у них спрашивал, - сообщил нам Олег.
- Большое спасибо, а то я как-то не успел поинтересоваться, - улыбнувшись, сказал Олегу Геннадий Михайлович. – То, что они обращали внимание на окружающую обстановку, несомненно, достойно похвалы, тем не менее, мужики не удалялись от станции на большое расстояние. Наша группа, как вы понимаете, должна зайти гораздо глубже в своих изысканиях, но в таких разумных пределах, чтобы не потерять ориентацию на местности и не заблудиться в этом чертовом лесу, - завершил мысль начальник поезда.
Затем в разговор включился Дмитрий, который, неожиданно меняя тему разговора, поделился с нами своими соображениями по результатам личных наблюдений.
- Вы знаете, друзья, я полагаю, что большинство пассажиров, до сих пор не может поверить, что мы оказались в такой неординарной ситуации, однако за последние часы не замечено никаких истерик, больше не слышно возгласов возмущения нашим сомнительным положением, у людей стало гораздо меньше разговоров и вопросов по этому поводу. Получается, что все уже окончательно смирились с происходящим?!
- Выходит, что так, Димас! Люди больше не волнуются! Это же прекрасно, и не может не радовать! – ответил своему другу Олег.
- Думаю, после такого роскошного пиршества любой может смириться с чем угодно! – усмехаясь, шутливо добавил Иван Петрович.
- Отлично, молодец, Дима, оказывается, не только я интересуюсь настроениями и чаяниями народонаселения нашего поезда, - весело добавил я, улыбаясь, глядя на собеседника, и все по-доброму засмеялись…   
- Ладно, ребята, - прервал наш смех Дмитрий, - если по существу, то лично я поддерживаю предложение Саши. Нам не помешало бы для начала узнать, куда, например, ведут пути, пролегающие дальше от станции, может там тупик? Если так, что тогда можно подумать о том, чтобы на поезде вернуться по дороге обратно туда, откуда мы прибыли... 
- Поймите, мужики, у нас в тепловозных баках очень мало топлива, его не хватит на долгую поездку! Вот если бы здесь где-нибудь отыскать соляру, тогда будет шанс куда-нибудь уехать, – произнес Иван Петрович, слегка улыбнувшись, на пару мгновений обнажив пожелтевшие от времени и постоянного курения зубы.
- Отыскать топливо, это действительно важно, оно в любом случае не будет лишним, - согласился с машинистом Геннадий Михайлович, - кстати, вот вы вдвоем и поищите его, но только в пределах станции, далеко ни в коем случае не заходите! Считайте, что это приказ! Мы ведь до сих не можем разобраться, где мы на самом деле находимся, и что нас подстерегает в этом проклятом месте, а вы нам нужны живыми и здоровыми, чтобы исправно выполнить свою работу…
Завершив наше небольшое совещание, мы подошли к штабному вагону, оставаясь на улице, а Геннадий Михайлович по поездному радио, которое каким-то чудом продолжало работать от еле-еле «живых» аккумуляторов, в очередной раз обратился к пассажирам снова найти в их среде добровольцев для выхода на обследование территории. Результат не заставил себя долго ждать: через несколько минут рядом с нами собралось десятка полтора человек, каждый из которых был серьезно настроен совершить пешее путешествие по самому странному из всех мест, которые кто-либо из нас когда-нибудь видел…

7
 
Изо всех желающих начальник поезда по каким-то своим одному ему понятным критериям составил свою команду из восьми человек, включая, разумеется, себя, меня, а также двух наших неразлучных друзей Дмитрия и Олега. Поблагодарив остальных, Геннадий Михайлович собрал выбранных людей около «холодного» локомотива для освещения нашей задачи. Прежде всего, мы познакомились лично. Из краткого рассказа о себе остальных членов группы мы узнали, что один из них – Роман, русоволосый высокий молодой человек спортивного телосложения, лет тридцати. Он старший лейтенант районного отдела полиции, гостил у ярославских родственников, и теперь в поезде с женой Ксюшей и маленькой семилетней дочкой Леночкой возвращался к себе в родной город Нею. Следующий доброволец – Сергей, слегка полноватый невысокого роста молодой человек, и его приятель длинный худощавый Антон – двадцатилетние студенты четвертого курса биологического факультета ярославского университета, которые, в ущерб некоторым своим занятиям и лекциям, решили на выходные съездить в Нею навестить родных. Последний член группы – Илья, сорокалетний брюнет с крупным лицом добряка, обладающий широкой обаятельной улыбкой, успевший за свою жизнь нагулять небольшой животик. По профессии он инженер, родом из Костромы, направлялся в командировку на лесоперерабатывающий завод…   
После беглого знакомства друг с другом и традиционных рукопожатий, мы немедленно отправились в путь, на всякий случай, вооружившись пожарными топорами. Для начала решили двигаться вдоль железнодорожной ветки, идущей от станции в сторону противоположную той, откуда прибыли, так было легче не заблудиться и выйти обратно точно к составу. Мы проходили по путям с проржавевшими от времени рельсами, перешагивая через потрескавшиеся шпалы. Черная земля, как и прежде, мягко хрустела и «лопалась» под ногами, она была везде и всюду, во всех направлениях так далеко, насколько хватало взора. Шли, молча, быстрым шагом, дабы не терять лишнего времени (в наше отсутствие с пассажирами могло произойти все, что угодно!), изредка бросая короткие взгляды на череду стрелок, постепенно сводящих все пути станции в один выходной. Я обратил внимание, что все они переводились механически, железными рычагами, и были оборудованы белыми квадратными фонарями на подставке, чтобы стрелку можно было разглядеть в ночное время. Все это в очередной раз подтверждало верность записи в журнале, найденном нами в диспетчерской, потому что в сороковые годы прошлого века все стрелочные механизмы были именно такими. Пока мы проходили по территории станции, нам навстречу попалось несколько давно ставших безжизненными семафоров, по виду именно таких, что использовались на железной дороге как раз в те далекие времена. Теперь все они тоскливо и одиноко стояли, понуро опустив сигнальные штанги, тем самым как бы извещая нас: «путь всегда открыт»!..      
В минуты наблюдения за окружающей обстановкой, меня никогда не покидало ощущение, что на этом поезде все мы совершили путешествие в прошлое, где-нибудь лет на восемьдесят, но это только так кажется! Ведь если рассуждать здраво, попади мы в прошлое (допустим, что такое путешествие возможно!), здесь бы вовсю кипела жизнь, все вокруг бы работало, двигалось, шевелилось, крутилось, спешило! Мы бы увидели множество людей на вокзале, наблюдали бы проезжающие по путям пыхтящие и гудящие важные и гордые паровозы, выпускающие бесконечные клубы дыма и пара. Мы должны были бы ощущать хорошо знакомый всем запах сгоревшего в топках угля и рельсовой смазки, слышать голоса шумной толпы провожающих, окрики носильщиков, пронзительные свистки кондукторов и звон сигнальных колоколов! Это ведь железнодорожная станция, и здесь никогда и ничего не стоит на месте, потому что все происходящее объединяется в одном общем порыве, направленном исключительно на достижение единственной главной цели – чтобы ходили поезда, помогая людям и грузам путешествовать по свету! И если разобраться, то сама жизнь в прошлом должна выглядеть точно такой же, какой мы всегда ее привыкли видеть – обычной, человеческой… 
Но нет! В этом странном месте нет никого, кроме нас, кругом стоит мертвая тишина, наблюдается лишь полный упадок и запустение. Так что, не стоит обольщаться, друзья, мы вовсе не путешественники во времени! Вероятнее всего, мы просто попали в давно заброшенное и потому мертвое место! В это очень хотелось верить, но какой-то внутренний маячок в моей душе все же подсказывал, что и эта моя догадка не верна, здесь что-то явно не так, и вся наша обычная человеческая логика на этой территории попросту неприменима…    
Следуя за своими мыслями, я не заметил, как мы добрались до места, где все станционные пути собирались в один, а открытое поле снова сменилось таким же, как и повсюду лесом, состоящим из черных деревьев, ветви которых светятся яркими мелкими белыми огоньками. Оставив позади последнюю стрелку, мы продолжали свой путь, беспрестанно и настороженно озираясь по сторонам в постоянном ожидании чего-то необычного, но пока ничего вокруг не менялось…
Вскоре со мной неожиданно случилось почти то же самое, как и тогда в поезде, в момент пересечения какой-то невидимой «границы». У меня опять на несколько секунд резко потемнело в глазах и появились неприятные ощущения в груди, однако того жуткого страха смерти я уже не испытывал, возможно потому, что на этот раз все происходящее было мне уже знакомым, и кроме того, я понимал, что рядом были мои товарищи. Тем не менее, я невольно остановился, рефлекторно приложив левую руку к области сердца, и мои спутники, увидев меня, тот час прекратили движение.
- Что с вами, Саша, - заботливо поинтересовался Геннадий Михайлович.
- Ребята, понимаете, только что я почувствовал подобное тому, что было со мной тогда в поезде,  - ответил я, кратко пересказав им свои ощущения... 
- Если у тебя, Саня, снова проявилась аналогичная реакция, то железная логика подсказывает, что мы здесь где-то рядом с этой, как ты говоришь, так называемой «границей», - проговорил Олег.
- Кстати, друзья, и не забывайте, что кое у кого из нас после этого на время отключалась память! – предостерегающим тоном произнес Дмитрий, - нам этого сейчас не надо, поэтому предлагаю дальше не идти.
- Пожалуй, ты прав Дима, но как же нам во всем разобраться, если мы повернем обратно? – посетовал Геннадий Михайлович.
- Понимаешь, мы можем вообще никогда не уразуметь, с чем мы здесь столкнулись! – спокойно объяснял я Дмитрию. - Подобные вещи как правило не подвластны человеческому осмыслению, нам надо просто изучить обстановку и хотя бы сориентироваться, сможем ли мы своими силами противостоять тому, что здесь происходит, и, если позволят обстоятельства, удастся ли нам покинуть это место!
- Что же ты, в таком случае, предлагаешь? – спросил Олег.
- Вот что: один из нас должен пройти немного вперед, на разведку, а потом вернуться обратно. Насчет амнезии в этом случае можно не волноваться, ведь если она постигнет нашего товарища, то мы поможем ему не потеряться во времени и пространстве. Так ведь?
- Резон в этом, бесспорно, есть, я не возражаю, - поддержал меня начальник поезда, - осталось найти добровольца!
- Ну, за этим-то, как раз, дело не станет, - тут же произнес Роман, который, как офицер полиции, не мог остаться в стороне и был просто обязан взять рисковое дело на себя. – Знаете, я тоже припоминаю, как во время движения поезда у меня был момент, когда я забыл даже свою жену и дочку, правда, это длилось очень не долго, я почти не успел ничего осознать… В общем так: я пройду еще немного вперед, если меня очень долго не будет, то зовите меня громче, чтобы я не потерялся и знал, что мне пора вернуться. Надеюсь, свое имя я не забуду, - добавил он с улыбкой.
- Хорошо, Роман, большое спасибо тебе за помощь! Но знай, что любой из нас изъявил бы желание оказаться на твоем месте! – произнес начальник поезда.
- Не сомневаюсь в этом! – ответил Роман.
- Начинайте двигаться и постарайтесь запомнить все необычное, что почувствуете или увидите! И, разумеется, будьте осторожны! - проговорил Геннадий Михайлович в напутствие.
- Понял! Пожелайте мне удачи! - весело улыбаясь, сказал Роман, а потом повернулся к нам спиной и направился вдоль железнодорожного полотна, отдаляясь от нас, медленно и осторожно шагая по черной «лопающейся» под тяжестью ботинок земле.
Пока мы стояли, провожая Романа пристальным взглядом, готовые в любую секунду броситься ему на помощь, если потребуется, я вдруг обратил внимание на одну деталь окружающей среды, которая раньше меня совершенно не интересовала, и от этого опять погрузился в размышления. Вот посмотрите: разноцветные, играющие всеми красками тучи ни разу не расходились, а, как и прежде, полностью закрывали небо. Солнце никогда не выглядывало из этих плотных экзотических облаков и не пробивало их. Тем не менее, от остановки поезда на станции Синва вплоть до настоящего момента прошло немало времени, и даже без видимого небесного светила было ясно, что должен уже наступить вечер, но вокруг не было ни единого намека даже на отчетливые сумерки.
Разумеется, такое явление вовсе не уникально! На Земле любой школьник знает, что там, где властвует вечная мерзлота, произрастают низкорослые кустарники, подобное бывает во время наступления очередного полярного дня, когда солнце просто не уходит за горизонт, а лишь немного снижается, как бы дразня аборигенов своим обманчивым закатом. Только вот одна маленькая неувязка: если верить найденному нами журналу движения поездов по станции Синва, сейчас мы находимся не за полярным кругом, и на дворе нынче осень, а не лето, значит, здесь все должно видеться, скорее, наоборот. Значит, опять общечеловеческая логика здесь нам не помощник, если только…
Мои мысли вдруг были прерваны пронзительным криком Романа, который возвращался из своего короткого вояжа.
- Э-э-эй, мужики-и-и! Я иду обратно! – услышали мы его звучный голос, и каждое слово гулким раскатистым эхом разносилось по всему окружающему лесу.
- Мы зде-е-есь! – протяжно заорал в ответ Олег, и его поддержали своими разного тембра голосами остальные члены нашей команды…
- Ну как, рассказывай, что ты там увидел? - спросил его Геннадий Михайлович, когда Роман подошел к нам, тяжело дыша, весь в поту и слегка покачиваясь от усталости. 
- В общем, так, ребята, - заговорил Роман, немного отдышавшись, - оставив вас, я шел нормально еще несколько минут, конечно, не расслаблялся, следил за обстановкой, но потом вдруг с каждой секундой, шаги стали даваться мне с трудом, будто на меня каждое мгновение навешивают по гире, как на тренировке в фитнесс центре. Вскоре ощущение гравитации настолько усилилось, что я еле передвигал ноги, но упорно продолжал пусть и медленно, но продвигаться вперед.
Однако наступил момент, когда мое тело настолько «отяжелело», что идти дальше просто не было сил. Нет, кроме этой нагрузки, в организме я не ощущал никаких изменений, наоборот, я чувствовал себя превосходно, просто эта могучая сила меня, наконец, остановила. Я тут же осмотрелся, но ничего особенного не приметил: вокруг был тот же черный лес, а впереди тянулась та же самая железнодорожная ветка, вдоль которой я шел. Несмотря на остановку, я сделал несколько безуспешных попыток прорваться дальше, но что-то извне не пустило меня, я дергался вперед всем телом, толкаясь в пустоту, пробовал вытягивать руки, но меня каждый раз отталкивало нечто, напоминающее невидимую пружинящую стену или очень густое желе. Разумеется, все это сопровождалось невообразимой тяжестью во всем теле и в движениях. В тот момент мозг даже посетила мысль, что меня, возможно, удерживает какое-то сверхмощное магнитное поле. В итоге, исчерпав все мыслимые и немыслимые попытки пройти вперед, я принял решение вернуться. Когда пошел назад, то все было с точностью наоборот – груз с меня как будто сам собой снимался, и с каждым шагом идти становилось все легче и свободнее, так до вас и добрался, только ломота во всем теле осталась, будто всю ночь вагоны разгружал…
- А память, значит, ты не терял? – спросил у Романа Дмитрий.
- Нет, не терял, все помню!
- Получается, когда идешь в обратную от «входа» сторону, амнезия не случается, - заключил я, – или же временная потеря памяти происходит только у тех, кто пересекает этот «кордон»…
- Да что там какая-то амнезия, чепуха на постном масле! Главное, узнать, что именно нас дальше не выпускает! Тогда, может быть, каким-то образом удастся пробить эту невидимую стену и вырваться наружу!? – высказал свое предположение начальник поезда.
- Понимаю Вас, Геннадий Михайлович, Вы большой оптимист, но нам сейчас важнее узнать бы, почему это нечто нас не выпускает! – заметил я, но никто, похоже, не обратил на мои слова внимания.
- Прямо какая-то ловушка! Мышеловка! – с усмешкой произнес Антон.
- И даже сыр бесплатный оставили, - поддержал шутку его сокурсник Сергей, намекая на оставленные в погребе продукты. 
Эта фраза у всех вызвала небольшой смех, а когда он затих, Илья, обводя всех загадочным взглядом, вдруг со всей серьезностью стал рассуждать:
- А вдруг так оно и есть?! Это я насчет «мышеловки». Вот не кажется ли вам странным, что продукты могли храниться столько лет, аж с сороковых годов прошлого века, и при этом остаться практически свеженькими, будто вчера с мясокомбината?! Может, их, все-таки, туда подбросили? Недавно… А? Как мысли на этот счет?
- Сомнительная версия, дорогой Илья, - промолвил Геннадий Михайлович, - ты же постарше наших пацанов, а в голову лезут всякие фантазии.
- Как знать… увидим… - серьезно, как мне показалось, с легкой обидой ответил на это наставление Илья.
- Подождите, все это находится в холодном подвале! Пожалуй, там может храниться что угодно долгое время без ущерба для качества продукта, - сказал Роман, уже совсем оправившийся от своего кратковременного, но изнурительного похода.
- Возможно, ты и прав, Рома, но в прохладном погребе храниться может не каждый продукт и не такое долгое время! – продолжил я тему. - Вот если, например, хранилище расположено где-то на севере, скажем, устроено в вечной мерзлоте, то там, в самом деле, можно хранить припасы сроком до ста лет и более, но и то лишь консервированные, как уже было экспериментально доказано!
- Вот он сам и напрашивается вывод, что Илья-то прав, и продукты в подвальчик кто-то да подбросил, - резюмирующее произнес Дмитрий.
- Так-то оно так, но как же мы узнаем, кто же такой этот щедрый благодетель, меценат-благотворитель, позволяющий нам, простым смертным, не подохнуть с голодухи?.. – с определенной долей иронии спросил Антон.
- И было бы еще интересней прояснить, зачем ему все это нужно? – не менее иронично поддержал слова товарища Олег. – Может, ему мы нужны?..
- Мужики, это все, конечно, интересно, игра ваших мыслей, версии там мудреные, но давайте все-таки приземлимся и решим, что нам делать дальше? – прервал наш диалог Геннадий Михайлович, и все сразу замолчали, приняв серьезный вид. 
После небольшой паузы, на фоне общего молчания медленно и рассудительно опять начал говорить я.
- Благодаря помощи нашего добровольца Ромы, теперь мы знаем еще кое-что об этом месте. Логично полагать, что территория, где мы оказались, полностью окружена невидимой и закрытой для нас незримой «стеной», а значит, судя по нашему новому опыту, просто так, каким-то случайным способом или на «авось» прорваться за ее пределы, друзья, скорее всего, нам не удастся, как бы мы этого ни хотели! Даже если бы мы рискнули вернуться на поезде обратно, то нам вряд ли бы удалось снова пересечь «границу» невидимого гравитационного поля. Мне думается, что Рома, пробираясь сквозь это тяжелое препятствие, не приблизился даже к самой этой «стене», уж очень оно мощное, это поле, судя по всему. Поэтому и движущийся поезд, надо понимать, просто замедлит ход и потом также остановится, то есть нам отсюда не выбраться ни на транспорте, ни пешком… 
- А я считаю, что надо бы это когда-нибудь проверить, - вполне серьезно заявил Геннадий Михайлович, - вот соберемся, сядем в вагоны, поедем обратно и посмотрим, что произойдет. Кто знает, а вдруг на большом ходу составу удастся проскочить эту «границу» и мы вырвемся?
- Весьма рискованно, полагаю, - спокойно ответил я бригадиру.
- Почему же мы все-таки рискуем? – недоумевая, произнес он, вопросительно посмотрев на меня.
- Вы разве уже забыли о существующей здесь мощной гравитационной силе поля высокой напряженности, которая, если уж легко остановила человека, то, похоже, способна затормозить и состав при движении, причем, люди в этом случае попросту погибнут мучительной смертью от нечеловеческих перегрузок!
- Почему? Ведь Рома же вернулся живым! – поинтересовался Олег.
- Поймите, друзья, я убежден, все, что испытал там Рома, это пустяки по сравнению с тем, что нас может ждать на самой «границе». Мне вообще кажется, что по задумке создателя этого места, действие мощного поля явно рассчитано не на гибель идущего пешком человека, а скорее, для того, чтобы предупреждающе остановить его на подходе, не дать ему проникнуть дальше, очевидно в какую-то запретную зону, и тогда путешественнику ничего не остается делать, как вернуться обратно! Но совсем иная ситуация сложится, если мы с вами поедем туда в поезде! Ведь всем пассажирам одновременно за одно мгновение невозможно встать и развернуться назад или убежать, а значит, силовое поле остановит сам поезд, а чрезмерные перегрузки настигнут нас в вагонах и раздавят, как насекомых, прямо на своих местах…
Все это я проговорил настолько эмоционально и уверенно, будто бы, в самом деле, досконально понимал все, что происходит в этом странном мире.
- Не знаю, Саша, не знаю… Позволю себе не согласиться с тобой и остаться при своем мнении. Я это предложил, считая такой вариант спасения более возможным и успешным. Думаю, такая многотонная махина, как поезд в состоянии преодолеть это твое поле, какое бы мощное оно ни было, - спокойно и безразлично ответил Геннадий Михайлович, выслушав мой монолог, а затем погрузился в раздумья.
И я тогда прекрасно понимал его, ведь в данном случае он, как руководитель, был не в состоянии собственными силами решить нависшую над нами глобальную проблему, не мог найти выхода из весьма нестандартной ситуации, вернув людей в целости и сохранности, и его волевую натуру это безмерно угнетало… 
- Давайте поищем выход, обойдя «стену» по периметру! Вдруг где-нибудь найдем лазейку! – предложил Олег.
- Ребята, совершенно не важно, на какое расстояние эта чертова «стена» распространяется, - убеждающим тоном промолвил я, - но если и допустить, что где-то существует выход из этого места, то нам его пришлось бы искать долго и, скорее всего, безуспешно…   
- Получается, сюда мы проникли как в гости, а обратно выйти никак не можем! – обреченным тоном произнес Дмитрий.
- Как известно, безвыходных положений не бывает. Вот мне почему-то кажется, что выход отсюда вообще в другом месте… - себе под нос негромко произнес я очередное свое предположение.
- И вправду какая-то «мышеловка» получается! Но если мы жертвы, то те, кто ее поставил, обязательно каким-то образом и когда-нибудь да проявят себя?! – высказался Сергей.
- Может быть, нет, и не было никаких создателей этой местности, а мы попали в какую-то естественную природную аномалию, и никто нам не поможет отсюда выбраться? – после некоторого раздумывания спросил Олег то ли у себя самого, то ли у нас.
- Понимаешь, Олежек, - ответил Дмитрий, дружески положив руку ему на плечо, - мы не в состоянии ответить ни на этот, ни на другие мучающие нас вопросы, а предполагать можно до бесконечности, и потом, остается надеяться на народную мудрость: выход есть из любой ситуации.
- Верно, только мы сейчас все одно ничего не узнаем, и я полностью согласен с Сашей, все происходящее с нами находится вне нашего понимания! Мужики, хватит попусту рассуждать, нам пора пока возвращаться к составу, к нашим товарищам, - подвел итог нашей беседе Геннадий Михайлович, и мы все, как по команде, повернули назад к станции… 
Обратная дорога всегда пролетает быстрее, поэтому мы не заметили, как благополучно добрались сначала до территории станции, а потом, снова переступая через ржавые рельсы и шагая по дряхлым шпалам, приближались к нашему составу. Возле тепловоза нас уже ждали машинист Иван Петрович с помощником Андреем. Завидев нас, они радостно побежали навстречу, и как только поравнялись с нами, тут же спросили о результатах похода. Однако Геннадий Михайлович, прежде всего, попросил своих подчиненных рассказать об итогах их поисков, на что они, безнадежно махнув рукой, поведали, что на станции и прилегающим к ней окрестностям горючего для тепловоза не оказалось, хотя они искали особо тщательно.   
К счастью наши товарищи не уходили далеко от станции, а значит, не могли добраться до «границы» этого места так, как это сделал Роман. Конечно, я сам признавал, что выход отсюда найти почти невозможно, но меня терзало неотвратимое желание предпринять еще одну-две попытки в составе группы пройти до края этой заброшенной местности в разных направлениях от места стоянки нашего состава, чтобы окончательно убедиться, что мы оказались в «мышеловке», как выразился Антон. Правда, не знаю, как к этому отнесется наш «капитан» Геннадий Михайлович, но, скорее всего, он не примет эту идею, потому что, как я давно уловил, его поисковый энтузиазм почти иссяк, да и без лишних проверок все было ясно: мы заперты на ограниченной области, и выхода пока не предвидится…       
Все время, пока нас не было, пребывая в полной неизвестности о происходящем, пассажиры все до одного находились в вагонах, несмотря на низкий уровень комфорта из-за отсутствия электропитания, но все же подсознательно чувствуя себя спокойнее внутри, нежели на открытом воздухе. После нашей короткой разведывательной экспедиции мы тоже зашли к себе, чтобы немного отдохнуть, поваляться на постельных матрасах.
Татьяна и Марина, любимые жены наших закадычных друзей, тут же бросились в объятия к мужьям, едва те переступили порог тамбура, и после нежного приветствия начали расспрашивать их, что да как. Но долго разговаривать на эту тему им не пришлось, потому что Геннадий Михайлович, выполняя свои обязанности, воспользовался тем, что все без исключения пассажиры и персонал были на своих местах, и по радио кратко обрисовал итоги нашего похода. Однако, как позже выяснилось из беседы с людьми, никому из них донесенные новости не придали лишней доли оптимизма, но и общее настроение осталось неизменным, насколько мне удалось заметить.
Тем не менее, наступил час очередной трапезы, и бригадир вновь призвал нас помочь в доставлении новой порции продуктов из вокзального погреба. Впрочем, на этот раз начальником было дано разрешение принести в вагоны столько бочкового вина, чтобы хватило на угощение пассажиров из числа взрослых, конечно, прежде всего, тех, кто употребляет алкоголь, но количество надо было рассчитать так, чтобы поклонение Бахусу не превратилось в банальную пьянку.
Поэтому перед тем, как отправиться с нами в погреб, Геннадий Михайлович высказал пару фраз в подтверждение своего распоряжения.
- Пожалуй, наступил момент, - сказал он, - когда стоило бы налить вина всем, кроме детей, потому что, как вы понимаете, стрессовая ситуация, развившаяся в этих нечеловеческих условиях, с каждым часом усугубляется. Полагаю, лишний стаканчик алкоголя для расслабления нервной системы не помешал бы никому, и нам в том числе… 
Мы с нашими помощниками все сделали точно так же, как и в предыдущий раз, но сейчас и продуктов принесли гораздо больше, и вино доставили в нескольких почти новеньких металлических канистрах, неожиданно найденных там же, в погребе, аккуратно стоящих возле стеллажей, хотя во время предыдущего визита мы ничего подобного не встречали. Я точно помню! Что ж, это уже начинало интриговать! Не знаю, обратил ли кто-нибудь из нас внимание на этот факт? Может быть, здесь кроме нас все-таки есть еще кто-то?.. Но я пока не стал никому говорить об этом, итак много не ясного, и потом, мы опять-таки не знаем ситуации в целом… 
Без сомнения, появление выпивки вызвало бурную радость у мужской части нашей большой пассажирской компании. Но каждый употребил алкоголя ровно столько, сколько было ему отпущено, понимая, что мы не на курорте, и надо быть всегда готовым к неожиданным изменениям нашего далеко не простого и во многом неясного положения.
 После сытного и весьма аппетитного ужина, пассажиры, включая детей, продолжали оставаться в вагонах. Кстати, несмотря на отсутствие хороших новостей, среди людей больше не наблюдалось признаков паники, не было слышно ни одного истерического возгласа, ни плача, ни вскрикивания. Все были как-то подозрительно спокойны, к происходящему явно безразличны, как будто бы ничего с нами не произошло, и мы все еще продолжаем куда-то ехать. В вагонах царило спокойствие и умиротворение. Каждый наслаждался обществом своих соседей по вагону. Большинство малышей уже спали, дети постарше играли в какие-то ими самими придуманные игры. Из взрослых кто-то отдыхал, кто-то, негромко беседуя друг с другом, допивал вскипяченный ранее на кострах чай, прикусывая скудными остатками собственных десертных запасов, некоторые все еще продолжали растягивать удовольствие от смакования принесенного алкоголя, машинально поглядывая в окно, ожидая, что мы вот-вот поедем… 
Но одно дело действительно ехать, совсем другое – находиться в стоящем на приколе составе. Как раз именно в это время у тебя и возникает странное чувство неловкости. На первый взгляд ты вроде бы сидишь в вагоне поезда, который, кажется, сделал остановку на очередной станции и, по всей видимости, скоро тронется в путь, душа неистово просит стремления вперед с нарастающей скоростью, но идет время, а поезд так и не трогается с места.
Традиционно ассоциируя вагон с путешествием, движением, наше доверчивое сознание попросту отказывается понимать, почему стоянка такая долгая? Где он, услаждающий человеческое ухо, звон колесных пар, почему не ощущается мерного покачивания вагона, и совсем не меняются пейзажи за окном?! И вот это самое несоответствие воспринимаемой сознанием ожидаемой и реальной действительности, как правило, гнетуще действует на человеческую психику, более того, вызывает раздражающее, тягостное чувство. Замечу, что в нашей обычной жизни подобное чаще всего наблюдается у пассажиров во время вынужденно длительных остановок.
Напротив, у пассажиров нашего состава, несмотря на затянувшуюся сверх всякой меры стоянку, такого чувства, по-видимому, не возникло. Они больше не задавали никаких вопросов, невозмутимо занимались своими делами, если это можно было так назвать, и вообще вели себя так, будто находятся не в поезде, а у себя дома…   
На открытый воздух никто из пассажиров так и не пошел. Причин к этому было несколько. Во-первых, снаружи стало заметно холоднее, так как погода была пасмурной, а не желающее заходить солнце, лучей которого мы за все время ни разу так и не увидели, постоянно спрятано за плотными разноцветными облаками. Более того, долго разгуливать на таком холодном воздухе чревато простудой, которую никто не желал подхватить, особенно в такой необычной ситуации. А потом, согласно нашим биологическим часам была уже глубокая ночь, хоть на улице и было светло, и наше сознание отказывалось «верить», что день давно закончился. Тем не менее, подспудно всем хотелось спать, разве что самые стойкие из наших товарищей могли бы снова взяться за разведение рядом с вагоном костра, чтобы погреться, но я не заметил никого, кто бы намеревался это сделать. Все люди остались на своих местах, готовясь к неизбежному всепобеждающему сну…
Однако мне не спалось. Не могу сказать, что я сильно волновался или же испытывал непреодолимое беспокойство, нет! Попросту в голове помимо моей воли постоянно крутились навязчивые, изнуряющие мое сознание мысли о происходящем с нами в этом забытом богом месте и о том, что мы оказались бессильны предпринять что-либо дерзкое, радикальное, дабы вернуться домой. В какой-то момент я вдруг стал осознавать, что все эти бесцельные, даже панические размышления шаг за шагом плотно вгоняют меня в настоящую депрессию, следствием которой и стала бессонница. Нет, нет, надо попросту взбодриться и восполнить исчезающие внутренние духовные силы, проще говоря, моей центральной нервной системе нужна была небольшая передышка.
Поэтому, оставив своих товарищей отдыхать в вагонах, я решил совершить легкий променад, и, едва покинул тамбур и вышел наружу, как вновь погрузился в окружающую аномальную действительность, где прохаживаясь по черной земле в ритме размеренных шагов, издающих характерный, даже успокаивающий, хруст, я стал понемногу отвлекаться от наших серьезных проблем. Вообще эта прогулка на свежем воздухе была для меня хорошим поводом в очередной раз понаблюдать за этим неизвестным и неестественным миром. Надо признать, к нему у меня сформировалось противоречивое отношение: с одной стороны он меня чем-то неизбежно притягивал, а с другой пробудил особое чувство даже не страха, а, скорее, глубокой неприязни, стойкого внутреннего отторжения…   
Находясь в плену своих размышлений, я медленно продвигался вдоль стоящих на ржавых рельсах вагонов, и вдруг мое восприятие неожиданно обнаружило еще одну странность, на которую до этого я как-то не обращал внимания. Оказывается, в течение всего времени нахождения здесь, не было слышно никаких природных звуков, как например, пения птиц или шума ветра. Вокруг стояла просто оглушающая, мертвая тишина. Вы скажете, что нечто подобное действительно бывает в наших краях в осеннее время, когда природа постепенно увядает и как бы умирая, готовится к очередной суровой зимней спячке. Да, это так! И, все-таки, в обычном лесу даже поздней осенью постоянно слышны какие-нибудь звуки… Да что там говорить о тишине! Достаточно взглянуть на черные обугленные деревья с беспрестанно светящимися огоньками, сразу становится ясно, что здесь мы имеем дело с каким-то противоестественным, я сказал бы, искусственно и при этом совершенно бездарно воспроизведенным лесом. Но зачем все это?! Остается загадкой, и не единственной! Наше пребывание здесь – вот главная тайна, которую мы, возможно, когда-нибудь раскроем…
И потом, если рассматривать всю окружающую нас действительность в общем и целом, что мы увидим? Заброшенную станцию с полуразвалившимся вокзалом и путями, состоящими из давно заржавевших рельсов, да еще этот аномальный безжизненный лес… Всю свою жизнь я замечаю, что меня очень глубоко трогают как пустые мертвые города, так и покинутые территории. Даже просмотренные в интернете фотографии таких мест производят на меня жуткое, порой пугающее впечатление, и невольно задумываешься, а что же такое страшное там случилось, если люди бросили насиженные места и навсегда оттуда уехали, покинув родные дома! Но здесь, на этой станции Синва, я впервые в реалии столкнулся с подобным явлением, и в самой глубине моей души вдруг возникло сильное чувство, будто я попал на совершенно чужую планету, и мне безумно хочется ее покинуть… 
Временами мне казалось, что всего этого просто не существует, что я застрял в неком кошмарном сне и пока не в состоянии проснуться, но, увы, вся окружающая среда и происходящее с нами говорило о том, что это все-таки была реальность, во всяком случае, она воспринималась моим сознанием именно так. Но в данной ситуации, где, волею судьбы и нелепого случая, оказались мы, пассажиры поезда «Ярославль – Нея», было ясно одно: никто ничего и никогда не может утверждать с полной уверенностью.
Надо полагать, в таком месте, как это, между реальностью и сном проходит чрезвычайно тонкая, почти невидимая, грань, и, возможно, сон и явь здесь фактически сливаются друг с другом, становясь единым целым. И это меня вовсе не удивило, потому что сознание человека еще не достигло того уровня совершенства, чтобы с высокой степенью точности распознать, где вот здесь реальность, а где – ее иллюзорная имитация, и мозг в таком случае почти всегда ошибается, наивно принимая одно за другое. Но самое сложное во всем этом – не позволить сознанию потеряться в лабиринтах этой мнимой реальности, не увязнуть в грезах, навязанных кем-то извне, не перепутать истинные галлюцинации с привычной нашему сознанию действительностью. Тогда, на мой взгляд, у нас появится отличный шанс достойно продержаться в этих условиях и возвратиться отсюда домой… живыми…

8

Проходя вдоль вагонов и оставаясь наедине со своими пестрыми мыслями, я вдруг случайно, просто так, бросил взгляд в сторону пустого здания вокзала и… не смог отвести его! На хорошо всем нам знакомом разбитом перроне, держась за руки, стояли… два человека! Приглядевшись, я разобрал, что это были мужчина и женщина. В самые первые мгновения моя душа наполнилась непередаваемой радостью от того, что я, наконец, увидел каких-то новых людей, и они точно были не из числа пассажиров нашего поезда, в этом я уверен – все наши отдыхали в вагонах. Но, вместе с тем, меня охватило и небывалое удивление. Насколько я мог рассмотреть с расстояния одиннадцатого пути, где возле состава стоял я, те двое были одеты очень уж по-летнему, хотя в этот светлый, но прохладный осенний вечер мне самому было зябко даже в своей демисезонной куртке! Между тем, на мужчине была ярко-желтая футболка и серые шорты, а женщина стояла рядом с ним в легком разноцветном летнем платьице.    
Но в те секунды мне было не до этих мелочей, и я решил никому из своих новых товарищей о находке пока не сообщать, а самому во всем разобраться, совершенно забыв о том, что это место может быть полным неожиданных сюрпризов, как приятных, так и не очень. Прежде всего, в мои ближайшие планы входило выяснить, откуда эти двое появились, и что здесь происходит, если они здешние, то наверняка должны быть в курсе.
Решив, что они смотрят на меня, я помахал им рукой и быстрым шагом направился туда, где они все еще продолжали стоять, то есть к зданию вокзала, при этом я приветливо улыбался, даже не зная, видят ли они мое лицо. Но стоило мне приблизиться к ним еще на десяток метров, эта парочка показались мне очень знакомой. Присмотревшись еще внимательнее, я просто обомлел!!! Это были мой друг Анатолий и его жена Маша, те самые, к которым я ехал погостить в Нею на этом чертовом поезде! «Этого просто не может быть! Это абсолютно невозможно!», - пронеслось у меня в голове. При этом увиденное не остановило меня, а наоборот, я уверенными шагами подходил к ним все ближе и ближе, хотя они, в свою очередь, продолжали, молча, стоять, глядя в мою сторону, внешне не проявляя никаких эмоций. Пока шел, я, не отрываясь, смотрел на них, и пару раз едва не упал, споткнувшись о рельсы. 
По мере приближения к этим субъектам, моя наполнявшая сердце радость встречи постепенно сменилась глубоким сомнением в том, на самом ли деле я это вижу и правильно ли воспринимаю, но все-таки здравый рассудок одержал верх. И вот настал момент, когда я подошел к ним на расстояние, достаточное, чтобы хорошо разглядеть друг друга и спокойно разговаривать. Однако ближе подойти я не решился, меня вдруг остановило какое-то мое внутреннее чутье. Находясь в некотором удалении, я стоял, продолжая оценивающе рассматривать этих людей.
В самом деле, по внешнему виду это были Анатолий и Маша, но только выглядели они слишком молодо, можно сказать, так же, как во времена учебы на третьем курсе, будто бы за прошедшие десять лет время не тронуло их. Ребята улыбались, глядя на меня, но уже теперь, при ближайшем рассмотрении, мне в них что-то показалось не обычным, ненастоящим, что ли, да и широкая их улыбка была какая-то неестественная, неискренняя, а глаза отрешенные и пустые.
Какое-то время мы стояли в тишине, и пауза изрядно затянулась, тогда я из вежливости первым нарушил молчание.   
- Привет, ребята! Рад вас обоих видеть! Как ваши делишки? – радостно и непринужденно произнес я, - наконец-то мне встретился кто-то из этих мест! А я вот ехал, ехал к вам, а попал в это странное местечко вместе со всеми пассажирами нашего поезда. Помнишь, Толя, ты же меня сам пригласил в гости? И как вы вообще здесь оказались?
Ответа не последовало, хотя я нарочно прервался, но эти двое, как и раньше, не говоря ни единого слова, смотрели на меня и, не меняя выражения своих улыбающихся лиц, просто слушали все, что я еще произнесу. Поэтому ничего не оставалось, как снова продолжить беседу в форме собственного монолога, при этом я прилагал все усилия говорить так, будто весело общаюсь с близкими друзьями, вместе с тем продолжая следить за их реакцией, попеременно глядя то на одного, то на другого.
- Кстати, мы тут случайно узнали, что вот эта станция, где мы сейчас находимся, как она называется-то… что-то на коми языке… ах, да – некая Синва, оказывается, расположена очень далеко от вашей Неи! Да, да, километров на триста промахнулись! Как же такое могло произойти?! Ведь на железной дороге не бывает случаев, когда поезда заезжают не на ту станцию просто так, с бухты-барахты. И если мы все время двигались по правильному пути, вот уж совершенно не понятно, как мы сюда-то попали! И что это за место такое?! Почему здесь все в таком запустении?! Только окиньте взором окрестности! Вы-то хоть можете мне объяснить, что тут происходит?   
Быстро проговорив все это, я тут же замолк, сделав очередную паузу, чтобы предоставить моим молчаливым собеседникам возможность высказаться, но пока я ждал, внимательно их рассматривая, с каждой секундой мне становилось неуютно рядом с этими субъектами, более того, возникло сильное желание, чтобы кто-нибудь из моих товарищей, например, начальник поезда или машинисты, увидели бы мою встречу и подошли сюда с целью, не мешкая, придти мне на помощь, если потребуется.
На этот раз после короткой паузы ответ от моих визави я все же получил и, наконец, услышал их голоса.
- Приветствуем тебя, Александр! – спокойно произнесли Анатолий и Маша одновременно.
Я сразу заметил, что их голос был какой-то не характерный для обычного человека, монотонный что ли, а их улыбки оставались точно приклеенные, за все время нашего диалога они ни разу не поменяли выражение лица. И вообще в них что-то было не так, но я до конца не понимал что именно. Вот тогда-то в моей голове и проросла догадка, что, вне всякого сомнения, они совсем не те, за кого я их принимал, а может они и не люди вовсе, но кто же тогда?! Однако в данном случае это не играло никакой роли, потому что из «местных» кроме этих двоих больше разговаривать все равно было не с кем.
- Что-то вы, ребята, как-то не весело со мной поздоровались, - продолжал я притворяться их другом, обращаясь к ним шутливым приятельским тоном в надежде, что они поведут диалог дальше и сами расскажут мне обо всем. 
- Нормально поздоровались! Тебе разве не понравилось? – ответил Анатолий. 
- Да нет, все в порядке! – произнес я, стараясь держаться спокойно и непринужденно. – Ну, ладно, Толян, давай, рассказывай! Что новенького?! Ведь так давно не виделись! Машуня, как дочка себя чувствует? Большая уже, наверное?!
Понятно, что ответить на эти естественные и простые вопросы мои настоящие друзья смогли бы с легкостью, безо всяких проблем, но у этих существ (иначе я их не могу назвать!) все это вызвало явно выраженное замешательство. Каждый раз они как бы обдумывали, что и как именно отвечать на мои вопросы, поэтому вся беседа велась с затруднениями и выглядела как-то нелепо. Тем не менее, я упорно продолжал их спрашивать, в надежде развить диалог шире и выяснить что-нибудь полезное для себя и своих товарищей.
- Все в порядке, не бойся нас, мы хотим вам помочь! – без какой-либо выраженной интонации ответил «Анатолий», при этом сохраняя на лице свою никогда не исчезающую фальшивую улыбку, от которой мне уже давно было не по себе.
- Мы знаем, что вас здесь много, и хотим оказать вам помощь! – произнесла монотонным голосом «Маша», продолжая деланно улыбаться.
- Спасибо, конечно, за заботу! Весьма тронут! Но кто же вы в таком случае такие? И почему вы хотите нам помочь и чем?!
- Значит, ты уже понял, что мы не твои друзья! – спросила «Маша».
- Допустим, догадался! Итак, внимательно слушаю вас!
- Мы здесь находимся столько, сколько себя помним, - произнес «Анатолий».
- Кто же вы? Люди?! – спросил я, хотя и был заранее уверен, что это не так.
- Нет, мы сущности, неразрывно связанные с этим местом, мы – часть этого места.
- Чем же вы здесь занимаетесь?!
- Мы – посредники, в этом и заключается наше содействие вам! – проговорила «Маша».
- Посредники в чем? – с интересом спросил я.
- Между вами и остальными! – ответила «Маша».
- А кто же такие, эти «остальные»?
- Мы их не знаем, наша задача помогать всем прибывшим только здесь, в пределах этого места, - пояснил «Анатолий».
- Оно реально? – продолжил я свой допрос.
- Мы не понимаем, что значит «реально» - произнес «Анатолий», - все, что вы видите здесь, существует очень давно. Нам также известно, что эта территория находится вне привычных для вас, людей, времени и пространства, потому что для осуществления нашей миссии в этой зоне такие категории бесполезны и не играют никакой роли.   
«Да, об этом можно было догадаться, хотя бы потому, что день до сих пор не сменился ночью, да и оказались мы нежданно-негаданно далеко от нашего правильного пути, если, конечно, верить записям в том журнале, хотя…», - отметил я про себя, а вслух задал следующий вопрос, который меня тоже интересовал:
- А почему вы так похожи на моих друзей?
- Это элементарно: так удобнее устанавливать с вами контакт. Просто ты первый из всех вас, кто попал в пределы нашей видимости, поэтому мы и предстали в образе твоих друзей, чтобы легче было привлечь твое внимание, и ты при этом не испытал психологического шока. Если бы вместо тебя был кто-то другой, мы стали бы похожи на близких ему людей. После разговора с нами ты можешь все объяснить своим спутникам.
«Собственно, пока объяснять особенно нечего, я сам многого не понимаю, чтобы еще и разъяснять что-то другим», - пронеслось в моей голове, а  вслух я спросил:
- В этом полнейшем беспорядке и хаосе мы обнаружили внушительные запасы продовольствия, что спасло нас от голода, это ваших рук дело? То есть, я хотел сказать, это часть вашей помощи?
- Нет, это не мы оставили! Почему все это там находилось, мы объяснить не можем! Но если вам все это попалось на глаза, значит так и должно быть! – уклончиво отвечал «Анатолий».
Раз уж между нами завязался какой-никакой диалог, войдя в азарт, я продолжал задавать вопросы.
- Интересно, а почему вы не появились сразу же, как мы прибыли сюда, можно было бы уже тогда кое-что прояснить?
- Сначала мы хотели понаблюдать за вами, изучить ваше поведение… - проговорила «Маша».
- И что вы можете сказать по этому поводу? – не без удивления спросил я.
- Вы повели себя почти так же, как и прибывавшие ранее. Мы уже давно наблюдаем за людьми и сделали вывод, что поведение вашего вида почти во всех случаях стандартно, а потому предсказуемо, - пояснил мне «Анатолий».
- В чем же оно «стандартно»?
- Хотя бы в том, например, что все без исключения люди, посещающие это место, предпринимали попытки найти выход отсюда и не хотели мириться со своей участью.
- Какой именно? – заинтересовано спросил я.
- Участью пленников этой зоны, - невозмутимо ответила «Маша».
- Значит, так выходит, что покинуть это место мы никогда не сможем, я правильно понял?
- Просто так не сможете, как бы ни старались! Территория со всех сторон закрыта непреодолимой преградой, вы, надо полагать, ее уже обнаружили (при этих словах я кивнул), но мы поможем вам исчезнуть отсюда, правда, нужно выждать некоторое время, - произнес «Анатолий». 
- Вот за это огромное вам спасибо! А подождать – это с превеликим удовольствием! Времени у нас полно, да и с голоду пока что не умираем! – как-то совсем по-доброму ответил я своим собеседникам. После данного ими обещания вытащить нас отсюда, я начал воспринимать этих двух «клоунов» как союзников.
- Что касается природы человека, - продолжал я беседу, - в чем-то я могу с вами согласиться, она такова, что во многих случаях поведение людей повторяется, бывает стандартно, типично. Об этом учеными всего нашего мира написано очень много материалов. Ведь мы, люди, тоже изучаем себя, свое общество и взаимоотношения в нем. И в том числе как раз для того, чтобы быть не стандартными, потому что это не интересно, скучно. Понимаете, вы мало знаете людей, скажу я вам!
- Мы их видели достаточно, - невозмутимо ответила «Маша».
- Но, пожалуй, изучали очень плохо или с неверными подходами! Да и зачем вам все это, если вы только посредники? – спросил я с долей лукавства, на которое они, похоже, не обратили внимания.
- Мы должны понимать, как правильно с вами контактировать, чтобы верно оказывать вам нашу помощь, - произнес «Анатолий»…
Как известно, кроме всего прочего, человек обладает одной неотъемлемой природной чертой, которая порой помогает ему выживать, а иной раз крепко вредит – любопытством. Не стал исключением и я сам. Эта черта не покидала меня ни на мгновение, поэтому мне было интересно все! В тот момент мне захотелось сменить обсуждаемую тему на какую-нибудь другую, и я сразу же поинтересовался:
- Кстати, как вы думаете, мы на Земле?
- Нам не понятно, о чем ты спрашиваешь! – ответила «Маша».
- Как же? Ну, вот, скажем, это место, где мы с вами находимся, «зона», как вы называете, в общем и целом отдаленно напоминает пейзажи, которые встречаются на нашей родной планете Земля.
- Да, мы находимся на Земле, если ты так считаешь, если тебе удобнее так думать! – почти лакейским тоном произнес «Анатолий».
«Интересный поворот! «Если мне так удобно»! Каково?! Но где же тогда скрывается правда? Как выяснить, где мы на самом деле? Хорошо, пусть пока так, только странно, почему все это место в таком ужасном состоянии? Если кому-то и впрямь захотелось воссоздать наш земной пейзаж, чтобы, например, у людей, кто сюда попадает, не было социально-культурного шока, то почему бы им было не сделать из этого что-то приятное и красивое, радующее глаз простого человека», - пронеслись в голове мысли. Однако я не стал произносить это вслух, потому что, общаясь с этим двумя «посредниками», достаточно убедился, что у них бесполезно спрашивать о серьезных вещах, они почти ничего не могут внятно объяснить. К тому же они не были людьми, это факт, хотя и на роботов тоже не смахивали, и к тому же обладали очень скудными сведениями. Или что-то скрывали… Тогда я решил закончить этот опрос и перешел к самому главному:
- Хорошо, вы знаете мало об этом месте, но тогда поясните, пожалуйста, что мы будем теперь делать, во всяком случае, до того момента, пока вы нас не выведите отсюда? Ведь, в отличие от вас, мы-то люди, и у нас назрели кое-какие серьезные проблемы…
- Говори, какие именно! – тот час спросила «Маша», проигнорировав мой основной вопрос.
- Ну, например, крайне малый остаточный запас питьевой воды, да и оставленного продовольствия надолго не хватит. Можно было бы, конечно, для питья использовать вино, которого в погребе предостаточно, но у нас в вагонах еще несколько детей разного возраста, да и мы, взрослые, долго не протянем на этих благородных напитках. Дорогие мои, вы имеете какие-то инструкции или хотя бы алгоритм действий на этот счет? Поделитесь, пожалуйста! 
- Никаких указаний по обеспечению вас чем-либо у нас нет. Просто все, кто был до вас, по обыкновению долго здесь не задерживались, - сказала «Маша». -  Это место временного пребывания. Гости проводят в «зоне» некоторое время, а при появлении особого сигнала, мы обязаны всех этих людей сопроводить до определенной «точки невозвращения», после прохождения которой, больше их не встречаем, а куда они попадают потом, нам неизвестно. И это место снова пустует до появления очередных посетителей, и так происходит периодически, вот теперь здесь находится ваша группа.
- Поясните, что значит: «до определенной «точки невозвращения»?… - я, было, снова задал свой уточняющий вопрос, начиная сомневаться в искренности намерений этих двоих помочь нам, но в этот момент «Анатолий», перебив меня, сообщил, что к нам приближается кто-то из людей и показал на него рукой. Я оглянулся и очень обрадовался, увидев, что в нашу сторону направляется Геннадий Михайлович.
- Это наш старший, начальник поезда! – пояснил я существам, - он, наверное, увидел, как мы разговариваем, и решил присоединиться.
Подойдя к нам, бригадир невозмутимо, но приветливо, не подавая никому руки, поздоровался нейтральной фразой «Добрый день!», как будто видел этих двоих каждый день, а потом, безразлично извинившись, отвел меня в сторону и начал расспрашивать о том, кто эти двое, и о чем мы так долго разговаривали. Я как можно короче пересказал общий смысл всей нашей беседы, разумеется, упустив ничего не значащие подробности, и подчеркнул, что мы как раз дошли до самого главного вопроса.
Выслушав меня, Геннадий Михайлович изъявил желание сам расспросить эту парочку. Но когда мы повернулись к существам, то я обнаружил, что «Маша» куда-то исчезла, а вместо нее рядом с «Анатолием» вдруг появилась другая «женщина». Она была среднего роста, лет сорока, с длинными русыми волосами, в очках с золотой оправой, одета в розовый махровый домашний халат, а ее ноги были обуты в легкие тапочки. Меня эта метаморфоза не особенно удивила, потому что мне было известно о способности этих существ принимать любой облик, какой им заблагорассудится. А вот Геннадий Михайлович, впервые глядя на нее, просто обомлел, и несколько секунд находился в каком-то небывалом ступоре, будучи не в состоянии вымолвить ни слова.
- Кто это? - быстро спросил его я, видя, что ему надо помочь.
- Это… это… моя жена… Наташенька, - еле выдавил он из себя эти слова, совсем по-детски улыбнулся, а потом стал говорить более уверенно, не отрывая взгляда от своей «жены».
- Родная, почему ты легко одета, на улице же так холодно! – ласково и участливо произнес он и, улыбаясь, стал было протягивать руки, чтобы обнять ее, но я резким окриком прервал его действие. 
- Капитан, очнись! Не принимай близко к сердцу, не обольщайся! Помни, это не твоя жена, перед тобой всего лишь имитация! – громко говорил ему я, стараясь удержать от ненужных объятий.
- Геночка, как я рада тебя видеть, - вдруг сказала новоиспеченная «Наташа», чтобы еще больше запутать Геннадий Михайловича.
- Ну-ка перестань! – прикрикнул я на существо. – Достаточно, что вы дурачили меня! У нас у всех и без того нервы на переделе!
- Не стоит так волноваться, Александр! Просто мы, говоря с вашим боссом, приняли облик его жены! – была вынуждена ответить сущность, имитирующая женщин. Произнеся это, как бы в угоде мне, она снова превратилась в «Машу».
Геннадий Михайлович после этих слов «жены» сразу очнулся, и я понял, что он окончательно справился с этим легким шоком. Бригадир осмотрелся, как бы отходя от наваждения, а потом приказным тоном жестко произнес:
- Ну, вот что, господа имитаторы, не знаю, как у вас принято в этом проклятом месте, а нам удобнее, если вы будете выглядеть нейтрально, так проще общаться, и никто из наших товарищей не будет испытывать неприятных ощущений. Говорю вам это как старший в этой группе, и советую ко мне прислушаться.
- Мы не удивлены! – подчеркнуто вежливо ответил за двоих «Анатолий», обращаясь к бригадиру. - Мы давно заметили, что каждый человек реагирует на наше появление по-своему. Кому-то это нравится, кого-то раздражает! Вот ваш товарищ, Александр, например, ничего не имел против того, чтобы мы имитировали его друзей, и ему было приятно с нами общаться!
- Конечно, очень приятно!!! - с иронией произнес я. - Мне только в самые первые минуты казалось, что приятно, а потом… Но я ничего об этом вам не сказал из вежливости…
- Простите великодушно, что мы вызвали у вас не добрые ощущения! – сказала «Маша».
- Смотри-ка, они даже умеют извиняться! – нарочито громко во всеуслышание проговорил Геннадий Михайлович.
- Как же не уметь! Они долгое время изучали человеческую психологию на живых примерах! – с долей сарказма ответил я начальнику поезда, будто бы старался подчеркнуть достоинства наших собеседников.
- Вон как! И много ли у вас было живых примеров? – спросил бригадир у посредников…
На этот вопрос ответа мы не получили, существа явно не желали развивать тему, но зато услышали примирительные слова «Анатолия».
- Хорошо, уважаемые гости, не волнуйтесь, мы учтем ваши пожелания!
И уже через мгновение эти двое превратились в совершенно бесполые существа, имеющие вид двух напоминающих серого цвета манекены «молодых людей», у которых вместо глаз были черные точки, а при разговоре их рты не раскрывались, но, отличие было только в цвете волос. Поэтому к ним можно было обращаться соответственно Черный и Белый, то есть так, как они нам и представились сразу же после своего превращения.
- Черный! - приказным голосом обратился Геннадий Михайлович к «брюнету», - рассказывайте, что мы тут делаем и что будет дальше!
- И про «точку невозвращения» я пока еще ничего от вас не услышал! – строго и напористо добавил я…
Но, несмотря на наши с «капитаном» требования и просьбы, наши новые знакомые, посредники Черный и Белый, в сущности ничего нам не рассказали, а снова ограничились пустыми и ничего не значащими фразами. Но в конце разговора заявили, что сделают это позже, мол, всему свое время, а сейчас они убедительно просят нас вернуться в свои вагоны и хорошенько отоспаться. После отдыха, когда люди проснутся и примут пищу, посредники приглашают всех пассажиров собраться на перроне около входа в здание вокзала, где они нам конкретно разъяснят дальнейшие действия с целью покинуть это место.
Пообещав посредникам сделать то, что они просят, мы с Геннадием Михайловичем развернулись и направились к составу…
- Как считаешь, Саша, это был наш первый контакт? – со всей серьезностью спросил меня начальник поезда, когда мы отошли от посредников достаточно, чтобы они нас не слышали.
- Вы имеете в виду контакт с инопланетянами?
- Вроде того, с ними родимыми!
- Тогда можем поздравить друг друга! – шутливо произнес я.
- С их слов выходит, что мы сейчас даже не на Земле?! – произнес Геннадий Михайлович.
- Получается, что так и есть! Хотя мое сознание отказывается верить в это! – категорично заявил я.
- Ты знаешь, мне очень жаль, что после такого долгого общения с этими сущностями ни тебе, ни мне так и не удалось выудить из них никакой серьезной информации.
- Может они и в правду ничего не знают? Судя по всему, у них, в этом месте и вправду иная задача… - задумчиво проговорил я.
- Интересно было бы узнать какая у них главная задача по отношению к нам! Неужели они просто хотят нам помочь выбраться отсюда?! – скептически произнес Геннадий Михайлович.
- Возможно, так оно и есть, нам все равно неизвестно…
- Но если осознать все, что мы увидели... Эти посредники… Превращения… Жуткое дело!!!… Только пассажирам (в том числе и нашим приятелям) пока не надо ничего говорить, иначе начнется черт знает что, - проговорил Геннадий Михайлович, отрешенно глядя перед собой как в пустоту, но, не забывая при этом, перешагивать рельсы…
- Целиком и полностью согласен с Вами, однако больше не уверен, что все может произойти именно так…
- Полагаешь, никого из наших эта информация не расстроит и не испугает? Почему ты так думаешь? – сладко зевая, спросил бригадир.
- Вы знаете, с самого начала я постоянно наблюдаю за происходящим, пытаюсь как-то анализировать ситуацию, и вот в последнее время я стал отчетливо замечать, что уже давно пассажиров не в той мере, как раньше, волнует все, что с нами происходит, им вроде становится безразличными и сложившаяся ситуация, и наши неясные перспективы…
- А ты не допускаешь мысли, что может, люди просто смертельно устали, нервы и тому подобное? Такие путешествия негативно влияют на человеческую психику. И тебе ли этого не знать?! Ладно, завтра посмотрим, но надо признать, что в данном случае Черный и Белый абсолютно правы: по нашим меркам уже очень поздно, и пойти спать будет самым верным решением…

9

Долгий сон и отдых на вагонных полках, и, разумеется, отличный завтрак подняли всем настроение, люди, как никогда, были в прекрасном расположении духа. В это время начальник поезда попросил проводников объявить по своим вагонам общий сбор на улице возле пятого штабного. Когда последний из пассажиров занял место в толпе из семидесяти человек, Геннадий Михайлович поднялся на площадку тамбура, чтобы его было видно и слышно всем присутствующим. После приветствия, он в своей манере четко и лаконично рассказал аудитории о нашей удивительной встрече с местными сущностями, в общем и целом передал смысл беседы с ними, естественно, упустив некоторые подробности, которые пока не стоило знать остальным. 
Собравшиеся восприняли информацию по-разному. Некоторых пассажиров крайне удивило появление новых персонажей в нашей «пьесе», кто-то воспринял это известие с юмором, а кто-то на самом деле несказанно обрадовался, видя в них спасителей. Но подавляющее большинство наших товарищей ждали от всего этого только одного – прояснения ситуации и решения нашей дальнейшей судьбы, и им было все равно, кто нам поможет, будь то посредники Черный и Белый или еще кто-нибудь...
Когда информация была оглашена, мы единодушно одобрили предложение посредников и пошагали за Геннадием Михайловичем в сторону вокзала в назначенное место. Пока мы неспешно перешагивали все одиннадцать путей, я поделился с бригадиром некоторыми сомнениями.
- И все-таки я не могу пребывать в абсолютном спокойствии, - едва слышно заявил ему я, чтобы не слышали другие пассажиры.
- А что такое? – спросил бригадир.
- Как вы думаете, а можно ли всецело доверять этим существам, даже не людям, о которых мы вообще ничего не знаем, и неизвестно что они нам готовят.
- Знаешь, Саша, конечно, не можем, и даже не обязаны доверять. Но в данной ситуации, насколько я понимаю, кроме этих двух клоунов Черного и Белого помогать нам здесь некому, и что бы там ни было, у нас попросту нет иного выхода, как довериться им…
Собравшись на перроне, мы стали ждать, но, как оказалось, не долго. Спустя считанные минуты перед нами неожиданно и незаметно возникли те самые двое, которых, как все догадались, надо было называть Черный и Белый. Около вагона в своем рассказе Геннадий Михайлович предупредил всех, что эти два существа выглядят не совсем обычно и попросил бурно не реагировать на их внешний вид, поэтому пассажиры встретили их спокойно, но, тем не менее, пристально с интересом осматривали диковину.
Заметив посредников, начальник поезда начал, было, с ними разговор, но не успел он произнести и пары слов, как из толпы пассажиров как выстрел прозвучал короткий отрывистый женский крик: «Смотрите!!!». Все стоявшие на перроне семьдесят человек начали с интересом озираться по сторонам, а потом, взглянув на небо, сразу заметили, что все вокруг стало меняться. В окружающем пространстве вдруг появилось разноцветное свечение.
По виду оно было точно такое же, как то, что мы все время наблюдали в облаках, со своей хаотично меняющейся гаммой насыщенных красок, только теперь это многоцветное мерцающее сияние перешло на само пространство в целом, подсвечивало черную землю и все окружающие предметы. Даже мертвый лес и заброшенное и вечно унылое здание вокзала в этом сверкании приняло какой-то особый праздничный вид. Неописуемые по своей красоте яркие всполохи было видно повсюду, до самой линии горизонта, если она вообще существовала в этом месте. С каждой секундой отблески все усиливались, и вскоре они перекинулись также и на людей, мы все стали мелькать отраженными разноцветными переливами.
Какое-то время никто из нас не мог пошевелиться, все как завороженные наблюдали эту ошеломляющую картину, особенно дети, которых это неожиданное природное явление впечатлило даже в большей степени, чем взрослых. Никто из нас в своей жизни никогда такого не видел! Это было безумно красиво, и успокаивающе действовало на всех, находящихся на разбитом перроне перед полуразрушенным зданием вокзала! И вся эта цветовая какофония не сопровождалась ни единым звуком. Через несколько секунд многие стали осматриваться, глядя на свои руки, ноги, живот, осматривая на теле и одежде светящиеся разноцветные блики. Все это время Черный и Белый, стояли рядом, не говоря ни слова, и, снисходительно улыбаясь, наблюдали за реакцией людей на свечение так, как обычно смотрят на играющих в песочнице карапузов.
Спустя минуты свечение до такой степени усилило свою мощь, что разноцветное мерцание плавно перешло в однотонный светло-желтый свет, заливший весь окружающий мир. Сопровождаемый полной тишиной, он стал настолько ярок и насыщен, что люди не могли разглядеть даже тех, кто стоял рядом, и вот тогда пространство наполнилось слепым многоголосьем панических возгласов в адрес посредников:
- Что случилось?!
- Что здесь, черт возьми, происходит?!
- Это не вредно для здоровья?!
- Спасите! Мы погибаем?!
- Нам уже конец?!..
- Пожалуйста, успокойтесь! Это сигна-а-ал! – раскатисто, как только мог, произнес Черный, но его слова были задавлены множеством громких голосов.
Но я стоял рядом с ним и, расслышав сказанное, понимал важность для нас того, что Черный хочет нам сообщить. И так как наш стойкий «капитан» замер в неожиданно охватившем его порыве безмолвия, мне самому пришлось буквально заорать в полный голос, призывая своих товарищей к порядку и тишине, и она наступила, когда семь десятков человеческих особей перестали галдеть и прислушались, теперь уже четко осознавая, что в нашей ситуации начались перемены.   
- Что это за сигнал? – спросил я у посредников уже в полной тишине.
- Сигнал о том, что вам пора покинуть это место!
- Как нам это сделать? – произнес я в залитую ярким светом пустоту.
- Согласитесь, гости, это выглядит фантастически красиво! – не отвечая на мой вопрос, размеренно и почти торжественно крикнул Белый в залитое светом пространство, но зная, что его слышат десятки людей.
Скрываясь от слепящего яркого света, Геннадий Михайлович стоял с закрытыми глазами. В ответ на услышанную реплику Черного, бригадир произнес свою фразу в том направлении, где по его расчету должен находиться этот посредник, хотя в его голосе я не уловил ни намека на веселье. 
- Начало уже радует! Очень красиво, впечатляет! И куда же нам теперь?
- Туда, где всех вас ждут! Сейчас мы вам все покажем! Только хочу предупредить: больше никуда отсюда не расходитесь! – проговорил Черный.
- Постойте, а как же наши вещи? – громко спросил кто-то из пассажиров.
- Личные вещи брать с собой запрещено! На поезд вы больше не вернетесь! – сказал Белый, как отрезал.
- Как так? Почему?! Это наша собственность! – прокричали несколько голосов из толпы, и из нее послышался негромкий ропот.
- Таковы непреложные правила! Делайте, как говорим, если хотите вырваться отсюда! – невозмутимо произнес Белый, и после этих слов никто уже больше не возмущался.
- Теперь выстраивайтесь в очередь и идите друг за другом, следуя строго за нами, - продолжил инструктаж Черный, - только просьба соблюдать порядок и спокойствие, и постарайтесь в пути ничему не удивляться… 
Как только Черный произнес последнее слово, ослепляющее свечение вдруг резко исчезло, будто его никогда не было, и люди, протерев уставшие от белого света глаза, огляделись вокруг. Они опять увидели тот же самый пейзаж с вокзалом, станцией и лесом, а небо, как и прежде, наполнилось скромными многоцветными переливами. Перед нашим новым путешествием, я, предчувствуя, что больше никогда этого не увижу, окинул прощальным взглядом черный лес, мертвую землю и это дивное, впечатляющее небо. С непередаваемой грустью, даже с гнетущим сожалением я в последний раз посмотрел на наш поезд из восьми навсегда опустевших вагонов в фирменной серой расцветке с красным стилизованным логотипом «РЖД», и одного «холодного» красного цвета локомотива, который больше никого и никуда не повезет... 
Черный махнул рукой, и мы организованно начали движение, но к нашему всеобщему удивлению, посредники повели всех в здание вокзала! Вся эта сцена живо напомнила мне былые туристические поездки, когда нашу пеструю по составу экскурсионную группу профессиональный гид привычным маршрутом уверенно вел поглазеть на какой-нибудь Акрополь, Колизей или остатки древнего города Демре...
Мужской голос из толпы вдруг шутливо выкрикнул - «Ну, прямо как баранов ведут на бойню!» - и предпринял попытку засмеяться. Но его смех и слова вылетели в эфир и мгновенно угасли, никто из остальных не обратил на них внимания и не ответил этому «юмористу», потому что всем было не до смеха. Но как потом выяснилось, эти простые слова оказались пророческими…
Впереди нашей цепочки шел Черный, а замыкал ее Белый для того, чтобы никто не отстал и не потерялся, как сразу же пояснили посредники. Внутри здания мы прошли через бывший зал ожидания, прошагали мимо помещения вокзального ресторана, вид которого мне сразу напомнил о навсегда оставляемом нами заветном погребе с массой разной вкуснятины! Подумать только, в нем осталось еще такое изобилие съестных припасов и изысканных алкогольных напитков, которые больше не в состоянии порадовать наши заблудившиеся души по одной простой причине: они больше уже не обретут предназначенного им пристанища в наших желудках…   
…Вскоре дорога по лабиринтам старого вокзала, указываемая Черным и Белым, привела нас к бетонной лестнице, ведущей, как я решил, в подземный переход, какие обычно оборудуют на станциях под путями для выхода к дальним платформам. Здесь мы на пару минут остановились, пока подходили остальные, и я стал невольно оглядываться вокруг. И тут меня кое-что смутило в этом месте. Во-первых, на станции само по себе наличие подземного перехода лишено всякого смысла, ведь здесь нет высоких перронов, и до поездов можно всегда добраться прямо через пути! Во-вторых, когда мы в первый раз осматривали здание вокзала и даже когда неоднократно ходили за продуктами, этого спуска, хоть убей, точно не было, хотя, судя по теперешнему расположению, его невозможно было не заметить! Об этих своих наблюдениях мне не терпелось сообщить Геннадию Михайловичу, но потом я передумал. Начальник покинутого нами поезда понуро стоял поодаль от меня, и надо было говорить громко, чтобы он смог меня услышать, но я не желал, чтобы мои замечания стали поводом для сомнения или паники среди наших товарищей, особенно теперь, когда заветная разгадка приближалась.
Подойдя к лестнице, Черный коротко глянул вниз, потом повернулся к нашей группе, почти полностью собравшейся возле входа, и громко скомандовал «Стойте!», в этот момент к нам успели присоединиться остатки колонны и тоже остановились. Черный окинул нас своим пустым взглядом, будто бы проверяя, все ли на месте, и так, чтобы было слышно каждому, заявил:
- Итак, мы подошли к тому самому месту. Сейчас я спущусь вниз в тоннель и открою проход! Подождите здесь, я всех позову!
«Вот как, значит, это и вправду не подземный переход под путями! И вообще, какая теперь разница!» - промелькнула у меня мысль. 
…Вскоре из тоннеля донесся спокойный и глуховатый, как из глубокого колодца, голос Черного: «Заходите по цепочке так же, как шли сюда!». Мы беспрекословно повиновались команде, выстроились в колонну по одному и начали осторожно спускаться вниз, не зная, что нас там ожидает. По тоннелю нас вела длинная, уходящая вглубь, бетонная лестница, окруженная сводчатыми серыми стенами из того же материала, весь проем освещали с виду люминесцентные лампы белого света, покрытые стеклянными матовыми плафонами, подвешенными через каждые три-четыре метра с обеих сторон свода. «Пожалуй, в этом тоннеле нет ничего необычного!» - подумал я, преодолевая ступеньку за ступенькой, впрочем, так же, как и все остальные мои товарищи.
Вообще, это мне напомнило спуск в одну из станций метрополитена, только здесь не было эскалатора и рекламных щитов на стенах, а тишина ведущего в подземелье тоннеля прерывалась только нашими цокающими по бетону каблуками… В течение нескольких минут мы спускались все дальше и дальше вниз. Примечательно, что это сооружение мне показалось не таким уж и старым по сравнению, например, со зданием вокзала и самой станцией. Получается, что кто-то относительно недавно появился в этом районе и построил все это с какой-то определенной целью, и с какой именно, мы скоро узнаем…
Пока продолжалось наше нисходящее движение, я в очередной раз обратил внимание на то, что у всех без исключения пассажиров не наблюдалось внешних признаков беспокойства. Каждый из нас в своем собственном ритме размеренно шагал по ступенькам, почти не разговаривая друг с другом, не задавая лишних вопросов и не переживая о том, что нас ждет внизу. 
Вскоре стало понятно, что, наконец, мы спустились до нужной глубины, потому что дальнейший проход нам преграждала совершенно голая бетонная стена, где нас уже ожидал Черный.
- Вот мы и пришли, господа пассажиры! – объявил он, а снова замыкающий Белый, проследив, чтобы все члены нашей группы зашли в тоннель, повторил это для тех, кто следовал сзади. Естественно, вся растянутая почти по всей длине процессия, быстро остановилась, а дальние ряды подошли ближе к тем, кто стоял внизу, после чего наступила полная тишина, все с нетерпением ожидали дальнейшего развития событий.
- Слушайте меня внимательно! Сейчас мы находимся именно в той самой «точке невозвращения», о которой начальник поезда и ваш товарищ Александр спрашивали нас ранее, - громко продолжил говорить Черный.
Только теперь его речь почему-то перестала звучать заискивающе, как раньше, а наоборот стала заметно развязнее, и вообще, мне показалось, что каждое слово он произносит с неким оттенком нескрываемого пренебрежения.
- Минуточку! – перебивая слова Черного, крикнул кто-то из наших товарищей, стоящих поодаль от преградившей путь стены, - Получается, что мы отсюда уже не сможем вернуться обратно, если вдруг захотим? Учтите, что с нами дети, им здесь страшно, и потом их уже давно пора кормить!..
- Послушайте, земляне! – с откровенной грубостью крикнул Черный, - очень вам советую: забудьте и о своих детях, и обо всем остальном! Привыкайте к тому, что вы теперь не сможете никуда вернуться! Кстати, детей, скорее всего, отпустят…
Услышав это, я был поражен даже не столько тем, что мы застряли здесь окончательно, а тем, что впервые за все время знакомства с посредниками, они назвали нас именно «землянами», а не как-то иначе! «Почему это вдруг? Значит, они видели здесь и представителей других планет? Неужели мы все-таки не на своей планете?! - с леденящим душу ужасом подумал я. - Или Черный просто использовал термин «земляне» в качестве обобщающего слова, как, скажем, «граждане», «коллеги», «славяне» и подобные им…
- Кто отпустит детей? Вы? – спросила какая-то женщина, прервав мои размышления.
- Нет, не мы, а те, кто будет за этой стеной! – холодно, почти злобно проговорил Черный, – одновременно показывая на стену рукой. - Им нужны только взрослые особи. Всё, жители планеты Земля, с этой минуты вы больше себе не принадлежите! Верхний вход в этот тоннель уже перекрыт, сейчас у вас остался только один путь – вперед! Советую вам с этим смириться! 
- Кто это такие, «они»? И вообще что за ерунда тут происходит?! – прокричал из глубины тоннеля мужской голос.
- Повторяю для всех, кто не понял: мы не знаем, кто они такие… - успел проговорить Черный, показывая рукой на стену, но его перебил стоящий неподалеку пожилой мужчина.
- Эх, а мы-то, дурачки, считали, что вы такие любезные и дружелюбные выведите нас на волю, и всей толпой пошли за вами, как бараны, ей богу! - громко произнес он. - Ловко же вы нас …!
- Мы не можем вас освободить из этой ловушки, потому что это не входит в наши обязанности, - принялся жестко объяснять Черный, - Мы всего лишь посредники, и обязаны довести вас до этой точки, где наша миссия завершается…
- Эй, как тебя там?! Посредник! Чихали мы на твои ловушки! Мы ведь можем и сломать все, что перекрыто! – отозвался уверенный низкий мужской голос, пытающийся придать своим словам угрожающий оттенок. - Нас тут много, мужиков-то! Справимся!
Но Черный, не внимая выкрикам людей, продолжал:
- Послушайте! Может, хоть это вас немного отрезвит: то место, где мы находимся сейчас, никакими проходами или мостами больше не связано с той станцией, где стоял ваш поезд! В данный момент мы перешли, так сказать, в иное пространство, иное измерение, если вам так будет проще понять. Что касается самой «станции», то на ней уже и следа не осталось от вашего пребывания, и поезда вашего больше там нет! И кстати, вот еще что! Теперь я могу об этом сказать: продукты, которыми вы все это время питались, были оставлены там специально и предназначены для вас только на время нахождения в зоне карантина, потому что никогда точно неизвестно, когда они вам разрешат покинуть эту зону и переместиться сюда. Неужели вы до сих пор не поняли, что застряли здесь навсегда, причем, совершенно до-бро-воль-но!   
Черный специально произнес последнее слово по слогам, желая подчеркнуть именно такой смысл. По его словам выходило, что мы сами себя безвозвратно загнали в западню. И тут я вдруг услышал голос долго молчавшего Геннадия Михайловича, который не мог согласиться с такой трактовкой нашей ситуации и уверенно, с достоинством, обращаясь прямо к посреднику, глядя ему в лицо, полное безразличия, заявил в нашу защиту:
- Не говори ерунды, Черный! По своей воле мы не могли сюда приехать, надо быть полными кретинами, чтобы согласиться на такое безумие! Никакого сомнения нет в том, что нас кто-то заманил в это место помимо нашей воли, и, насколько я понимаю, умышленно, с какой-то определенной целью!
- Объясняю. Возможно, все так и есть, как ты говоришь! Только дело в том, дорогие мои, что в тот самый момент, когда вы употребили найденные в погребе продукты, вы автоматически подтвердили свое согласие на добровольное пребывание в зоне карантина, приняв все условия! – с некоторой издевкой произнес Черный при этом ехидно улыбаясь.
- Что ж, а если бы мы не стали ничего пробовать из этого подвала? – спросил Геннадий Михайлович.
- Полагаю, это ничего бы не изменило, только вы всей своей командой в этом случае просто умерли бы от голода, а трупы нам в карантине не нужны… - холодно и цинично пояснил Черный.
Среди людей началось легкое волнение. Не знаю, как начальник поезда, а я захотел возразить Черному на этот издевательский выпад, но едва собрался с мыслями, ответить ничего не успел, потому что посредник громким, почти злобным возгласом, заорал на стоящих перед ним людей:
- Довольно шуметь! Ваша участь решена! Это уже произошло в тот самый момент, когда ваш поезд оказался на пути к станции Синва, а теперь вам остается только слушаться нас и делать так, как мы скажем!
- Давайте не будем сильно повышать голос, тут дети у нас, если вы забыли! Объясните нам, куда же мы попали в таком случае? – строго, с нескрываемым негодованием продолжал спрашивать Геннадий Михайлович.
- Это больше не имеет для вас никакого значения! Сейчас мы переправим вашу группу дальше, а там вас примут те, которые и ответят на все ваши вопросы, если повезет, конечно. Мы, посредники, абсолютно не имеем понятия, что вас ждет за этой стеной, и не должны об этом знать, но уверены, что сейчас вам будет полезнее не возмущаться, а пока есть время, попрощаться со своими родными, так на всякий случай… - неспешно проговорил Черный, постепенно понижая голос.
Когда из разных участков стоящей на длинной лестнице толпы мгновенно посыпались вопросы, произносимые разным тоном, от угрозы до причитаний, я понял, что наблюдаемое мной безразличие ко всему происходящему еще не окончательно поглотило пассажиров, у них даже сохранилась ответная реакция…
- Как попрощаться? Почему?
- Мы что, их больше не увидим?!
- Что за бред такой?
- Боже! Спасите!!!
- Что будет с нашими детками?
- Ну-ка сейчас же выпустите нас отсюда!.. 
- Успокойтесь! – в ответ на все эти возгласы громко, грубо и без эмоций произнес Черный, глядя в толпу, и выкрики сразу прекратились. – Мы лишь предлагаем, вы делайте, как хотите! Как посредники мы свою задачу давно выполнили, вы доставлены сюда и уже скоро откроете для себя новый мир.
«Я не зря чувствовал, что этим существам нельзя доверять, но был ли у нас выбор?..», - пронеслось у меня в голове.
Положение наше, по-видимому, оказалось и вправду безвыходным. Делать нечего, послушав посредника, все стали прощаться друг с другом, целиком осознавая, что в этот самый момент рухнула последняя надежда на спасение... Мне самому не с кем было прощаться, и оставалось только с грустью во взоре наблюдать за своими товарищами. Они находились рядом с близкими, любяще обнимая их, говоря им бессмысленные, но так необходимые в данный момент слова утешения и прощания.
В толпе я разглядел Дмитрия в нежных объятиях жены Татьяны, и Олега со своей Мариной. Они стояли, молча, но на их лицах я прочитал выражение полного безразличия к происходящему. Находящийся неподалеку Роман был внешне спокоен и прощался с супругой Ксенией и дочерью Леночкой, которые тоже не проявляли никаких чувств. Для людей с детьми потерять своих отпрысков – самое страшное горе, но и здесь родители ограничивались только объятьями, целовали и гладили по головам своих сыновей и дочерей. И ни у кого я при этом не заметил ни единой слезинки в глазах или гримасы жуткого горя на лицах. Для обычных нормальных людей все это выглядело как-то неестественно… 
Действительно, выходило, что при всем своем трагизме это зрелище должно было сопровождаться безумным истерическим плачем, душераздирающими стенаниями и рыданиями, какие обычно сопутствуют подобным событиям, но тут ничего похожего не наблюдалось! Как будто что-то мешало людям даже в такой драматический момент своей жизни выплеснуть всю свою энергию, весь свой пыл. Возможно, от понимания безысходности положения, никто пока не осознавал, что прощается с родными навсегда, или здесь кроется какая-то тайна!.. 
Через некоторое время пришел момент, когда по воле Черного наше массовое прощание завершилось, и он тут же взялся проводить какие-то манипуляции около стены, и вдруг, к изумлению стоящих рядом людей, она полностью исчезла, оставив большой сводчатый вход в следующее помещение. Все машинально обратили туда свои взоры, но в то же самое мгновение куда-то подевались сами Черный и Белый. И все мы, покинутые теперь и посредниками, оказались перед новой неизвестностью...   

10

…Поначалу двигаться дальше мы не решались, а стояли у самой границы входа, заглядывая внутрь, но, пару минут спустя, Геннадий Михайлович, продолжая ощущать себя старшим в этой ситуации, набравшись смелости, крикнул в тоннель, чтобы его было слышно всем: «Пойдемте вперед, друзья! Иного выхода у нас нет!». Повинуясь его словам, мы начали делать первые робкие шаги, переступая грань чего-то нового, навсегда покидая очередную транзитную точку нашего путешествия…
Нас встретило сферической формы помещение со светло-серыми стенами метров десять в диаметре, где не было ни окон, ни мебели, а на самом куполе полусферы размещался один большой светильник с лампой, излучающей яркий белый свет. В течение нескольких минут все мы по очереди заходили в этот зал, и в тот самый момент, когда наш последний пассажир присоединился к остальной группе, место выхода в тоннель мгновенно исчезло, оставив после себя гладкую стену. Теперь было даже не определить, откуда мы вошли.
Заполнив своими телами комнату-сферу, все сначала стояли и, молча, оглядывали ее, не обставленную никакой мебелью, не украшенную ни одним цветочком, и нигде не встречалось никаких пояснительных надписей. В эти бесконечно долгие минуты каждый из нас пребывал в тягостном ожидании грядущих перемен. В таком помещении можно было длительно проводить время, потому что там было не холодно и не жарко, а воздух по своим качествам напоминал тот, который мы упоительно вдыхали в ныне покинутой «зоне карантина». 
Потом кто-то из людей остался на месте, а несколько человек степенно и задумчиво взялись прохаживаться вдоль округлых стен, но, повинуясь какому-то стадному рефлексу, все семьдесят человек постепенно сосредоточились ближе к центру зала. Какое-то время ничего не происходило, не было слышно ни одного постороннего звука. Мы продолжали оставаться в полной тишине. Здесь уже никто не пытался высказывать никаких мыслей вслух, не возмущался и ни на что не сетовал, потому что теперь всем стало ясно одно – благодаря нашему поезду, мы попали в фатальную безвыходную ситуацию, и кто знает, выберемся ли мы из нее живыми или безвестно погибнем в незнакомом месте…   
Наконец, в одной из стен этого серого зала бесшумно появился новый полукруглый проход метра два высотой, приглашающий нас зайти, что мы сразу и сделали, потому что бояться нам было уже нечего, все бывшие пассажиры исчезнувшего поезда инертно плыли по реке событий… Пройдя через открывшееся отверстие, мы оказались в помещении гораздо большем по размеру, чем предыдущее, но, в отличие от него, здесь нас встретили чистые белые стены. Правда, в комнате я тоже не заметил никаких артефактов, однако, едва мы появились там, к нашему полному изумлению, навстречу вышли несколько неизвестных нам существ, по форме и структуре тела напоминающих людей. Но только на первый взгляд. Субъекты были удивительно похожи друг на друга, как представители одной расы или братья-близнецы.
Гуманоиды имели худые вытянутые торсы метра в три высотой, удлиненные конечности с тонкими длинными пальцами на руках и неширокие овальные головы, похожие на мячи для регби. Волос на головах не было, их большие уши были слегка оттопыренные, красные глаза светились, как два ярких уголька, почти у каждого был большой нос картошкой, а на месте, где обычно располагается рот, красовались пухлые фиолетовые губы, между которыми виднелись два ряда мелких острых зубов. Худощавые тела этих существ украшали легкие цветные одежды, на ногах была обувь, напоминающая сандалии, через которые можно было разглядеть длинные тонкие пальцы. Все мы как по команде уставились на этих необычных существ, пристально изучая их цепкими взглядами, и при этом замерли в ожидании продолжения. Существа стояли и тоже осматривали нас, но с явно меньшим интересом, наверное, хотели оценить свое первое впечатление от горе путешественников. «Эх, угораздило же нас попасть к этим чертовым гоблинам! Посредники-то хоть на людей были похожи, а эти – страшилы, да и только, какие-то пугала огородные!» - закрутилось у меня в голове. Было ясно, что это, возможно, и представители человеческой расы, но уж точно не с Земли. На нашей планете о подобных «людях» никто не слышал за всю историю цивилизаций…
Через несколько минут в комнату вошел еще один гуманоид, на левой стороне светло-зеленой одежды которого я заметил вышитый небольшой красный кружочек, который выделял его среди других. Он сразу выдвинулся немного вперед от остальных и заговорил с нами на… русском языке! Но речь его была не чистая, обремененная ярко выраженным акцентом, но я не мог разобрать каким именно.
- Здравствуйте, земляне! Можете называть меня Неррем. Добро пожаловать к нам! Вы находитесь в нашей лаборатории, – произнесло это существо, показав выраженное раскатистое «эррр» и произнося много гортанных звуков.
- Добрый день, господа! Мы рады встрече с Вами! – выдержано, приветливо, как дипломат на переговорах, но с ноткой недоброжелательности без улыбки ответил за всех Геннадий Михайлович. – Значит, говорите по-русски?
- Мы можем общаться на всех известных языках, на которых говорят во Вселенной, - спокойно ответил Неррем.
- Кто же Вы такие будете? – не меняя тона, спросил бригадир поезда.
- Мы называемся вальватеры и служим здесь очень очень давно. Я – здесь старший, и сейчас моя задача объяснить вам, для чего вы здесь. Мои коллеги проводят вас в отдельные комнаты, где вы сможете отдохнуть, а позже узнаете все остальное. Я видел, у вас присутствуют не взрослые особи… Что ж, это привычно, ни одна партия не обходится без этого…
- У нас их называют дети! Так вот, у нас еще дети, и они очень хотят есть! Если вы – представители гуманной цивилизации, соблаговолите обеспечить хотя бы их должным питанием, – требовательным тоном с достоинством произнес Геннадий Михайлович.
- Да, пожалуй, мы представляем гуманную цивилизацию! Не волнуйтесь, с ними все будет в порядке, - ответил Неррем, улыбаясь своими фиолетовыми губами, при этом невольно показывая мелкие острые зубы, отчего лицо его приняло ужасный, пугающий вид, - мы их отведем в столовую, так, кажется, у вас называется место, где кормят. 
Он сделал знак одному из своих коллег, и тот, видимо, не умея говорить по-русски, начал жестикулировать своими худощавыми руками, чтобы собрать всех наших шестерых детей вместе и куда-то увести. Но в этот момент и малыши, и те, кто был постарше, как бы предчувствуя, что расстаются с родителями навсегда, побежали обратно и, пристально глядя им в глаза, стали прощаться с ними. Сами родители нежно обнимали и целовали своих детей, желая им удачи, так как тоже подозревали, что видят их в последний раз. За этим наблюдали все остальные наши товарищи по несчастью, но их лица выражали безразличие, и у меня создалось впечатление, что кроме самих родителей, никого больше происходящее не трогает, хотя порой чужое горе вызывает ответное сочувствие даже у совершенно посторонних людей, а тем более в такой жуткой ситуации.
Но я в очередной раз обратил внимание, что внешне родительская трагедия не проявлялась с их стороны бурными эмоциями, пожалуй, это можно объяснить пониманием, что в данном случае мы не в силах ничего изменить. Кроме того, каждый из родителей, находясь в том сером тоннеле, отчетливо запомнил короткую малозаметную другим фразу, брошенную посредником Черным о том, что детей отпустят, поэтому никто из пап и мам не сопротивлялся действиям вальватеров, ничего им не говорил, не умолял и ни о чем не просил. Во всяком случае, у несчастных родителей была твердая надежда, что хоть их потомки останутся в живых и вернутся домой. У меня пока не было детей, но я с тяжестью в сердце наблюдал за происходящим, пытаясь представить, что сейчас чувствуют те, кто растил и воспитывал этих ребятишек, расставаясь с самым ценным, что у них есть на свете. 
Когда трогательная сцена прощания была окончена, вальватер собрал детей вместе и повел по направлению к одной из голых стен этого зала. Пока они шли, родители, в последний раз глядя своим отпрыскам в след, продолжали помахивать им руками, а дети, повернув в их сторону головы, смотрели на своих пап и мам добрыми ясными невинными глазами, выкрикивая им какие-то личные добрые слова. Дети порой понимают и чувствуют больше, чем взрослые, вот и сейчас все они четко уяснили, что родители оставляют их, потому что в данных обстоятельствах не в силах помочь своим отпрыскам.
В эти мгновения некоторым людям удалось сделать несколько памятных снимков на мобильные телефоны, в которых еще сохранился заряд батареи, но эти действия нисколько не смутили вальватеров. Ни один из них не тронулся с места с намерением отобрать технику или запретить съемку. Возле стены группа детей остановилась и, спустя мгновение, вместе с сопровождающим их вальватером проникла в открывшийся в стене проход, очевидно, направляясь туда, где их накормят, как пообещал Неррем, и, возможно, отпустят. Во всяком случае, всем нам хотелось верить, что будет именно так…
В момент, когда дети уже скрылись за опустившейся стеной, а родители не успели опомниться от случившегося, к нам вновь обратился Неррем.
- Итак, земляне, теперь вам пора в ваши комнаты, чтобы отдохнуть и подкрепиться, потому что немного позже вас ожидает проверка. Мои коллеги вас проводят! – подчеркнуто вежливо и с достоинством произнес он.
- Что за проверка такая? – спросил я.
- Я уже говорил – вы все узнаете в нужное время! Здесь мы стараемся делать все, чтобы вы чувствовали себя, как дома, - вежливо и невозмутимо проговорил старший вальватер со своей на вид зловещей улыбкой.
Потом Неррем на их родном языке дал команду своим коллегам, отошел в сторону и исчез в открывшемся стенном проеме. Несколько существ жестами показали нам, что мы должны теперь следовать за ними. Эти вальватеры действительно не говорили на земных языках, поэтому общались с нами, жестикулируя своими кистями с тонкими длинными пальцами. Уходя вместе со своим сопровождающим вальватером, я успел крикнуть всем своим друзьям «Удачи! Увидимся!». Через несколько минут переходов по коридорам лаборатории каждый из нас был размещен в персональной комнате отдельно друг от друга.
Когда за мной закрылась входная дверь, я бегло окинул взглядом новое «жилище», и первая пришедшая мне в голову мысль была о том, что помещение не предназначено для длительного пребывания в ней человека. Поэтому естественной реакцией на эту камеру была попытка выйти наружу: я многократно с усилием дергал за крепкую ручку, но дверь не поддалась, и, оставив это пустое занятие, решил осмотреть предоставленные мне апартаменты. 
Не знаю, как у остальных моих товарищей, а моя комната была без единого окна, голые белые стены украшала пара искусственных наклеенных картинок, выполненных в духе, отдаленно напоминающем творчество Пикассо. Помещение освещалось двумя размещенными по обе стены друг против друга длинными тонкими светильниками с лампами, от которых исходил мягкий белый свет, достаточный, чтобы комната была избыточно освещена. Само пространство апартаментов было обставлено незатейливой монохромной светло-зеленой, возможно, сделанной из пластика, но прочной мебелью, включавшей в себя стол и стул, а также широкую кровать, заправленную настоящим с виду постельным бельем. И ничего лишнего! В принципе, и этого было вполне достаточно для отдыха и приема пищи, если будут кормить здесь, а не в их «столовой».
В одной из стен я обнаружил дополнительную дверь, размером меньше входной, значит, сами вальватеры туда не заходят, им слишком низко, а для человека в самый раз! Представьте, это оказалась настоящая туалетная комната со всеми необходимыми прекрасно знакомыми каждому из нас атрибутами и средствами гигиены, которыми я тут же не преминул воспользоваться. Более того, здесь была обустроена целая душевая, и я с несказанным удовольствием немедленно принялся наслаждаться долгожданной освежающей и очищающей влагой. На пару мгновений у меня даже возникло ощущение, что я нахожусь в какой-то гостинице во время туристической поездки.
«Поразительно, - думал я, поливая себя из душевой лейки, - как эти существа разбираются в людях, в их быту, имеют представление о наших потребностях и желаниях!». Надо сказать, что мы должны были бы эту их «заботу» по достоинству оценить еще на станции Синва, когда с повышенным аппетитом употребляли изысканные лакомства и деликатесы, любезно предоставленные вальватерами. То, что это было их костлявых рук дело, больше не подлежало сомнению!
Прошло около часа, если верить моим биологическим часам, но никто из местных обитателей меня пока не беспокоил, поэтому завершив осмотр комнаты и приняв душ, я присел на кровать, не зная пока чем заняться дальше. Однако немного погодя, на меня вдруг навалилась резкая усталость, сопротивляться которой, мой организм был не в силах, и мне ничего не оставалось, как раздеться и лечь спать. Свет погас в ту самую секунду, как только я, потягиваясь в сладкой истоме и позевывая, развалился на мягкой удобной кровати, накрывшись легким одеялом…
Несколько часов спокойного сна без сновидений пролетели в один миг, и, проснувшись, я открыл глаза. Стоило мне подняться с кровати, как яркий свет снова автоматически залил комнату, отчего я рефлекторно зажмурился. Когда глаза снова привыкли к свету, я взглянул на стул, куда была накануне брошена моя одежда, и с немалым удивлением обнаружил, что все мои вещи куда-то исчезли. Вместо них на столе я заметил аккуратно сложенную приятно пахнущую ландышем без опознавательных знаков форму белого цвета, которую мне и пришлось надеть. Штаны, майка и легкая куртка из нежного материала пришлись мне впору. «Что ж, раз это лаборатория, как заявил этот Неррем, все должны ходить в одинаковой спецодежде!» - пробежала мысль. Кстати, меня нисколько не привело в изумление, что все вокруг было белым, наоборот, такое платье было даже приятно надеть на свое чистое посвежевшее после приятного душа тело, похоже, белый цвет, в самом деле, общепринятый символ чистоты!    
Одевшись, я присел за стол, где на подносе серебряного цвета уже стоял приготовленный завтрак, традиционно накрытый начищенной до зеркального блеска большой полукруглой крышкой. Чувствуя после сна сильный голод, я с большим удовольствием съел натуральный аппетитный свежий стейк с жареным картофелем, два бутерброда с маслом и сыром и даже выпил чашку настоящего ароматного кофе! «Недурно кормят на этом постоялом дворе! При случае выражу свою благодарность шеф-повару. Интересно, кто он такой, этот повар? Такой же уродец, как все эти вальватеры? Черт возьми, неужели мы все-таки не на Земле?! Совершенно не верится! И вообще, откуда здесь все это?! Каким образом эти существа знают о жизни землян, включая такие подробности? Может нас все-таки кто-то жестоко разыгрывает?.. Или здесь все гораздо сложнее…» - думалось мне в те минуты, когда я с нескрываемым удовольствием принимал предоставленную пищу.
Едва я закончил завтрак и успел потянуться в сладкой истоме, наслаждаясь чувством сытости, как входная дверь отворилась, и на пороге показался один из вальватеров. Не говоря ни слова, он многозначительно дал мне понять, что пора следовать за ним, что я и сделал. Мы шли по широкому, ярко освещенному коридору, где на стенах справа и слева я заметил множество дверей, ведущих, как я полагаю, в такие же комнаты, как моя. На всем пути следования по нескольким коридорам, я иногда видел кого-то из бывших пассажиров нашего поезда, так же сопровождаемых вальватерами. На мгновение наши взгляды встречались, но не выражали никакой радости от встречи, и мы тут же отворачивались друг от друга, молча, продолжая идти своей дорогой.
Пока мы с вальватером двигались по коридорам лаборатории, я вдруг поймал себя на мысли, что с тех пор, как мы попали сюда, как-то изменилось мое сознание и восприятие окружающей действительности. Я понял, что меня, как, похоже, и других, больше абсолютно ничего не беспокоило и не волновало, ни наш поезд, ни судьба других моих товарищей, ни даже моя собственная участь. «Может, это они в еду что-нибудь успокоительное и отвлекающее подсыпают, - предположил я, рассуждая сам с собой. – Не важно! Все равно, я твердо уверен, что нас здесь быть не должно, поэтому надо стойко держаться и при первой же возможности покинуть это проклятое место…».
Миновав несколько одинаковых с виду коридоров, на стенах которых не было ни одного указателя, мы дошли до белой стеклянной двери с надписью на незнакомом языке. Дверь отворилась, и вальватер пропустил меня внутрь, а сам остался стоять за дверью. Там я огляделся. Это была внушительных размеров комната, на стенах которой висели картинки, напоминающие те, что висят в моем временном пристанище. В помещении находилось много народу. В ожидании они стояли, тихо беседуя друг с другом. Я сразу разглядел среди них всех моих товарищей и друзей. После приветствия в адрес всех пассажиров, я сначала подошел к Геннадию Михайловичу, и, радостно улыбаясь, тепло поздоровался с ним. Потом разыскал и своих ближайших товарищей, Дмитрия и Олега с их женами Татьяной и Мариной, потом увидел Романа с женой Ксюшей, и наконец, наших студентов Сергея с Антоном и грузного Илью. Мы обрадовались нашей новой встрече и, собравшись, продолжали держаться рядом, так было как-то спокойнее. Позже к нам присоединились машинист Иван Петрович с помощником Андреем, которые были рады встрече не меньше нас.
- Знаете, в этих белых одеждах мы похожи на ангелов, - романтически произнесла Татьяна своим льющимся нежным голоском. 
- Да, что-то напоминает, только, думается, судьба у нас будет не ангельская, - ответил с грустью Геннадий Михайлович.
- Знаете, меня все это как-то не очень беспокоит, - произнес Илья.
- Кстати, меня тоже, - поддержал эти слова Роман. – Сначала переживал, волновался за дочку, все-таки, она исчезла, а мы остались, а как сюда попали, так и ничего, отпустило! Все каким-то далеким стало, безразличным…
- Ты прав, именно безразличным, как будто все это было в прошлой жизни! – добавил Антон.
- Правда, правда, и мне тоже так кажется, - высказался Сергей.
- Это все происходит не просто так! – многозначительно заявил Геннадий Михайлович. – Ребята, прошу вас, не расслабляйтесь! Нельзя забывать, кто мы есть! И при любом удобном случае нам все-таки надо как-то выбраться отсюда…
- Вы заметили, что здесь вполне сносно кормят? – вдруг произнесла Марина.
- Да, что касается еды, то я получил отменное удовольствие! – согласился я с женой Олега. – Только этим нас не купишь! Я поддерживаю идею свалить отсюда при первой же возможности.
- Комнаты здесь тоже приятные и удобные, - теперь уже включилась в разговор Татьяна.
- Девушки, вы все о комфорте беспокоитесь?! – шутливо произнес Илья, - а надо бы, хозяюшки, задумываться о других вещах, в данный момент более важных для нас…
- Интересно, что нас здесь ожидает? – задал я вопрос, не понятно, кому именно, себе или кому-то из моих спутников. - Недавно мы в тоннеле на лестнице прощались друг с другом, а тут оказались снова вместе. Как думаете, надолго ли?
Однако никто мне не ответил, потому что ни один из нас не имел понятия, что мне сказать. Вдруг среди людей пронеслось легкое оживление, где-то впереди открылась дверь, и в комнату вошло одетое в белый халат существо обычного телосложения, больше похожее на человека, чем на вальватера. Да, это был человек, мужчина! На вид он был среднего роста, уже в годах, на голове осталось немного седых волос, а впереди на свету блестела большая лысина. Завидев нового участника событий, вся наша многоликая толпа, провожая его пристальными взглядами, быстро перестроилась, встав полумесяцем, как перед воображаемой сценой, а он разместился перед нашей группой, и, глядя на всех через свои черные круглые с толстыми линзами очки, на чистом русском языке без какого-либо акцента мягким негромким голосом произнес: 
- Добрый день, дорогие земляне! Меня зовут Николай Еремеевич Поляков, я русский, родом из Москвы, в прошлом врач-терапевт… 
- Врач всегда остается врачом, хоть в прошлом, хоть в настоящем! Увидеть соотечественника в этой дыре – это несказанно приятный сюрприз, а встретить коллегу, да еще столичного, это в тройне премило! – перебил я его своим добродушным выкриком, и поднял руку, чтоб было видно, кто это произнес.
Однако мой коллега нисколько не смутился, что кто-то прервал его речь, и, отыскав меня взглядом, вежливо улыбнулся и приветственно слегка поклонился, а потом сразу продолжил говорить, отпустив голову вниз, но изредка, как бы виновато, поглядывая в нашу сторону.
- Я чрезвычайно рад всех вас видеть здесь. Признаюсь, мне еще отраднее, что сегодня я получил очередную возможность пообщаться с русскими людьми, а то все больше иностранцы попадались, или существа с других планет. Но со всеми остальными обычно беседуют вальватеры, обладающие высоким интеллектом и владеющие многими языками, такие, например, как наш досточтимый Неррем. Знаю, вы уже встречались с ним и беседовали, так вот это руководитель нашей лаборатории. Здесь ему подчиняются все остальные вальватеры и ваш покорный слуга. Итак, уважаемые друзья, теперь у нас с вами будет некоторое время, чтобы пообщаться, я в общих чертах расскажу вам о месте, где вы в настоящий момент находитесь, а вы, надеюсь, окажете мне любезность, поведав о том, что происходит на нашей общей родине, в России.
- Наконец-то мы встретили настоящего человека, того, кто нас понимает! – воскликнул Геннадий Михайлович. – Расскажите нам, что тут происходит и что с нами будет! Мы мучаемся в неведении, хотя морально давно готовы к любому развитию событий!
Все присутствующие, затаив дыхание, продолжали слушать доктора-землянина.
- Сразу хочу вас похвалить, вы молодцы, потому что не сопротивлялись, когда вас направили сюда, поверьте, это было бы бесполезной тратой сил и нервов, знаю по себе. Вы, наверное, уже заметили, что условия пребывания здесь более-менее комфортные.
- Да, здесь очень мило! – крикнула Татьяна…
В эту секунду одна из ламп в комнате погасла и тут же снова включилась, что, похоже, было сигналом для начала какого-то нового действия.
- Внимание! – серьезным тоном, громко и четко, чтобы его слышно было всем без исключения, произнес Николай Еремеевич, тут же прервав свой рассказ. - Сейчас наступил момент, когда вы все поочередно пройдете обязательную процедуру генетического сканирования, которую проводят всем поступающим сюда существам. Эта манипуляция позволит вальватерам определить, есть ли у вновь прибывших посетителей какая-либо генетически обусловленная тяжелая патология или нет. Встаньте, пожалуйста, в очередь в любом порядке, как вам удобнее, и потом начнете строго по одному заходить в эту комнату.
- Не бойтесь, это будет очень быстро и совсем не больно! – добавил он, улыбнувшись.
- Мало того, что вальватеры нас хорошо кормят, так они еще и о здоровье нашем беспокоятся! – с усмешкой проговорил Илья, но на его реплику никто не ответил.
Когда большинство наших товарищей, послушно выстроилось в очередь, мы с друзьями не стали торопиться, а, коротко посовещавшись, решили оставить время, чтобы пообщаться с этим врачом. Разумеется, мы видели этого доктора впервые в жизни, нам не было известно, кем этот человек является на самом деле, честен ли он с нами или просто притворяется, пытаясь выведать информацию, но в этой необычной ситуации у нас не было иного выхода, кроме как верить всему, что он говорит.
Отойдя в сторону от очереди, мы с друзьями сразу же учтиво попросили Николая Еремеевича подойти к нам. Окружив доктора тесным кольцом, каждый представился, сказав пару-тройку слов о себе, а потом мы завели с ним беседу, пока у нас было время. Врач, конечно, спросил, как живет Россия, и мы как могли кратко сообщили о главных событиях, происходивших в стране за последние десятки лет, в том числе и про распад СССР. Но мой коллега слушал все это достаточно спокойно, смею заметить, без живого интереса, скорее всего, просто для того, чтобы иметь об этом сведения, правда, иногда он все-таки прерывал наш рассказ междометиями типа «вот как!», «неужели!», «надо же!».
 В это время остальные продолжали по порядку заходить в указанную дверь, но почему-то обратно оттуда никто не возвращался. После нашего рассказа доктор заверил нас, что вальватеры ничего не имеют против того, что он общается с землянами, и поэтому он может говорить с нами сколько угодно. В связи с этим он любезно предложил нам пройти в соседнюю комнату, где можно будет присесть и продолжить интересную всем нам беседу. Конечно, мы согласились. Смежная комната была точно такой же, как и предыдущая, только в ней были расставлены стулья, на которые мы с удовольствием приземлились. Только теперь мы начали слушать уже рассказ доктора, в том числе и о том, как его самого угораздило попасть в этот дикий переплет. Николай Еремеевич уверил, что поведает нам все, что знает, потому что хочет, чтобы мы были в курсе происходящего, а не оставались бездумными баранами, которых ведут на бойню.
По словам доктора, он многие годы не посещал Родину, не был дома, а для своего единственного близкого человека – матери он пропал без вести в конце семидесятых годов прошлого века, то есть, что называется, «во времена советской власти». Случилось это с ним во время полета в Хабаровск, по пути в гости к одному институтскому приятелю. Очень давно его друг, сокурсник по первому Московскому медицинскому институту, был направлен в этот дальневосточный город из столицы по распределению…
- Извините, Николай Еремеевич, а что значит «по распределению»? – вдруг с интересом спросила Татьяна, прервав рассказ доктора.
- Ах, да, Вы ведь не знаете! Охотно поясню, дочка! Давным-давно был такой способ обязательного государственного трудоустройства выпускников. После окончания вуза, куда тебя направят на работу, туда и поедешь! Хоть на Таймыр, хоть на Сахалин или еще куда подальше, например, на Чукотку! И никто не роптал, уезжали, потому что были обязаны отработать, подписку об этом давали еще перед вступительными экзаменами! Так что выбора у нас не было, медиков направляли по всей стране, а там уж кому как повезет с лечебным учреждением…
- Зато специалист сразу гарантировано получал от государства профильную работу… - включилась Марина.
- Да, это действительно было одним из существенных плюсов советского строя, - продолжал доктор, - и потом, завершив срок обязательной «отработки», специалист мог возвратиться обратно в свой родной город и устроиться на работу уже, будучи врачом, имеющим богатый профессиональный опыт… Что же касается моего друга, он после многолетней врачебной деятельности так и не захотел вернуться в столицу, уж очень ему пришелся по сердцу амурский край, где он еще в молодости встретил свою половинку, с которой завел пару ребятишек, поэтому он так и остался трудиться в местной городской больнице, сначала терапевтом, вскоре дорос до заведующего отделением, а позднее и до заместителя главного врача…
Итак, попрощавшись со старушкой матерью в «Домодедово», Николай Еремеевич благополучно сел в дальне-магистральный Ил-62, который после штатного взлета взял курс на восток. Однако после почти семичасового перелета их авиалайнер приземлился на странный аэродром. Тогда доктор был несказанно удивлен, что им удалось, благодаря мастерству пилотов, сесть без помех и проблем на неподготовленную, местами разбитую полосу, при этом в аэропорту не работали диспетчеры, и вообще там не было ни души, и электричества тоже, территория аэропорта была давно заброшена. И облачное небо непривычно играло разноцветными красками. Более того, этот аэропорт, судя по найденным внутри материалам, находился в более чем в двух тысячах километров от пункта их посадки, города Хабаровска, где-то на Камчатке, но никто из сотни пассажиров того рейса не мог припомнить даже похожего названия…
«Все это показалось нам более чем странным. Конечно, мы не сидели без дела, а, погуляв некоторое время вокруг, пытались найти выход, наверное, так же как и вы на этой станции, но это нам не удалось, мы также питались продуктами, найденными в хранилищах ресторана аэропорта, ломали голову, как выбраться из этой ситуации. Спустя пару дней появились чертовы посредники, и в результате я и мои спутники оказались здесь», - продолжал свой рассказ доктор. Причем, Николай Еремеевич был просто ошеломлен, когда один из посредников принял облик его хабаровского приятеля.
- Знаете, доктор, - перебил я рассказчика, - когда я на станции Синва встретил посредников, они предстали в облике моих друзей, к которым я ехал в гости в город Нею.
- Если ты помнишь, Саша, при первой встрече с посредниками, в одном из них я «узнал» свою «жену», - улыбаясь, произнес Геннадий Михайлович, а я кивнул в подтверждение сказанному…
- Теперь-то, ребята, я знаю о том, что происходит в этом мире, - продолжал говорить доктор, - вы ведь здесь по той же самой причине: ехали на поезде, и в итоге дорога привела вас на станцию, которая была давно заброшена, а потом все произошло примерно так же, как и в моем случае, правильно?
- Да, со станцией Синва у нас все было именно так! – подтвердил я.
- Теперь скажу вам главное: и все вы, и в свое время я, стали жертвами самого дерзкого похищения! Все эти места, куда попадают путешественники, все это – бутафория, блеф, имитация! И находятся они уже не на Земле! Пересекая расставленные подобные этим ловушки, вы действительно попадаете в иное измерение. Там эти островки мнимой реальности специально моделируются вальватерами так, чтобы окружающая среда соответствовала пейзажам родных миров попавших туда, чтобы люди или какие-либо иные существа не испытывали шока, а спокойно воспринимали привычные глазу виды, однако, не догадываясь, что именно с ними происходит…
- Все равно, с пейзажем-то эти вальватеры слегка перемудрили, - включаясь в разговор, с традиционной усмешкой произнес Илья, - не очень это было похоже на привычный земной лес...
- Но для людей это ничего не меняет! Оказываясь в этих так называемых «зонах карантина», существа с разных планет проявляют примерно одинаковую реакцию на происходящее: начинают искать причины развития сложившейся ситуации, усиленно пытаются выбраться оттуда, но это, разумеется, никому из них не удается. Специально подброшенные продукты, которые пленники как бы случайно сами находят в разных укромных местах, изготовляются вальватерами особенным образом с учетом предпочтений каждого конкретного биологического вида, но туда обязательно включаются специальные добавки, чтобы собранный биоматериал за все это время не потерял своего качества…
- Почему же они водой нас не обеспечили, а то еды много, а питья нет, кроме вина, кстати, очень приличного? – снова, изображая негодование, спросил Илья.
- Точно не могу сказать, но знаю, что с имитацией воды у вальватеров какая-то проблема, в этих карантинных зонах у них не получается ее вырабатывать… Так вот, в тот момент, когда переживание существ по поводу своего положения достигает высшего пика, появляются так называемые «посредники», эти контактные сущности, неживые искусственно созданные вспомогательные элементы этих фальшивых мирков. Выполняя свою задачу, они могут предстать пленникам «карантина» в облике близких ему существ, как мы с вами уже знаем, общаются с ними, если надо, успокаивают, что-то разъясняют, позволяют посетителям этого странного места чувствовать себя не так одиноко, располагают людей к себе, входят к ним в доверие. Все зависит от заложенной в них программы и типажа обслуживаемого контингента! Когда же наступает момент Х, посредники обязаны любым способом сопроводить «улов» к порталу перемещения, через который существа уже попадают сюда, в царство вальватеров, становясь «пациентами» специальной биологической лаборатории, где мы с вами, собственно, сейчас и находимся…
- Получается, что все мы пленники этих вальватеров?! Они, значит, поймали нас как рыбу в море!!! – воскликнула Татьяна, ужаснувшись, и начала хныкать, а ее муж Дмитрий нежно обнял ее и стал успокаивать, гладя по голове.
- Боюсь, что это так, моя дорогая, - с грустью ответил ей Николай Еремеевич, - и нам ничего не поделать, мы здесь все во власти вальватеров…
- Ладно, Танюшка, хватит ныть, придется покориться уготованной судьбе, - невозмутимо произнесла Марина, которая была явно крепче нервами, и легонько похлопала подругу по плечу.
- Да, Таня, Марина права, успокойся, пожалуйста, - мягко добавила Ксения.
- Что же они все-таки за птицы такие, эти вальватеры? По внешнему виду немного похожи на нас! - заинтересованно спросил Олег, меняя тему разговора.
- О-о, это очень могущественные, ярко одаренные существа, имеющие развитую в техническом отношении цивилизацию, - почти с пафосом произнес Николай Еремеевич, - но, тем не менее, сами они в течение долго времени работают на своих еще более всемогущих хозяев.
- А эти-то еще кто?! – не без удивления поинтересовался Илья.
- Не могу вам сказать, друзья, ибо сам не ведаю! Полагаю, что это некие высшие существа, каким-то образом использующие то, чем обеспечивают их вальватеры, - продолжал объяснять доктор.
- Чем же именно? – задал вопрос Антон.
- Понимаете, все до безобразия просто! От нас им нужен биологический материал: наши гены, наша биомасса, то есть, им нужны мы сами, наши тела, - отвечал бывший столичный эскулап, - а вот для чего именно это им необходимо, такая информация мне не доступна, ею может обладать, например, только Неррем.
- Теперь хоть что-то прояснилось… Значит, мы все для них просто материал! Сырье! Да они просто фашисты какие-то, эсесовцы! А мы вроде заключенных в концлагере для их мерзких опытов! Не хочу даже знать подробности этих жутких вещей! – с явной злостью произнес Олег и отвернулся, продолжая с негодованием качать головой, скрестив руки на груди, а Марина обняла своего мужа, пытаясь как-то успокоить.
- Боже, какой кошмар!!! Значит, мы все умрем?!! – вскрикнула Татьяна, в ужасе закрыв лицо руками и снова начала тихонько плакать.
- Успокойся, родная, здесь мы бессильны, - тихо произнес Дмитрий, нежно обняв свою любимую жену, потом стал что-то нежно шептать ей на ухо, чтобы отвлечь и не мешать нашему разговору…
- Интересно, каким же образом они получают наш биологический материал? – продолжая беседу, спросил я, насторожившись, хотя, как врач, представлял различные способы проведения подобных манипуляций.
- Не хотелось бы всех вас расстраивать, друзья, но, увы, реальность такова: с помощью специальной установки, деструктора, вальватеры быстро, полноценно и эффективно без каких-либо отходов попросту расщепляют «пациентов» на молекулы, превращая в однородную биологическую массу, из которой в одном из специальных отделов лаборатории позже создают качественный биоматериал по разработанному ими рецепту. Это, знаете ли, такие высокие технологии, которых нет в арсенале ни у одной из цивилизаций миров в нашей галактике, насколько мне известно…
- Что же тогда они детишек в эту мясорубку не кидают, если такие зловредные?! – произнес Геннадий Михайлович.
- Вы теперь уже знаете, что маленьких детей и подростков вальватеры отпускают, потому что, как они считают, не логично уничтожать молодую поросль, которая в будущем может пригодиться. Кроме того, детский материал по каким-то причинам не пригоден для их сложного «блюда», возможно, из-за отсутствия у детей нужной степени развития организма, что ли! Точно мне не известно … Это вроде как при ловле рыбы на сейнере, рыбаки из общего улова выбрасывают за борт мелкую не нужную им рыбешку…
- Если они отпускают детей, куда же они попадают? – поинтересовалась Марина.
- Детей землян перемещают обратно на планету, даже приблизительно в то место, где они находились в момент, так сказать, похищения, может даже переместят ближе к родному дому, - ответил доктор. – Но согласитесь, это все-таки лучше, чем нелепая дурацкая смерть от расщепления на атомы и молекулы…
Он сделал небольшую паузу, помолчал, глядя куда-то вдаль глазами, ставшими вдруг пустыми, а потом как бы очнувшись, продолжил говорить.
- Служа здесь много лет, я в достаточной степени оценил масштабы деятельности вальватеров во имя достижения их цели. Всеми возможными и изощренными способами в разных уголках Вселенной они периодически похищают любых существ биологического происхождения. Выбор способов у вальватеров разнообразен: они умышленно устраивают все так, что на планетах исчезают транспортные средства, а в космическом пространстве неожиданно сбиваются с курса пассажирские звездолеты, благополучно попадая в «зоны карантина», а их пассажиры потом сюда, в лабораторию. Что касается землян, то их, как вы понимаете, «отлавливают» с помощью поездов, прибывающих на заброшенные станции, самолетов, совершающих посадки в несуществующих аэропортах, кораблей, приходящих в ложные порты назначения и так далее и тому подобное. Чем больше им удается похитить существ, тем лучше для них. Итак, дорогие мои друзья, могу вас без особой радости поздравить: вы теперь «пациенты» биологической лаборатории вальватеров!
- Спасибо вам большое! – с откровенной иронией произнес я.
- Кстати, друзья, вот вам и самая достоверная версия тайны Бермудского треугольника, - улыбаясь, произнес Антон. – Наши-то земляки все думают-гадают, куда же это люди периодически исчезают, а тут, оказывается, вон что происходит…
- Да, ловушка на Бермудах это их работа! И таких мест на Земле немало, разумеется, не в такой степени знаменитых массовыми исчезновениями. Кстати, порой подобные похищения люди списывают на действия пиратов или террористов, хотя они далеко не всегда имеют к этому отношение… - пояснил Николай Еремеевич. - Теперь вы представляете, сколько таких вот «нехороших» мест открыто вальватерами по всем обитаемым мирам?!
- Да, просто жуть берет, как представишь, что они вытворяют! – высказался Геннадий Михайлович тоном человека, сильно озлобленного на этих существ. – И что примечательно, это делается постоянно, и главное, абсолютно безнаказанно!..
- Действительно! У них очень могущественные покровители, да и кто их будет хватать за руку? Межгалактического Интерпола не существует… - печально произнес доктор…
- Ладно, ребята, давайте поговорим немного о другом, - произнес Сергей, - Николай Еремеевич, сами-то Вы каким образом здесь в живых остались? Ну почему вас не это…
- Повезло, наверное… - после небольшой паузы грустно усмехнулся доктор. – А если честно, мне пришлось выбрать между тем, чтобы вернуться домой и вскоре умереть на руках у престарелой убитой горем матери или остаться в живых здесь, но служить вальватерам…
- Простите, не поняла! Почему умереть?! Что с Вами случилось? – участливо спросила Ксения.
- Дело в том, дорогая моя, что в период моего путешествия в Хабаровск, мне уже был поставлен страшный диагноз «саркома легкого», и жить на свете мне оставалось не долго. Матери я, разумеется, ничего не сказал. Когда меня хотели вернуть домой, я упросил Неррема оставить меня здесь, как врача и эксперта для работы с землянами. Не надо, чтобы мать видела мои чудовищные страдания и перенесла смерть единственного сына. Может быть, это выглядело жестоко по отношению к ней, ведь я лишил ее возможности побыть рядом со мной перед моей кончиной, но в тот момент я посчитал более гуманным оставить ее в неведении, она хотя бы спокойно умерла с верой в то, что я погиб в авиакатастрофе…
Итак, в лаборатории меня подвергли какой-то искусственной мутации, и рост опухоли замедлился. Правда, совсем она не исчезла, но жизнь мне продлить удалось. К сожалению, излечивать на все сто процентов эти существа не умеют, особенно заболевания, обусловленные генетически, а больные индивидуумы им не нужны…
- Минуточку! - удивленно спросил я. - Мне не совсем понятно, почему тогда Вас, коллега, вальватеры хотели вернуть обратно, а просто не расщепили на молекулы как всех? 
- Ах, да! Простите великодушно, я же не сказал вам! Шанс благополучно покинуть это место есть не только у детей, но и у взрослых. Поголовное сканирование «пациентов» производится не просто так, вальватеры выявляют наличие у существ заболеваний уже развившихся или потенциально заложенных в их генах, и если кто-то окажется носителем сбойных геномов или уже имеет тяжелую патологию, то таких «дефектных» с миром отпускают обратно. Разумеется, все производится таким образом, что ни взрослые, ни дети, возвратившись домой, совершенно ничего не помнят об этом путешествии, поэтому вальватеры не боятся, что кто-то кому-нибудь что-либо расскажет о них и о том, что происходит. Вот и я могу свободно говорить с вами, не опасаясь гнева своих повелителей…
- Получается, что здоровых людей ждет дорога смерти, а больные «счастливчики» – домой вернутся! – не без удивления проговорил Геннадий Михайлович.
- Именно так, уважаемый! – невозмутимо ответил ему доктор.
- Вот, в самом деле, впервые в жизни пожелаешь себе какой-нибудь болезни! – шутливо произнес Илья.
- Смотрите, получается, шанс выбраться отсюда есть у каждого из нас! – проговорила Татьяна, наверное, решив понадеяться на «счастливый» случай оказаться нездоровой и, таким образом, изменить свою участь…
Никто ей не ответил, все сидели и безмолвно о чем-то размышляли… Через пару минут молчание нарушил Дмитрий, который из чистого человеческого любопытства поинтересовался у доктора, где же тогда мы позиционно сейчас находимся, если так называемый «карантинный участок», существующий исключительно в ином измерении, нами уже пройден. И Николай Еремеевич охотно продолжил свой рассказ. 
- Если рассматривать все это в глобальном масштабе, то давно известно, что раса вальватеров обитает во Вселенной с древних времен, область деятельности этого клана ограничена пространством нашей галактики. Находясь на службе у этих существ долгое время, мне удалось разузнать, что наша, с позволения сказать, «лаборатория», располагается на Заране – родной планете вальватеров. По размеру она раза в два больше Земли и вращается вокруг некой звезды, которую вальватеры именуют Декрос. Этот гигант, пожалуй, раз в десять превышает величину нашего Солнца, и находится примерно в двадцати тысячах световых лет от Земли, если считать по направлению к гало Млечного Пути.
Свою систему вальватеры построили и организовали не только эффективно, но и рационально: все устроено таким образом, что перевалочные пункты, так называемые «зоны карантина», размещены в ином измерении, через которое одинаково легко создать портал для свободного перемещения с одних планет на другие в пределах галактики…
- Доктор, а почему бы им сразу не построить единую «зону карантина» прямо на самом Заране, тогда вальватеры могли бы еще скорее перемещать «пациентов» непосредственно в лабораторию! – прервал доктора Сергей, до этого внимательно слушая его рассказ.
- Ну, ты, друг, даешь! Может, предложишь это Неррему, потом оформишь патент на изобретение?! Он тебя похвалит и оставит здесь жить на местных харчах! – недоброжелательно съязвил Антон в адрес своего приятеля.
- Да ладно тебе, Тоха, я просто пытаюсь размышлять… - смущенно произнес Сергей.
- Лучше бы не пытался… - с оттенком злости сказал Антон.
- Бросьте, молодые люди, не надо никому ничего предлагать! – быстро заговорил доктор, видя, что между приятелями назревает ссора. - Не надо этих глупостей! Видите ли, может, это прозвучит немного цинично, но всякая «зона карантина», исходя из ее назначения, в принципе должна строиться так, чтобы гарантировать полную изоляцию исследуемого объекта от внешней среды, иметь возможность понаблюдать за ним или, скажем, провести необходимые профилактические манипуляции. Собственно, именно это и делали вальватеры с вами на станции Синва или с моей группой в аэропорту на Камчатке… 
- Точно, блюдо надо сначала приготовить: посолить, посыпать специями, вымочить в вине… - с небывалой иронией произнес Олег.
- Любимый, что ты такое говоришь? – произнесла Марина.
- В некотором смысле, он прав, Мариночка! – ответил ей доктор, а потом продолжал рассказывать.
Стоит отметить, что все сидящие в этой комнате слушали его крайне внимательно и с таким неподдельным интересом, будто бы Николай Еремеевич говорил не о нашем тяжелом положении, а читал в институте фантастическую лекцию о каких-то совсем посторонних существах…
- Для всей этой индустрии как нельзя лучше подходит именно независимое от всего остального мира другое измерение! Таким образом, созданная вальватерами «мышеловка» нейтральна по своему положению в пространстве и «работает» только в одну сторону, то есть обратный выход посетителей из нее абсолютно невозможен! При этом не оказывается никакого влияния ни на территорию происхождения объекта, ни на резиденцию самих вальватеров. Поэтому так с давних пор и заведено, что похищенные существа со своих планет попадают сначала в «карантин», а потом частично «подготовленные» отправляются на планету Заран в нашу «лабораторию смерти». Без существования сторонней реальности с широкими возможностями моделирования, создать такие «зоны» было бы немыслимо. 
Таким образом, именно с обитаемых планет Млечного Пути эти коварные существа и похищают различные объекты биологического происхождения. Мне известно, что вальватеры, подобные здешним, но иных рас, живут и на планетах в других галактиках, где промышляют тем же самым. Можно сказать, что это их генетически обусловленное расовое ремесло, ничего другого делать они просто не умеют! И надо признать, в своей практике они достигли высших пределов совершенства, и развернули деятельность поистине в гигантских масштабах. Иначе и быть не могло! Потому что, в конечном итоге, весь биологический материал со всех галактик, причем, материал высшего качества, отборный, поступает в одно место назначения, к этим неизвестным высшим существам, о которых я ранее упоминал. И мне кажется, что все эти высокие технологии, которыми пользуются вальватеры для достижения своих целей, появились у них не без содействия этих существ…
- Николай Еремеевич, раз уж мы попали сюда, расскажите, а, что за планета этот Заран? Мы могли бы на ней побывать? Например, совершить экскурсию в какой-нибудь населенный пункт, как туристы? – увлеченно и с большим интересом спросил я, как человек, интересующийся всем необычным, особенно космическим.
- Александр, Вы это серьезно?! – промолвил доктор и весело засмеялся, а когда улыбка сошла с его лица, продолжил объяснять.
- Нет, ребята, дорогие мои, это совершенно не возможно! Кстати, я сам никогда не выходил за пределы здания нашей «лаборатории», то есть, можно констатировать, моя нога не ступала по тверди этой планеты.
- Неужели Вы столько времени находитесь на другой планете и ни когда не были на ней?! – с удивлением спросила Татьяна.
- Проблема в том, дочка, что условия обитания на Заране совершенно не подходят для человеческого организма! По причине высокой близости орбиты планеты к своей огромной звезде, на ней чрезмерно, просто катастрофически жарко, по сравнению с ней наша экваториальная Африка просто купается в ночной прохладе. Поэтому в целях собственной безопасности я могу жить, не покидая пределов «лаборатории», в помещениях которой вальватеры  искусственно поддерживают внутренний микроклимат, комфортный для большинства доставляемых сюда существ с различных планетарных систем, в том числе и таких как мы с вами. Но порой нет-нет, да и попадаются инопланетяне с тех миров, где условия обитания совершенно другие, не похожие на эти. Таким «пациентам» вальватеры специально организовали в лаборатории отдельные закрытые блоки, где микроклимат сохраняется в зоне комфорта для этих гостей. Сами же хозяева Зарана могут жить как в своей родной, жаркой среде, так и в этой, комфортной для нас. Такой вот универсальный у них организм…
- Смотрите, как все просто и гениально, - снова включился я в разговор, - мы ведь у себя на Земле тоже разводим птицу и животных, создавая им отличные условия, чтобы потом уничтожить в целях собственного насыщения. Вот и здесь мы столкнулись с чем-то подобным…
- Думается, это общий принцип, действующий во Вселенной, - ответил мне Сергей.
- Вы заметили, друзья, здесь нигде даже окон нет! – вдруг сказал Антон.
- Да, в тех помещениях, где содержатся пациенты, нет ни одного окна, потому что вальватеры не видят смысла показывать биологическому материалу, как выглядит этот самый Заран, - пояснял Николай Еремеевич. - Кстати, окна здесь отсутствуют не только по этой причине, но еще и потому, что вся лаборатория находятся на глубине, под твердью планеты, что существенно облегчает вальватерам поддерживать нужную среду. Но в доступных для хозяев комнатах, которые располагаются в наземной части лаборатории, окна имеются, да еще какие! Круглой формы во всю стену и со стеклами метровой толщины!..
Из дальнейшего рассказа Николая Еремеевича, мы узнали, что ему, как давнему «жителю» лаборатории и почти сотруднику, разрешают время от времени подниматься наверх и бывать в одной из таких комнат, из окна которой открывается безумно красивый вид на поверхность Зарана. В те редкие дни, когда доктор посещал комнату и, подолгу сидя на стуле с умильной улыбкой на лице наслаждался зрелищем, он замечал, что на улице всегда стояла ясная погода, а в светлом безоблачном небе была отлично видна яркая звезда, раз в пять больше видимого размера Солнца на земном небосводе. Разумеется, доктор понимал, что все это самообман. Однако всякий раз разглядывая из окна пейзаж чужой планеты, он чувствовал, что даже этот неприглядный вид все равно поднимал ему настроение и хоть на время отодвигал куда-то далеко вглубь подсознания ужасную ностальгию, долгие годы изнуряющую и разрывающую его и без того измученную душу. А все потому, что наблюдаемое из окна чем-то хоть отчасти было похоже на родную Землю.
Наземное здание лаборатории, оказывается, размещено на возвышенности, а внизу, как в долине, располагается множество незатейливых строений разной формы и величины, в своей совокупности казавшееся городом. Собственно, это и есть столица планеты – Катран. Вдалеке за городом были заметны силуэты нескольких гор разной высоты, во всяком случае, эти возвышения сильно напоминали горы, только на их вершинах не было заметно никаких ледяных шапок. А так с первого взгляда – ни дать ни взять – Кавказ! 
Несмотря на ошеломляюще яркий покрывающий все вокруг свет от звезды Декрос, Николаю Еремеевичу из окна наблюдения далеко от города расположенной лаборатории никогда не удавалось разглядеть четких деталей городского пейзажа, окружающее покрыто постоянно присутствующей в воздухе какой-то полупрозрачной дымкой, смогом. В самом городе за все время не разглядел доктор и ничего, хотя бы отдаленно напоминающего деревья или какие-нибудь иные растения. 
Из последующих бесед со своими хозяевами столичный эскулап выяснил, что у Зарана твердое и большое железное ядро, поэтому притяжение здесь раза в три больше земного, и по этой причине, разумеется, людям без специального снаряжения невозможно гулять по поверхности планеты. Существует здесь и атмосфера, причем по газовому составу практически идентичная земной, только кислорода в процентном соотношении чуть меньше двадцати…
- Однако организм вальваторов, устроен так, что они используют для дыхания не кислород, как мы, а… чистый азот! - продолжал увлеченно рассказывать Николай Еремеевич. - Сильная гравитация на планете, высокая температура атмосферного воздуха и большое количество этого газа создали такие естественные условия, благодаря которым для обмена веществ в организме вальватеров именно азот играет основную роль. Его молекулы образуют биохимические соединения, участвующие в жизнедеятельности клеток и доставляющие к ним питательные вещества. К слову сказать, на Земле подобное было бы невозможно! Вы же сами знаете, в земной атмосфере в обычных условиях азот является просто газом-наполнителем, без запаха, не оказывая воздействия на человека. Но мы-то с вами дышим кислородом, а вальватеры с помощью азота. Таким образом, атмосфера Зарана, схожая по составу с земной, в состоянии поддерживать жизнь различным существам! Не гениально ли задумано природой?! Кроме того, это естественное обстоятельство способствует осуществлению вальватерами их чудовищной деятельности...
- Вы правы, коллега, это колоссально! – воскликнул я, полный впечатлений от новой информации.
- Да, это весьма удивительно в биологическом отношении!!! – без удивления согласился со мной Николай Еремеевич. – В остальном, судя по моим многочисленным наблюдениям, организм вальватеров физиологически чем-то напоминает человеческий, разумеется, в общих принципиальных чертах…
- Откуда же они берут энергию для жизни и для функционирования этой лаборатории? - осведомился Роман.
- Однажды я поинтересовался об этом у вальватеров, и они охотно пояснили, что их современные технологии позволяют получать абсолютно все из богатейших недр планеты Заран…
Потом в разговор снова вступил Роман, задав вопрос, который его серьезно интересовал как офицера полиции:
- Скажите, доктор, а почему я здесь ни у кого не заметил оружия?
- Ну, во-первых, это не военная структура, - объяснил Николай Еремеевич, - а во-вторых, оружие сотрудникам нашей лаборатории ни к чему, потому что в ее стенах вальватеры просто присматривают за вами и помогают, пока вы здесь пребываете. Но не питайте иллюзий, друзья, убежать отсюда вы никуда не сможете, потому что попались в прочный добротный капкан уже в тот момент, когда ваш поезд застрял на этой станции. И не забывайте, эти худощавые ребята только кажутся спокойными и беспомощными, но если появится необходимость, они и без оружия с вами справятся. Так что будет лучше, если вы поведете себя покорно и спокойно, чтобы не провоцировать хозяев этого места…
- Все это очень интересно, дорогой доктор, - вклинился в разговор Геннадий Михайлович, перебив рассказчика, - но скажите, пожалуйста, а в какой момент участь человека становится уже ему известной?
- Прямо сразу после сканирования! – просто и невозмутимо ответил доктор. – Если, например, у «пациента» обнаруживается серьезное заболевание, то его сразу переправляют обратно домой, на свою планету, скорее всего, через какой-то портал. Иным способом, пожалуй, выбраться отсюда никак нельзя…
Пока доктор вел свой долгий рассказ, наш друг Роман очень внимательно слушал и редко задавал вопросы. Но сейчас для молодого мужчины предстоящее сканирование получило особую актуальность, потому что по своей природе он был на редкость крепким и полным жизненных сил малым. Было вполне понятно, что у доктора он спросил о том, что происходит с теми, кто на поверку окажется абсолютно здоровым, сразу ли их бросают в деструктор на верную смерть, или перед этим что-то еще говорят или делают. 
- Знаете, Рома, - ответил ему доктор, - каждое существо, «признанное» сканнером здоровым, препровождается в комнату для отдыха, где снова получает вкусную пищу, но в нее добавляются более мощные дозы специальных веществ для улучшения качества биоматериала, а спустя некоторое время этих несчастных помещают в деструктивную камеру и… Но при этом соблюдается некий особый ритуал, напоминающий жертвоприношение у диких земных племен: вальватеры возносят призывы к высшим существам, дабы те не отвергли их «дары», чтобы биомасса пошла им во благо и что-то в подобном духе…
В это время осветительный прибор замигал и в той комнате, где находились мы с доктором, приглашая очередных жертв на «диагностику».
- Что ж, мне было очень приятно с вами пообщаться, дорогие соотечественники! Пожалуй, вам пора на сканирование. Мы с вами порядком задержались!.. - грустно и спокойно промолвил Николай Еремеевич.
- Да, что поделать, от судьбы не уйдешь! – с обреченностью в голосе заметил Геннадий Михайлович.
После этих слов, мы покинули свои стулья, вышли назад в предыдущее помещение, где тепло простились с Николаем Еремеевичем, а потом заняли свои места в почти завершенной очереди на сканирование. Наши бывшие вагонные попутчики, замыкающие очередь, с печальными лицами друг за другом исчезали за дверью, посылая нам прощальные взгляды, и мы осознавали, что, наконец, наступил и наш черед пройти это чистилище. В это время Дмитрий, Олег и Роман спокойно без лишних переживаний уже во второй раз попрощались со своими любимыми женами, и, обменявшись с ними последними жаркими поцелуями, теперь просто, стояли, обнявшись, с нежной обреченностью глядя друг другу в глаза и крепко сжимая руки. В эти минуты у девушек по щекам текли слезы…
Заметив, что доктор уже собирается отправиться к себе, я быстро подошел к нему и почти скороговоркой тихо успел бросить фразу: «Николай Еремеевич, приходите потом ко мне, обсудим варианты с побегом, мне больше не с кем…».
- Прощайте, друзья, и удачи всем! – громко произнес доктор, не глядя в мою сторону, будто ничего и не слышал, но при этом не забыл помахать всем нам на прощание рукой, а потом развернулся и спешно покинул этот зал…

11

Настала наша очередь побывать в комнате сканирования, и мы, последние из оставшихся пассажиров нашего поезда, выстроились в цепочку друг за другом перед заветной дверью, ставшую неким рубежом, отделяющим от входа туда, где решительно и бесповоротно будет определена дальнейшая судьба каждого из нас. «Пожалуй, никогда в жизни положение человека не было таким фатальным, как в этом месте», - промелькнула у меня мысль…
- Ну, прощай, Саша! Как говорится, не поминай лихом! Вот она, жизнь как нас припечатала! Все еще не могу поверить, что такое произошло с нами… -  от безысходности легко покачивая головой, произнес Геннадий Михайлович, крепко пожимая мне руку и пристально глядя в глаза.
- Жалко мне вас, ребятки! Я-то хоть половину жизни прожил, а вы еще так молоды, помирать, небось, никому не охота… - с грустью промолвил Илья, обращаясь ко мне и всем остальным молодым людям.
- Так ведь и Вам, поди, тоже не хочется… - ответил ему Олег, невесело улыбнувшись одними губами.
- Знаете, друзья, не стоит так волноваться, может все еще и образуется, - попытался я приободрить друзей, а затем негромко добавил, - в душе у меня постоянно теплится надежда, а вдруг получится отсюда улизнуть! Ну, разумеется, если нам кое-кто поможет… 
- Ты имеешь в виду твоего здешнего коллегу?! – также тихо и удивленно спросил Антон, обернувшись в мою сторону.
- Вот именно! А кроме него все одно больше некому, но если это ему не удается, то, сами понимаете, мы поголовно здесь подохнем, причем весьма изыскано, со всем присущим вальватерам пафосом, можно сказать, с подобающим уважением к жертве со стороны этих «продвинутых» уродцев, - произнес я с иронией, до боли щемящей сердце.
- Кто знает, а вдруг нашему брату и вправду повезет?! Чем черт не шутит?! – сказал Дмитрий. – Саша, вы же с ним, как ни как, коллеги, найдете общий язык.
- Дима, я тоже очень надеюсь, что Николай Еремеевич не оставит нас… - оптимистично проговорил я.
- Ладно, ребята, пора нам! Все наши товарищи уже там побывали, мы последние остались. И как ваш, пусть и временный, поездной начальник, скажу вам мое напутствие: будем же сильными духом и примем все, что нам ниспослано судьбой так, как подобает настоящим мужчинам – мужественно, стойко, без страха и соплей! Не знаю, увидимся мы больше или нет, но скажу, что мне было приятно познакомиться и общаться с вами! Спасибо всем вам за помощь и понимание в этой бредовой ситуации!
Свою короткую речь Геннадий Михайлович произнес жизнерадостно, но с определенно напускной веселостью, а затем самый первый из нашей дружной компании подошел к судьбоносной двери, сделал уверенный шаг вперед, и уже не глядя в нашу сторону, на прощание крикнул: «Эх, где наша ни пропадала!»…   
Мы, продолжали, молча, стоять, напряженно вслушиваясь в охватившую нас тишину, рассчитывая разобрать из-за двери хоть какой-нибудь звук, но оттуда не доносилось даже слабого писка. Через несколько минут опять мигнул свет, возвещающий, что сканнер ожидает очередного пациента. Все поняли, что участь Геннадия Михайловича уже определена… Следующим вошел Илья, и, не сказав нам ни слова, с доброй улыбкой на лице только показал известный всему миру жест, обозначающий «но пасаран!». За ним, объятые кручиной, в комнату сканирования поочередно зашли три наши девушки – Марина, Татьяна и Ксения, прежде напоследок еще раз заключив в нежные объятия своих любимых мужей. Потом, обменявшись рукопожатием, мы попрощались с Сережей, Антоном и Ромой. Когда уходили Олег с Дмитрием, они, кроме всего прочего, пожелали мне приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы спасти тех, кого будет возможно, и я поклялся сделать это… 
Последним из нашей команды на получение вердикта сканнера в комнату зашел я.
В небольшом помещении меня встретил очень резкий белый свет, от которого я прищурился с болью в глазах, непроизвольно прикрыл их рукой и немого сморщился. Спустя несколько секунд мои глаза привыкли к яркому освещению, и мне удалось разглядеть находящихся в комнате троих вальватеров, которые жестом предложили мне подойти в центр помещения к тому месту, где был, судя по всему, установлен этот пресловутый сканнер. Никого из моих товарищей, разумеется, в комнате уже не было. Сделав несколько шагов, я оказался у сооружения, состоящего из трех вертикальных круглых столбов серого цвета, метра три высотой, похоже, сделанных из какого-то металла, расположенных как вершины равнобедренного треугольника. Между ними на полу находился желтого цвета круг. В него, как я догадался, мне надо было поместить свое тело, что я и сделал с готовностью обреченного, встав прямо, глядя перед собой, держа руки по швам.   
В этот момент сканер начал свою работу, что можно было понять по его едва уловимому человеческим ухом характерному жужжанию. По моим расчетам процесс длился секунд десять-двадцать, после чего напольный круг сделался зеленым, при этом, смена цвета сопровождалась коротким и раздражающим звуковым сигналом, из чего можно было сделать вывод, что мой «биоматериал» оказался годен для принесения в жертву. «Попался! Здоров! - жуткой искрой пронеслась в голове мысль, а сердце на мгновение съежилось от страха. – Однако, постойте! Чему я удивляюсь? Ведь в таком исходе теста, собственно, у меня никогда не было сомнений! Я же сам заранее морально к этому готовился!». И я изо всех сил старался держаться невозмутимо и с достоинством.
Тем не менее, в эти несколько секунд серое вещество моего головного мозга явило несколько емких мыслей. «Получается, если загорается «зеленый», то это означает «годность». В таком случае логично предположить, что смена цвета, скажем, на «красный» говорит о том, что «пациент» чем-то очень серьезно болен! Таким образом, вальватеры констатируют, что организм такого человека совершенно непригоден для дальнейшего использования. Значит, красный цвет – это свобода, хоть и неутешительная…».
По жесту одного из вальватеров, я тут же покинул камеру сканнера, и двое из остальных находившихся в помещении стражей этого проклятого места, аккуратно подхватив под руки, незамедлительно сопроводили меня на выход. Через пару минут я вновь оказался в хорошо знакомой мне комнате для отдыха, и, заранее зная от доктора, что к чему, приготовился к худшему, погрузившись в свои невеселые раздумья... 
Спустя приблизительно полчаса, ко мне в комнату вошел один из вечно молчаливых вальватеров. Как оказалось, он принес мне очередной поднос с яствами, только сейчас на вид он казался значительно больше, чем доставленный ранее. Я справедливо решил, что сейчас это именно обед, если накануне я лакомился завтраком, а вообще, находясь в этой жуткой лаборатории на большой глубине в толще далекой и чужой планеты, невозможно было понять, какое сейчас время суток. Но дело было даже не в этом! Оценив свое состояние, я вдруг с удивлением обнаружил, что в течение всего периода пребывания, сначала на станции Синва, а теперь в окружении гостеприимных аборигенов Зарана, мои биологические часы изрядно «подпортились». И в результате я, по всей видимости, не только утратил ориентацию в пространстве и окончательно сбил свой суточный ритм, но и вообще потерял всякий счет времени…
Пока я размышлял об этом, вошедший ко мне долговязый субъект, как заправский официант, успел открыть широкую блестящую полукруглую крышку, положил ее рядом с блюдами на стол и, не говоря ни слова, удалился, а я, порядком проголодавшийся за прошедшие часы, приступил к приятному уничтожению принесенных блюд. Что мне было делать?! Для себя я давно решил, что нет смысла отказываться от удовольствия насыщения, тем более перед высокой вероятностью неминуемой гибели! Хотя, известно, что многим перед смертью и кусок в горло не идет …
На этот раз обед также был приготовлен в наших земных традициях и состоял из трех блюд: отменного украинского свекольного борща со свининой и сметаной, вкуснейшей свиной поджарки с гречневой кашей в подливе и объемного стакана ароматного натурального яблочно-виноградного сока. «Интересно, откуда они узнали, что люблю именно этот сок?!», - пролетела в голове мысль. Кроме того, рядом с другими тарелками на маленьких блюдцах лежали бутерброды с обожаемой мною красной икрой, стоял маленький чайник, доверху наполненный свежезаваренным крепким чаем, непередаваемый изысканный аромат которого тут же наполнил небольшую комнату, едва я приоткрыл аккуратную маленькую крышечку. Причем, чай уже был подслащен точно в той мере, как люблю я! «Смотри-ка, умеют угостить, эти чертовы инопланетяне! Действительно, как на убой кормят! И даже вкусы учитывают! Наверное, этот старый эскулап их тоже консультировал по питанию земных жителей», - с искренней благодарностью подумал я, пока дожевывал свои любимые бутерброды, а потом сразу же сказал сам себе: «Стоп! Как же ты, Александр, дошел до того, что наслаждаешься пищей, и говоришь спасибо варварам, которые тебя вот-вот уничтожат ни за что ни про что! А как же известная поговорка «В доме врага не есть ни крошки!»?! Да черт с ними, со всеми этими поговорками!.. Вот такие они, парадоксы жизни!»…
Покончив с приятной трапезой, я с удовольствием развалился на мягкой кровати, но спать мне не хотелось, поэтому я просто лежал, уставившись в потолок, белый, как и вся комната. Но по законам физиологии, после обеда кровь традиционно перераспределяется, отливая от головы по направлению к желудку, чтобы забрать все ценное, получаемое при переваривании его содержимого. В итоге она сделала свое дело, и спустя каких-нибудь двадцать минут я не заметил, как все-таки задремал… 
Долго ли я спал неизвестно, но, стоило мне открыть глаза, как дверь осторожно и бесшумно отворилась, и фигура в белом халате мгновенно проникла внутрь, проворно закрыв за собой дверной проем. Это был Николай Еремеевич. Я тут же вскочил с постели и, предложив гостю присесть, начал беседу первым, потому что мне не терпелось узнать новости.
- Вы все-таки пришли! Не представляете как же я этому рад! Честно говоря, я сомневался в вас. Простите великодушно, уважаемый коллега!
- Ничего-ничего! Я бы на Вашем месте тоже сомневался! Но я вернулся именно к вам, потому что мы с вами оба дипломированные доктора, прошли отличную школу, а это, безусловно, объединяет, не правда ли?
- Вне всякого сомнения! – радостно и вдохновенно произнес я.
- Придти-то я пришел, это как раз не проблема, потому что само по себе посещение кого-то из пациентов не является здесь преступлением, и я пока ничем не рискую. Но если я стану помогать вам, вот тогда риск резко возрастет, и я тоже, как и Вы, в числе первых могу оказаться под ударом хозяев этого места. 
- Все мы в любом случае рискуем! Так уж судьба распорядилась в отношении пассажиров этого злосчастного поезда!.. Мне очень хочется многое узнать, дорогой коллега! Для начала расскажите, пожалуйста, кто из моих товарищей и с каким результатом прошел это сканирование! Кстати, правильно ли я догадался: красный круг – это, так скажем, «отлично», и такого человека непременно отпустят?
- Да, Вы все верно поняли! Обозначение по цветовой гамме на этой планете очень близко совпадает с традиционной земной символикой. Разумеется, раз Вы находитесь в этой комнате, сканнер оценил Ваше отменное здоровье зеленым цветом.
- Это точно! – ответил я, показав печальную улыбку.
- Что ж, мой молодой друг… - медленно произнес доктор, как бы обдумывая, как лучше построить начать серьезный разговор. - Конечно, конкретно о каждом из ваших друзей я не могу рассказать. Известно только, что из семидесяти прибывших сюда, исключая отпущенных обратно на Землю детей, у двадцати двух человек выявлены тяжелые хронические заболевания, а значит, их направят на дементализацию, чтобы они забыли об этом путешествии, а потом возвратят домой. Кстати, стирая память, вальватеры и в этом случае поступают гуманно, потому что, если вы помните из моего давешнего рассказа, после возвращения эти «пациенты» не сохранят в памяти не только сведений о путешествии, но и о том, что их организм уже поражен каким-то заболеванием. Но даже в данной ситуации этим людям несказанно повезло, как Вы понимаете. Все остальные, здоровые, в настоящий момент, как и Вы, пока находятся в своих комнатах, ожидая исхода горькой участи.
- Скажите, Николай Еремеевич, а что стало с теми моими друзьями, с которыми я ближе других общался? Помните? С теми, с кем вместе мы слушали ваш интересный рассказ! Об их судьбе Вам что-нибудь известно?
- Помнить-то я их помню, дорогой коллега, но надо чуточку собраться с мыслями…
Доктор на некоторое время задумался, пытаясь извлечь из своей, начинающей от возраста слабеть, памяти хоть какую-то информацию об упомянутых мной людях.
- В отношении Дмитрия, знаю точно, что, несмотря на свой молодой возраст, он оказался болен, у него опухоль головного мозга, пока небольшая, начинающая расти, но его генетический материал вальватерам больше не подходит, значит, он уже вернулся на Землю. Другой ваш товарищ, Илья, хоть и не молодой человек, но оказался почти здоровым. На то, что у него выявилась склонность к ожирению, вальватеры внимания не обратили. Помню, что Иван Петрович, если не ошибаюсь, машинист вашего локомотива, тоже получил красный сигнал сканнера, у него обнаружился рак легких на начальной стадии, о котором этот бедняга не подозревает и до поры до времени не узнает. Само собой машиниста пришлось отправить домой. Все остальные по моим сведениям оказались практически здоровыми людьми, и мне доподлинно известно, что кое-кто из них пока еще находится в своих комнатах.
- Что значит «кое-кто из них», кто же именно?!
- Вы твердо уверены, что хотите знать подробности?
- Безусловно, уверен! – убедительно подтвердил я.
- Впрочем, зачем я спрашиваю такое у врача!.. Хорошо, слушайте, дело обстоит так: например, ваш Геннадий Михайлович уже подвергся расщеплению…
Несмотря на мою внутреннюю готовность к принятию любой информации, даже самой трагичной, эти слова доктора прозвучали громом среди ясного неба, повергнув меня в легкий шок.
- Боже мой!.. Как же так?!.. Это был такой человек!.. Похоже, он предчувствовал свою гибель… За все время наших приключений я успел сильно к нему привязаться. Как жаль, что мы не успели его спасти!.. Во истину, лучше бы он был чем-нибудь болен и вернулся обратно… Мир праху его… Нет, не то! Лучше сказать: «Упокой, Господи, его душу!» - произнес я все это и замолчал, понурив голову. Заметив это, доктор стал меня успокаивать и подбадривать.
- Дорогой мой, сейчас не время раскисать! Крепитесь! Вы знали, что все это будет! Есть и приличная новость: остальные четверо ребят пока живы, очередь до них еще не дошла, но времени у нас не так много, как бы хотелось! Про их жен, к сожалению, не удалось узнать, честно говоря, не успел, но так как они прошли сканирование раньше своих мужей, то, скорее всего, они уже подверглись деструкции, разумеется, если они абсолютно здоровы, что, по всей видимости, так и было.
- Хорошо, доктор, я взял себя в руки, – уверенным тоном произнес я, выслушав Николая Еремеевича, - теперь о главном! Говорите, у нас есть какая-нибудь любая, подчеркивая, любая возможность спасти тех, кто пока жив?
- Одну минуточку, подождите! Послушайте меня, дорогой коллега! Мне неоднократно доводилось присутствовать на этих жутких процессах расщепления. Вот и на этот раз я находился там во время именно того сеанса, когда не стало вашего Геннадия Михайловича… 
- И как он держал себя перед гибелью?
- Не волнуйтесь, Саша, он совсем не мучился, потому что перед началом ритуала, опять-таки из гуманных побуждений, каждому «пациенту» еще в комнатах для отдыха традиционно дают принять химический препарат, притупляющий сознание, вызывающий у человека состояние, похожее на ступор, и обладающий общим обезболивающим эффектом. Ваш начальник поезда, разумеется, тоже получил такое вещество, поэтому он в идеальном спокойствии, можно сказать, в состоянии совершенной апатии зашел в действующий центр деструктора. Потом прямо у меня на глазах за несколько мгновений его тело буквально рассыпалось в прах, превратившись в качественный биоматериал, который тут же по особому каналу попал в специальный агрегат, где непосредственно происходит процесс приготовления полноценной качественной биомассы, отправляемой, как Вы знаете, дальше… 
- Доктор, больше не хочу этого слушать...! – почти выкрикнул я, прерывая увлеченный рассказ Николая Еремеевича.
- Саша, Вы опять?! Вы разве не врач?! Ни с кем бы не стал говорить о таких вещах, но с коллегой… В силу особенностей профессии все медики в меру циничны, без этого невозможно быть ни хорошим врачом, ни блестящим ученым! Так что, будьте любезны, не раскисайте!!! – строго и четко слегка повышенным тоном произнес мой собеседник, и это прозвучало настолько отрезвляюще, что я сразу стал весь вниманье.
- Все это я к тому говорю, - уже спокойно продолжал Николай Еремеевич, - что раз уж вальватеры мне периодически разрешают бывать на таких ритуалах, особенно когда это касается землян, мы можем этим воспользоваться, улучшить момент и сделать так, как нужно нам.
- Каким образом? У вас есть идея?! – с живым интересом спросил я. 
- Здесь живет вальватер по имени Карох, из числа здешних лекарей. Он относится ко мне благосклонно, можно сказать, по-дружески. И дело даже не в том, что он весьма сносно говорит, кроме прочих языков, и на русском, просто у нас с ним давно сформировались общие интересы, и, можно сказать, мы стали друзьями. По сути, Карох – единственный в лаборатории вальватер, с кем я могу общаться, не опасаясь ни за свою репутацию, ни за свою жизнь. И потом всегда приятно поговорить с образованным существом, даже если оно участвует в уничтожении человечества…
- Прошу прощения, доктор, но мне кажется, долгое нахождение в этой лаборатории и на этой чертовой планете все-таки наложило отпечаток на вашу психику!..
- А что такое? – удивленно спросил Николай Еремеевич, отвлекшись от рассказа и поправив свои круглые очки.
- Мне кажется, Вы определенно с головой погрязли в цинизме! – жестко произнес я, глядя прямо ему в глаза.
- Заметьте, коллега, в «здоровом» цинизме! – как обычно, мягко и спокойно произнес доктор.
Затем, никак не отреагировав на мою злую реплику, он продолжал, но с каждой произнесенной фразой было заметно, как усиливается его раздраженность.
- Ничего с этим не поделаешь! Иначе тут выжить просто не возможно!.. И вообще, скажите мне, пожалуйста, кто в этом конкретном мире определил моральные нормы или поставил поведенческие рамки?! Кто?! И, главное, для кого?! Мы не на Земле, дорогой друг! И здесь хозяева – вальватеры, и все для них, будь то люди или иные существа, являются всего лишь транзитными «пациентами», «гостями», биологическим материалом, сырьем, в конце концов!! Или Вы уже забыли об этом, Саша?! Можно согласиться, что все, что творят на своем родном Заране вальватеры, ужасно, цинично, может в какой-то степени и антигуманно, но это только в нашем разумении, для них же все происходящее – обычная нормальная жизнь! Другой они не знают и иного не умеют, поймите!..
- Уважаемый доктор, прошу Вас, не стоит так волноваться! Мы же просто беседуем! – тронув его за плечо, вежливо промолвил я, нельзя было допустить, чтобы хоть немного расстроился наш главный помощник, от которого зависело, жить нам или умереть!
- Хорошо, Саша, не буду… Так о чем это я говорил? Ах, да! Время от времени мы вместе с Карохом бываем в наземной части лаборатории, где сидим у большого окна с видом на столицу вальватеров Катран, подолгу проводя время в дискуссиях о жизни, о Вселенной. Причем, я периодически рассказываю ему о Земле, а Карох с интересом меня слушает. В свою очередь, он знакомит меня со своим миром, полным не менее удивительных и необычных вещей. И мы в полемическом порыве можем часами по-доброму спорить, чья планета лучше. Знаешь, это так скрашивает унылость моего пребывания здесь… Так вот, в наших многочисленных беседах Карох кое-что мне поведал о некоторых тонкостях в работе лаборатории, но это очень секретная информация, даже не все вальватеры ею располагают. Разумеется, никто из «пациентов» также не имеет права этого знать.
- Говорите, доктор, чего уж там!
- Не сомневайтесь, коллега, Вам-то я расскажу! Для начала о том, что тех «пациентов», у которых после сканирования обнаружены отклонения в здоровье, сразу же отправляют на дементализацию. Ну, об этом вам уже известно. Происходит процесс этот в специальном помещении, где находится особый аппарат для этой цели, по-нашему его можно назвать, скажем, «навигатор возврата». Этот многофункциональный прибор работает автоматически в три этапа и полностью автономно, то есть, без участия вальватеров. Сначала производится считывание параметров исходящих от объекта биоволн определенной присущей только данному индивидууму частоты, которые как бы «сообщают» машине, куда именно отправить обратно восвояси то или иное биологическое существо. Когда такого рода сканирование завершается, то автоматически включается следующий этап – стирание тех фрагментов памяти существа, где хранится информация о посещении «зоны карантина» и «лаборатории». После всего этого «навигатор», получив нужные координаты, уже активирует режим перемещения, и объект тут же отправляется домой. Правда, мне всегда было интересно узнать, насколько точно автомат определяет местоположение точки возврата, и в результате, как близко к своему дому попадает отправленный назад субъект. Как правило, это никогда и никому неизвестно. Впрочем, все это не столь важно! Во всяком случае, по словам Кароха, подобная аппаратура с родной планетой индивидуума точно не ошибается!
- Получается, все просто – нам надо попасть в нужное помещение и воспользоваться этим удивительным «навигатором»! – обрадовано произнес я, внимательно выслушав доктора.
 - Вот это-то как раз будет сложно сделать, вернее, невозможно, потому что здоровым «пациентам» туда вход категорически запрещен, по понятным причинам. И за этим зорко следят многочисленные охранники.
- Мы могли бы все вместе прорваться в эту комнату! Нас несколько здоровых мужиков! Что они нам сделают, если у них даже нет оружия?! – разгорячился я.
- Остынь, Александр! Объясняю. Если вы даже каким-то чудесным образом подберетесь к этой комнате, то все одно ничего не выйдет! При появлении любого постороннего в комнате навигатора возврата без санкции вальватеров, сработает детектор движения, и система экстренно блокируется, становясь для вас бесполезной. Так что этот вариант абсолютно исключается! Что же касается оружия, боевого оружия, то в пределах лаборатории оно действительно ни к чему. Но когда Роман задал мне об этом вопрос, то я немного слукавил. У сотрудников здешней службы охраны есть… ну не совсем оружие, а нечто, напоминающее земной электрошокер. Погибнуть от него, конечно, нельзя, а остановить вас этим они запросто могут, даже на расстоянии…
Внимая словам доктора, я несколько успокоился, и после короткого размышления, резюмируя все, что мне удалось уяснить, произнес:
- Смотрите, Николай Еремеевич, получается, что в «лабораторию» все похищенные попадают долгим путем, опосредовано через «зоны карантина» со всем этим «театром», а обратно нашу биологическую «некондицию» отправляют домой быстро и напрямую! Рационально все-таки придумали вальватеры!
- Такова их технология, и, надо признать, эффективно работает! – ответил Николай Еремеевич таким радостным тоном, как будто ему действительно все это нравится. – Охотник тоже тратит много времени, чтобы поймать добычу!..
Конечно, к «здоровому» цинизму доктора я давно привык, поэтому никак не отреагировал на его слова по поводу технических достижений вальватеров, однако после некоторого молчания безрадостно спросил:
- Не понимаю, зачем тогда было попусту рассказывать об этом, если мы все равно не сможем воспользоваться этим порталом?
- Это безумно интересно, коллега! – по-детски улыбаясь, восторженно ответил доктор.
- Согласен, это представляет некий интерес! Спасибо, что доверили мне большую тайну! Но меня сейчас интересует немного другое: получается, что у нас совсем нет выхода?!
Прежде чем отвечать, доктор на минуту задумался, а потом неожиданно улыбнулся и с восторгом произнес:
- Господи, конечно! Есть выход! Вот голова-то моя садовая! Имеется еще один вариант!
- Говорите скорее, доктор! – тут же оживился я.
- Только что вспомнил! Простите меня, старика! Многие мысли уже путаются… Так вот, от своего приятеля Кароха я узнал еще одну жутко секретную, но не менее интересную вещь: сам деструктор является одновременно и порталом для перемещения, и через него также можно попасть обратно! Причем, в отличие от «навигатора возврата», этот аппарат память никому не стирает, ибо в нем отсутствует этап дементализации, но удобство состоит в том, что в него вмонтирован детектор биотоков, аналогичный установленному в «навигаторе», о котором мы уже говорили, и работает он также автоматически. Скажу больше, портал-деструктор вальватеры высокого ранга часто используют в своих целях для перемещений на другие планеты. Получается, у вас все-таки есть отличный шанс проскочить назад, не только попасть в ближайшее к дому место, но и сохранить воспоминания о пережитом и увиденном!
- Отлично!!! Невероятно!!! Просто здорово!!! Как же вы сразу об этом не сказали?!.. – сразу загорелся я, чуть не подпрыгнув на месте. – И что же нам мешает этим воспользоваться?! Ведь речь идет о жизни и смерти в жерновах этого чертова деструктора!
- В том-то все и дело, что это не так просто, коллега! – сразу охладил мой пыл Николай Еремеевич.
- Вот только обрадовался отличной новости, а Вы снова здорово... Что же опять-то мешает?! Или, может быть, все-таки это возможно!!! – не унимался я.
- В принципе да! Вот послушайте, как это происходит. В действующую зону установки непосредственно на само расщепление заходят по одному, потому что этот процесс индивидуальный, и проводится сразу же после окончания «театральной» части ритуала. Но, к нашему счастью, на каждый сеанс деструкции приводят по несколько человек, и я могу попросить у Неррема, чтобы для Вас и оставшихся пятерых Ваших товарищей провели совместный ритуал, скажем, по той причине, что вы хорошие друзья и хотите уйти из жизни вместе. Думаю, вальватеры на это согласятся, потому что их раса в своем обществе высоко ценит дружеские отношения и солидарность. Но есть одна задача, которую следует выполнить строго обязательно, иначе все будет напрасно: каким-то образом надо изловчиться и в нужный момент переключить устройство с режима деструкции на режим перемещения. Если у меня получится это произвести, то в тот самый момент надо будет всем вам немедленно и, главное, одновременно попасть в эту установку, тогда побег будет возможен. В любом случае, это, в самом деле, ваш единственный шанс! 
- Значит, так и сделаем! – с готовностью ответил я.
- Но мне сначала надо узнать подробнее, как переключить этот деструктор и не ошибиться, иначе вам конец, ребята!
- Получается, теперь все зависит только от Вас, доктор! – произнес я тоном человека, доверяющего кому-то свою жизнь.
- Техническую сторону остается выяснить у Кароха, если конечно, он мне настолько доверяет и ничего не заподозрит! Больше просто не у кого! А вот непосредственно переключить деструктор могу только я, причем у меня будет лишь одна единственная попытка, потому что второй раз мне не позволят притронуться к пульту…
- Это же огромный риск!!! И вы вправду хотите ради чужих Вам людей, в прямом смысле, пойти на смерть?!
- Насчет риска, не то слово!! Насчет «чужих» это Вы зря, коллега… Земляки мне не чужие, а особенно на этой планете, - сказал Николай Еремеевич, и я почувствовал в его словах обиженные нотки.
- Почему же Вы раньше других не спасали?
- Как-то не складывались обстоятельства, да и был я помоложе, просто очень хотелось жить, пусть и в таких условиях, что ж, это естественное для человека желание, а о такой дерзости по отношению к своим благодетелям даже не помышлял … А теперь, понимаете, друг мой, ситуация иная, я свое пожил, мне уже поздно бояться смерти, - с горестной улыбкой произнес Николай Еремеевич. - И потом, что вальватеры могут со мной за это сделать? За все время пребывания здесь я достаточно изучил их психологию. Уверен, что просто так убивать кого-то они не будут, не умеют, потому что, благодаря своему менталитету, попросту не видят смысла в бесполезном уничтожении организмов; мой генетический материал никуда не годится, значит и в деструктор меня не поместят. Остается одно – в отместку они будут вынуждены вернуть меня домой! Ведь на Земле я умру в течение нескольких дней, потому что там нет условий, подобных здешним, и опухоль меня мигом догрызет. В общем и целом терять мне нечего. Да и в этом «лабораторном» «раю», по большому счету, мне давным-давно стало чертовски надоедать! Я же все-таки человек, более того, я врач, который на Земле мог бы приносить пользу людям, спасти сотни жизней, как бы банально это ни звучало, а в результате по независящим от меня обстоятельствам стал пособником уничтожения…    
- Если все это получится, век Вам благодарны будем, Николай Еремеевич!
- Пустое все это! Если все вы вернетесь домой живыми и невредимыми, это будет счастье, в том числе и для меня, старика… 
После долгого разговора со мной Николай Еремеевич степенно откланялся и, осторожно закрыв за собой дверь, отправился выяснять у своего друга Кароха подробности работы деструктора. Оставаясь один в комнате, я продолжал сидеть на кровати, глядя перед собой в одну невидимую точку на идеально белой стене. Беседа с доктором спокойствия мне не принесла, в голову опять полезли разные путаные мысли, и это вовсе не мудрено, ведь теперь уже дело касалось не предположения, а реально возникшей возможности спасения, и речь шла буквально о жизни и смерти. «А что, если Еремеич не успеет?! – думалось мне. - Ведь меня в любой момент могут забрать из этой тихой комнаты и безжалостно втолкнуть в «смертоносную машину», и тогда уже никого из моих друзей не удастся спасти!.. Вообще, если по справедливости, то надо все-таки отдать должное «столичному» доктору, я и не подозревал, каким мужественным человеком оказался Николай Еремеевич! Согласитесь, пожалуй, немного найдется представителей людского сословия, которые бы отважились пойти на смерть ради других просто так, по доброте душевной! У любой человеческой особи древнейший инстинкт самосохранения всегда одержит верх! Причем, даже в том случае, когда тебя изнутри заживо пожирает кровожадная опухоль, и обмануть «костлявую» ты можешь только в стенах этой кошмарной лаборатории на ужасной вальватерской планете Заран в двадцати тысячах световых лет от родной Земли… И, тем не менее, доктор пошел на этот рискованный шаг! Мне с друзьями и вправду несказанно повезло с этим человеком! А я ведь даже до конца даже и не распознал его характера. Но какое это теперь имеет значение?»… 

12

Покинув комнату Александра, Николай Еремеевич в первую очередь отправился к главному начальнику Неррему, кабинет которого располагался в наземной части лаборатории. Округлой формы кабина скоростного лифта поднялась на нужный этаж, и доктор, минуя светлый коридор, вскоре достиг двери, ведущей в кабинет своего шефа, и, вначале постояв рядом с ней, прислушался. Изнутри доносился грубоватый голос Неррема, который с помощью переговорного устройства общался с кем-то на своем родном языке. Обрадованный тем, что хозяин лаборатории был на месте, доктор зашел в кабинет, предварительно получив на это разрешение… 
За все время нахождения здесь, Николай Еремеевич на раз посещал это больших размеров начальственное помещение, и сейчас, едва вошел туда, тут же окунулся в знакомую атмосферу, и, встав в центре комнаты, стал ждать, пока хозяин обратит на него внимание. В очередной раз в глаза доктору бросилось огромное почти во всю стену окно с ошеломляющим видом на столицу Катран, всякий раз вызывая в душе приступы благоговейного восторга. Через этот оконный просвет комната бесконечно озарялась ярким светом вечно незаходящей звезды Декрос, поэтому в светильниках не было необходимости. На белых стенах, как и прежде, на своих привычных местах висели те же самые картины без рам, написанные местными художниками в стиле, напоминающем земной абстракционизм, почему понять их смысл, переданный автором, было дано не каждому. В глубине комнаты размещался широкий стол, сделанный из массивного пластмассового куска темно-коричневого цвета. Это еще раз напомнило доктору рассказ Кароха о том, что на Заране нет деревьев, и вообще отсутствует что-либо похожее на растения, но, в отличие от Земли, атмосфера планеты пополняется воздушной смесью, вырабатываемой в недрах особым почвенным слоем… 
…Хозяин кабинета закончил свою беседу и теперь с гордым видом сидел за столом, с полным безразличием в глазах наблюдая привычный пейзаж за окном. Наконец заметив стоящего в трепетном ожидании Николая Еремеевича, досточтимый Неррем лениво направил взгляд в его сторону и спокойно произнес на ломаном русском:
- Здравствуй, доктор! Что привело тебя ко мне на этот раз?
Николай Еремеевич множество раз непринужденно общался с хозяином, обсуждая различные вопросы, простые и сложные, при этом, никогда не проявляя ни малейших эмоций, кроме подобострастного уважения. Однако сейчас причина его визита была не совсем обычной, но чрезвычайно важной, не столько для него, сколько для других, его соотечественников, поэтому эскулап заметно нервничал, хотя старательно пытался это скрыть.
- Досточтимый Неррем! – собравшись с духом, начал он. – Я хотел бы обратиться к Вам с маленькой просьбой!
- Слушаю тебя, говори! – невозмутимо произнес хозяин, полным безразличия полусонным взглядом наблюдая за просителем.
- Вы, наверно, помните, что недавно к нам в «лабораторию» поступили жители с Земли? Это те, которые попали в «зону карантина» на поезде…
- И..? – ответил Неррем, кивнув своей бобовидной головой.
- Я, знаете ли, некоторое время говорил с ними, это же не запрещается?
- Разумеется, нет! Наоборот, мы тебе всегда разрешаем общаться с земляками, а особенно с соотечественниками, чтобы ты мог узнавать новости со своей родной планеты, как у вас принято говорить «быть в курсе событий»…
- Конечно, Вы правы, покорно благодарю за предоставленную мне такую возможность, досточтимый Неррем! – промолвил доктор, широко и искренне улыбаясь. - Так вот, я знаю, что большинство из этой группы землян после благополучного сканирования уже прошли деструкцию, но в комнатах подготовки еще осталось несколько молодых людей. Из беседы я узнал, что они оказались очень близкими друзьями и весьма дорожат своими отношениями. Поэтому я хотел бы попросить у Вас разрешения на то, чтобы они, эти несколько человек, прошли ритуал и деструкцию в одной партии. Полагаю, им будет приятно и не страшно покидать этот мир вместе со своими друзьями. Кстати, досточтимый Неррем, есть еще одна поговорка у землян, Вы можете занести ее в свою лингвистическую коллекцию: «На миру и смерть красна!».
- Спасибо за новую поговорку, доктор, запомню! Что же касается молодых людей, за которых ты просишь, то, что ж, я все понимаю! Мы, вальватеры, тоже высоко ценим дружбу, поэтому я не возражаю, чтобы они проходили ритуал вместе! – произнес хозяин лаборатории надменно-снисходительным тоном, по меньшей мере, монарха, решившего проявить каплю доброты по отношению к своим жалким подданным, а в данном случае, к биологическому материалу, которому все равно расставаться со своей жалкой жизнью.
- Очень Вам признателен, досточтимый Неррем! – произнес доктор, слегка наклонив голову в полупоклоне. - Позволю себе выразить Вам благодарность и от имени этих землян! Значит, я могу их обрадовать?
- Конечно, можешь! Прежде назови мне их имена, и я дам необходимые распоряжения на этот счет!..
Из кабинета Неррема Николай Еремеевич выбежал в приподнятом настроении с улыбкой на лице и в отличнейшем расположении духа, потому что первый вопрос он благополучно решил. Теперь осталось срочно нанести визит к Кароху. Доктор полагал, что с этим вальватером говорить будет проще, чем с хозяином, потому что они с ним давние приятели, однако неизвестно, сколько времени займет их беседа, которую следует вести деликатно и настолько грамотно, чтобы выведать то, что нужно, при этом, не раскрывая своих истинных замыслов…
Рабочее место Кароха также располагалось в наземной части лаборатории, и Николай Еремеевич, легко ориентируясь в лабиринтах этого здания, в считанные минуты добрался до нужного помещения. К счастью, его приятель находился у себя и был занят починкой какой-то лечебной аппаратуры. В его и без того небольшой комнате было не очень-то и просторно из-за вечного нагромождения разных коробок и ящиков с деталями, но, кроме всего прочего, там еще находился невеликий темного цвета стол, расположенный как раз возле окна с видом на столицу Катран и красавицу звезду Декрос. Именно за ним частенько сиживали Николай Еремеевич с Карохом, проводя время в беседах, и из окна наслаждаясь видом непередаваемой заранской красоты…
Только сейчас друг и коллега пришел к Кароху не ради праздной болтовни, а по важному делу, от исхода которого зависели жизни нескольких молодых землян…
- Здравствуй, друг Николай! Очень рад тебя снова видеть! – приветливо произнес по-русски Карох своим басистым голосом, увидев вошедшего приятеля, и, согласно земной традиции, пожал доктору руку.
- Привет, дорогой Карох! Чем занимаешься? Смотрю, опять возишься с техникой! – непринужденно, сохраняя внешнее спокойствие, произнес врач.
- Пока в моей лечебной деятельности в лаборатории нет потребности, вот и реализую другое свое хобби – решил кое-что починить…
- Молодец! А я вот просто прогуливаюсь, и подумал, не зайти ли к тебе, пообщаться…
- Спасибо, весьма тебе за это признателен! Всегда рад тебя видеть! Но мне почему-то кажется, что сегодня ты, приятель, не такой как обычно! - сочувственно промолвил Карох.
- Неужели?! И какой же я сегодня, по-твоему?
- Грустный, озабоченный! Может, у тебя возникли проблемы?
- Нет, все в порядке, как обычно! – невозмутимо отвечал Николай Еремеевич, пытаясь придать радость выражению своего лица.
- Слышал, опять поступила очередная партия с твоей Земли, - сообщил Карох. – Да ты, наверное, уже знаешь!
- Разумеется! Я не мог пропустить такое событие, и по сложившейся давней традиции уже разговаривал с ними. Кстати, они показались мне симпатичными людьми!
- Возможно это и так, спорить не буду! – негромко и размеренно, стараясь правильно произносить русские слова, говорил Карох. - Но ты же понимаешь, Николай, что нам нельзя оценивать поступающих к нам «пациентов» так, как рассматривают духовно обогащенных личностей! Сентиментальность и жалость – качества, которые в этих стенах категорически неприемлемы! Несмотря на то, что сам ты землянин, единственный из всех, побывавших здесь, кому посчастливилось остаться в лаборатории, можно сказать, на правах сотрудника. За столько времени ты почти стал одним из нас, и прекрасно знаешь, что мы хотим от всех этих существ…
- Да, это само собой… Не подумай чего такого… Я просто так, свое впечатление высказал… Ладно, лучше расскажи, что ты собираешься починить?.. – немного запинаясь промолвил доктор, внутренне опасаясь, что Карох может что-то заподозрить…
…Спустя некоторое время, доктор вернулся ко мне в комнату с ответом на главный вопрос. Войдя внутрь, он победоносно улыбался, хоть и выглядел измученным. Он сразу же присел на стул и стал рассказывать.
- Все! Сделал, что мог! И скажу, что наши шансы заметно возросли, коллега! Самое главное, я узнал, как надо правильно переключить деструктор, - произнес он медленно, как обычно сообщают хорошую новость, глядя на меня поблескивающими от ощущения успеха глазами.
- Как Вам это удалось, дорогой коллега? – спросил я у него, в душе как ребенок, радуясь хорошим новостям.
- Немного интеллекта и чуточку везенья. Как бы между делом, я зашел в рабочее помещение Кароха, чтобы навестить приятеля, непринужденно начал с ним разговор на отвлеченную тему, а потом вскользь коснулся работы деструктора, и как бы невзначай попросил объяснить принцип работы аппарата, будто бы для того, чтобы освежить информацию в памяти. При этом я лишний раз убедился, что Карох продолжает мне безгранично доверять. Короче говоря, когда мы «вспоминали» весь процесс работы, просматривая схемы узлов аппарата, я, будто, между прочим, слегка заострил внимание на режиме перемещения, он в порыве изложения технологии даже не обратил внимания на то, что это раздел с высокой степенью секретности. Я слушал его предельно внимательно, боясь пропустить главное. И в тот момент, когда Карох по пунктам бегло проговаривал информацию, мне удалось уловить то, что было нужно, после чего я постепенно закончил разговор и, сославшись на срочные дела, покинул приятеля, твердо пообещав навестить его и в очередной раз подискутировать о высоких материях…
- Гениально, Николай Еремеевич! – восторженно воскликнул я. – Кстати, а что в случае нашей удачи сделают с этим Карохом?
- Ничего особенного! Он, собственно, тут вообще не причем! – спокойно ответил доктор. - Ведь по действующим здесь правилам, каждый сотрудник лаборатории обязан знать основные принципы работы имеющегося в ней оборудования, а раз я уже давно считаюсь «своим», то Карох мне все рассказывал на совершенно законном основании, хотя совершенно случайно ненароком и выдал один из строгих секретов. Но знать это – не преступление, но вот если использовать эту информацию в ущерб вальватерам, то можно получить наказание.
Закончив рассказ, Николай Еремеевич тут же обрадовал меня еще одной приятной новостью о том, что досточтимый Неррем дал нам разрешение вместе покидать этот мир…
- Итак, что и как нам надо делать? – бодро поинтересовался я, предвкушая удачу.
- Когда придет время вашей с ребятами деструкции, моя задача – правильно и своевременно переключить аппарат, а ваша – всем вместе в нужный момент заскочить в него, чтобы переместиться обратно…
- Мне все ясно, доктор!
- И вот еще что, дорогой коллега. Это крайне важно! Сейчас я вручу вам лекарственный препарат, который вы незаметно примите тот час после приема пищи. То же самое средство я принесу и вашим друзьям. Полагаю, это удастся совершить, потому что их я могу с полным основанием без подозрений навестить для сообщения хорошей новости о вашем совместном участии в деструктивном процессе (Слушая доктора, я, не говоря ни слова, понимающе кивал). Итак,  Саша, принять этот препарат следует для того, чтобы нейтрализовать воздействие вещества, для удобства назовем его «наркотиком», которое вам подмешивают в пищу. Совсем скоро всем вам в последний раз перед ритуалом принесут еду, где будет содержаться убойная доза этого наркотика. Он парализует вашу волю и способность к каким-либо действиям, и если вовремя не принять заветную таблетку-противоядие, вы не то, что не успеете молниеносно проникнуть в камеру, а может, и вообще не сдвинетесь с места. Учтите, коллега, этот наркотик вы принимали с того самого момента, как первый раз употребили найденные в погребе станции Синва продукты, кстати, он присутствовал даже в воздухе, которым вы там дышали.
- Да, я обратил внимание на то, что в той местности дышать было легко и приятно! – проговорил я, вспомнив свои первые ощущения, которые испытал, еще, стоя в тамбуре у открытой двери вагона. – Неплохо придумано!
- Еще бы вам не понравилось! - продолжил говорить доктор. - Сначала дозировка наркотика была ничтожна, но с каждым последующим приемом пищи, доза увеличивалась, поэтому и поведение ваше и ваших товарищей заметно изменилось, если вы обратили на это внимание. Ведь сама ситуация, в которой вы все оказались, поистине умопомрачительная, страшная, и человеку с неподготовленной нервной системой было бы крайне сложно оставаться в здравом рассудке. Но, несмотря на это, всех «пациентов», скажем так, не сильно беспокоило безвыходное положение, в котором они оказались. Вспомните хотя бы о том, Саша, как все ваши товарищи, будучи существами эмоциональными и чуткими, тем не менее, не достаточно трагично переживали расставание со своими самыми близкими людьми, каждого из вас здесь все устраивало, и никто не настаивал на возвращении домой! 
- Да, доктор, я уже давно обращал на это внимание, но никак не мог понять, почему все так происходит, представляете, даже пробовал искать какие-то нелепые объяснения всему, что видел вокруг…
- Понимаете, Александр, в основе душегубской системы вальватеров лежит принцип – начинять организм «гостей» этим наркотиком с самого первого момента появления в зоне контроля, чтобы отловленные существа становились не только высококачественным, но и безвольным биологическим материалом, и шли на смерть с такой же легкостью и безразличием, как стадо баранов или свиней, которых тащат на убой… Поэтому, Саша, помни о защитной таблетке и не забудь ее вовремя и незаметно принять…
- Как же вы-то о препарате узнали, тоже ведь, наверное, секрет?
- Когда Неррем своею властью разрешил навсегда оставить меня в лаборатории, мне самому давали это выпить, чтобы вернуть в нормальную форму, а через некоторое время и мне стало об этом известно… от Кароха…
…Спустя минут пятнадцать – двадцать после того, как доктор покинул меня, вальватер в очередной, как я догадался, в последний раз перед ритуалом принес мне еду. Разнообразие блюд позволяло предвкушать вполне приличный ужин. Понимая, что час Х близок, я испытывал постоянное внутреннее волнение, которое мне хотелось скрыть от вальватера, и я старался, как и прежде, держаться естественно, прикидываясь безразличным ко всему овощем.
В эти минуты у меня не было совершенно никакого желания показывать этим коварным существам своего страха перед неминуемой гибелью. Я даже безответно улыбнулся своему стражу, будто бы в знак благодарности за принесенный ужин, который был для меня, надеюсь, последним ужином на этой чертовой планете.
Пока вальватер раскладывал на столе еду и столовые приборы, а я сидел в ожидании, в голове проносились мысли: «Надо показать этим живодерам, что земляне не из робкого десятка, и что представители цивилизованной планеты – мужественные и стойкие люди! И если нам все же удастся совершить этот побег, то пусть этот факт будет для жителей Зарана ярким доказательством того, что мы – не безмолвное стадо баранов, которых можно согнать в общее стойло, а потом просто так взять и уничтожить ради своих вредоносных целей!».
Однако внешнее спокойствие вальватера и полное безразличие к моей персоне могли говорить только об одном: ему абсолютно не интересно, боюсь ли я смерти или нет, человек я или свинья, которую забьют, а мясо пустят на тушенку. Тем не менее, его нельзя винить в этом. Ничего не поделать, этот сотрудник лаборатории ежедневно видит, как уничтожается живое, бесконечно наблюдает смерть, массовую гибель разных существ, но это его служба, и сейчас я для него очередной «пациент», один из бесконечных миллионов, безжалостно поглощаемых этой адской машиной. И этот вальватер, как и его многочисленные собратья, похоже, не испытывает ни малейших угрызений совести за то, что участвует в этом страшном процессе, у всех у них к жалости и состраданию выработан стойкий иммунитет, привитый каждому вальватеру с детства через внушение про особую значимость его миссии. Так его воспитали, в конце концов, это его жизнь, его судьба, и иного он просто не знает…
…Когда мой охранник-официант вышел из комнаты, я с жадностью оголодавшего приступил к трапезе и вскоре прикончил добрую порцию жареной курицы с овощами и картофелем, выпил большую кружку явно настоянного на ароматных травах вкусного сладкого черного чая, сопроводив его жареным пирожком с натуральным вишневым повидлом. Помня слова доктора, я, делая самый последний глоток, быстрым незаметным движением (вдруг за нами ведется скрытое наблюдение!) проглотил спасительную таблетку.
Почти сразу, как будто ждал, пока я доем, в комнату вновь вошел тот же самый вальватер и, молча, жестом показал мне на дверь. Я понял, что наше время пришло. По спокойствию и привычной невозмутимости вальватера я догадался, что он не мог каким-то образом узнать, что я принял противоядие. Поднявшись из-за стола, я покорно последовал за вальватером, искренне надеясь, что все пройдет так, как мы задумали. С моим сопровождающим мы подошли к двери, по внешнему виду ничем не отличающейся от других в этой лаборатории, но до сего момента мне незнакомой, над которой висела табличка с надписью на языке вальватеров.
Оставив «своего» сопровождающего снаружи, я вошел туда и сразу же заметил в центре помещения какой-то аппарат, по-видимому, это и был пресловутый деструктор. Внешне он напоминал небольшой гараж без ворот, состоящий из блестящих металлических стенок толщиной сантиметров двадцать, ограничивающих пространство метра в два в длину, два в высоту и метра полтора в ширину, а пол «гаража» был светло-серого цвета.
Оглядевшись вокруг, в комнате я встретил своих друзей Романа, Олега, Антона с Сергеем и Илью, которые, как и было обещано Нерремом, оставлены вместе со мной в час кончины. Но наших девушек рядом не было, значит, по всей видимости, их постигла тяжелая участь…
Итак, если наши здесь, то пока все идет по намеченному плану. Но полной неожиданностью для меня было то, что кроме ребят, в числе кандидатов на расщепление оказался еще один человек, лицо которого было мне знакомо по совместному путешествию в том поезде, но я даже не знал его имени.
Как только я зашел в комнату, всех нас вальватеры сразу же поставили в шеренгу, как солдат перед командиром, и больше не позволяли общаться друг с другом, жестами показав, что говорить запрещено, но в дело снова вмешался Николай Еремеевич. Под предлогом исполнения духовной обязанности дать своеземцам некое напутствие перед «дальней дорогой», он стал медленно проходить мимо строя, прощался с каждым из нас и очень тихо и парой-тройкой слов напоминал, что всем надо делать по его сигналу. Мы с друзьями понимающе старались подыграть в этом импровизированном спектакле.
Свои «напутственные» слова доктор театрально сопровождал дружеским похлопыванием по плечу, при этом происходил обмен демонстративно крепкими рукопожатиями, сочувственными взорами, взаимными пожеланиями, выражением благодарности, и все сопровождалось киванием головой каждого из нас, хотя по земным меркам все это выглядело в чем-то даже кощунственно. При этом мы всем своим видом и поведением выражали полное спокойствие, отрешение от действительности и готовность принести себя в жертву так, будто бы это выполняли священный долг…   
Единственный, кто не был в курсе происходящего, это незнакомец, стоящий с нами в одном ряду. К сожалению, этим человеком пришлось пожертвовать, потому что он уже принял химический препарат вальватеров без противоядия, и не был посвящен в наш заговор, а открываться ему сейчас не только не имело смысла, но и запросто погубило бы все дело. В подтверждение этому, я заметил, что он, уже глубоко погруженный в легкий транс перед расщеплением, ни взором, ни малейшим движением не отреагировал на пожелания доктора. 
Закончив свой проход перед строем подготовленных к деструкции «пациентов», Николай Еремеевич отошел в сторону и степенно кивнул вальватерам в знак того, что прощание закончено. Мы стояли в строю перед деструктором, смиренно понурив голову, и ждали начала ритуала расщепления. В самой комнате стояла оглушающая тишина, нарушаемая только частым дыханием находящихся здесь людей. По периметру комнаты вдоль стен охранной цепочкой, молча, держа руки по швам, выстроились вальватеры. «Значит, «варвары» обожают живопись!», - подумал я, успев заметить, что на каждой стене комнаты были аккуратно развешаны картины местных художников, смысл которых было невозможно уловить, как я ни старался, рассматривая их, чтобы хоть немного отвлечься от того, что нас ждет.
Нельзя сказать, что в эти минуты никто из нас не испытывал волнения, отнюдь! Пульс у ребят, по-видимому, скакал, что называется, до небес, а наши нервы, подспудно и незаметно все-таки измотанные за время этого долгого путешествия, были натянуты до крайнего предела, и все мы находились на грани срыва. Все это усугублялось тем, что после приема выданного доктором противоядия, эффективно нейтрализовавшего действие наркотика, мы одновременно с этим избавились и от нашей эйфории, в которой благополучно пребывали все это время, не задумываясь о грядущей гибели. Поэтому, стоя перед деструктором, вся наша команда испытывала двойное беспокойство. Души стонали от волнения за исход проведения операции «побег», где все решают мгновения, наша сноровка и точные действия нашего спасителя, а сердца разрывались от предчувствия возможной скорой гибели, какое обычно бывает у смертника перед казнью, разумеется, в случае, если у нас ничего не получится. Но об этом, по понятным причинам, думать совсем не хотелось.
Зато мне в голову легко проникали горькие мысли о том, что все мы, пассажиры этого поезда, исключительно, в силу своего вынужденного и безысходного положения, оказались, по сути, «приговорены» к смерти за преступление, которого не совершали. Так уж сложилось, что в этом мире вальватеры своими поступками возвели торжество несправедливости в самую высшую, жутчайшую степень! И сейчас мы – жертвы самого изощренного, самого циничного произвола, стоим перед эшафотом, а некие существа совершат над нами ритуал, по своей природе аналогичный тем, которые на Земле дикари проводят во время своих чудовищных жертвоприношений их нелепым богам, выражая, тем самым, уважение к жертве, как они полагают. «Не нуждаемся мы в таком «уважении» от этих нелюдей!» - промелькнуло в моей голове перед тем, как тишину комнаты нарушило появление главного распорядителя на этой церемонии…   
Открылась одна из незаметных дверей, и под приветственные отрывистые крики вальватеров, стоящих по периметру, важной походкой медленно к нам вышел сам досточтимый Неррем. Как и прежде, он был одет не во все белое, как другие его коллеги и помощники, а в легкую куртку приятного светло-зеленого цвета, напоминающую пижаму, на нем были того же цвета штаны и легкие тапочки. На голове красовался разноцветный колпак, символизирующий, как я подразумеваю, верховную власть этого вальватера в пределах этого места и его право проводить такие, с позволения сказать, мероприятия. Колпак Неррема на мгновение напомнил мне цветные облака, плотно и неподвижно висевшие в небе на станции Синва, в нашей «зоне карантина»…
Приняв серьезное выражение лица, ведущий ритуала встал перед нашим строем на расстоянии приблизительно четырех метров, потом слегка поклонился в разные стороны, приветствуя присутствующих здесь вальватеров, выражая почтение стражам, а потом и нам, проявляя уважение к жертвам, и начал свою протяжную монотонную речь. Велась она, само собой, на языке планеты Заран, чтобы никто из нас ничего не понял. Считающиеся бездушными жертвы вообще ничего не обязаны понимать, их предназначение – бездумно броситься в смертельный омут во имя блага и процветания неких неизвестных высших сил.
Во время действа все в этой комнате, включая вальватеров, стояли по стойке «смирно», не шелохнувшись, не сделав ни одного движения даже пальцем. Сам ритуал напоминал молитву, обращенную к великим богам, чтобы они благополучно приняли то, что вальватеры отправят им в качестве жертвоприношения, а те, в свою очередь, спустят на них какую-то манну небесную или бог весть, что еще. Неррем произносил свои гортанные звуки в течение пяти-семи минут, а потом начал выплевывать короткие фразы, каждый раз вздымая руки к воображаемому небу. Стоящие по периметру другие вальватеры на каждый его вскрик отвечали громкими отрывистыми возгласами. Наконец, Неррем закончил читать свою абракадабру, понятную лишь его богам, а затем по очереди подходил к каждому из нас, с каменным выражением лица дотрагиваясь до груди жертвы своей худой костлявой вытянутой кистью. В момент, когда он прикоснулся к моей груди, во всем теле на пару мгновений вспыхнуло ощущение холода и жуткого страха. При этом хозяин лаборатории произносил краткую фразу, значение которой можно было только предполагать. Скорее всего, это было какое-то пожелание идущим на смерть ради великой цели. В эту секунду у меня в голове возникла мимолетная ассоциация с историей Древнего Рима, когда гладиаторы перед началом боя восклицали в адрес императора: «Идущий на смерть приветствует тебя!». Только сейчас на пути в вечность стояли мы, а не Неррем, и он явно не был той личностью, во имя харизмы которой стоило бы принять лютую смерть…
 Обойдя так всех нас, Неррем вернулся на свое место, и начал вторую часть ритуала, то есть непосредственно его практическую часть, когда мы должны, наконец, броситься в эту адскую машину и исчезнуть как сон… Приняв чрезвычайно серьезный вид, Неррем громко и отчетливо по-русски скомандовал, показав рукой в сторону деструктора:
- Первый, Ваша очередь!
Стоящий рядом со мной незнакомый человек, который по случайности оказался первым в нашей шеренге, послушно отделился от нее и робкими мелкими шагами медленно направился к установке, в эти секунды заметно испытывая жуткий страх смерти, предусмотрительно приглушенный принятым в большом количестве химическим препаратом вальватеров. В этот момент один из них, державший в своей костлявой руке пульт управления деструктором, нажал нужную кнопку, и аппарат тут же начал функционировать, издавая характерное негромкое жужжание, а серый пол в его камере принял желтый цвет, что означало: машина готова к приему пациента…
Не переставая внимательно и скрытно следить за обстановкой в комнате, я тут же приметил, как наш доктор с того места, где до этого все время стоял, незаметно переместился ближе к вальватеру, владеющему важным для нас пультом. Следующий мой взгляд упал на деструктор, и я обнаружил, что цвет прямоугольного пола поменялся уже с желтого на зеленый. Не трудно догадаться, что это было приглашением человеку встать на него.   
В эти минуты все в этой комнате были целиком поглощены происходящим действом, что, казалось, не обращали ни на что внимания. Начиналась кульминационная часть ритуала. Человек, ставший первой жертвой в нашей группе, уже подошел к аппарату, недолго постоял рядом, как бы набираясь храбрости, прежде чем зайти внутрь, повернул голову в нашу сторону и крикнул «Прощайте, земляне!». Затем мужчина тут же сделал большой решительный шаг, и сразу оказался на зеленом прямоугольнике, по-военному повернулся к нам лицом, встал по стойке смирно, опустил руки по швам и закрыл глаза. Едва бедолага встал на пол, я заметил, как вальватер, держащий в руках пульт, незамедлительно им воспользовался, и вход между стенками прибора в считанные мгновения закрылся откуда-то из пола поднявшимся стеклом, таким образом, жертва оказалась изолирована от внешнего мира внутри замкнутого пространства. Не трудно представить, что этот несчастный думал в те секунды, несмотря на то, что находился под влиянием мощного наркотика. «Природа человека такова, что желание жить бывает, порой, посильнее любого массивного воздействия», - подумал я, наблюдая за этой душераздирающей сценой…   
Потом началось что-то жуткое и непередаваемое понятными словами, могу только сказать, что все происходящее мне отдаленно напоминало казнь на электрическом стуле. С поверхности внутренних стенок деструктора начали вылетать разряды, похожие на электрические, которые шустро подбирались к телу нашего товарища маленькими голубоватыми молниями, а пол в это время сменил свой цвет с зеленого на кроваво-красный, обозначающий, что процесс продолжается. В итоге за какие-то секунд пять или шесть страдалец оказался буквально целиком опутан светящимися разрядами, и, спустя мгновения, тело жертвы исчезло окончательно. В этот момент пол в пустой камере принял оранжевый цвет, что сопровождалось коротким и грубым звуковым сигналом. Вот теперь все достоверно подтверждало успешное завершение деструкции. После окончания процедуры, ограждающее стекло тут же «ушло» вниз, освободив проход для нового «пациента». «Все! Нашего товарища больше нет, он распался на молекулы, став биомассой, из которой вальватеры состряпают свое дурацкое зелье для высших сил», - пронеслось у меня в мозгу.
Наблюдая за работающим деструктором, я обратил внимание, что во время короткого сеанса, человек не только не кричал, но и вообще не издавал никаких звуков, значит, надо полагать, эти «разряды» для существа безболезненны?! Либо здесь дело совершенно в другом… И я снова погрузился в раздумья: «Возможно, эти специальные добавки, которыми изрядно напичкана здешняя пища, не только улучшают свойства биологического материала и затуманивают наше сознание, как нам уже известно, но и обладают обезболивающим эффектом! Если это действительно так, то вальватеров можно похвалить за гуманное отношение к своим жертвам. Но с другой стороны, мы-то с друзьями избавились от наркотика, значит, случись нам вместо перемещения по ошибке подвергнуться расщеплению, мы же сойдем с ума от дикой боли прежде, чем наше тело рассеется на триллионы частиц… Опять мое воображение разыгралось… от волнения, наверное… Нет, нет, не думать о плохом!!!».
Во время всего зрелища расщепления, я и без того чувствовал себя ужасно и безудержно сокрушался, что не был в состоянии ничего сделать для спасения этого нашего товарища. Только одно слабо усыпляло мою совесть – доктор не давал этому несчастному своего особого препарата, потому что не знал, кто именно окажется на ритуале рядом с нами, этот или кто-то другой. И потом, находясь под властью вальватерского наркотика, этот человек просто не успел бы в нужную секунду вместе с нами добежать до камеры деструктора, а может и вообще не стал бы этого делать…
…Теперь настала наша очередь. Вот он, страшный и, вместе с тем, долгожданный час Х. Я осторожно посмотрел на Николая Еремеевича и едва заметно кивнул головой, прощаясь с ним. В ту секунду он наблюдал за мной и другими моими товарищами с очень серьезным выражением лица, и тоже слегка кивнул головой, прощаясь и подтверждая тем самым, что полностью готов действовать по нашему плану. Тогда я бегло окинул взглядом оставшихся своих товарищей, всем своим видом показывая, что именно сейчас в эти секунды вот-вот решится наша общая с друзьями судьба. В эти бесконечно долго длящиеся мгновения наше нервное напряжение достигло своего апогея. Мы были полностью готовы к быстрому действию и только ждали сигнала доктора...
В этот момент цвет пола в установке вновь сменился на зеленый, и Неррем опять обратился к нам с предложением одному из нас зайти в самое жерло прибора. И тут я неожиданно для всех присутствующих, включая доктора и моих друзей, обратился к хозяину лаборатории с вопросом, которого он определенно не ожидал от своей жертвы. Причем, это было сделано не только ради удовлетворения моего давно назревшего любопытства, но и в целях отвлечения внимания вальватеров от ожидаемых нами действий Николая Еремеевича.
- Простите, досточтимый Неррем!
- Да-а! – ответил хозяин лаборатории с выражением искреннего изумления на своем вытянутом лице.
- Позвольте мне перед смертью один вопросик задать? - я специально обратился к нему вежливо, что бы немного притупить бдительность.
За весь многолетний опыт старшего вальватера это был первый случай, когда жертва, традиционным способом подготовленная к уничтожению, не самозабвенно и безропотно расстается с жизнью, как обычно происходит, а перед самой деструкцией вдруг еще и задает какие-то вопросы! Тем не менее, высочайшее самомнение этого субъекта, осознание им своей безмерной самоуверенности и безнаказанности взяло верх, и, Неррем, не замечая подвоха, с надменной снисходительностью громко с характерным акцентом произнес:
- Дозволяю, говори, землянин!
- Покорно благодарю Вас! Вот я все хотел узнать, куда все-таки поступает полученный из нас биоматериал, поведайте на прощанье, сделайте одолжение! Раз уж мы все равно отправляемся на тот свет, так хоть знать бы, ради чего?! Может тогда и сама смерть не будет так страшна?!
- Удивительно, за всю мою практику, как у вас принято говорить, ты первый из посещавших комнату деструкции, которого заинтересовал этот вопрос. Не все ли вам равно, что будет с вашими останками после смерти?
- Да, господин хороший, знать, не все равно, коли спрашиваю! – ответил я с явными нотками наглости или безразличия «смертника».
- Вижу, ты и вправду смелый человек! Мне искренне жаль, что тебе приходится отдавать свою жизнь.
- А разве у меня есть выбор?! – степенно произнес я эту короткую фразу, вложив в нее всю свою иронию.
- Хорошо! Раз ты хочешь знать, я удовлетворю твое любопытство, слушай, жалкий землянин! – незлобно, но с оттенком пренебрежения произнес Неррем, и, как бы собираясь с мыслями, после короткой паузы, продолжал. – В неизведанных мирах, затерянных в глубинах бескрайней Вселенной, с начала времен обитают могущественные существа, которых у нас принято называть раккентекеры. К сожалению, а может и к счастью, мы не знаем, в какой именно точке Вселенной они обитают, более того, представители нашей расы вальватеров никогда не видели этих высших существ и не встречались с ними, но их колоссальная сила и поистине необъятная власть ощущается повсюду!..
Сказав это, Неррем вдруг замолчал, задумался и несколько мгновений стоял, опустив голову и скрестив свои длинные руки на груди, а потом вернулся к своей обычной позе и возобновил рассказ, который, надо признать, произвел на всех нас неизгладимое впечатление, и мы, не отвлекаясь, со всем вниманием слушали хозяина лаборатории…
- За истекшие многие столетия до нас дошла только скудная информация. Нам стало известно, что цивилизация раккентекеров достигла наивысшей степени развития, они способны править целыми мирами, без их участия не обходится ни один серьезный процесс во Вселенной. По внешнему виду и форме тела они немного похожи на нас с вами, только, в отличие от существ гуманоидных рас, все они обладают телами очень большого размера и огромным ростом. При этом титанических размеров головной мозг раккентекеров, анатомически расположенный в их громадных черепных коробках, способен производить одновременно великое множество мыслительных процессов. Землянам, пожалуй, будет более понятно, если сравнивать активность их мозга, скажем, с работой ваших компьютеров.
Именно этим полубогам гигантам наша разбросанная по всем мирам раса вальватеров обязана всем, что мы имеем, и даже самим нашим существованием, и вот уже тысячи вселенских лет, используя высокие технологии, данные нам раккентекерами, мы, таким образом, платим им за покровительство и помощь. Мы, вальватеры, выполняем великую миссию по поддержанию этого вечного тандема разрушения и созидания! И великие раккентекеры, в свою очередь, также постоянно нуждаются в нашей помощи, потому что такую кровавую работу, как эта, они не выполняют. И не потому, что не могут, а потому что это не уровень их высшей мыслящей расы, они призваны выполнять глобальные задачи поистине вселенского масштаба, и потому на них лежит очень высокая ответственность за свое дело…
- Кстати, землянин, это правда или мне показалось – ты не веришь моим словам? – неожиданно задал мне вопрос Неррем, прервав повествование, и при этом его вальватерский акцент особенно проступал в словах.
- Нет, почему же… но что-то мне это напоминает… - уклончиво ответил я, пытаясь скрыть улыбку, однако Неррему удалось ее заметить, и, не давая мне договорить, он продолжал, пристально и строго глядя на меня. 
- Если ты полагаешь, что все, что я рассказал о раккентекерах – просто выдумка, миф, то очень глубоко заблуждаешься!!! – повышая голос, слегка раздраженно произнес Неррем. - В целях саморазвития я кратко знакомился с историей вашей планеты, и знаю, что на Земле в глубокой древности в обществе бытовали мифы о жизни полубогов титанических размеров, но все это всего лишь ваши сказки! Раккентекеры существуют реально! И все, что вы видите здесь – тому в подтверждение!
После сказанного, Неррем опять сделал короткую паузу, чтобы прийти в себя, но потом не остановился, а продолжил говорить, потому что, прервав рассказ в эту минуту, он бы не выполнил данного мне обещания, а обязательность была одним из характерных личностных качеств вальватеров…
  Для достижения своих целей с помощью технологий раккентекеров мы создали, и со временем четко отладили целую перерабатывающую индустрию, безупречно действующую в течение многих веков! По сути, наша схема очень проста. Ловушки, расставленные по всем обитаемым мирам, поставляют нам живых существ, организмы которых формируются на основе белковых систем и использовании генетического кода. В нашей лаборатории мы на деструкторе превращаем вас в «сырой» биологический материал, из которого уже в другой, более совершенной установке, создаем высококачественный, чистейший генетический продукт и по специально построенным вселенским каналам отправляем его в хранилище раккентекеров. То же самое делают и другие вальватеры, живущие в разных галактиках нашей Вселенной. В конечном итоге, ценная биомасса в огромном количестве и нескончаемым потоком поступает в хранилища раккентекеров, и, таким образом, процесс никогда не прерывается…
- Какой утонченный и рациональный подход к использованию ценного материала! Представьте, а у нас на Земле когда-то были люди, которые из тел себе подобных варили банальное мыло! Какое расточительство! – с откровенным сарказмом заметил я, инсценируя легкое негодование по этому поводу. 
- В этом я согласен с тобой, землянин!! Такое могут делать только совсем отсталые в технологическом отношении варвары! – не замечая моей издевки, сухо изрек Неррем, несильно коверкая каждое русское слово.
- Хорошо, ну а самим раккентекерам-то зачем весь этот биоматериал в таком огромном количестве?!
- Все очень просто! – ответил Неррем, изобразив на своем лице некое подобие надменной улыбки знающего больше других. - Они используют биомассу в своем пищевом рационе, чтобы качественно и оптимально строить свое огромное тело, улучшать деятельность их мощного мозга, решающего глобальные задачи. Кроме того, наш продукт является одной из важнейших составляющих, используемых в процессе клонирования самых лучших рабов! Получаемая от нас биологическая масса позволяет раккентекерам производить могучих, сильных, выносливых невольников, и в то же время во всех отношениях кроткую, покорную послушную и безотказную рабочую силу, то есть, позволяет создавать идеальные «машины» для обслуживания высших существ…
- Как это все интересно! – ответил я Неррему, принимая задумчивый вид. – И в то же время так зловеще…
- Однако мы порядком отвлеклись! Землянин, ты получил, что хотел, а теперь прошу тебя исполнить высшее предназначение, уготованное тебе самой судьбой! – торжественно и громко произнес старший вальватер.
Дальше все произошло стремительно и четко, как по нотам. Как только Неррем предложил нам по очереди заходить в камеру деструктора, мы с моими товарищами все вместе, разом рванули к аппарату и, почти запрыгнув в его камеру, оказались на зеленом полу, обхватив друг друга руками и зажмурив глаза, благо, места там хватало. Стеклянная дверь сразу же автоматически поднялась, герметично изолируя нас от внешней среды. Пока стоящие по периметру комнаты вальватеры соображали, что именно произошло, а Неррем едва успел растерянно произнести что-то вроде: «Все назад! Вместе нельзя!», Николай Еремеевич, одновременно с нашим проникновением в камеру, быстрым и уверенным движением выхватил у вальватера пульт управления, что тот на мгновение замер от удивления такой неслыханной дерзостью, исходящей от «своего», но уже ничем не смог помешать доктору совершить задуманное, а именно, молниеносно нажать верную кнопку переключателя. В этот момент через закрытое стекло камеры деструктора я услышал, как вся комната, где находился аппарат, наполнилась чередой громких звуковых сигналов, возвещающих о смене режимов работы прибора. Цвет пола под нами тут же изменился на ярко синий. «Не красный, значит, не деструкция! Отлично! Коллега успел», - пронеслось у меня в голове. «Прощай, Еремеевич, и спасибо тебе от всех нас», - тихо прошептал я.
В растянувшиеся, как показалось, на целую вечность две-три секунды нашего нахождения в камере аппарата, через стекло я успел разглядеть невообразимо изумленное лицо обреченного на бездействие Неррема, совершенно не ожидавшего от землян такого дерзкого поступка! В последний момент мне удалось заметить, как несколько вальватеров, стоявших ближе всех к Николаю Еремеевичу, бросились к нему и схватили за руки, пытаясь помешать, но было поздно. Только теперь аборигены Зарана, хозяева смертоносной «лаборатории», вечные повелители биологического материала и по совместительству преданные вассалы раккентекеров осознали, что больше они уже были не в силах что-либо изменить ни в сложившейся ситуации, ни в нашей судьбе…
Спустя еще пару секунд мы впятером почувствовали, что погружаемся в полную темноту, а потом благополучно исчезли из камеры деструктора… 




13

…Первое, что я услышал, когда сознание вернулось ко мне, был легкий  шум ветра, шелестящего листьями деревьев. Открыв глаза, я ощутил, что лежу на мягкой траве, а приподнявшись на локтях и поглядев по сторонам, заметил, что нахожусь на лужайке, заросшей высокой травой и бесчисленными полевыми цветами различных красок и оттенков. Замерев в этом положении, я стал ненасытно с остервенелой жадностью вдыхать пьянящий естественный запах растительных ароматов.
Сам луг был со всех сторон окружен высокими хвойными деревьями, мерно покачивающимися под неспешными порывами ветра, летний воздух был чист, свеж и прохладен. В лесу слышалось разноголосое пение птиц. Солнце в ярко-голубом небе, по всей видимости, находилось на своем месте, если это было действительно наше светило. Во всяком случае, на звезду Декрос оно не походило. «Значит, мы дома, на Земле!» - невольно пронеслось в голове. Помнится, говорил же Николай Еремеевич, что сканнер портала-деструктора с планетой возврата никогда не ошибается. Тем не менее, после того, что с нами произошло, более нельзя ни в чем быть уверенным. 
Встав на ноги, я увидел лежащих рядом с собой всех своих товарищей, с которыми мы успешно покинули камеру деструктора и спаслись от смерти. Друзья в разрозненном беспорядке все еще валялись на луговой траве, но уже стали постепенно приходить в себя, поднимая головы и медленно озираясь вокруг. Оказалось, мы даже вернулись, наряженные в свои белые «пижамы». Я на секунду представил, что обычно творится с теми счастливчиками, которых вальватеры отпускали домой после обязательной дементализации. Вот уж они, бедные, поди долго, мучительно и безуспешно пытались сообразить, почему их невинная поездка в поезде или полет на лайнере вдруг неожиданно закончились на открытом воздухе появлением в неизвестном месте, где-то вдали от своего дома, да еще в таком странном наряде! Эта мысль вызвала у меня кратковременный приступ гомерического хохота, длившегося пару минут, чем вызвал недоумение приходящих в сознание моих друзей, смотрящих на меня как на человека, неожиданно спятившего прямо здесь на лугу.
Когда я отошел от смеха, друзья уже поднялись с земли и стояли рядом на лугу, продолжая оглядываться по сторонам, пытаясь понять, где мы оказались, и, наконец, поняли, что перемещение забросило нас в какой-то лес. Но где именно он находится, мы пока не могли определить, все еще боясь поверить в то, что мы все-таки вернулись обратно на Землю.
- Привет,  ребята! С возвращением! – бодро поздоровался я со всеми. – Ну что, все целы?
- Да, все! – с искорками радости в глазах одновременно ответили Роман, Олег и Антон с Сергеем, а Илья стоял и просто улыбался. 
- Гляньте-ка, друзья, на дворе лето красное! – удивленно произнес Сергей, раскинув руки в стороны.
- Заметили уже! А вспомните, ведь мы ехали в поезде осенью, неужели так долго «гостили» у наших братьев по разуму? – проговорил Олег, отряхивая со своей пижамы частицы земли.
- Время относительно, друзья… - степенно заметил я, по очереди глядя на всех товарищей.
- А мы вообще уже на нашей планете находимся? – не без интереса спросил Антон, непроизвольно смахивая с рукава остатки луговой травы.
- Окончательно пока не уверен, но у меня сильное ощущение, что на Земле-матушке!!! Ребята, как же я рад, что мы все-таки живыми выпутались из этой мясорубки!!! – переполненный положительными эмоциями, с улыбкой промолвил я, при этом машинально скрестив руки на груди.
- Ничего не скажешь, знатно прокатились! – с усмешкой сказал Илья, отмахнувшись от подлетевшей жужжащей мухи.
- Скажите спасибо нашему доктору, – назидательно произнес я, – в том числе и за то, что мы не потеряли наши воспоминания! Я знал об этом раньше, и о многом другом тоже, потому что во время наших бесед Николай Еремеевич мне обо всем очень подробно рассказал, как коллега коллеге. Со мной ему было проще…
« Это конечно!.. Безусловно!»
«Вечная ему благодарность и низкий поклон!»
«Никогда не забудем Николая Еремеевича!»
«Это как на войне жизнь спасти!», – друг за другом сразу отозвались все мои друзья…
- Ребята, не стоит забывать, что и Саша в этом деле помог нам не меньше! Благодаря твоему контакту с врачом мы и остались живы… - доброжелательно обратился ко мне Илья.
- Значит, Саш, и тебе от всей нашей компании большое пребольшое спасибо! – шутливо поклонившись мне, сказал Антон, и мы все вместе залились веселым зажигательным смехом…
Когда все устали хохотать и наступила тишина, Роман с полной серьезностью произнес:
- Давайте думать, где мы теперь оказались.
- Да что тут думать?! Смотрите, раз насекомые есть, значит, мы на Земле! Гарантировано! – ответил Илья.
- Тогда я предлагаю обратиться за помощью к моим коллегам в полицию, как только доберемся до ближайшего поста… - продолжил Роман свою мысль.
- Ты что, друг, хочешь запросто явиться в отделение и сказать: «Здрасте, я ваш коллега из Неи, мы с друзьями случайно попали на другую планету и чудом убежали от инопланетян-убийц!», так что ли?! – спросил Олег, глядя на Романа.
- Ну а как же иначе? – смутился тот. – Ведь столько людей погибло! И об этом никто не должен знать?! Надо обязательно заявить!.. Предупредить весь свет, чтобы каждый землянин знал…
- Рома, дорогой, это вряд ли что-нибудь в мире изменит! Лучше запомни главное – после возвращения мы не должны были ничего вспомнить, так? Значит, именно так и надо вести себя: мы ничего не знаем! – внушительно и многозначительно произнес Антон, и все, кроме Романа, соглашаясь, кивнули.
- И, потом, вы вообще подумали, как мы сможем достоверно объяснить представителям власти, почему это мы, взрослые мужики, путешествуем пешком и в таком экзотическом виде?! – включился в беседу Сергей.
- Поймите, ребята, полиция бы нам точно помогла вернуться домой, ручаюсь! - продолжал настаивать на своем Роман.
- А ты, дорогой, не догадываешься, куда твои уважаемые коллеги сразу же позвонят, стоит тебе только заикнуться об этом? – загадочно глядя на Романа, проговорил Сергей. – Вот-вот! И будут совершенно правы, особенно принимая во внимание наши белые одежды пижамного вида, полное отсутствие личных вещей, и, главное, документов, удостоверяющих наши ну очень подозрительные личности!
- Рома, пожалуй, Сережа прав! - вмешался в разговор Илья. - И с Антоном я целиком и полностью согласен: о том, что с нами произошло, категорически не следует никому рассказывать! Кто знает, на что еще способны эти душегубы?! Надо полагать, доктор был нам предан до конца, а значит, они могут не догадываться, что наша память на события не пострадала, разумеется, если не сообразят, что портал при перемещении не стирает воспоминания, но в любом случае молчание – наш единственный шанс скрыться от их влияния! Вдруг оно распространяется и на Земле! Даже если вальватеры вдруг с ножом к горлу к нам пристанут – не признаваться, что мы все помним! А если узнают, что кому-то проболтались – отомстят! И тогда уж… Кстати, за такую невероятную и невозможную для проверки информацию и наши соотечественники могут нас в два счета в сумасшедших вырядить и выставить в неприглядном свете, навсегда испортив нам личную репутацию… В общем, я все к тому веду, что пережитое должно остаться нашей общей тайной! Прошлого вспять не повернешь, и погибших назад не воротишь! А сейчас наша главная задача – поскорее домой вернуться…
В это время безрадостные воспоминания о потерянных близких начали снова наполнять сердца моих друзей.
- Мне бы дочку свою найти, - печально проговорил Роман, - я у нее единственный близкий человек, Ксюши-то моей больше нет… погибла ее мамка… в этой чертовой камере отдала богу душу…
- Моя Маришка тоже навсегда осталась там, - с неподдельной грустью произнес Олег, - и Танюшка Димкина там сгинула… к счастью, он, наверное, уже дома, и ничего не помнит об этом кошмаре… 
- Ты сам-то представляешь, как твоему другу будет паршиво, да что там! – страшно от постоянных мучительных и жутких догадок о том, куда вдруг исчезла его любимая? Была, и вдруг нет ее!! А ведь до конца он так ничего не поймет, и ему будет безмерно тяжело в этом неведении! – медленно промолвил я.
- Ничего, я ему обо всем расскажу, может быть что-то и вспомнит! – мрачно ответил мне Олег…
- И о том, что он будет вскоре тяжело болен, тоже расскажешь? – спросил я, искоса глядя на него.
- Нет, наверное, об этом не буду говорить, узнает сам, когда придет время…
- Эх, молодежь, только вам крупно повезло! - обратился Илья к Сергею и Антону, которые, слушая разговоры друзей, задумчиво стояли рядом. – Ведь у вас еще все впереди, выучитесь, начнете деньги зарабатывать, семьи заведете…
- Дочку ты свою обязательно найдешь, Рома, потому что она же вместе с другими детьми вернулась обратно и ее должны были уже разыскать, возможно, даже где-то в самой Нее. Вот вернешься и убедишься в этом сам, - подбодрил я своего товарища.
- Хорош, мужики!!! Все оно, конечно, понятно, ваше душевное состояние, но, может быть, хватит соплей!!! Давайте-ка думать, дальше что? - прервал наш разговор Илья.
- Постойте! Тихо! – скомандовал я, предостерегающе подняв указательный палец, и все мгновенно прекратили разговаривать.
Откуда-то доносились звуки, напоминающие гудение автомобилей.
- Слышите?! Ну, конечно, где-то там рядом шоссе! Идемте на звук! – молвил я, и все мгновенно послушно последовали за мной, мягко ступая по высокой шуршащей траве и цветам, когда проходили через луг. Миновав небольшой участок соснового леса, мы, наконец, добрались до открытого места, откуда была видна какая-то широкая автострада с чрезвычайно оживленным автомобильным движением. Подойдя ближе, мы сразу же узнали наши родные земные автомашины.
- Слава Богу, мы на Земле!!! Теперь уже стопроцентно!!! – воскликнул Сергей, запрыгав от радости, и его примеру последовали остальные, наполняя пространство криками «Ура! Мы дома!», при этом обнимая друг друга. Со стороны это действо сильно смахивало на пляску белых ангелов или группы сумасшедших, которых вдруг досрочно выпустили из психиатрической больницы.
Эта радость, граничащая с истерией, продолжалась несколько минут, а потом Илья громким криком попытался остановить беснующихся молодых людей.
- Ребята! Подождите, успокойтесь! Все, прекрасно, мы дома! Но давайте хотя бы узнаем, где находимся! – прокричал он, но его слова заглушали наши радостные истеричные вопли и шум автострады.
Только спустя несколько минут, все остепенились, и вновь стали такими, как и раньше – серьезными и рассудительными.
- Давайте определим наше местоположение! – вновь повторил Илья.
- Это, думаю, сделать будет не сложно! – ответил Роман. – Мы точно в России!!!
- Конечно! На номерах большинства иномарок с правым расположением рулевого колеса обозначен российский триколор и указан 25-й регион. Это где? – растерянно спросил Сергей.
- Приморский край! – с видом знатока подтвердил Роман.
- Весело! – произнес Илья. – Жаль, что не 44, а то бы до дома рукой подать. Ладно, что делать-то будем?
- Выбираться отсюда! – бросил Антон…
Вне всякого сомнения, любому взрослому человеку было бы неприятно и даже некоторым образом стыдно оказаться в такой глупейшей ситуации. Только представьте, что по улице дефилируют шестеро мужиков, одетых в белые пижамы, а на ногах у них красуются легкие белые тапочки! Понятно, если бы их торсы украшала, скажем, специальная военная униформа, было бы проще, а тут…
Поэтому, чтобы не привлекать к себе пристального внимания земных обитателей, было решено отойти подальше от автострады и двигаться вдоль нее по лесному массиву, а добравшись до какого-нибудь населенного пункта, постараться раздобыть себе нормальную одежду. Так и сделали. Идя по лесу в мягких легких тапках, мы аккуратно переступали коряги и пеньки, чтобы не повредить себе ноги. В это время я попутно предался размышлениям о том, что, если сейчас лето, а мы попали в западню вальватеров осенью, сколько же нас не было дома!? Год, два или больше? Имелось в виду, что в силу относительности течения времени, пока мы пребывали в «зоне карантина» и на Заране, здесь на Земле мог пройти гораздо больший срок... По всей видимости, никого из моих друзей этот вопрос пока не волновал, поэтому я не стал обсуждать его с ними, сейчас главная задача – благополучно вернуться домой… 
Пройдя лесом еще некоторое время, я вдруг заметил на шоссе указатель, говорящий, что до… Владивостока 120 километров, значит, мы двигаемся в сторону столицы Приморья! Очень уж существенно промахнулась вальватерская переместительная машинка! Но на этот невеселый факт никто из моих друзей не обратил внимания, потому что после пищевого изобилия на Заране, мы были ужасно голодными, смертельно уставшими, и двигались так быстро, насколько позволяли наши силы, осторожно обходя окольными путями небольшие деревеньки, дабы не пугать своим видом местных жителей.
Через несколько часов обременительного пути, в одном из районных центров нам удалось обнаружить ящик, куда люди благотворительно складывают старую одежду. Это и помогло нам сменить наши несуразные и за это время уже потрепанные и грязные пижамы на подобающий людям этой планеты гардероб. В кармане одной из курток нам попались деньги, не очень много, всего насчитали пару тысяч рублей. Но первое, что мы сделали, это утолили голод в столовой этого городка, обедая в которой я невольно вспомнил, как хорошо нас кормили живодеры и душегубы вальватеры, но тут же отогнал от себя эти воспоминания, как чрезмерно циничные.
Позднее мы разыскали местный почтамт с междугородней телефонной связью, где каждый из нас позвонил своим родным, сообщив, что они живы и здоровы. Местным автобусом мы добрались до Владивостока. Только вот с возвратом домой из Приморья вышла небольшая проблема: у нас не было с собой документов, и оставалось одно – прибегнуть к помощи Романа, который без промедления обратился к своим коллегам в полицию. Разумеется, стражам порядка ничего не было заявлено ни об инопланетянах, ни о путешествиях в иные миры.
Сотрудникам полиции ничего не стоило подтвердить сначала личность самого Романа, а потом, созвонившись с родственниками, и личности остальных наших друзей. Пусть это и заняло некоторое время, но результат был на лицо. Благодаря содействию органов, мы в конечном итоге получили от родных деньги, высланные на почтовое отделение аэропорта «Артем» города Владивостока, и смогли, наконец, вырваться отсюда!.. Поездом ехать все наотрез отказались, были еще слишком сильны тягостные впечатления от пережитого, да и всем просто хотелось поскорее вернуться…
Приятный семичасовой перелет в комфортном салоне турбореактивного боинга вернул нас в Москву. В столице мы обменялись адресами и поклялись друг другу, что никто никогда не узнает о подробностях нашего путешествия, а потом, распрощавшись, разъехались по своим городам и весям…   
…Спустя полгода из Неи мне пришло письмо от Романа, в котором он сообщал, что, к счастью, нашел свою дочку живой и здоровой. После перемещения с планеты Заран, она оказалась в одной из деревень в Тверской области, где ее нашли добрые люди и сразу же отправили в местный детский приют до того момента, пока не найдутся ее родители. Роман, возвратившись к себе, нашел в почтовом ящике уведомление о найденной дочери и немедленно приехал за ней, с радостью обнаружив, что с Леночкой все было в порядке. Разумеется, она ничего не могла вспомнить о том, что с ними произошло. Всем нам хотелось верить, что и другие отпущенные вальватерами дети смогли вновь обрести своих родственников… 
Остальные наши ребята благополучно добрались домой, и в дальнейшем в жизни у них было все в порядке. Антон с Серегой продолжали свою учебу в университете, и периодически звонили мне, постоянно и настойчиво предлагая организовать встречу всех спасенных друзей на природе, дабы предаться воспоминаниям и просто хорошо провести время… Несколько раз из своей родной Костромы мне звонил Илья, сообщая только хорошие новости о себе и своей семье. На здоровье он не жаловался, если не считать его незначительно избыточный вес, хотя сканер вальватеров на это внимания не «обратил». Всякий раз он так же, как и наша молодежь, предлагал всем нам снова встретиться. И еще Илья как-то поделился со мной, что теперь он вообще боится ездить на поездах, поэтому ему пришлось сменить работу на такую, где нет железнодорожных поездок…
Через месяц после возвращения позвонил мне Олег, радостно сообщив, что его жена Мариночка, оказывается, также была отпущена вальватерами! Сначала он безумно обрадовался, найдя свою любимую дома. После перемещения она удачно оказалась недалеко от родного Ярославля и быстро вернулась домой. Но когда эйфория от встречи миновала, Олег догадался, что она все-таки нездорова, хотя никаких внешних признаков какой-либо серьезной болезни у нее не наблюдалось. Но как же так?! Ведь хваленый сканнер вальватеров, к великому сожалению, не может ошибаться! Или может быть?.. Я тогда подбодрил его, сказав, что техника вальватеров, как, впрочем, любая техника, тоже может давать сбои, и он, как мне показалось, успокоился. Однако около года спустя, Олег сообщил, что однажды Марине вдруг стало настолько плохо, что ее увезли в больницу, и врачи поставили ей страшный диагноз – лейкемия. Теперь он все свободное от работы время посвящает своей любимой, способствует ее выздоровлению по мере своих возможностей. Впоследствии я, как врач, тоже неоднократно оказывал друзьям свою посильную помощь, организуя консультации опытных специалистов и доставая необходимые лекарства…   
Что касается моего визита в Нею к своим институтским друзьям Анатолию и Маше, то нанести его мне удалось не сразу, а только на следующий год. В отличие от Ильи, я преодолел свой глубокий внутренний страх и снова решился поехать туда поездом, только теперь он следовал через Нею проездом. Однако все произошедшее с нами, по-видимому, настолько прочно врезалось мне в память, что когда, выходя из вагона, на перроне я увидел Толю и Машу, встречающих меня с улыбкой, мысли мгновенно перенесли меня на станцию Синва, где я, будто бы снова попав в ловушку, созданную вальватерами, опять увидел посредников. Это была неописуемо жуткая галлюцинация, но, спустя секунды, под натиском окружающей реальности она окончательно испарилась…
Потом мы с Толяном и Машенькой, отдыхая на природе и прогуливаясь по их небольшому городку, отлично провели время в разговорах и воспоминаниях о бурном прошлом, однако нигде, никогда ни единым словом я не обмолвился об истинных причинах моего тогдашнего отсутствия. Впрочем, ребята и спросили об этом всего раз, так что было достаточно придуманной на ходу дежурной отговорки. Разумеется, я побывал в районной больнице, которой теперь руководил Анатолий. Кстати, в тот раз, оказывается, он и приглашал меня на торжество по поводу его назначения главным врачом…
В Нее мне также удалось встретиться и провести один вечер вместе с Ромой, который, как и раньше, служил в местной полиции, продолжая с помощью бабушки воспитывать свою единственную дочь, правда так больше и не женился. Общаясь с ним, мы много раз вспоминали о нашем Геннадии Михайловиче, о его высоких моральных и организаторских качествах, которые крайне помогли нам оставаться людьми в той непростой и умопомрачительной ситуации.   
…К сожалению, мы так и не узнали, и, надо думать, не узнаем, что именно после нашего благополучного исчезновения с Зарана случилось с нашим спасителем, и какую кару выбрали для Николая Еремеевича вальватеры в наказанье за предательство их расы. В конце концов, доктор – сын своей планеты, и помочь соотечественникам это его святой долг. Просто раньше он никогда этого не делал, и сотни, тысячи землян заканчивали свои жизни в убийственной мясорубке вальватеров. Но, встретив нас, что-то подвигло его на мудрое, но рискованное решение прекратить длящуюся многие годы сделку с совестью и помочь своим соотечественникам избежать позорного уничтожения. Нет, все же он поистине мужественный человек!   
И кто знает, а вдруг, обладающие определенными моральными принципами вальватеры, смогли по достоинству оценить это его качество, да взяли и оставили Николая Еремеевича в живых! Если так, то я молю бога, чтобы его не лишали возможности время от времени наблюдать за напоминающим земной пейзаж видом планеты Заран через большое окно в комнате, ставшей ему почти родной, позволили бы, как прежде, общаться со своим приятелем Карохом. Потому что именно это неутомимо поддерживает доктору жизнь, заглушая предательскую ностальгию, укрепляет его силы, иначе он просто умрет духовно, что для человека гораздо страшнее…   
Что касается меня самого, то могу сказать, что память обо всем пережитом в этом кошмарном вояже, похоже, навсегда обрела приют в моем подсознании, постоянно напоминающем о себе через сновидения. В них мне часто чудится заброшенная станция Синва, грезятся худые и страшные вальватеры, грозно стоящие по периметру комнаты, внутри которой выстроились в шеренгу все мои друзья. Задыхаясь от отчаянных криков, они неизбежно попадают в жернова наводящего ужас деструктора. При этом хозяин лаборатории Неррем постоянно безудержно, громко и зловеще хохочет, обнажая свои острые черные зубы, и, направляя свой тонкий длинный палец в мою сторону, леденящим душу хриплым голосом устрашающе произносит: «Ты – следующий!»…   
…Благодаря счастливому случаю, мы сохранили воспоминания о нашем необычном странствии, чуть было не закончившемся для всех нас трагически. И теперь только нам доподлинно известно, что на просторах Вселенной расставили свои злые сети коварные вальватеры – похитители разумных существ, вечно устраивающие в своей мерзкой «лаборатории» ритуалы в угоду пресловутым раккентекерам. Но теперь для каждого из нас, везунчиков, которым удалось благополучно избежать окончания своих дней в плену у аборигенов Зарана, вся жизнь разделилась на «до» и «после»... И, как знать, вдруг кто-нибудь из нас волею ужасного случая впоследствии вновь подпадет в одну из каверзных ловушек, оставленных этими нелюдями, и тогда неизвестно, посчастливится ли такому человеку вернуться домой, или же последнее в жизни, что «пациент» лаборатории успеет оставить в памяти, будет красный цвет камеры деструктора…      




Ярославль, июль 2017