Тарханкутская сага

ТАРХАНКУТСКАЯ   САГА


                (т р и п т и х)


Ветер гладит ковыль, пиленгасы идут к Донузлаву,
лох листвой серебристой украсил наш пыльный маршрут,
тарханкутская степь знает горе, но знает и славу,
здесь забвения травы в траншеях войны не растут.

Возле древних раскопов колышутся алые маки,
горизонт от жары то поблёкнет, то, как бы парит,
(там скуластые скифы летят, обнажив акинаки,
и кипчакский колодец надёжно камнями прикрыт).

И тропа от раскопов петляет к могильным курганам,
что под маревом зноя бывают почти не видны;
здесь скрывает земля средь полыни порезы и раны
всех набегов былых и недавние шрамы войны.

Зайцы прыснут к посадке, взлетят куропатки над полем:
– Эй, водила, сверни! Напрямик здесь петлю эту срежь!..
Мы уже целый час пограничникам зенки мозолим,
мы торопимся к бухте, которою славен Атлеш.

Там вода, что хрусталь, там кефаль прямо с берега видно,
там у грота подводного прячется кто-то, как тать,
и угрюмые крабы выходят на гальку солидно,
чтоб смотреть на луну и огромные звёзды считать.

Пусть «жигуль» отдохнёт, мы за мысом поставим палатку,
ночь рассыплет по травам то ль росы, то ль блёстки слюды,
костерок разожжём, и сегодня мы выспимся сладко,
чтоб нырнуть на рассвете в манящую тайну воды,

и всю зиму потом будут сниться денёчки нам эти,
и расскажешь ты снова, зайдя на минутку ко мне,
как на чистом песке, под водою почти незаметен,
черноморский калкан*, словно щит, возлежал у камней…


*Калкан – щит (тюркск.) – черноморская шипастая камбала, королева
камуфляжа.



  В   ГЛУБИНАХ   ТАРХАНКУТА



Вода кипит от всплесков рыбы,
косяк извилист, что удав,
и вы не закрывали рты бы,
такое с кручи увидав.
Несутся чайки, вьются, кружат,
галдят, горланят в небесах;
я понимаю жгучий ужас,
неистребимый рыбий страх.
Матёрые дельфины с краю,
как волки рыщут, – пекло! ад! –
я рыбий ужас понимаю,
я сам им чуть ли не объят.
Я сам нырял в сих водах славных
и до сих пор не позабыл,
когда курок, нажатый плавно,
перстом судьбы кефалям был…
Непостижимые дельфины
внезапны, – это видел я! –
мороз обхватывает спину,
когда несутся на тебя
и в метре, отвернув, ложатся
всей тушей на бок, и вокруг
тебя торпедами скользят всё,
сужая и сужая круг –
не в дельфинариуме, – где там! –
в глубинах, что влекут, как стих;
не верьте байкам и газетам
о добродушном нраве их.
Не верьте сказкам!.. Тренер Толя,
шрам показав, сказал: – Поверь,
дельфин, родившийся в неволе,
опасен и умён, как зверь!..
А тут, где вольное раздолье,
несутся – мощны, голодны,
то ль, думаешь, не тронут, то ли…
и холод – к сердцу –  от спины!
Оскал, похожий на улыбку,
у бестий мчащихся, – без врак! –
а над тобой – свод неба зыбкий,
а под тобою – бездны мрак.
И всё!..  Свернёшь к заливу круто,
почти безумен, как кефаль…
А над продутым Тарханкутом
бесстрастно солнце  плавит  даль...




МАКИ   ТАРХАНКУТА




                Наш путь – степной,
                наш путь – в тоске безбрежной…
                А. Блок



Ковыль, полынь да маки, маки,
всё степь да степь, да редкий лес;
висит над полем кобчик, аки
нательный крест сухих небес.
Жара. Желтеет колос нивы,
ни тучки – месяц, – хоть завой,
да ночью звёзды, словно сливы,
висят над самой головой.
Пылит дорога. Травы никнут.
Забыл Господь, что есть дожди.
И если раздаётся крик тут,
ответа на него не жди.
А колос жёлт, но пуст, и это
тревожит жителей всех сёл.
Была бы воля у поэта –
в стихах бы дождь с утра пошёл.
Но нет, жара, всё зноем дышит,
всё пекло, адский всё режим,
да кобчик в небе, словно вышит
белёсой гладью, недвижим.
Да у античного раскопа,
чей правый скос как будто сбрит,
о тщетности пути некрополь
пытливой мысли говорит.
Куда ушли, что стало с теми
кто жил здесь и обрёл конец?
Кто сеял смерть здесь? Скифы? Время?
Мор? Глад? Свинец?..
Солончаки. Пустой колодец.
В гадюке спящей зреет яд.
Да ветряки – дань новой моде –
безжизненно везде стоят.
Да шёлковый ковыль лоснится,
да на бугре, что рыж, как йод,
стреноженная кобылица
понуро молочай жуёт.
О небеса, зачем так круто
берёте, что не скрыть тоски?
Роняют маки Тарханкута,
как капли крови, лепестки.
Овец заблудшею отарой
белеют валуны в степи
да отголоском Божьей кары
горчат стихи…