7. Встреча

Казалось, и блокнот, и карандаш упали на стол недопустимо громко; расстояние было велико, музыка продолжала звучать, но Карину так и обдало волной холода. И она затаилась бессознательно.

Ей нужно было время. Хотя б несколько секунд.

Первые две она неотрывно смотрела. Затем зажмурилась.

Открыла глаза.

Он был там.

Офицер никуда не исчез и совсем не выглядел призраком: его рослая фигура нигде не просвечивала и очевидно имела и вес, и плотность, и теплоту – даже издали на щеках был различим нервный румянец. Его глаза пару раз лихорадочно сверкнули, а волосы зазолотились под бликами ламп. И тени, и полутени показывали объём живого тела и его движение, вытемняя складки то на мундире, то на хмуром, напряжённом лице.

И всё-таки создавалось впечатление, что кроме Карины, никто не видит и не замечает его.

Более того, он и сам вроде хотел, чтобы это было так - уж по крайней мере, чем дольше, тем лучше. Майор был почти неподвижен, но это стоило ему усилий. Никакой кружки, как на рисунке, перед ним не стояло. Он совсем не напоминал завсегдатая заведения и, видно, в принципе не был уверен, что имеет право здесь находиться. Кончиками пальцев он сдержанно, но беспокойно барабанил по тёмной столешнице, будто цепляясь за скалу. Его поза на высоком стуле выдавала готовность немедленно сняться с места и покинуть помещение. Всё это навевало ассоциации с хищной птицей в засаде.

Первой растерянной мыслью Карины было: «Да что ему вообще здесь нужно?».

Боже, да какая разница! Не в этом вопрос! Карина спохватилась и, тихо пересев на соседний стул и скрывшись за колонной, принялась торопливо соображать.

Что это, галлюцинация? Возможно. Но ведь никаких поводов: она полностью здорова. Не всё хорошо в душевном плане, но эти проблемы другого рода – а чтобы бредить наяву? Ну, уж нет!..

Реконструктор? Актёр? Хорошо, а где его коллеги? Одинокий сумасшедший? Ладно, да и Бог бы с ним, но внешность?! Как это вообще объяснить?!

Припомнился один пожилой писатель. Он как-то рассказывал в интервью, что с годами всё чаще видит двойников своих вымышленных персонажей. Объяснение банально: гены очень разнообразны, их комбинации тоже, но всё-таки набор их ограничен – вот вам и совпадения, никакой магии. А Карина сама скомбинировала двух исторических деятелей для достижения результата. Так почему б ей не встретить немца с таким лицом и сложением?

И все эти аргументы рассыпались мелким прахом. Их сбивало и испепеляло само присутствие Германа. Оно произвело странный эффект: Карина знала, что её не видно, но ощущала себя как в лучах радара, и колонна больше не защищала - и по спине катились холодные колкие волны, и сердце колотилось у самого горла и словно гулом обдавало голову и лицо.

«Он здесь из-за меня...»

Карина уже не сомневалась в этом.

Она только терялась, почему так жутко. Разве он причинил бы вред? Но подойти или окликнуть казалось немыслимым. И даже не от незнания, что делать дальше. Это означало нарушение... Чего, запрета? Если и нет, то некой грани, после которой...

Она с беззвучным судорожным вздохом закрыла горящее лицо зябкими руками и растёрла пальцами брови. Одно было ясно: нужно убираться.

Никогда Карина с таким тщанием не рассчитывала каждое движение по миллиметру – может, в игре, летая на Ла-7, но не в жизни – выбираться надо было бесшумно и быстро. Она выдохнула, только вырвавшись из полумрака зала в огнистую холодную тьму наружности.

Всё это было так безумно, так сумбурно, да ещё и стыдно. «Нет, я не удираю, я просто отхожу», - беспомощно твердила себе она, пробираясь на улицу на задержке дыхания. В голове царил хаос. Ладно, что делать потом – вернуться? Было страшно видеть Германа, было страшно, что он исчезнет. Пока что она пятилась в глубь переулка, вроде бы к реке. Потом решила: нет, лучше на широкую улицу с оживлённым движением – и зашагала обратно, и, стараясь не оглядываться, пробежала мимо знакомой вывески со щитом. Она читала тыщу раз: это не позорно, сменить позицию, не уверен – не обгоняй, не уверен – не нападай, не уверен – не...

- Карин!

Она споткнулась и остановилась как вкопанная.

- Куда же ты?!

Несколько шагов – и она на свободе, на свету, и конец наваждению. Но этот оклик прозвучал с такой тоской и тревогой. Впереди в проёме домов сверкнули фары. Там звенел трамвай, ходили люди. А сзади стоял он.

И она заставила себя медленно обернуться.

Похолодало, и с губ Германа срывались облачка пара; они смешивались с висящей в воздухе мглой, и Карине вспомнились те сны с липким туманом, лижущим прутья чёрной решётки. И взгляд у майора Фалька был тогда такой же встревоженный и отчаянный.

Карина только беспомощно покачала головой и пролепетала:

- Прости... я испугалась...

- А уж я-то как испугался, - негромко отозвался Герман.

В его голосе послышалось и тепло, и укор. И в груди кольнуло - и Карина невольно сделала шаг навстречу.

Майор секунду поколебался, и тоже сделал пару шагов – полы расстёгнутой шинели слегка шелохнулись.

Карина снова ступила вперёд, и стук туфли отдался эхом в переулке.

Вокруг не было ни души.

Они с видимой опаской приближались друг к другу.

Со стороны – не происходило ничего необычного, но они оба ощущали, что это не так. И когда Герман медленно протянул ей руку, Карине показалось, что её ответное движение станет роковым, что они не растерянные люди на тёмной улице, а два истребителя, несущихся на огромной скорости, и любое, малейшее касание вызовет катастрофу...

Но она протянула руку.

И мир не рухнул, не прогремело взрыва, не дрогнул воздух. Ничего не случилось. Но «стыковка» состоялась. И оба ничего не соображали от волнения, но сознавали только одно: для них двоих это миг действительно космического значения.

Рука у Германа оказалась неожиданно мягкой и тёплой.

- Ты живой...

- И ты тоже, - радостно прошептал он.

Карина не успела опомниться, как Герман притянул её к себе. Всё это напоминало какую-то вокзально-фронтовую сцену из старого кино. Очень странно и громоздко было обниматься в верхней одежде, и орден сначала впечатался ей в скулу – но неловкость происходящего как раз убеждала в его реальности.

Карина шевельнулась, и майор, опомнившись, её отпустил. Они посмотрели друг на друга и снова прижались, уже более бережно. Герман запахнул её шинелью, словно крыльями, и пока что ни говорить, ни двигаться не хотелось.  Карина прислушивалась к осязанию его тела, к тому, как через сукно униформы пробивается живое тепло.

- Ты вся дрожишь, - послышался озабоченный голос Германа. – Так не пойдёт, можешь простудиться.

Она не успела ничего сказать: один взмах - и шинель тяжело осела у неё на плечах, чуть не подметая тротуар.

- Ой!

Карина смущённо произнесла:

- Спасибо, но ведь не так уж холодно...

- А всё-таки у вас здесь промозгло, это не здорово. Ты уж постой погрейся хоть немного.

- Извини. Это меня не из-за погоды так трясёт, - выговорила она.

Герман тоже говорил сбивчиво:

- Понимаю. Тут впору не простудиться, а подхватить что-то нервное. И всё из-за меня... Чёрт, как же мне неловко... Ты уж прости меня, пожалуйста. Не хотел тебя пугать. Но, а как иначе? Я искал тебя здесь, нашёл и, как дурак, не смел подступиться...

Слова Германа повторяли её собственные переживания, и звучали донельзя по-человечески, по-простому, и всё это время он поглаживал Карину, как маленькую, по спине. И всё в совокупности почему-то очень успокаивало – и дыхание выравнивалось, и панические такты сердца утихали.

Карина настолько собралась с духом, что внимательно посмотрела ему в лицо и спросила:

- Послушай... и всё-таки откуда ты появился? И как здесь оказался?

Майор Фальк оглянулся по сторонам и, взяв Карину под локоть, отвёл в сторону, шагнув в тень. Там он пытливо глянул на неё и осведомился:

- Ты помнишь свои сны? Я имею в виду наши встречи.

- Частично, - призналась Карина.

- Уже хорошо. Так вот, если вкратце – я прямиком оттуда, из-за Черты.

«Черта» было выразительно произнесено с большой буквы.

- Если припоминаешь, я поклялся сбежать, - продолжал Герман с видом непримиримым и сосредоточенным. – И я это непременно сделаю. А пока что мою вылазку в мир живых можно считать самовольной отлучкой.

От его слов в воздухе будто потянуло землёй и подгнившими цветами. Карина невольно передёрнулась и тайком скосила глаза в сторону: почудилось, будто в темноте у стены дома что-то промелькнуло.

- По Ту Сторону всё устроено не так, как рассказывают. Например, там всё необычайно похоже на нашу привычную жизнь, но я сейчас о материях более глубоких. Большинству людей правда без надобности, и, попав за Черту, они сперва дивятся, но вопросами не задаются. Со мной не то. Я недаром по своей первой боевой специальности разведчик. И всё время, пока находился в Ином мире, я неустанно исследовал местность. Так вот, я обнаружил, что «граница» вовсе не «на замке». Существуют особые бреши или истончения этих невидимых стен, быть может, искажения пространства. Я ещё не разобрался в их природе. Но через один такой переход я сюда и проник.

Звучало так, будто Фальк выбирался через подкоп из гнилого мрачного каземата. Карина не удержалась и настороженно спросила:

- И чем это тебе грозит?..

Герман помедлил, прежде чем ответить. И, подобрав слова, как можно более размеренно произнёс:

- Полагаю, что при соблюдении известной осторожности и до поры до времени – ничем. Остаётся лишь надеяться, что эти пора и время не наступят - раньше я оттуда уберусь.

Он изо всех сил старался внушить, что владеет ситуацией. Но по его напряжённости, блеску глаз, по едва различимой неровности дыхания и голоса читалось: он совершил что-то немыслимое для себя самого, небезопасное и непредсказуемое.

Вблизи послышался гомон. Герман и Карина не сговариваясь отступили глубже в тень. Они переглянулись, провожая взглядом проходящую компанию студентов. Карина неловко кашлянула:

- Кхм, а сколько ты можешь оставаться тут?

- Пока не знаю, - озадаченно поправил фуражку Герман, - но сугубо по ощущениям, две или три четверти часа у меня найдётся.

- Может, прогуляемся, а ты мне всё расскажешь?

- С превеликим удовольствием!

- Тогда держи свою шинель. Пошли к реке.

Освобождаясь от тяжёлого покрова казённого драпа, Карина указала в глубину Гроссе-Риттергассе. Сначала Герман взял её под руку, но, чуть подумав, оставил затею: лучше не привлекать ничьего внимания прогулками с призраком (негласно решили исходить из того, что Фальк невидим для всех, кроме Карины).

- Ты всё говоришь про Иной мир – это значит...

Она заколебалась.

- Да то и значит, - пожал плечами Герман, - обитель мертвецов. Боже, почему ты так побледнела? Разве ты до сих пор не поняла? И я думал, ты знаешь о моей гибели. Да и вообще, мне казалось, при перерождении ты как-то смирилась с этим фактом – это мне в своё время было тяжело принять твою смерть... Ну ладно, не будем об этом! Главное, что сейчас ты жива и в добром здравии – ведь так, я надеюсь?

- Ну, в целом, да...

- Слава Богу, - серьёзно отозвался Герман.

«Похоже, меня ждёт масса открытий», - подумала Карина. Она была совсем сбита с толку и не уверена, что хочет посвящения во всё и сразу. Переживаний этим вечером уже хватило с лихвой.

Приятней было сосредоточиться на текущем моменте. Она шагала бок о бок с героем Великой войны в полной форме, с человеком не только из другой эпохи, но ещё и из параллельной вселенной – вот те на, не всем выпадает такой шанс. И одновременно казалось, что они знают друг друга сто лет. Чёрт, а ведь если прикинуть чисто по хронологии, то так и получается! И притом, судя по всему, они даже больше, чем «старые знакомые»...

И при всём сюрреализме происходящее казалось удивительно естественным и правильным. И так и щемила тоска при мыслях о том, что это ненадолго и что это, очевидно, запретно. Карина грустно вздохнула. Герман истолковал это по-своему:

- Не бойся. Не знаю, что мне будет в случае чего, но надежда есть. У них Там вообще довольно странное правосудие, но жаловаться не приходится. Вот я своими руками прикончил больше, чем полтораста человек, но меня всё равно определили в Рай, или Сектор Покоя...

Карине стало не по себе от его беспечного хладнокровия. Конечно, боевые подвиги всегда подразумевают жертвы, но...

- ...но ведь это очевидно, мне без тебя покоя нет, - нежно произнёс майор. - И поэтому я ничего не боюсь. Да и, в конце концов, осторожность осторожностью, а без разведки бежать никак нельзя. А знаешь, сегодня мой самый большой успех, но ведь я уже выбирался на промежуточные рубежи.

Его взгляд заблестел.

- Это какие же? Как они выглядят?

Герман внезапно заулыбался. Его лицо снова осветилось теплом,  но ещё азартом и будто неразделённой радостью победы. Но он явно боролся с собой и даже замедлил шаг. Однако в конце концов произнёс, понизив тон, он заговорщицки заглянул Карине в лицо:

- Слушай, это безумное предложение и тебе правильнее отказаться, но... хочешь, я попробую показать их тебе?