Именем Космоса. Часть 1. Глава 1

Часть первая

Майран


Глава I


Фарите' сидела на крыльце и, прислонившись к перилам, читала, когда высоко в небе появился вошедший в атмосферу корабль. Девушка не встревожилась. День клонился к вечеру, и она подумала, что это – немного раньше времени – возвращается Аифа'ш. Корабль был ещё тёмной точкой в глубоком чистом небе. Фарите' закрыла учебник и узкой тропинкой под густым переплетением ветвей пошла встречать сестру.

Космодромом им служила почти круглая поляна без посадочного покрытия. Сейчас здесь стоял один корабль, «Бия». На низкой силовой подушке он словно висел над травой.

Прикрыв глаза от солнца, Фарите посмотрела вверх – и удивилась: корабля в небе не было.

Она постояла растерянная, не зная, что подумать, и обводя взглядом тёмно-голубое небо. И едва не пригнулась: над поляной пронёсся корабль – чёрный, помятый, чужой!

– Кто это? – почти закричала Фарите.

По тому, как неровно, заваливаясь, прошёл корабль, было видно, что им управляла нетвёрдая рука.

– Великий Космос, да он терпит бедствие!

Фарите бросилась к «Бии», прыгнула в пилотское кресло и стартовала. На высоте птичьего полёта осмотрелась – и едва не запаниковала. Он что, успел приземлиться?

Она включила обзорные экраны. «Бия» была исследовательским кораблём и хорошо «прощупывала» атмосферу.

Незнакомый корабль находился в воздухе. Он сбавил скорость и, по всей видимости, искал место для посадки.

Для посадки? Что за варварство – приземляться где попало на неисследованной планете! Здесь каждая былинка уникальна! В первую очередь Фарите была исследователем и знала, какой ущерб нанесёт дикой, почти не изученной планете такая полупосадка-полукрушение.

На максимальной в атмосферном режиме скорости она повела «Бию» к чёрному кораблю. Но когда корабли сблизились настолько, что обозначились на аклетах друг у друга, чёрный корабль резко ушёл в сторону.

«Он не знает, – подумала Фарите, – кто и зачем его преследует».

Она протянула руку к нако'рду, но не включила его. На аклете чёрного корабля, в том месте, где ставились опознавательный знак и позывной, зияла змеистая трещина.

Несколько мгновений Фарите в затруднении смотрела на корабль, потом включила зелёный сигнальный огонь на носу «Бии» (зелёный цвет символизировал в Галактике помощь) и примитивным «точка-тире», который до сих пор использовали при авариях с нарушением связи Спасатели, отмигала на космоли'нгве:

«Я окажу вам помощь. Следуйте за мной».

Застопорив ход «Бии», Фарите напряжённо смотрела на чёрный корабль. Она уже решила повторить сигнал, но тут на носу корабля вспыхнул белый прожектор и отмигал:

«Вас понял. Следую».

Фарите колебалась мгновение и снова включила зелёный сигнальный огонь:

«Если есть, при посадке включите силовую подушку. Не губите планету».

Незнакомец ответил сразу:

«Силовой подушки нет».

Как плохо!

«Идёмте!» – отмигала Фарите.

Они приземлились через несколько минут. Фарите выскочила из «Бии». На чёрном корабле открылся люк, и на траву опустился крутой, без поручней трап. Никто не вышел. Тогда Фарите поднялась в переходник. Внутренний люк открылся, и, сделав несколько шагов, она оказалась в отсеке управления.

Здесь был полумрак. Слева, перед огромным, рассечённым сквозной трещиной аклетом, размещался пульт управления, справа находилась дверь – видимо, в каюту.

В кресле возле пульта лежал человек, землянин, в тёмном скафандре с задраенным непрозрачным шлемом. Фарите подошла – и вздрогнула: и скафандр, и кресло были залиты кровью.

– И'ркмаан... – позвала Фарите.

Она хотела отстегнуть его шлем – скафандр всё равно был пробит и герметичность нарушена. Человек протестующе шевельнулся.

– Не снимать? – спросила Фарите на космолингве. – Почему? Я друг, вы не у пиратов. У вас есть медикаменты?

Раненый не ответил.

– Подождите минутку, – сказала Фарите. – Я принесу аптечку. А скафандр придётся всё-таки снять.

Когда Фарите вернулась, скафандр бесформенной грудой лежал возле кресла, и Фарите поразилась, как у раненого хватило сил снять его. Она поставила аптечку на столик у пульта. Скафандр под ногами мешал ей подойти. Она подняла его, наткнулась пальцами на пристёгнутую к поясу кобуру. Бластеру не годилось валяться под ногами. Фарите расстегнула кобуру, вытащила бластер и положила на пульт подальше от аптечки, а скафандр отодвинула в сторону. Что-то блестящее выпало из его складок и с металлическим стуком откатилось по полу.

Фарите достала из аптечки впрыскиватель, вкрутила в него картридж с нормализатором и ввела раненому полную дозу. Нормализатор должен был остановить кровотечение и немного поддержать силы раненого. Потом она достала ножницы и взялась за ворот его напитанной кровью рубашки – та была на рутийский манер, без застёжки.

– Не надо... – прошептал раненый на космолингве.

Фарите взглянула ему в лицо.

Это был человек лет тридцати пяти, с высоким лбом и плотно сомкнутыми губами, какие бывают у людей, привыкших больше думать, чем говорить. Его лицо было суровым, пожалуй, даже властным, каждая черта свидетельствовала о характере непререкаемом и твёрдом. Тёмно-русые волосы, остриженные так, чтобы только не мешали, стали влажными от пота. Глаза, тёмно-серые, были сейчас не очень ясными от боли, и взгляд их, казалось, обращался больше в себя, чем на окружающее.

Несколько мгновений Фарите тревожно всматривалась в него. Она привыкла к суровым лицам в Космосе, но это лицо приковало её взгляд, заставив забыть и о времени, и о том, что человек перед ней тяжело, возможно, смертельно ранен.

Так окончательно и не осознав её присутствия, раненый закрыл глаза, и тогда Фарите спохватилась. Она распорола рубашку – и отшатнулась. Никогда в жизни ей не случалось видеть столько крови и настоящих открытых ран. У неё закружилась голова, и она ухватилась за поручень кресла.

– Тише, – прошептала она. – Нельзя падать в обморок.

Она осмотрела кресло, проверяя, можно ли его разложить. Спинка опустилась не полностью, но вариантов не было. Перетащить для операции раненого в каюту она бы при всём желании не смогла.

Фарите принялась выкладывать на стерильную салфетку необходимые медикаменты. Что делать с такими ранами, она знала. Аифаш, подготавливая сестру к самостоятельной работе в Космосе, «натаскивала» её в оказании первой медицинской помощи: мало ли с чем придётся столкнуться.

Столкнулась...

В первую очередь надо промыть рану и снять воспаление' потом (раз на корабле воздух Анио'ты) – антибиотики и сыворотка с набором готовых антител против местной микрофлоры' потом – регенерация и заживление. Но сначала, конечно, на антибиотики и сыворотку надо сделать пробы – вдруг у него на них непереносимость? А если так, а он, ослабленный и потерявший много крови, успел уже чем-нибудь заразиться – как тогда?

По счастью, пробы дали отрицательный результат, и все процедуры раненый перенёс хорошо. Фарите казалось, что он без сознания. Но проверить, так ли это, она не решалась.

В конце концов самое трудное осталось позади. Кажется, теперь раненый был вне опасности. Правда, предстояло ещё заживить обработанную рану. Фарите распрямилась и тыльной стороной ладони потёрла лоб. От пережитого напряжения у неё подгибались колени. Она впервые оказалась ответственна за человеческую жизнь, а ей и в шутку не пришло бы в голову назвать себя медикологом.

Фарите взяла из аптечки тампон и стала оттирать от крови перчатки.

– Девочка... – услышала она и обернулась. Раненый внимательно и как-то насторожённо смотрел на неё. – Кто ты?

Фарите обрадовалась, что он очнулся.

– Я? – ответила она. – Я исследователь... почти. Моя сестра здесь работает, и я с ней.

– А кто здесь ещё?

– Всё, мы вдвоём.

– На всей планете?

– Но ведь мы исследователи!

Раненый всмотрелся в неё ещё внимательнее и закрыл глаза.

– Так вот ты какая... – прошептал он. – Дочь цивилизации!

– Мы встречались? – удивилась Фарите. И поняла: – Да, я как будто видела вас где-то.

– Едва ли, – прошептал раненый. – Нам и сегодня... не надо было встречаться.

Он говорил с трудом – видно было, что он не пришёл в себя, да и рана оставалась открытой.

– Почему? – спросила Фарите. Но раненый не ответил.

Фарите насадила на впрыскиватель распылитель вместо обычной контактной мембраны и пояснила свои действия:

– Я обработала вам рану – как смогла. Осталась регенерация, но... – Фарите помялась. Она чувствовала себя виноватой перед этим человеком. – Вы же понимаете, здесь не госпиталь. У меня нет регенератора, только медикаменты, а это дольше, и заживать будет медленнее, и... больнее.

– Пусть, – выговорил раненый. – Я не ждал помощи. Я давно здесь?

– Около часа.

Раненый поморщился.

– Вы куда-то торопитесь? – поняла его Фарите.

– Д-да... мне не мешало бы уб... улететь отсюда поскорее.

Он закрыл глаза и спросил:

– Как твоё имя?

– Фарите. Фарите Лин. А ваше?

Раненый одарил Фарите странным взглядом.

– Дарго'л, – произнёс он негромко.

Пока Фарите заканчивала обрабатывать рану, Дарго'л лежал в кресле, закинув голову и стиснув руками подлокотники.

– Всё, – сказала наконец Фарите.

Раненый с трудом перевёл дыхание. Прикоснулся к свежей повязке на груди и сказал тихо:

– Не думал, что когда-нибудь... Спасибо тебе, Фарите!

Фарите смутилась.

– Я рада, Даргол, если смогла помочь. Вам лучше?

– Да.

Фарите подала Дарголу фляжку с водой — после такой потери крови и применения сильных медикаментов его теперь должны были мучить голод и жажда.

Фляжка была тяжела Дарголу, и Фарите подхватила её, помогла ему напиться.

– Где я? – спросил Даргол.

– На Анио'те в системе Гая, четырнадцатый исследовательский сектор.

– Да, Аниота, – прошептал раненый. – Как он меня, под носом СГБ!

– СГБ? – недопоняла Фарите. – Здесь только небольшая наблюдательная станция, да и та за тридевять земель.

– За кем же она наблюдает?

– За Аниотой и другими исследовательскими планетами в секторе.

– А как же шесть тойерных отделений? Они тоже наблюдают?

– Откуда вы о них знаете?

– Ну, ты тоже о них знаешь.

– Я! Они нас защищают, вдруг на кого-то нападут пираты! Вам надо было сразу вызвать СГБ.

Раненый опустил руку к механизму кресла и поднял спинку.

– Зачем? – спросил он.

– Вон вам как досталось! А вы, к тому же, попали в метеоритный поток?

Раненый в упор смотрел на неё, и она смешалась под этим взглядом.

– Да, метеориты сильно меня помяли.

– А эта рана, Даргол? – тихо спросила Фарите.

Даргол сказал медленно:

– Наверно, метеорит пробил аклет и...

Фарите подняла взгляд к трещине в «лобовом стекле».

– Даргол, так не бывает.

– Да?

– В вас стреляли.

Он не стал спорить.

– На меня напали. Но я не хотел тебя пугать.

Фарите перевела дух.

– Даргол! Разрешите, я воспользуюсь вашим нако'рдом?

– Для чего?

– Надо сообщить в СГБ о нападении на человека в нашем секторе. Пусть объявят тревогу и предупредят тех, кто работает поблизости, что появились пираты!

– Наивно, – усмехнулся Даргол. – Пираты присутствуют в секторе всегда, знаете вы об этом или нет, какой смысл поднимать тревогу именно сейчас?

– Но они напали на вас!

– И что?

– Вы ранены! Да вы же первый должны сообщить в СГБ о нападении!

– Это невозможно. У меня не работает нако'рд.

Фарите беспомощно оглянулась на пульт.

– Нако'рд есть на «Бии». Я сбегаю туда.

– Зачем? – настойчиво повторил Даргол.

– Да как это?! – воскликнула Фарите. – А если они нападут на кого-нибудь из мирных жителей? Представляете, что будет?

– Каждый может защищаться! Да и нет здесь мирных жителей. Только исследователи и СГБ.

– А исследователи – не люди? И потом, там же... – Фарите запнулась и испуганно посмотрела на Даргола. – Там Аифа'ш.

– Кто это?

– Моя сестра, я вам говорила.

– Она не на Аниоте?

– На Тетра'лле. Это планета рядом, первая в звёздной системе.

– Она там, а ты здесь?

– Она улетает каждое утро, а вечером возвращается на Аниоту. Ко мне.

– И давно вы так живёте?

– Так? Четыре года. А до этого жили на орбите.

– А где ваши мать и отец?

– Они... – Фарите проглотила поднявшийся в горле ком. Ей нечасто приходилось отвечать на такие вопросы. – Они погибли. Они летели на лайнере, с Грэ'ны на Землю, а на лайнер напали пираты. Они схватили папу и потребовали, чтобы мама сказала, что не любит его. А мама не смогла. И они их убили.

– И ты присутствовала при этом?

– Нет. Мы с Аифаш были на Земле. Как они погибли, нам рассказали потом. Те, кто видели. Пассажиры.

– Вот оно что... Получается, пираты ограбили лайнер, но не взорвали?

– Их СГБ спугнула. Подошла бы она немного раньше!

– Когда они погибли, Фарите? Сколько прошло уже времени?

– Пять лет. Мне было одиннадцать.

Даргол на мгновение задумался.

– Как их имена? – спросил он.

– Мамы с папой?

– Да.

– Мама – Катенька... Ой, Екатерина. Её папа всегда так называл, ласково. А папу – Александр.

– Ты можешь назвать дату, когда это случилось?

– Восемнадцатого апреля две тысячи триста девяносто первого года.

– Какими они были, Фарите?

Отвернувшись, Фарите вытерла с лица слёзы.

– Самыми лучшими... – прошептала она. – Лучше всех на свете.

– Как выглядели, можешь описать?

– Могу. Мой папа высокий, темноволосый и голубоглазый. Аифаш в него, у неё тоже синие глаза и волосы тёмные... А любой одежде папа предпочитал скафандр, как эсгебешный, только без эмблемы и знаков отличия. То есть с эмблемой, конечно, нашего Исследовательского Института. Может быть, пираты потому и схватили его, что приняли за эсгебешника?

– Едва ли, – возразил Даргол.

– Может, и не поэтому. А ещё у него на руке, вот здесь, шрам. Это мы с ним упали с велосипеда. Я разбила коленку, а он распорол руку о колючку боярышника. Наш велосипед разбился, и папа нёс меня до дома на руках. Несколько километров! А потом оказалось, что с моей ногой ничего страшного, просто крепкая ссадина. А шрам папа не стал сводить. Засмеялся и сказал, что будет особая примета.

– Ну а мама? – спросил Даргол.

– Мама... Она была такая красивая! Я потом на всех женщин смотрела – и никого красивее её не нашла.

– Опиши точнее.

– Она такая... как Венера.

– Планета?

– Богиня, – обиделась Фарите. – Я принесу её снимок, сами посмо'трите.

Фарите взглянула на часы.

– Уже половина седьмого! Ваш скафандр испорчен, Даргол. Вам, наверно, не во что переодеться?

Раненый неохотно кивнул.

– Тогда подождите меня. Я что-нибудь посмотрю у нас дома и принесу.

Глаза Даргола чуть приметно сузились, и Фарите поёжилась под его взглядом.

– Ты никуда не пойдёшь.

– Почему?

– Я знаю людей, Фарите!

– А по-моему, вы плохо их знаете!

– Что?

– Вы не научились им доверять! Я разве в плену?

– Я отпущу тебя, если ты мне пообещаешь не вызывать СГБ. Ты это задумала?

– Нет! Но вы правы, я совсем безалаберная, раз забыла об этом!

– Не вызывай СГБ. – Даргол потянулся к пульту и взял в руки бластер. Оружие уверенно легло в его ладонь. – Пообещай.

Фарите закрыла глаза и тихо перевела дыхание. Снова посмотрела на Даргола.

– А вы бы поверили обещанию, данному под дулом бластера?

– Ты смелая девочка. И всё-таки...

– А как же Аифаш?

– Сейчас пиратов нет ни у Тетра'ллы, ни у Аниоты.

Не зная почему, Фарите поверила.

– Ну хорошо. Я не вызову.

– Пообещай.

– Обещаю. Теперь я могу идти?

Даргол опустил бластер и устало закрыл глаза.

– Иди.

...Фарите мчалась к дому. Ветки деревьев хлестали её по рукам и по голове. Потрясённая всем случившимся, она недоумевала. Почему Даргол не соглашается вызвать СГБ? Кто он, исследователь? Как-то непохоже... Почему он взялся за бластер? Бывает, что люди после шока начинают неадекватно вести себя, но Даргол выглядит вполне разумным. Великий Космос, а какой он сильный! У него такая дыра в груди, а он сам посадил корабль и сейчас держится так стойко! А ведь каково-то ему на самом деле!

Уже возле дома ушедшая в себя Фарите была внезапно возвращена в действительность. Она запнулась и со всего размаха полетела в траву, едва не ударившись головой о ступеньку. Зашипела от боли и села, схватившись за глубоко порезанную левую ладонь. Поискала взглядом и увидела сочно-зелёное растение со стрельчатыми жёсткими листьями, каждый из которых оканчивался крепкой иглой.

– Когда здесь это выросло? – прошептала Фарите сердито. – Ну, дела! Теперь на Аниоте не один, а двое пострадавших!

Она поднялась на ноги, из пореза всё быстрее капала кровь.

Фарите открыла дверь и вбежала в дом.

Дом по принципу «воздушной дорожки» стоял в нескольких миллиметрах над травой. Такие дома не использовались на Земле и были разработаны специально для изучаемых планет. Его создатели, стараясь, чтобы он занимал как можно меньше места и всё же оставался удобным, сделали его двухэтажным. Комнаты в результате вышли маленькими, но зато светлыми, а благодаря стараниям двух хозяек – уютными. Спальни сестёр размещались наверху, а кухня и общая комната – внизу.

Фарите бросилась на кухню, подставила порезанную ладонь под струю воды. Потом достала аптечку, остановила кровь и обработала рану.

Закончив, она поднялась в комнату сестры, открыла шкаф и достала комбинезон, какие носят под скафандром.

 «Подойдёт ему это? – подумала она, расправляя и рассматривая комбинезон. – Пожалуй, будет тесновато, Тэ'ад поуже в плечах... Но ничего, за неимением лучшего...»

Она открыла другое отделение шкафа и вытащила скафандр.

– С эмблемой СГБ! – прошептала она.

Это был подарок, приготовленный Аифаш для Тэ'ада, но Дарголу нужнее. Да и в честь чего делать подарки сейчас? Ближайший праздник не скоро. Они слетают тем временем на Землю, и Аифаш выберет Тэаду что-нибудь ещё.

Фарите перекинула свою «добычу» через локоть и спустилась в гостиную. Здесь она сняла со стены мамин снимок в рамке. Папа сделал его за полтора месяца до их гибели. Они в самом деле любили друг друга! Фарите всмотрелась в родные черты и бережно прижала снимок к груди.

Через несколько минут Фарите уже взбиралась по крутому трапу на корабль. Положив снимок на столик, а остальное – на свободное кресло, она подошла к раненому. Видимо, его боль утихла, и он спал. Фарите огляделась, думая, чем ей пока заняться. Первым, что бросилось ей в глаза, был скафандр раненого, по-прежнему лежавший возле пилотского кресла. Она наклонилась за ним, но наступила на что-то, и из-под ноги вылетел маленький блестящий предмет. Вспомнив, что это он выпал из кармана Даргола, Фарите подняла его.

Предмет оказался серебряным шаром пяти сантиметров в поперечнике. Он был покрыт тонкой резьбой, которая складывалась в замысловатый узор. Фарите ахнула – это было очень красиво.

Раненый шевельнулся и тихо застонал. Фарите подошла. Но он не проснулся, лишь скрипнул зубами. Подумав, Фарите ввела ему обезболивающее и отодвинула аптечку подальше. Она боялась злоупотребить медикаментами.

Прошло больше часа, прежде чем раненый очнулся.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Фарите. – Вам лучше?

Раненый свободно вздохнул.

­– Мне почти хорошо. И спокойно, как давно не было.

– Отдыхайте. Может быть, помочь вам перейти в каюту? Вы ляжете.

Раненый глянул через плечо на дверь за спиной.

– Я уже забыл, что на «Чёрном» существует каюта.

– Да! – спохватилась Фарите. – Вы, наверно, голодны, а я не принесла никаких продуктов. Но вы подождите, я сбегаю.

– Не надо, – остановил её Даргол. – Мне думать не хочется о еде.

«Значит, ваши дела идут не так хорошо, как надо», – с тревогой подумала Фарите.

– Знаете, – тихо сказала она, – вам надо обратиться к медикологам.

– Зачем?

– Ну, я же не врач. Мало ли что?

– Ладно. Если будет время.

«Надо, чтоб было», – мысленно ответила Фарите. Но сказала о другом:

– Я принесла вам одежду, вот, в соседнем кресле. На скафандре, правда, эмблема. Но ничего другого нет.

Даргол снова взглянул на неё как-то странно.

– Спасибо.

– Так я выйду.

– Не надо. Расскажи о себе.

Фарите отвернулась к люку.

– И ещё – расскажи об этой планете.

Полминуты Фарите молчала. Рассказывать о себе ей, кажется, ещё не приходилось. Другое дело – об Аниоте!

– Что о себе? Раньше мы жили с Аифаш на Земле, ещё когда все вместе... Мы любим Землю. Вы были там?

– Можно сказать, что нет.

– Обязательно побывайте! Земля – это... это Земля! Даже наша цветущая Аниота – ничто в сравнении с ней. Когда всегда весна – к этому привыкаешь. Наша мама была гидрологом, летала с папой в экспедиции, и нас с Аифаш тоже брали. Папа был исследователем-климатологом. Наша с Аифаш специализация – общее исследование планет. Но Аифаш всё время занимается. Она такая упорная! Не то что... А ещё – она любит Космос! И я. А вы, Даргол?

– Космос! – повторил он. И не ответил.

Но Фарите поняла его.

– Вы тоже. Космос надо чувствовать. Иначе он пугает. Когда Аифаш решила стать исследователем, её отговаривали. Исследователи больше полжизни проводят одни. Да ещё эта глупая вражда эсгебешников, исследователей и пиратов! Пираты – понятно, а эсгебешники чем виноваты? У них работа такая. А то есть исследователи, которые лезут куда попало, и выручай их потом. Я вообще считаю, что вся эта вражда – одна глупость. У Аифаш, например, жених – эсгебешник.

– Хм... вот как?

– Да. Они познакомились два года назад, мы жили уже здесь. А Аниоту Аифаш изучала даже раньше. Ещё в Космической Школе на практике её направили сюда с группой исследователей. После окончания Космической Школы она подала в Институт заявление, что хочет продолжать работу по исследованию звёздной системы Гая. И, когда отсдавалась экстерном в Институте, ей разрешили.

Фарите помолчала, низко опустив голову.

– А когда погибли мама и папа... – с трудом проговорила она, – мне стало страшно оставаться одной в доме, где мы жили все вместе, а в приёмную семью я не захотела, и Аифаш забрала меня с собой на Аниоту. Тогда мы и стали просить разрешения поселиться на Аниоте, раз я всё равно бросила школу и мы живём на орбите. Нам долго не разрешали. Без конца устраивали всякие зачёты по жизни на изучаемой планете. Но в конце концов разрешили. Мы уже почти четыре года живём на Аниоте, а перед этим год жили на орбите. В этой звёздной системе две планеты, Тетралла и Аниота. И знаете, что странно? Обе они живые. Это и заинтересовало поначалу наш Институт. Аифаш предложили поближе познакомиться с Тетраллой. И она оказалась такой интересной, что в основном мы ею теперь и занимаемся, а за Аниоту решили снова взяться во время Закрытых месяцев.

– Закрытых? – переспросил Даргол.

– Ну, это мы между собой их так называем. Понимаете, здесь, возле Аниоты, нет постоянного метеоритного потока. Через каждые три земных года к Аниоте подходит метеоритный поток, житель межгалактического Пространства. Он круговой, так и называется, Круговым. Он словно бы кружится вокруг своей оси, а вперёд продвигается довольно медленно. И наша Звёздная система лежит как раз на его пути. Когда он подходит, мы оказываемся запертыми на Аниоте. Подняться в Космос становится невозможно. Поначалу можно ещё добраться до Тетраллы, но потом – ни к нам, ни от нас. Наконец Круговой начинает отходить всё дальше, и к концу пятого месяца мы снова можем добраться до Тетраллы, а позже, ещё через пару недель, и до внешнего мира.

– Хм... – задумчиво и словно бы с тайным удовольствием пробормотал Даргол. – Уверен, об этом они не знают... Ну-ну!

– Кто? – спросила Фарите.

По щелчку застёжки на скафандре она поняла, что Даргол оделся. Она обернулась к нему. Теперь, в новом скафандре и с посветлевшим лицом, выглядел он значительно лучше. Даргол тяжело опустился в кресло.

– И что же? – спросил он. – По полгода вы не видите здесь никого?

– Да ведь к нам и в другое время почти никто не летает! Знаете, как трудно получить разрешение на посадку на исследовательской планете! Это же просто опасно. Вы работаете в Космосе и знаете, что на каждой планете, где есть хотя бы простейшие формы жизни, могут оказаться микроорганизмы, болезнетворные, а то и вовсе смертельно опасные для человека. Так что попадать в атмосферу таких планет можно только в шлеме – хоть тысячу раз она тебе подходит – или если есть специальные прививки. Вам, Даргол, прививки я сделала, иначе и вам было бы нельзя здесь находиться. И Тэад у нас не приземляется, они с Аифаш встречаются, когда мы летаем на Землю, или на орбите. И это одно. А второе... надо же знать, где приземляться, а то можно так напортить планете!

– А что, если бы я приземлился не на космодроме, это в самом деле могло погубить Аниоту?

Фарите смутилась и глянула Дарголу в лицо, думая, что он смеётся. Но Даргол был серьёзен.

– Нет, – ответила она. – Но корабль перемял бы опорами травы, и это нарушило бы естественный ход событий. Вроде бы и незначительно, но Аниота такая уникальная, мы стараемся вообще не вмешиваться в её дела. Ведь мы – пришельцы из Космоса и для неё чужие. На нас свои силы она не рассчитывала.

– Ты говоришь об Аниоте как о живом существе.

Фарите рассмеялась:

– А для меня она и есть живая! Я исследователь.

– Да, ты её любишь, – пробормотал Даргол. – Фарите, почему ты дала мне посадку?

– Вам нужна была помощь.

– Но «Чёрный» без силовой подушки.

– Что ж теперь? Один раз Аниота простит. Будто вы метеорит из Космоса!

Даргол улыбнулся её простой шутке. Потом спросил:

– Значит, вы мало общаетесь с людьми?

– Как большинство исследователей-одиночек. Нам с Аифаш повезло, потому что мы с ней есть друг у друга. А ведь больше у нас никого нет.

– Получается, скоро вас закроет здесь снова?

– Да. На пять с небольшим месяцев. Почти на полгода.

– Когда?

– Метеориты только появились. Ещё месяц они нам не помешают. Но к середине июля, я думаю, даже и мечтать будет нечего подняться к орбите.

– Ну а не проще вам улететь отсюда, чем жить на осадном положении?

– Проще. Но ведь эти полгода мы не собираемся сидеть без дела. Мы работаем, и результатов нашей работы ждут на Земле, в Институте. Как же нам улетать? Бросить всё? Да и потом... Вы себе и представить не можете, как здесь в это время красиво, особенно по ночам! Небо становится исчерна-синим, звёзд почти не видно, и по такому бархатному фону полыхают огненные росчерки! Красные, зелёные, жёлтые! Белые и голубые! Они складываются на миг в такие узоры, словно волшебные письмена или целые картины – и тут же гаснут, а на их месте появляются другие... Ничего такого не бывает, наверно, больше нигде во Вселенной! А если снимать это – впечатление теряется, и на стереографиях нет такого объёма, пространства. А днём! То, что происходит здесь днём, вообще не поддаётся описанию! Вы видели падающий метеорит при свете дня?

– Но это, должно быть, опасное зрелище?

– Да, бывает и опасно. На самой Аниоте – нет, метеориты, попадающие в атмосферу, почти все сгорают, да и у дома защита. А вот если подняться в воздух... Один раз «Кату'ни» так досталось, что мы чуть не погибли.

– «Катуни»?

– Это корабль Аифаш. У меня «Бия», вон она, на космодроме. Она почти такая же, но проще. «Катунь» приспособлена для работы, а «Бия» – так, средство передвижения.

– Ну, рассказывай дальше.

– А что ещё рассказывать? Иногда мы с Аифаш летаем на Землю, заправляем корабли, увозим собранные материалы и привозим продовольствие и всё, что нужно. Учусь я по специальным программам. Я закончила Космическую Школу и скоро буду заканчивать Институт.

– Так, несмотря на то, что живёшь здесь, ты получила хорошее образование?

– Ну, в целом, не хуже, чем мои сверстники в цивилизации, может быть, в чём-то даже лучше. У исследователей, которые в дальних экспедициях или, как мы, на изучаемых планетах, программы более сжатые и информативные. И, кроме того, у меня постоянная практика.

– Что в твоей программе?

Фарите пожала плечами.

– Много всего. Исследовательские дисциплины, для общего развития всякое.

– Что именно?

– Ну, в первую очередь Земля, её история, география, культура... Кроме того, языки, культура и обычаи других космических цивилизаций.

– Языки? Какие?

– Три основных: родной – это русский, общеземной – это, разумеется, эсперанто, и космолингв. Ещё два внутриземных и четыре общепланетных.

– Девять языков?

Фарите снова пожала плечами:

– При современных методах обучения разве это много? Мои сверстники, кто поспособней, знают и по двенадцать. А можно, наверно, и больше.

– Можно, – усмехнулся Даргол. – Но кроме языков не мешает знать что-нибудь ещё!

Фарите улыбнулась:

– Конечно!

– А почему у вас с сестрой такие имена?

Фарите рассмеялась:

– Разве на Земле теперь разобраться, где какие имена? Всё давно смешалось. Ваше имя, Даргол, наверно, вовсе неземного происхождения.

– Где мой скафандр? – спросил Даргол.

Фарите показала на полку под пультом.

– Я положила его туда, когда здесь убирала. Даргол! Скажите... – Она запнулась.

– Что, Фарите?

– Вы теперь всё обо мне знаете, а я о вас – ничего. Скажите, кто вы?

– Кто?

– Ну, я, может быть, неловко выразилась, и всё-таки, Даргол? Вы не исследователь?

Он помедлил.

– Нет.

– И не эсгебешник. Расскажите о себе... тоже.

Даргол покачал головой.

– Тебе не нужно этого знать, Фарите.

– Почему?

– Поверь мне на слово.

– Даргол...

– Считай меня исследователем.

– Я не понимаю.

– Мы не будем говорить об этом.

– Извините, – прошептала Фарите. – Я не хотела вас обидеть.

Даргол всмотрелся ей в лицо.

– Не обижайся, Фарите, – сказал он мягче. – Но так действительно будет лучше.

Фарите молча кивнула.

– Ты спасла мне жизнь, Фарите. Я умер бы здесь, на твоей цветущей планете. Никто и никогда... – Даргол кашлянул и закончил: – Я благодарен тебе и не забуду об этом.

– Всё позади, – прошептала Фарите, окончательно смущённая. Очень многое содержалось в словах Даргола. – Вы, наверно, устали?

– Да, – не стал отговариваться Даргол. – Но это пустяки. Утром я улечу.

– Утром? У вас не хватит сил! И рана ещё не позволит.

Даргол улыбнулся:

– Я не выжил бы, если б каждый раз терял боеспособность.

– Вы переночуете у нас?

– А где же твоя сестра?

– Раз её до сих пор нет, значит, она осталась на орбите Тетраллы – в последнее время поднакопилось много работы. Прилетит завтра.

– Такое часто случается?

– К счастью, редко. Идёмте в дом, Даргол!

– Я останусь здесь.

– Я помогу вам дойти, я же понимаю. Вы не думайте, я сильная!

– Не в этом дело, Фарите. Просто я много лет не ночевал нигде, кроме штаба и этого корабля.

– Тогда я тоже останусь. Вдруг ночью вам станет хуже или что-то понадобится?

Он чуть улыбнулся и покачал головой.

– Мне не станет хуже. Когда я смогу вернуть тебе этот скафандр?

– Не нужно, оставьте себе. А вообще, я всегда на Аниоте, мы улетаем на Землю редко и ненадолго. Прилетайте, Даргол, я буду рада! Вам теперь можно на Аниоту.

– Что ж, спасибо. Но прилететь я не обещаю. Прощай.

– Разве мы не увидимся завтра?

– Нет.

– Но как вы улетите? У вас на корабле пробоина.

– Это ерунда. – Даргол тяжело поднялся и подал Фарите руку. – Спасибо тебе, Фарите. И дай нам Великий Космос никогда больше не встречаться. Прощай.

– Я не понимаю, Даргол, почему?

– Поверь мне, Фарите, так действительно будет лучше.

Фарите подавила вздох.

– Прощайте!