О плене и отношении к пленным. ч. 7

О плене и отношении к пленным. ч.7

(Продолжение. Предыдущая глава:http://proza.ru/2020/09/08/730)

Сначала надо бы  повторить то, что я ранее писал по сути этого тяжелейшего вопроса.
В настоящее время в сознании многих «дорогих россиян» он невероятно запутан и оболган.
Стараниями «либеральных» историков и публицистов в массовом сознании смешаны в кучу два совершенно РАЗНЫХ события, которые случались в ходе ЛЮБОЙ войны.
Одно дело ПОПАСТЬ В ПЛЕН: быть захваченным в плен  раненым, больным, обессиленным, в бессознательном состоянии;  в бою, с оружием в руках (превосходящими силами противника).
От этого НИКТО не может быть застрахован.  На войне такие случаи всегда встречались, и попавшие, при таких обстоятельствах, в плен вызывали у своих соратников  сочувствие, уважение и понимание.


Совсем другое дело – ДОБРОВОЛЬНАЯ СДАЧА В ПЛЕН.
Конечно, любой человек хочет жить и надеется выжить на войне.
Только одни честно воюют, до конца выполняя свой воинский долг, а другие – стремятся ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ сохранить свою жизнь и здоровье.
В первую очередь путём сдачи в плен, либо дезертирства, либо «самострелов», либо «перебегания» к врагу.
 
Если командование армии не ведёт последовательную жёсткую и бескомпромиссную борьбу с этими позорными явлениями, то армия начинает  разлагаться.
Тогда  дело доходит до более тяжёлых случаев: отказов целых частей от выполнения боевых приказов, самовольных оставлений позиций, «братаний» с неприятельскими частями. А затем – полное разложение, мародёрство, грабежи, разбои, убийства собственных офицеров и местных жителей.
Все эти позорные стадии распада было суждено пройти русской армии в годы Первой мировой войны…

Надо особо  подчеркнуть, что в ЛЮБОЙ уважающей себя армии ДОБРОВОЛЬНАЯ СДАЧА В ПЛЕН боеспособных подразделений (или отдельных бойцов) ВСЕГДА были, есть и будут ПОЗОРОМ.   
Не была исключением и русская, царская  армия, в её лучшие годы.

Любимым примером либеральных историков нынче стало утверждение о том, что в годы Великой Отечественной войны гитлеровцы так зверски относились к советским пленным только из-за того, что СССР не подписал соответствующие положения Гаагской  (1907 года, «О законах и обычаях войны») и Женевской (1929 года, «Об обращении с военнопленными») конвенции, что, якобы, и позволило немцам безжалостно истребить миллионы наших людей.
 
Надо понимать это так, что если бы соответствующая подпись представителя СССР на этих документах была, то наши пленные просто благоденствовали  бы в немецких  концлагерях.
Тут уж и не знаешь чего больше: глупости, или подлого цинизма.

Во-первых, как раз Германия  соответствующую конвенцию подписала, а значит,  ОБЯЗАНА была её соблюдать в отношении ВСЕХ своих противников, в т.ч. и наших, советских  пленных.

На Нюрнбергском процессе защита гитлеровских преступников выступила с заявлением о том, что Женевская конвенция якобы не распространяется на советских военнопленных на том основании, что СССР не является участником этой Конвенции.
 
Однако Международный военный трибунал отклонил довод защиты как несостоятельный.
Он указал при этом, что всегда и во всех случаях при обращении с военнопленными должны быть применены общие принципы международного права: содержание в плену должно преследовать лишь одну цель — воспрепятствовать военнопленному принимать участие в военных действиях.
Убивать беззащитных людей или даже наносить им какой-то вред из мести — аморально и противоречит военной традиции.

Так что те, кто бездумно повторяют этот «аргумент» адвокатов гитлеровских подельников, просто не желают знать  уроков истории.

Во-вторых: 17 июля 1941года  СССР в правительственной ноте, переданной Германии через Швецию заявил, что присоединяется к Гаагской конвенции при условии взаимности.
Далее СССР дважды в нотах НКИД от 25 ноября 1941 года и от 27 апреля 1942 года заявлял о присоединении к Гаагской конвенции де факто и выполнении всех ее норм и требовал того же самого от Германской стороны
Гитлер тогда был уверен в скорой победе,  и оставил эту ноту без ответа.

Немцы безжалостно расстреливали  наших пленных по любому поводу и без всякого повода, надеясь, что победа гитлеровского рейха «все спишет».
Смерть пленных от голода, болезней и расстрелы вполне укладывались в программу Гитлера по сокращению численности славянского населения, на несколько десятков миллионов человек.
Почти две трети наших пленных не дожили до конца войны и вина немцев в этом очевидна и бесспорна.

Наши «демократические» публицисты и историки, стремясь взвалить на Сталина все грехи,  ОЧЕНЬ не любят вспоминать об этих фактах.

Надо бы сказать несколько слов и о  знаменитом сталинском приказе №270 - 1941года. 
Наши «либеральные» публицисты, упорно повторяя геббельсовскую брехню, именно из-за него обвиняют Сталина в том, что он-де «объявил ВСЕХ наших пленных изменниками  Родины».
 
Кстати, именно об этом постоянно вещали гитлеровские журналисты в своих газетах, и власовские пропагандисты в лагерях советских военнопленных.
И ЭТО ЖЕ ВРАНЬЁ ПОВТОРЯЮТ за ними наши либерально-демократические журналисты-пропагандисты.
А ВОТ что, на САМОМ ДЕЛЕ, было сказано в этом грозном приказе:
В постановляющей части приказа всего ТРИ пункта.
Сделаем небольшой разбор их требований:

«1.Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.
Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава».
 
Тут важно подчеркнуть, что этот пункт грозного приказа касался именно КОМАНДИРОВ и ПОЛИТРАБОТНИКОВ, СТРУСИВШИХ ВО ВРЕМЯ БОЯ и срывавших с себя знаки различия.
Такого не могла терпеть (да и никогда не терпела) ни одна уважающая себя армия.
 
Заметьте, что о рядовых бойцах в этом пункте вообще не упоминается.
Только о лицах, облечённых властью, с которых в бою – ОСОБЫЙ СПРОС должен быть. И он был!!!

«2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.
Обязать каждого военнослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен — уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи СДАВШИХСЯ  в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи».

Тут тоже – очевидно, что эти меры  касаются тех военнослужащих, которые ДОБРОВОЛЬНО СДАЮТСЯ врагу.
ПОПАСТЬ в плен (раненым, больным, в бессознательном состоянии и т.п.) и добровольно СДАТЬСЯ в плен это «две большие разницы», как любят говорить одесские юмористы.
И приказ этот направлен именно против тех, кто «вместо организации отпора врагу ПРЕДПОЧИТАЕТ сдаться ему в плен».

Вот что, к примеру,  писал Георгий Афанасьевич Литвин в своих воспоминаниях: «Я был воздушным стрелком»:
«Относительно плена.
В то время мы были воспитаны в духе, что плен — это позор. Плен несовместим с присягой, воинским долгом и честью. Знали и требование Устава внутренней службы: "Ничто, в том числе и угроза смерти, не должно заставить воина Красной Армии сдаться в плен"…
Другое дело — добровольная сдача врагу.
Это предательство, а наказание предателям может быть только одно: позорная смерть и презрение».
(http://militera.lib.ru/memo/russian/litvin_ga2/09.html)

Приведу другой пример.
Мой отец был призван в армию осенью 1943 года, 17-ти летним мальчишкой, который совсем недавно  был эвакуированным из блокадного Ленинграда дистрофиком. (Он был единственным сыном у своих родителей, но шла тяжелейшая война, и стране было не до сантиментов, а фронту нужны были новые бойцы).
 
Так вот, он потом рассказывал мне, что одним из первых документов, которые они, молодые бойцы,  подписали, была клятва, которая называлась: «Лучше смерть, чем позорный плен!»
Так Родина тогда стремилась воспитывать своих бойцов.
Эти слова остались в его памяти на всю жизнь…

Ну, и третий пункт приказа № 270 гласил:
«3. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах.
 
СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОГО КОМАНДОВАНИЯ  КРАСНОЙ АРМИИ:
Председатель Государственного Комитета Обороны И. СТАЛИН

Как видно, этот пункт касался ТОЛЬКО тех КОМАНДИРОВ и КОМИССАРОВ, кто ВО ВРЕМЯ БОЯ ПРЯТАЛСЯ  и проявлял откровенную ТРУСОСТЬ в бою.
Такие меры тоже – обычная практика для воюющей армии.
 
Выдвигать смелых бойцов и избавляться от трусов - командиров.
Приказ этот, кстати, подписал не только Сталин, но и  все члены Ставки Верховного главнокомандования.

Как видим, никаких драконовских мер типа открытия орудийного огня по сдающимся подразделениям, как к примеру, требовал делать генерал Брусилов, в годы Первой мировой войны,  сталинский приказ НЕ ПРЕДУСМАТРИВАЛ.
Вот такой «ужасный» документ написал «злодейский Сталин».

Мало кто из обывателей  удосуживается его прочесть в подлиннике, и  многие тупо повторяют геббельсовскую брехню.


После этого несколько обширного, но необходимого предисловия, вернемся к рассказу о том, как же  в годы Великой Отечественной относились к пленным «безжалостные большевики», и сравним это с отношением к нашим пленным  «цивилизованных» германских «освободителей России от большевизма».


Посмотрите, что об отношении к пленным, вспоминал начальник разведки группы генерала Белова, зимой 1941/42 года действовавшей в немецком тылу, полковник Кононенко:

«В городе Дорогобуже располагался пункт сбора военнопленных. Ведал им начальник разведывательного отделения 1-й гв. кавдивизии майор Д.В. Кулемин. Сначала по одиночке раненых пленных самолетами отправляли на «Большую землю».
Но это являлось большой несправедливостью, ведь каждое свободное место в самолете нужно было для тяжело раненых.
Вот почему в дальнейшем пленных отправляли во фронт лишь в исключительных случаях.
Оставлять же пленных в группе требовало их снабжения, что являлось не простыми вопросами. Каждый пленный был «лишним ртом». Но, так или иначе, пленных куда-то нужно было девать и обязательно кормить.
 
Их стали широко использовать на оборонительных и других работах, на которых требовалась рабочая сила.
По предложению комиссаров Щелаковского и 1-й гв. кд Карусевича пленным предоставили (не всем конечно) право вернуться в свои части и рассказать там, как в группе, в тяжелых условиях гуманно обращались с ними.
Как это ни странно, они отказывались, говорили, что если они вернутся, то их там, скорее всего, расстреляют.
 
Поэтому лагерь военнопленных почти не охранялся.
Сами пленные выполняли обязанности охраны. Сами готовили себе пищу, сами уходили на работу и возвращались обратно.
Два или три легкораненых разведчика выполняли лишь роль «общего надзора».

Как видим, никому из «кровавых большевиков», воевавших тогда в тяжелейших условиях полного окружения в немецком тылу,  и в голову не пришло попросту перестрелять пленных немцев, или заморить их голодом.
Более того, «наиболее сознательных» из пленных немцев даже пытались отпустить, чтобы использовать для «разложения войск противника».
 
(Была у нас, в СССР,  перед войной этакая наивная теория, что немецкие рабочие, мол,  не будут стрелять в своих русских «братьев по классу», особенно, если им хорошенько разъяснить этот постулат марксистского интернационального учения.
К сожалению, жизнь и практика обеих мировых войн показала эфемерность этой марксисткой благоглупости).

Пленные немцы, кстати, прекрасно понимали, чем может закончиться их попытка  «разлагать»  свои войска рассказами о «классовой солидарности» и гуманизме русских, и категорически отказывались этим заниматься.


Приведем и другой пример о поведении немецкого пленного на допросе и отношении к нему наших солдат, из воспоминаний командира стрелковой роты А.И. Шумилина:

«Немец был небольшого роста. Волосы тёмные, всклокоченные, видно не ариец.
Не нашел времени разложить их на пробор, как это делали другие…

Фамилию, имя, год и место рождения он выпалил на одном дыхании. Лет ему было около двадцати. Все шло гладко и хорошо.
Но когда я спросил его о семье, немец вдруг заморгал глазами, всхлипнул жалостно и заерзал на месте и неожиданно заревел.
Ревел он естественно и вполне натурально.
Плакал он от души.
Слёзы, крупные слёзы катились у него по щекам. Он плакал навзрыд, подвывая себе писклявым голосом. Он хотел что-то сказать, пробормотал несколько непонятных, слов слезы несколько раз всхлипнул и заревел с новой силой и залился опять слезами.
Солдаты мои смотрели и пожимали плечами, были удивлены и даже опешили.
Плач продолжался. Теперь они смотрели на него снисходительно и даже улыбались. Взрослый мужик, а плачет, как баба.
Они смотрели на него, хмыкали и недоумевали.
– Товарищ лейтенант! Пошто он ревёт?
Я подождал пока немец немного успокоится, сможет сказать хоть пару внятных слов. Тогда его можно будет спросить, почему он собственно плачет.
Наши его не пинали, прикладом под ребро не толкали, по дороге сюда вели, не били.
 
У нас вообще не было принято издеваться над пленными.
Наши солдаты с пленными обращались, как с людьми. Бывали случаи, когда при конвоировании пленного где-нибудь в тылу из-за телег выбегали повозочные и прочие тыловые и замахивались на немца в сердцах, показывая перед дружками свою прыть и патриотические чувства.
– Давай осади назад и полегче! – отстранял их конвоир стволом винтовки.
– Сходи на передок, возьми себе пленного, а потом налетай! А этот не твой! Видал какой прыткий! Тоже, мне тыловая крыса!»

Сделаем небольшой комментарий.
Конечно же, наши бойцы тоже не  были поголовно «ангелами».
Некоторые из них могли, «под горячую руку», или, как пишет Шумилин «показывая перед дружками свою прыть и патриотические чувства», врезать подвернувшемуся под руку пленному, по морде, иди «горбине»,  кулаком, а то и прикладом.
НО: это не было повсеместной, обычной практикой,  и строго осуждалось как начальством, так и товарищами таких «прытких» красноармейцев, о чем хорошо говорит тут  А.И. Шумилин.

В юности, еще до армии, я работал слесарем на одном из ленинградских заводов. На соседнем верстаке работал Борис Васильевич Фонарев, бывший фронтовой разведчик. На память о войне у него осталось 3 ордена Славы, еще пара орденов и десяток медалей, да три тяжелых ранения.
Он кстати, никогда не кичился своими наградами, и не бравировал фронтовыми подвигами.
 
Впервые весь его «иконостас» я увидел 8 мая 1975 года, когда накануне 30-летия Победы, все фронтовики пришли на завод, в свои цеха, с наградами на груди.
Мы с Борисом Васильевичем были в хороших отношениях и иногда, под настроение он отвечал на мои расспросы о войне и рассказывал что-то из своего фронтового опыта.
Вот один из его рассказов:

«Однажды я чуть в штрафную роту не загремел. Дело было так. От нас срочно требовали добыть «языка», а никак не удавалось это сделать. Немцы по ночам бдительно несли службу и несколько наших групп вернулись ни с чем, понеся потери.
Полезла к немцам и наша группа, надеясь захватить кого-то из примеченного наблюдателями поста немецкого боевого охранения, сразу после смены в нем.
Поначалу все шло хорошо: подобрались мы к ним незаметно, группа захвата без шума прирезала двух немцев, а третьего слегка пристукнули и волоком потащили к себе по «нейтралке».
А немец-то оказался матерый, и когда он очухался и понял, что мы его к себе тащим, он начал остервенело «брыкаться», норовя поднять шум.
Вот один из моих ребят и врезал ему, как следует,  кулаком по башке, чтобы утихомирить,  да видно перестарался.
Немец-то притих, но когда мы его дотащили в свою траншею, он  так толком в себя и не пришел, и ничего рассказать не смог: поблевал минут пятнадцать, да и умер.
Вот после этого меня, как старшего группы, начальство и «помордовало» за это: мол как это ты не уберег «языка»?!
Хорошо, что спустя пару дней другая группа все-таки притащила «языка» и от меня отстали.
Вот такая история от бывшего разведчика осталась в моей памяти…

Вернемся, однако, к рассказу капитана Шумилина о захваченном им немецком пленном и причине того, отчего тот немец так разревелся:
«Причина почему ревел этот немец, нам была неизвестна. И вот он немного успокоился и смотрит жалостно мне в глаза, просит меня, чтобы его отпустили.
– Куда отпустить? В туалет? – переспрашиваю я.
– Нейн-нейн! Туда к немцам! Домой! На хаузе.
– У меня отпуск! – и он стал торопливо вытаскивать из нагрудного кармана униформы своё отпускное свидетельство.
– Вот! – тыкал он в бумажку пальцем.
– Я шесть месяцев на Восточном Фронте. Мне положен отпуск. Я вчера получил документы. Я должен ехать домой! Ферштеен зи? – устало доказывал немец.
– Ферштеен! Ферштеен! – отвечая я. Это нам уже ферштейн!
 
– Чаво он говорит? Товарищ лейтенант, – спрашивают меня солдаты.
– Он просит, чтобы мы ого отпустили. Ему нужно ехать домой! У него отпуск. Он должен ехать в Германию. После отпуска он сам к нам вернется.

Солдаты, услышав причину рёва, схватились за животы и закатились дружным радостным смехом.
Смеялись они по настоящему до слёз. У немца слёзы от расстройства, а солдат пробило от смеха слезой.
– Такое дело! Многие ржали до коликов в животе.
Немец видно усёк, что я перевел его просьбу солдатам.
Он посмотрел на них и снова заревел. У солдат по щекам катились слёзы. Плакали все.
Солдаты ржали как лошади…
– Ну и потеха! Вот уморил! Ведь всех, стерва довел до слёз!
Немец обвел всех внимательным взглядом, заморгал глазами и опять заревел.
– Товарищ лейтенант! Уберите его отселя! Он всех тут нас замертво на полу уложит!

Немец охотно рассказал, что их 262 пехотная дивизия отступала сода из-под Калинина, здесь на рубеже Старицы их сапёрный батальон должен был отрыть окопы в полный профиль. В батальоне находился представитель из дивизии, он должен был принять у них готовую работу.
Если герр официр тоже в плену у русских, то он может подтвердить, что мне положен отпуск.
 
Из деревни нас вскоре выперли, приказали преследовать немцев. Мы сдали немца и двинулись вперёд.
119 стрелковая дивизия уходила в глубокий тыл к немцам».
(Шумилин А.И. «Ванька ротный.  Фронтовые мемуары 1941-1945 г.г.»)

После начала горбачевской «перестройки» у нас стали широко распространятся воспоминания бывших немецких военнопленных, которые смаковали «ужасы советского плена».
Однако статистика вещь упрямая, и она, гласит, что в немецком плену умерло больше половины советских солдат (58%), тогда как солдат вермахта в советском плену умерло только 14,9%.

До сих пор не утихают споры, в основе которых лежит широко распространенное мнение о том, что «русский» плен был слишком легким, особенно в сравнении с ужасами, которые творили по ту сторону фронта.
Несмотря на то, что все продовольственные товары в первую очередь, направлялись на обеспечение советских солдат и тружеников тыла, а пленным доставалось по остаточному принципу, намеренно их голодом никто и НИКОГДА не морил.
Так, в суточный паек немецких пленных, еще в 1941 году, входило:
• 400 грамм хлеба (после того как закончилась война эта норма выросла в полтора раза);
• 100 грамм рыбы;
• 100 грамм крупы;
• 500 граммов овощей, в том числе картофеля;
• 20 грамм сахара;
• 30 грамм соли;

Среди воспоминаний бывших советских узников встречаются слова о том, что простое русское население порой отрывало от собственных детей кусок хлеба, для того чтобы помочь пленникам. Такое проявление широты русской души непонятно немцам, которые шли на войну под идеологическими лозунгами и были уверены, что воюют против «недочеловеков».


Теперь посмотрим, в каких условиях гитлеровские «освободители» содержали советских военнопленных.
Вот, что вспоминал о своей жизни в немецком плену, в 1941 году,  бывший красноармеец Николай Ипполитович Обрыньба:

«...Четырнадцатый день плена. Холм-Жирковский. После десятидневного пребывания за проволокой, где накапливали пленных…нас погнали по шоссе на запад.
В течение этих десяти дней нам не давали воды, пищи, мы находились под открытым небом.
В тот год снег упал в начале октября, стояла холодная, промозглая погода.
Здесь мы впервые увидели, как здоровые мужчины умирают от голода.
Движемся уже четвертый день по Варшавскому шоссе в направлении Смоленска, с передышками в специально устроенных загонах, огороженных колючей проволокой и вышками с пулеметчиками, которые всю ночь освещают нас ракетами.
Рядом с нами тянется колонна раненых пленных - на телегах, двуколках и пешком. Хвост колонны, перебрасываясь с бугра на бугор, уходит за горизонт.
 
На местах наших стоянок и на протяжении всего нашего пути остаются лежать тысячи умирающих от голода и холода, еще живых добивают автоматчики, упавшего толкнет конвоир ногой и, в не успевшего подняться, стреляет из автомата.
 
Я с ужасом наблюдал, как доводили здоровых людей до состояния полного бессилия и смерти. Каждый раз перед этапом выстраивались с двух сторон конвоиры с палками, звучала команда:
- Все бегом!
Толпа бежала, и в это время на нас обрушивались удары.
Прогон в один-два километра, и раздавалось:
- Стой!
Задыхающиеся, разгоряченные, обливаясь потом, мы останавливались, и нас в таком состоянии держали на холодном, пронизывающем ветру по часу, под дождем и снегом.
Эти упражнения повторялись несколько раз, в итоге на этап выходили самые выносливые, многие наши товарищи оставались лежать, звучали одиночные сухие выстрелы, это добивали тех, кто не смог подняться.»
(Николай Ипполитович Обрыньба, http://gorod.tomsk.ru/index-1267111224.php)

Как видим, на протяжении  ДЕСЯТИ СУТОК «цивилизованные» солдаты гитлеровского вермахта в холодном октябре 1941 года не давали нашим пленным ни воды, ни еды, и все время держали их под открытым небом.
Я уж не говорю о чудовищных массовых расстрелах раненых, безоружных и изможденных пленных…
По мнению нынешних почитателей «общечеловеческих ценностей», виноват в этом зверстве был «диктатор Сталин» (видимо он лично приказал немецкой лагерной охране не давать пленным даже воды); а не жестокость и презрение большинства тогдашних немцев к советским «недочеловекам», и готовности к их безжалостному истреблению.

И вот что еще Николай Ипполитович Обрыньба вспоминал об условиях немецкого плена:
«Немцы не давали раненым воды, утром доставалось им по кружке чая или кофе - бурды коричневого цвета…

 Лагерная кухня...
Всплывает сцена расправы: кричит фельдфебель, что русские - свиньи, а они, немцы, - великая нация; неподвижно лежит распластанное тело, на голове и ногах его сидят два озверелых полицая, а третий бьет по этому содрогающемуся телу, фельдфебель отсчитывает удары.
Когда я впервые услышал эти удары, я подумал, что выбивают матрасы; увидев своими глазами, от чего происходят эти звуки, каждый раз испытывал тошноту и сердцебиение - до того омерзительно было зрелище побоев; уж лучше смерть. Да, смерть все время за плечами...
 
На этот раз нам попался открытый вагон с высокими стенками. Грузили долго, сыпалась ругань немецкая и русская, стучали плетки полицаев, стонали пленные, падали с наката, не выдерживая напора, немцы стреляли ослабевших не жалея…

Нас вводят на плац и строят. Кричит переводчик:
- Военнопленные! Немецкое командование не может допустить, чтобы офицеры и политработники были вместе с солдатами!
Мы хотим создать им условия - лучшие! как полагается для офицеров! Политработники и офицеры, шаг вперед!
Но никто не делает этого рокового шага.
Снова прозвучала команда.
Вдруг несколько человек выступают вперед, но все они сытые, здоровые. Переводчик говорит:
- Вы политработники?
Те пять отвечают:
- Да!
Офицер приказал:
- Налить им полные котелки похлебки! - И начинает их хвалить.

Мне ужасно хочется сказать, что я тоже политработник, так как запах супа совсем мутит сознание.
 
Но Сашка говорит:
- Не видишь, это провокаторы. А вон, видишь, свежая земля - это могила настоящих политработников.
 
Ничего не добившись, строят колонну и ведут получать хлеб и баланду.
Я почти теряю сознание, Лешка и Саша меня поддерживают, чтобы я не упал, но кто-то уже отстегнул у меня котелок, и я остался без посуды, а значит, без баланды».

Совершенно потрясающие картины зверской жестокости, подлости и изощренной провокации немцев по отношению к нашим военнопленным, не правда ли?!
Чего стОит только паскуднейший прием предлагания кормежки для изможденных голодом людей, чтобы  выявить среди них коммунистов и политработников.
И наверняка эта подлость срабатывала и радовала немцев и их пособников-полицаев…

Вот, что пишет об  отношении немцев к нашим пленным один из современных исследователей:
«У немцев в 1941 году вообще  считалось достаточным, чтобы наши  пленные жили в землянках и питались в основном "русским хлебом", изготовленным по изобретенному немцами же рецепту: наполовину —из очисток сахарной свеклы, наполовину — из целлюлозной муки, муки из листьев или соломы.
Неудивительно, что зимой 1941—42 гг. эти условия привели к массовой смертности советских военнопленных, усугубившейся эпидемией сыпного тифа.
 
По данным управления по делам военнопленных Главного командования вооруженных сил Германии (ОКВ), к 1 мая 1944 г. общее число истребленных советских военнопленных достигло 3,291 млн. чел., из них: умерло в лагерях — 1,981 млн. чел., расстреляно и убито при попытке к бегству — 1,03 млн. чел., погибло в пути — 280 тыс. чел. (большая часть жертв пришлась на июнь 1941-го — январь 1942-го — тогда погибло свыше 2,4 млн. пленных)…

(«Германские военнопленные в СССР — малоизвестная страница истории Второй мировой»  Сергей Гончаров, gazeta.zn.ua  21/09/2013)

В завершении этой главы приведем один малоизвестный исторический документ:
«Отрывок из распоряжения верховного командования вермахта об обращении с советскими военнопленными с приложенной
«Памяткой по охране советских военнопленных» от 8.9.1941 г.:

Секретно!
Распоряжения по обращению с советскими военнопленными во всех лагерях для военнопленных.
1. Общие положения по обращению с советскими военнопленными. Большевизм - смертельный враг национал-социалистической Германии. Впервые перед немецким солдатом стоит противник, обученный не только в солдатском, но и политическом смысле в духе большевизма. Борьба против национал-социализма вошла ему в плоть и кровь. Он ведет ее, используя любые средства: саботаж, подрывную пропаганду, поджог, убийство. Поэтому большевистский солдат потерял право на обращение с ним, как с истинным солдатом по Женевскому соглашению.

Памятка по охране советских военнопленных.

Большевизм - смертельный враг национал- социалистической Германии.
Впервые в этой войне перед немецким солдатом находится враг, обученный не только в военном, но и в политическом смысле, который видит в коммунизме свой идеал, а в национал-социализме - своего злейшего врага. В борьбе против национал-социализма используются все средства: партизанская война, бандитизм, саботаж, поджог, подрывная пропаганда, убийство.
Советский солдат, даже попавший в плен, как бы безобидно он внешне не выглядел, будет пользоваться любой возможностью, чтобы выместить свою ненависть ко всему немецкому. Следует учитывать, что военнопленные получили соответствующие указания о поведении в плену. По отношению к ним нужно проявлять крайнюю бдительность, величайшую осторожность и острейшее недоверие.

Командам охраны даются следующие основные указания:

1) Беспощадная кара при малейших признаках протеста и неповиновения. Для подавления сопротивления беспощадно применять оружие. В военнопленных, совершивших побег, стрелять без предупреждения с твердым намерением попасть в цель.
2) Любое общение с военнопленными - равно как и во время марша на работу и с работы, - кроме отдачи служебных команд, запрещено. Строго запрещается курить на марше на работу и с работы, а также во время работы.
Предотвращать любое общение военнопленных с гражданскими лицами и в случае необходимости применять оружие, в том числе и против гражданских лиц.
3) На рабочем месте также требуется постоянный неусыпный надзор немецкой охраны. Каждый охранник должен держаться на такой дистанции от военнопленных, чтобы в любое время иметь возможность применить оружие. Никогда не поворачиваться спиной к военнопленному!
4) Даже в отношении к тем военнопленным, которые работают охотно и послушно, мягкость не должна иметь места. Она может быть расценена как слабость со всеми вытекающими последствиями.
5) При всей строгости и твердости для неукоснительного выполнения отданных приказов немецким солдатам запрещается прибегать к произволу или истязаниям: к применению дубинок, плеток и т.п. Это унижает достоинство немецкого солдата как носителя оружия.
6) Нельзя допускать, чтобы кажущаяся безобидность большевистских военнопленных привела к уклонению от данных предписаний».
(http://gorod.tomsk.ru/index-1267111224.php)

Как видим, даже в СЕКРЕТНОЙ инструкции для собственных солдат  (и охранников концлагерей для наших военнопленных), гитлеровское командование ПОДЧЕРКИВАЕТ, что  «большевистский солдат потерял право на обращение с ним, как с истинным солдатом по Женевскому соглашению» вовсе не из-за того, что Сталин-де не подписал эти самые соглашения (что так любят «педалировать» и доказывать нам нынешние «демопублицисты»), а потому, что:
«Большевизм - смертельный враг национал-социалистической Германии. Впервые перед немецким солдатом стоит противник, обученный не только в солдатском, но и политическом смысле в духе большевизма. Борьба против национал-социализма вошла ему в плоть и кровь»!!!

А вот «дорогим россиянам»  сейчас всякая «либеральная» погань старается вбить в сознание, что большевизм и нацизм чуть ли не «близнецами-братьями» были! 
Вот бы подивились такому «изысканному»  бреду и наши красноармейцы, да и гитлеровские солдаты и офицеры…

Обратите внимание и на этот пункт секретной инструкции: «…немецким солдатам запрещается прибегать к произволу или истязаниям: к применению дубинок, плеток и т.п. Это унижает достоинство немецкого солдата…».

Дело в том, что для «произвола и истязаний» над военнопленными у немцев в каждом лагере имелась большое число внутрилагерных полицаев, которые имели дубинки и широко применяли их для избиений и издевательств над своими бывшими товарищами по оружию.
Немцы это поощряли,  предоставляя лагерным полицаям полную «свободу рук», хорошую жратву, и целый ряд прочих льгот и привилегий.

Обо всем  этом речь пойдет в следующей главе.

На фото: опознание коммунистов и политработников в концлагере.

Продолжение: http://proza.ru/2020/10/11/653