Хранители ч. 4

Мир  сошел  с  ума. Земля  под  ногами, то  проваливалась в  преисподнюю, то  больно  била  в  ступни  ног, подбрасывая  тело  как  на  батуте. Дикое  мельтешение  цветных  пятен и  ослепительное  сияние  дня резало  глаза, выжимая  слезы. Стоило  закрыть  глаза, окружение  приобретало  все  оттенки  серого цвета с  вкраплениями  зеленых и красных  искр. Поверхность  земли, то  стремительно отдалялась, то  вставала  вертикальной  стеной  с  размаху  ударяя  по  телу  и  лицу. Сильное  головокружение  лишало  всякой  возможности  ориентировки  в  пространстве, оглушительный  звон  в  ушах, чередовался  резкими  звуками  лопающегося  стекла. Но  человек, спотыкаясь  на  ровном  месте, периодически  натыкаясь  на  деревья  и  кусты  упрямо  шел  домой.   Там  ему  помогут и  защитят, старшие  люди  мудры и  искусны в  лечении человеческих  слабостей. Тогда, пару  дней  назад, он  растерянно  метался  по  рукотворной  пустоши, вне  себя  от  горя  при  виде  погибшего  леса. Та,  израненная  и  погибающая  птица, которую  он  попытался  спасти  и  отогреть,все  что  осталось  от  былого  великолепия  и  буйства жизни уголка леса. Когда  он  пришел  в  себя, кругом  была  тишина и  пустынность. Обострившееся  восприятие  вызвало  новый  приступ  отчаяния  и  жалости  к  погибшей  природе  и  живым  существам  ее  населявшим. Вокруг  сидящего  на  земле  и  растерянно  озиравшегося  человека, концентрировалась  серая  дымка с  мерцавшими  в  ней  цветными  точками. Она  поднималась  с  поверхности, тянулась  струйками  и  отдельными  точками, вливаясь  в  столб  серых  хлопьев, медленно  вращающийся  над  его  головой.  Окружение  распадалось  на  фрагменты  и  клочья, частично отражавшие  действительность, частично формируясь  из  памяти  человека. Картина  цветущего  уголка  леса, разваливалась  на  части, перемешивалась  с  фрагментами безжизненной  пустыни, они накладывались  друг  на  друга  в  немыслимых  сочетаниях и формах.  Не  выдержав этого  сюрреализма в  сознании, человек  закричал, крик  странным  образом  понижался  в  инфразвук, одновременно теряясь в  запредельной  высоте, и  снова  потерял  сознание. Очнувшись, он  с  трудом  встал, покачиваясь, слепо  шаря  в  воздухе  руками и медленно  побрел  прочь, ведомый родовой  памятью, ничего  не  видя  вокруг. Под  ногами был  густой  травяной  покров, вокруг  возвышались  серо зеленые  стволы  деревьев, лесное  озеро  отблескивало  изумрудной  гладью  чистой  воды, но  человек  этого  не  видел, пока. Пересекая  по  извилистой  траектории лесную  поляну, он  не  увидел ни  большого  пня с  дуплом и  роящимися над  ним  пчелами, ни  большого  серого  медведя, проводившего  его  пристальным  взглядом  маленьких, серебристо серого  цвета, глаз. Сразу после поляны  перед идущим  вслепую  человеком, возникла  дорожка  посыпанная  серым  песком, удлинялась со скоростью  его ходьбы   и  медленно пропадала  позади.Община,  встревоженная  слишком  долгим  отсутствием  одного  из  разведчиков, собиралась  послать  несколько  егерей  на  его  поиски, но люди достигнув  опушки  леса,  вдруг  заметили  пропавшего. Он  медленно  шел, неуверенно  ступая, спотыкаясь  на  неровностях, словно  ослепший и  не слышал  окликов  своих  сослуживцев. Вид  его  был  странен, серого  оттенка  одежда, поблескивала  цветными  точками, руки  неуверенно  ощупывали  пространство, широко  открытые  глаза  казались однотонными, серыми  бельмами, без  зрачков. Пошатываясь, он  достиг  околицы  и  остановился, медленно  поводя  головой из  стороны  в  сторону как  слепой, но  людям  казалось, что  он  их  как  то видел. Односельчане  попытались  взять  его  под руки, чтобы  помочь и  проводить  к  старшим, но  человек  отшатнулся и  сделал  отталкивающий  жест  руками, как  бы  запрещая  прикасаться  к  нему. Постояв  некоторое время, он по  прежнему пошатываясь  и  спотыкаясь,  направился  к  центральной площади, где  возвышался  небольшой  монумент  в  виде массивного обломка камня  и,  подойдя  к  нему,  неуверенными  движениями  ощупал  гладкую  поверхность. Затем  приник к  глыбе и  распластался по  ней, крестообразно  раскинув  руки. Камень под  его  руками потек  серыми  струйками, теряя  форму и рассыпаясь серыми  хлопьями. Он  пришел, он  был  дома, ему  помогут, его спасут.

Старшие  общины спешно  было созваны  на  совещание. Егеря, вернувшиеся  из  рейда, сообщали  о  невиданном  событии, город  вместе  с  обитателями  исчез  с  лица  земли. Не  осталось  ни  зданий, ни  людей, ни  растений, ни животных, безжизненная, выжженая  земля. Произошла  какая  то  ужасная  катастрофа. В  тоже  время  местность, за  которой  было  установлено  постоянное  наблюдение, почти  не  изменилось, за  исключением возросшей  агрессивности  флоры  и  фауны. Разведчики  подверглись  нападению со  стороны  животных, насекомых  и  даже  растений. Стоило  им  появиться  на  территории прилегающей к  лесному  озеру, как  земля, трава , деревья, кусты  исторгли  тысячи насекомых с  угрожающим  гулом и жужжанием преградивших  дорогу  к  озеру и землянке  возле  него. Трава  оплетала  ноги, не  давая  ступить  и  шагу, сосны жалили  иголками, ветви  деревьев  и  кустарников  наносили  хлесткие  удары по  чужакам. Звериный  рев, яростное  шипение, разъяренный  визг и  хлопанье мощных  крыльев  сливались  в  угрожающую  какофонию. Получив  несколько  чувствительных  ударов, царапин  и  укусов, с  трудом  продравшись  через колючие  заросли  и  чудом  разминувшись  со  стадом  крупных  диких  кабанов, егеря едва  унесли  ноги. И это разведчики,  чувствующие  себя  в  лесу  как  дома. В  довершении  всего  пошел  дождь  из  капель  растительной смолы, превративший  одежду и  снаряжение  в  толстую  негнущуюся корку.Единственным  человеком  вернувшимся  оттуда  относительно  невредимым, был  молодой  егерь и  то  вид  его  был  весьма  странен, он  никого  не  узнавал  и  отказывался  покинуть  площадь с  монументом, почти  полностью  превратившимся  в  серую  пыль. Почтенное  собрание  обменялось  информацией, но  к  общему  мнению  прийти  не  удалось. Наконец  самый  старейший  и  уважаемый  напомнил  односельчанам о доживающем  свой  век  за  счет  общины  очень  старом  человеке, пришедшем  на  выселки  откуда то  из  города. О  себе  он рассказывал  скупо, но  известно, что  когда  то  состоял  в  свите  изгнанного  Императора в  небольшом  чине  и  должности. Немедля  послали  за  ним  с  приглашением  посетить  собрание  и узнать, что  он  знает об  этом  деле. Человек  все таки ученый, городской  мало  ли что. Когда  почтенный  старец  наконец  прибыл, проявив  при  этом  небывалую прыть, что  было  само  по  себе  удивительно, он  заявил  собранию, что  ему  необходимо  неотлучно  побыть  рядом с  молодым  егерем  и  попросил  выделить  изолированное  помещение подальше  от  поселения. Ему  было  дано  согласие  от  имени  общины и  обещана  всякая  возможная  помощь. На  этом  и  порешили, надо  подождать. Истребовав  пару крепких  парней  в  помощь, старец  отправился  на  площадь,  где  по  прежнему лежал  молодой  человек.  Камень  уже  полностью  распался  серой  пылью, одежда  и  волосы  человека  посветлели и  он  уже  делал  попытки  подняться, но  по  прежнему  отказывался  от  помощи. Старец  присел  рядом  с  ним и бестрепетно  положил  ладонь  на  его  плечо, парень  сильно  дернулся  и  издал  странный  звук, как  будто плач  младенца. Успокаивающим  жестом  погладив  его  плечо  старик, кряхтя, подхватил тяжелое  тело под  мышки, с  трудом  поставил  парня на  ноги и не  торопясь  повел  его  прочь  от  бывшего  камня. Приведя  его  в  домик, стоящий  на  отшибе, пожилой  уложил молодого  на  кровать  из  горбыля с  тюфяком  набитым  сеном, сел  рядом, взял  его  руку в  свои  ладони  и  замер  в  ожидании. Парень  лежал  в  основном  спокойно, иногда  сильно  вздрагивая  и  что то  неразборчиво  бормотал. Постепенно  обстановка  в  доме  менялась, посветлели  закопченные  стены, заблестел  пол, оконные  стекла  стали  прозрачными. Старый  человек  уже был  не  таким и  старым. У  него  выпрямилась  согбенная  спина, седые  редкие  волосы на  голове  стали  гуще  и  потемнели, почти  исчезла  седина  и  глубокие  морщины на  лице. Он  по  прежнему  ждал. Веки  парня  медленно  поднялись, взгляд  стал  осмысленнее и сам он  стал  выше  ростом и крупнее  телом. Затем  он  медленно  перевел  взгляд на  мужчину. Глаза  его  были  густо  синего  цвета, взгляд  пристальный  и  изучающий. Бывший  старик  легко  поднялся  на  ноги и,  почтительно  поклонившись, торжественным  тоном, сказал. Приветствую  тебя, Хранитель…

Глаза  молодого  человека стремительно  расширились, полыхнули  яркой  синевой, раздался  громкий  нечленораздельный  звук, в  котором  причудливым  образом смешались оттенки  шелеста, скрипа, отдаленного  грома и  шум  ливня. Диапазон звука  расширялся, приобретая инфразвуковые  ноты и  одновременно приобретая сверлящий высокочастотный  оттенок. Резко  потемневший  воздух замерцал  цветными  искрами.  Отшатнувшись  от  акустического  удара мужчина ощутил  страх и чувство  беспомощности, он  не  ожидал  подобного и  не  знал, что делать  дальше. Внезапно  звуковая  аномалия  резко  оборвалась и от  порога прозвучал  тихий  девичий  голос. Дядька Владимир, оставьте  нас  наедине, пожалуйста. Мужчина обернулся у  увидел  на  пороге  дома  скромно  одетую девушку с  толстой  косой, переброшенной  на  грудь и стыдливо  опущенными  глазами. Он  вспомнил, как  эти молодые  люди  украдкой  обменивались  мимолетными  взглядами в  молитвенном  доме, на  вечерних  посиделках, густо  краснели и  прятали  глаза. Молодость, пора  влюбленности и  надежды.  Владимир отступил от  ложа на  несколько  шагов, девушка  бесшумно  скользнула к лежащему  парню, опустилась  на табурет и, положив  руку ему  на  плечо, коротко и извинительно  посмотрела  на Владимира. Тот  не  отрывая  взгляда  от  молодой  пары  осторожно  попятился  к  выходу и,  выйдя,  аккуратно  прикрыл  ее  за  собой. Во  дворе, он  проигнорировав  изумленно  ошарашенные выражения лиц  парней  из  охраны, распорядился  немедля известить старших  поселения о срочном сборе.Собрание  старейшин  всегда  проходило  в  спокойно деловой  атмосфере с  налетом  патриархальности. Старшие  выслушивали  доклады исполнителей, задавали  вопросы и не  спеша  принимали  взвешенные  решения. Но  сегодня  почтенное  собрание было  немного  взбудоражено и  проявляло  нетерпение, примчавшиеся  посыльные ничего  не  могли  объяснить, только очумело  вращали  глазами и  несли  какую  то  ересь. Собравшиеся  нетерпеливо  поглядывали  на  входную  дверь, ожидая появления на  пороге  старца Владимира. Он  не  был  их единоверцем, жил  на  отшибе, уединенно и замкнуто, впрочем  проблем и беспокойства  не  причинял. Известно, что  нашли  его  в  лесу, ослабшего  после  тяжелой  болезни, частично  потерявшего  память, но  по  некоторым  признакам  определяли  в  нем  военного, не  исключено и в  дворянском  звании. Наконец  входная  дверь  распахнулась и на  порог  ступил  моложавый сорокалетний  человек, высокий, стройный  с  военной  выправкой и  уверенными  движениями. Неторопливо  и  с достоинством,  отвесив  легкий  поклон  собравшимся, он  звучным, хорошо  поставленным  голосом, произнес. Прошу  прощения  у  уважаемого  общества  за  мой  несколько эпатажный  вид, постараюсь  объясниться  на  этот  счет, но обязан  предупредить, что  то, что  я  расскажу  вам, является  тайной  мне  не  принадлежащей. Для  начала  позвольте  представиться  полным  именем и званием.  Подпоручик  лейб- гвардии  кавалергардского  полка Ее  Императорского  Величества  Вольский Владимир Александрович, состою  в  отдаленном  родстве с  родом  князей  Извольских, честь  имею и вот  моя  история.  Много  лет  назад  во  времена  Смуты  вызвался  добровольно  сопровождать  Императора  и  его  семью в  изгнание, надеясь  послужить  опорой  и защитой  в  невзгодах,  но  к  прискорбию  свалился  в  горячке и был  помещен  в  чумный  барак умирать как  безнадежный.  Там  я  провел  несколько  месяцев, но Хвала Господу и  попечительству людей, выжил, хотя  и  потерял  память. Не  буду  утомлять  вас  описанием  моих  скитаний, но  прошу  впоследствии  отнестись  снисходительнее к  невыполнению  моих  обязательств  перед  Императорской  Семьей. К  моему  глубочайшему  сожалению, за  это  время  людей, коих  я  обязался  защитить,  частью  расстреляли, частью  бросили  в  острог, частью  участь  была  неизвестна.  Среди  лиц  сопровождавших  был  человек  в  чине  действительного  статского  советника, в  обязанности  которого входили  наблюдения  за  августейшим  здоровьем  и  манипуляции  медицинского  характера. Его  имя  ничего  не  скажет, но он  имел  несколько  странный  статус. Его  называли  Хранителем.

Ваня, Ванечка  тихо  шептала  девушка, легонько  поглаживая  плечо  парня, но  он  никак  не  отзывался. Его  губы  шевелились, но  ничего  не  было  слышно. Девушка  наклонилась  к  самому  лицу парня и услышала  едва  различимые  слова. Раз  за  разом повторялась  одна  и  та же  фраза. НАС ЗДЕСЬ  НЕ  БЫЛО. Пауза  и  снова  то  же  самое. Пронзительная  синева его  глаз  то  разгоралась ярким  пламенем, то  пригасала  в  такт  еле  слышному  шепоту. Несколько  прозрачных  слезинок упали  на  лицо  молодого  человека, зашипели  как  на  раскаленной  плите и  шепот  оборвался  на  середине  фразы. Долгий  вздох  похожий  на  шум  ветра  в  кронах  деревьев  и  тело  парня обмякло,  дернулась  рука медленно и  неуверенно  переместилась  к  плечу  и накрыла  пальцы  девушки. Глаза  утратили неистовый  синий  отблеск, понемногу  приобрели  осмысленное  выражение. Парень  несколько  раз  моргнул и еле  слышно, хриплым, каким  то  булькающим  голосом  прошептал, Настенька.  Девушка  заулыбалась  сквозь  слезы  и  уткнулась  лицом  в  грудь  молодого  человека.  Его  правая рука  с  трудом  переместилась  на  ее  голову  и  стала  легонько  поглаживать  волосы  девушки. Он  наконец  пришел  в  себя. Воистину  любовь  делает  чудеса. В  комнате  посветлело, серая  дымка  собралась  в углу, где  раньше  ставили  иконы  и  там  проявилось  изображение  мужчины  и  женщины, синеглазый  мужчина  одобрительно  кивнул, зеленоглазая  женщина  тепло улыбнулась, картинка  поблекла, подернулась  цветными  искрами  и  растаяла.