Любящие сердца

Перебирая старые документы, я наткнулась на пожелтевшую справку. Бумага хрустнула в руках, словно шепнула что-то из прошлого. Тщательно разгладив её, я прочла. Справка о реабилитации Ерилина Семёна Васильевича и его семьи. Моего деда.

Сердце забилось чаще. Я знала, что деда раскулачили и выслали в Сибирь, в город Прокопьевск, из родной Башкирии. Знала из его рассказов, обрывочных, скупых на детали, но полных горечи. Две коровы, пара лошадей, ветряная мельница – вот за что их лишили всего. Семеро детей, трое из которых совсем крохи, не пощадили никого.

Но справка говорила о другом, о том, о чем дед молчал. О смерти. В дороге умерли три девочки. Шестилетняя, четырехлетняя и пятимесячная кроха. Замёрзли. Просто замёрзли в сибирской стуже.

Ужас сковал меня. Я представила этот кошмар: полураздетых, голодных, выгнанных из дома, обреченных на верную гибель. Что чувствовали родители, глядя, как угасают их дети?

Бабушка Анюта никогда не говорила об умерших дочерях. Видно, боль была слишком сильна. Да и говорить ей было трудно – она была глуховата. То ли от перенесенных лишений, то ли от переохлаждения, слух её покинул. Чтобы общаться с ней, приходилось кричать, и даже тогда она не всегда понимала.

Дед Семён был мастером на все руки, особенно хорошим плотником. В Прокопьевске он построил для своей семьи небольшой домик, посадил огород, снова завёл коровёнку. Он выжил. Они выжили.

Но самое удивительное, что ни у деда, ни у бабушки не было злобы на власть, на тех, кто сломал их жизнь. Всю войну дед трудился на трудовом фронте. Он презирал тех, кто из-за обиды переходил на сторону врага.

Когда мы, внуки, спрашивали его:

-Деда, неужели у тебя нет обиды? Не жаль отобранного имущества?

Дед задумчиво смотрел в окно, на берёзы, шелестящие листвой, и отвечал:

-А что жалеть? Что было, то прошло. Обиды нет. Такое время было. На всё воля Божья.

И добавлял:

-Деточки, я ведь не только через раскулачивание прошёл. Я ещё с германцами в Первую Мировую воевал.

Он вставал, медленно, с кряхтением, подходил к старому сундуку и доставал из него заветную коробочку. В ней хранился Георгиевский крест, награда за подвиг, совершённый на войне. Потом расстёгивал ворот рубашки и показывал затянувшуюся рану на груди. Напоминание о фронте.

Я помню, как в большие праздники вся родня собиралась за большим столом. Дед, с его красивым, сильным голосом, запевал песню: "Во солдаты Ваньку мать провожала". И всегда, с особым чувством, выделял слова: "Если б были все как вы ротозеи, не осталось б ничего от Россеи!"

Вот такое бесценное поколение ушло из нашей жизни. Поколение, прошедшее через немыслимые лишения, но сохранившее любовь и преданность своей Родине. Поколение, которое умело прощать и строить заново, даже после самых страшных потерь. И я, держа в руках эту пожелтевшую справку, чувствовала огромную гордость за своего деда, за его стойкость и мудрость. И понимала, что его история – это не просто история семьи, это часть истории нашей страны, которую мы не должны забывать.