Пока не излечился. Не пишу

  Давным-давно. Общага института. Стол посреди комнаты о три койко-места, одно шкафо-место и по мелочам: тумбочки, гости. С одной стороны - я, стоящий прямо и немигающим взглядом пытающийся убедить всех окружающих в своей небывалой храбрости, которой мне не занимать, с другой - однокашник, тоже дончанин, тоже зашедший туда на огонёк, с временно сорванной крышей, в руке у него летающий вместе с оной из стороны в сторону строго по горизонтали эспандер, состоящий из двух брёвен и жёсткой пружины посередине, все с таким сталкивались, возможно, не столь плотно, как я в тот раз.
   Он меня пугает, всё приближая вот это вот всё к моему носу, вовсе не желая съездить мне по хрюмалу, он это точно знает, а я знаю, что он не остановится, пока не съездит, ибо расстояние в считанные доли миллиметра ему, естественно, не заметно. Поэтому будет приближать, пугая, пока эта штуковина не состыкуется с моим носом. Надеясь на свой I разряд по боксу, предполагающий идеальное чувство расстояния. Я тоже на него надеюсь в глубине души и сердца в пятках, но не верю. Только стыковка девайсов, его и моего, может остановить процесс. Иного не дано.
   Наконец, стыковка осуществляется. Насколько благополучно – это как посмотреть. Попал по кончику. По самой кирпе. Там костей нет, хрящей – тоже. Соответственно – и искр из глаз: чего даром искрить? Но он замечает. Я, что характерно, тоже. Извиняется. Мол, не хотел. Как будто я хотел. Господи, как всё предсказуемо… Как скучно жить…
   Другой раз. Та же комната, те же главные герои, та же массовка (кровати, шкаф, обитатели комнаты). Он. Пришёл перехватиться объяснением новой темы по мат-анализу. Нашёл меня. Я. Объяснил в лицах и формулах с графическим сопровождением. Его окончательное резюме:
  - Вова, ты гений!
   Ну, если сделать скидку на усечённость курса для не хватающих с математических небес звёзд шахтостроителей – нужно было соглашаться. Согласился, куда деваться.
   Через много-много лет. Место действия – интернет. У меня он только-только появился. Я усиленно возобновляю старые контакты, ещё не понимая, что немножечко зря. Я. В Донецке. Он. В Канаде. Через Израиль. Но давно. Нет, русский. С монголоидными чертами лица и белобрысым ёжиком на голове. Жена еврейка. Тоскующая по дому и… российскому ТВ. Он – нет. Тарелку не ставит. Уехал отсюда с достаточно хорошей должности, жаждет в дополнение к израильской и канадской пенсиям ещё и украинскую. Здоровое желание, не поспоришь.
   Хает Путина, не прощает ему украденные у народа и страны миллиарды (на то время их было, как сейчас помню, тридцать. В долларах). Я возмущён:
  - Почему Путин всем признался, что у него их столько, и только мне – нет? Тёзки же!!! Хоть бы намекнул, что ли. Я же никогда не просил – чего было бояться? Кстати, если они у него таки есть, ты-то чего ерепенишься? Сам недавно хвастался, что имел не только лишь зарплату, машину, дом, дачу, яхту… Нет, яхту не перечислял, вру. А несколько лет назад на похоронах отца нашего однокашника и твоего свадебного дружка, а потом подпиравшего тебя снизу на карьерной лестнице сотрудника вашего предприятия – и твои бывшие подчинённые, рабочие, то же самое о тебе говорили. Значит – что? Значит, воровал ровно столько, сколько позволяла должность. И всё время завидовал тем, чья должность позволяет воровать больше. И, по-твоему, не может быть, чтобы они не воровали, потому что воруют все. Знакомая песня. Кстати, ты напиши письмо в администрацию президента Украины Ющенко и расскажи им, что ты думаешь о Путине. А потом попроси начислить пенсию. Уверен – тебе после этого не откажут.
   Его итоговое резюме:
  - Ты болен. Не пиши мне больше, пока не излечишься.
   Пока не излечился. Не пишу.