Дождь

Андрей Беляков

ДОЖДЬ

      Новенький желто-коричневый пазик, скрипнув тормозами, замер посредине асфальтированной площадки, напротив КПП военного городка, называемого в простонародье «десятка». На краю площадки той — автобусная остановка, сложенная из кирпича и окрашенная в белый цвет, а дальше — лес; он вообще кругом, и кажется, что военный городок этот всего лишь островок в этом бесконечном зеленом океане. Особенно чувствуешь это, когда дует ветер, и стволы деревьев, поскрипывая, качаются, создавая шумящую волну. Незабываемая картина, особенно если наблюдаешь ее откуда-нибудь сверху, с деревянного маяка, например,  — вышки такой. Раньше много их было по всей тайге, сейчас уже не встретишь. Но сегодня ветра нет, сегодня тихий летний день, и жгучее солнце яркое тому подтверждение. Задняя и передняя двери-гармошки автобуса распахнулись, и выходя из него, народ потянулся в сторону КПП. Там металлическая вертушка и солдаты с серьезными лицами, договориться с ними бесполезно — как-то пробовали, дохлый номер, не пропустили. А еще у них штык-ножи на ремнях с красно-коричневыми ножнами и черной рукояткой, крутая вещь!
      Поэтому мы (это я и два моих друга) прямиком направляемся в лес, щурясь от солнца и поглядывая в сторону КПП. Солдатам не до нас, они проверяют пропуска входящих в городок пассажиров. У них там очередь образовалась; подъехал еще один икарус из города. И мы ныряем под кроны многолетних сосен. А в лесу — прохлада и свежесть, пахнет хвоей; воздух насыщенный такой, не надышишься, и чувствуешь облегчение после душного автобуса и жгучего солнца. Вот только это «зи-зи-зи» у уха — комары сразу заявляют о себе. Мы зовем их «мессеры»  — самые вредные и назойливые твари на земле. Но сегодня их не так много, как это бывает после дождя или в пасмурную погоду, сегодня терпеть можно; и спустя минуту перестаешь их замечать. Тропа вдоль колючей проволоки протоптана до самой земли, она словно черная полоса вьется на ковре из сухих желтых иголок. Через 300 метров в заборе из бетонных столбиков, тоже, кстати, крашеных в белый цвет, и проволоки виднеется дыра. И к ней дорожка протоптана, знает народ о ней, знает и словно не замечает. Значит, надо кому-то. Мы, восьмилетние пацаны, присаживаемся около нее и прислушиваемся. Тихо! Можно пересекать запретную зону. И вот мы уже по ту сторону забора. Засады нет, все проходит спокойно и гладко. Сказать честно, никогда на нее не натыкались, но кто-то из пацанов рассказывал, как солдаты подлавливали их. И тогда доставалось бляхами по спине. Не знаю, врут или нет, но говорили убедительно. Далее — ограда военного госпиталя. Пройдя вдоль нее, выходишь на улицу, где располагаются солдатские казармы; за ними — главная площадь городка, она же плац с памятником Ленину в центре. Ильич, задрав руку, смотрит в тайгу, указывая всем путь, понятный и ведомый только ему. Кругом снуют зеленые УАЗики. Чувствуешь себя разведчиком в тылу врага; идя по городку, постоянно крутишь головой и оглядываешься. Кажется, что все замечают, что ты здесь чужак, хотя, по большому счету, взрослым до тебя нет дела. Кругом кипит служба, построения, разные разводы, караулы. Некоторые солдаты с автоматами, а офицеры с кобурами на портупеях, в которых находятся пистолеты, и от этого замирает сердце. А еще кругом чистота идеальная, весь бордюр городка покрашен все в тот же белый цвет, красота! Почему-то в голову лезут слова из песни: «А Ленин, такой молодой», но молодой пока я. А солдаты продолжают подметать асфальт. Мне кажется, они всегда подметают, когда не носят автоматы, или гребут граблями, вычесывая зеленую траву на лужайках. А в перерывах курят и никогда не улыбаются. Наверное, трудно быть солдатом, но я бы хотел попробовать. Форму дадут, а главное — штык-нож. Пока проходим главную площадь, думаю о сериале «Долгая дорога в дюнах», что закончился вчера. Грустно немного, мы с бабушкой каждый вечер его смотрели, ритуал целый был. Бабушка жарила семечки, и мы садились у телевизора. Семечки очень вкусные у нее получаются, и кино интересное. Про любовь. Непонятно только, за что Марту в Сибирь сослали, она ведь всегда за наших была; а сцена эта в конце, когда они встретились, аж до слез. Бабушка плакала, я тоже, но отворачивался, стыдно перед ней — пацаны ведь не плачут. После главной площади улица с магазинами, это и есть цель нашего похода.
      Снабжается этот закрытый городок не чета нашей деревне, да что там — деревне, в городе таких продуктов не бывает. Конфеты шоколадные «Мишка на Севере», «Красная шапочка»  — любимые мои, печенье в виде фигурок зверей, пряники, даже халва имеется, а еще сгущенка, представляете! Вот и мне трудно было представить, пока сам не увидел. Вчера бабушка получила пенсию, и я был отправлен за всем этим. Друзьям моим, Андрею и Витале, родители тоже выделили денег на дефицитные вкусняшки. И даже по 20 копеек дали на проезд на автобусе в оба конца, не пришлось идти через лес. У магазинов много людей, встречаются гражданские, но меня, конечно, интересуют офицеры. Я научился определять их звания по погонам. Здесь, в основном, капитаны — у них больше всего звездочек, аж 8 штук, по четыре на каждом плече; но звездочки маленькие, и майоры с одной большой на каждом погоне, оказывается, их главнее. Я определил, что форм бывает три вида: парадная, повседневная и полевая. Мне больше нравится полевая — это когда на погонах звездочки не желтые металлические, а зеленые пластмассовые, необычно так. Тогда они обязательно в сапогах и портупее — недавно  узнал это слово; у меня тоже есть кобура, отец подарил.
      А еще жены офицеров, интересные такие, некоторые с сумочками маленькими. Руку в локте сгибают и словно подвешивают ее. Не пойму, зачем? И что в нее войдет-то, в сумочку эту? Банка сгущенки — и та не поместится. В ситцевых платьях в горошек или цветочек. В туфельках на каблуках. Спинки прямые у всех, волосы с завитушками на кончиках — это от бигуди, моя мама тоже так делает. Где их только офицеры находят, красивых таких. У нас в деревне женщины не такие яркие. Когда вырасту, женюсь на такой, жене офицера. Нравятся очень, и пахнет от них вкусно, это духи, я знаю. У мамы моей тоже такие есть в городе.
       Заходим в магазин, халва прямо на прилавке, большими кусками! Продавщица уставилась в телек в углу. А, так это же «Долгая дорога в дюнах», утренний повтор, как раз концовка, их встреча. Продавщица прослезилась. Я улыбнулся, я вчера видел. Моряком, как Артур, наверное, тоже круто быть, но я буду летчиком, как отец. Скажу честно, я настоящих-то моряков никогда и не встречал. У нас в Сибири их нет. Те, кто по Енисею ходят, то речники, и форма у них не такая красивая. А моряки — да, их пуговицы с якорем у нас в «чике» за 500, даже летные «тристухи» всего за 300. Тем временем продавщица, немного успокоившись, обратила на нас внимание.
 - Вам что, мальчики?
      Я достал список, который мне написала бабушка, и принялся ей зачитывать.
 - Основательно подошел к делу,  — улыбнулась она и выкладывала товар на прилавок или насыпала на весы. И все передвигала костяшки деревянных счетах.
       Помимо конфет, печенья, пряников, халвы и сгущенки, в списке — тушенка, чай «Три слона» и гречка, ядрица, а также Вологодское сливочное масло.
 - Прям Вологодское тебе?  — переспросила продавщица.
 - Да,  — подтвердил я.
 - Знаток писал,  — улыбнулась та.
      А еще бабушка разрешила выпить мне томатного сока из больших таких стеклянных колб с краником, что стояли в магазине на прилавке, и съесть мороженое «Пломбир» в вафельном стаканчике. Сегодня у меня праздник, вчера бабушка получила пенсию. Мы закупились, выпили соку, и с полными сумками и мороженым в руках отправляемся в обратный путь. Мороженое очень вкусное, особенно если закусывать его шоколадной конфетой, но много нельзя, бабушка будет ругаться. Назад выходим через КПП, солдаты на выходящих людей не обращают никакого внимания. Задерживаюсь у вертушки, через стекло вижу, как боец штык-ножом нарезает хлеб.
 - Тебе чего, пацан?  — отвлекается тот.
      «Дайте посмотреть, пожалуйста»,  — чуть было не вырвалось у меня, но я промолчал и вышел.
      Обратно пассажиров было немного: трое нас, два офицера и шесть женщин, наверное поехали в нашу деревню на базарчик за зеленью и ягодой. Бабушка с пучками редиски, зеленого лука и клубникой уже поджидает их там. В деревне автобус делает пару остановок и наконец конечная — центральная площадь. Место людное, три магазина на ней, базарчик, слева клуб, где каждый вечер крутят кино. Выходим. Ну, так оно и есть — женщины направляются прямиком на базарчик. Я махнул рукой бабушке — «мол, сейчас занесу домой сумку, приду, помогу тебе собраться». Пока не буду подходить, пускай спокойно продаст дары своего огорода. А мы с друзьями смотрим сегодняшнюю афишу: премьера!
 - Пираты Хэ-Хэ века,  — читает афишу Андрей.
 - Двадцатого,  — поправляю я.  — Это по-древнему число 20 так обозначается.
 - Умные вы, городские,  — заступается за брата Виталя.  — Еще скажи, что видел этот фильм.
 - Смотрел, мы с отцом весной на него ходили, классный.
 - Про че?
 - Как пираты корабль наш захватили, но потом его освободили, и наши победили.
 - В современное время что ли?
 - Да.
 - Не гони, пиратов сейчас не бывает, они в древности были.
 - Около Америки бывают; короче, сами все увидите.
       Около моего дома мы попрощались.
 - До вечера.
 - Пока,  — махнули руками братья и направились к себе.
Дома я оставил сумку и побежал обратно к бабушке...
 
 
      
     И вот спустя сорок лет стою я на центральной площади деревни своей и смотрю на небо; пасмурно, наверное, скоро будет дождь. А в голове голоса этих женщин с прямыми спинками и сумочками, висящими на локтях. Они все так же, оживленно беседуя и мило улыбаясь, направляются к базарчику, где поджидала их моя бабушка. Вот это место, где был тот базарчик — его уже нет, как и магазинов. Теперь здесь только бурьян да молодые ели, даже кирпичика не осталось. От клуба вот фундамент еще виднеется. Пожгли все в лихие 90-е; говорят, бывший председатель людей нанимал — в отместку, что не выбрали его в очередной раз. Да только и в жирные нулевые, и до сих пор ничего не отстроили. И автобус до «десятки» сколько лет уж не ходит; люди больше пешком, ну, а кто деньги имеет, — на такси гоняет, недорого получается, рядом все. Городок сохранился, благодаря генералу Лебедю, Царство ему небесное, открывшему в нем кадетский корпус, но от былого размаха остался только памятник Ленину. Смотрит Ильич все так же в сторону тайги, но кажется, что и он уже не молодой, осунулся весь, потрескался. А тайга все такая же, бескрайняя, словно океан. Родина моя, достигнешь ли ты когда-нибудь того прежнего величия, что видел я в детстве? Не показушного, надуманного, о котором твердят нам с экранов телевизоров, а настоящего, от которого в детстве так замирало сердце. Конечно, достигнешь, и похуже времена были. Скоро, скоро пойдет дождь, а после дождя будут грибы. И у тебя появятся новые люди-лидеры, небезразличные, готовые связать свою судьбу с тобой, а не с заграницей. Жаль, я не увижу уже всего этого, но я видел, я запомнил, и мне достаточно...