Персы

АКТ I

Начало девяностых пахло сумасшествием, отчаяньем, юностью и творчеством.

Натали училась в тогда еще ГИТИСе и собиралась стать продюсером, а я в РУДН и собиралась стать лингвистом.

Странное дело, что подружились мы в гимназии, в экспериментальном юридическом классе, и мы двое те 0.5%, кто не стал юристом,прокурором,адвокатом,депутаом, судьей или политиком.

Мы стали ассистентками олигархов, она - олигарха от телевидения, я – олигарха от цифровых технологий. Мы видели больше, чем наши прокуроры. Но это всё потом, когда пути уже разошлись.

Гимназия же наша была признана лучшей школой 20-го века в городе Москва. У меня есть значок! Когда я иду, раз в двести пятьдесят лет, на встречу с моими судьями,он зябко и гордо выглядывает из-под шелкового платка Hermes.

Мало того, что мы были экспериментом страны новой и наследием страны старой, так и школа была историческая, в ней училась, кому имя Марина и кто - пена морская, и не только она.

Но как я из лингвиста в адъютантки, так и гимназия наша легким росчерком непрекращающегося нищего ремонта периода распада страны, переехала на Разгуляй, арендовав помещение вечерней школы, которое до революции несколько столетий было домом терпимости. И так пару лет мы просидели под сводами и арками средь стен, которые стонали, но молчали, бог знает о каких тайнах.

Напротив этого исторического борделя-школы было не менее прекрасное историческое бистро с горячими пирожками, ходили легенды, что туда захаживали даже Пушкин и французы.

И вот мы дошли до точки, где ты, Читатель, спросишь меня, при чем же здесь персы. – Притом.

АКТ II

Итак, встретив выпускной, в прошлом веке, в несуществующей России, той, что гостиница и концертный зал, мы, культово и блаженно посидели на ступеньках Собора Блаженного, как и все те сотни дней до выпуска, но июньский дождь смыл нас в пену жизни.

Я и раньше ходила в театр частенько, но Наталья проходила практику у сатириконов, и я была счастливо принуждена и пригвождена еженедельно сидеть на ступеньках храма, более древнего, чем любая религия.


- Читатель мой, «любите ли вы театр так, как люблю его я»?

- Рассказчица недоделанная, где Персы?

- Персы будут.

В то утро она позвонила и сказала, что едут греки, что ступенек не хватит, и будем стоять.
Греки будут играть Эсхилов труд. Греки будут играть Персов.

Восторженные, мы, стоя сползали студенческой усталостью в ожидании великой трагедии.

Вышла ошалевшая переводчик и зачитала краткое содержание первого акта, и перевела слова режиссера, что игра будет в классическом и архаичном стиле.

Вышли греки, изображая и греков и персов, и начали орать, орать на древнегреческом!
Мы выстояли час, и вместо антракта нам зачитали краткое содержание второй части.
Греки орали. Потом неантракт повторился снова и снова.

Это было очень громко, некрасиво, но сногсшибательно.

Энергетика и Эсхил глушили законы физики и физиологии, мы ничего не понимали, но понимали всё, и перепонки не лопались.

 Действа визуального было немного, было много слов.


- Вы слышали, Читатель, про Великие Дионисии, греко-персидские войны, ассонансы древнегреческих авторов? Вы слышали греческий? А древнегреческий? А громко? Вы слышали про Ксеркса?

- ….

- Я тоже нет. Ну так вот, Читатель, мои девяностые - это “Персы”!