И Некрасов упал...

В школе одним из моих самых любимых предметов была литература. Наверное, потому что с самого детства моим самым любимым увлечением было чтение. Помню, как в 1-м классе родители записали меня в библиотеку и в качестве первой библиотечной книги взяли чудесную книжку Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города». Родители честно прочитали мне первую главу, в которой рассказывается о том, как злая волшебница Гингема наслала на род человеческий страшный ураган и как этот ураган унес на своих крыльях в далекую волшебную страну девочку Элли и ее верного пса Тотошку.
- А что было дальше? – спросил я у мамы.
- А вот возьми сам и прочитай, тогда узнаешь, - изрекла мама.
Так «Волшебник Изумрудного города» открыл для меня чудесный мир книг. До сих пор я очень люблю читать. Мои предпочтения в отношении жанров литературы менялись часто, как и у всех, наверное. И вот что удивительно – пройдя через увлечения фантастической литературой, отечественными и зарубежными детективами я все-таки до сих пор предпочитаю нашу русскую и советскую классику – Пушкина, Некрасова, Тургенева, Фадеева, Куприна. Почему – сам не знаю. Наверное, это заложено у нас в крови.
Помню, в 4-м классе нам задали выучить наизусть стихотворение «Мужичок с ноготок» Николая Некрасова. Наверняка, все помнят эти строки:
«Однажды, в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах... а сам с ноготок!
«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!» —
«Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?» — «Из лесу, вестимо,
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.) —
«А что, у отца-то большая семья?» —
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я...» —
«Так вон оно что! А как звать тебя?» — «Власом». —
«А кой тебе годик?» — «Шестой миновал...
Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал...»
Как правило, с заучиванием стихотворений у меня проблем никогда не было. Сначала я несколько раз перечитываю стихотворение, а потом по памяти пытаюсь воспроизвести, поначалу периодически заглядывая в текст. А потом само как-то получается, что стихотворение запоминается.
На дворе стоял ноябрь месяц. Накануне прошли сильные дожди, а сегодня с самого раннего утра ударил морозец и выпал первый снег. И столько его выпало, что ой-ой-ой. Чуть ли не по колено. Ну, все ребята на улицу высыпали. Только и слышу с улицы:
- Лешка, выходи.
- Выходи, Лешка, долго ты там еще?
А мне, как назло, Некрасова учить нужно. Ну я все-таки справился с желанием бросить все и убежать во двор к ребятам, выучил стихотворение, как и требовалось, отпросился у бабушки и во двор. А во дворе меня уже ребята ждут – сестренки Светка  и Ленка, Димка, мальчишка с соседнего двора, да Анька Царева, одноклассница.
- Ну как, ты Некрасова выучил? – серьезно спросила она меня.
- Ага, выучил, - ответил я.
- Ну, рассказывай, - отвечает Анька.
Ну, я без запинки стихотворение и прочитал. А Димка – ему ведь везде надо влезть:
- Неправильно рассказываешь, - заговорщицки улыбается он, - вот слушай, как правильно.
И начал, как говорится, с чувством, с толком, с расстановкой рассказывать:
«Однажды, в студёную зимнюю пору
Я с крыши свалился; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Машина, везущая золота воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Машину ведет за рулем мужичок
С большим автоматом, большим пистолетом,
С большим пулеметом... а сам с ноготок!
«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!» —
«Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда деньжищи?» — «Из банка, вестимо,
Отец, слышишь, грабит, а я отвожу».
(Из банка неслися удары по морде
И крики кассира «Отдай кошелек») —
«А что, у отца-то большая семья?» —
«Семья-то большая, да все за решеткой.
Остались на воле отец мой да я...» —
«Так вон оно что! А как звать тебя?» — «Власом». —
«А кой тебе годик?» — «Шестой миновал...
Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом,
Нажал на курок, и Некрасов упал...»
…В жизни своей не припомню, чтобы я когда-нибудь смеялся так же, как в тот морозный ноябрьский вечер. Хохотали мы буквально до упаду… И я, и Анька, и Димка, и остальные ребята. Больше всего нас смешило окончание стихотворения – тот момент, когда Некрасов падает, сраженный пулей хулиганистого мальчишки.
- Димка… Димка…, - давясь от смеха, просила Анька, - ну, еще расскажи, а.
- Димка, не надо, мерзавец, - кричал я, держась за живот от смеха, - уже живот болит…
А Димке что… Снова повторяет…
…Словом, через час я уже наизусть знал новый стишок-переделку. Кто автор этого стишка Димка не рассказывал. Ну да дело не в том.
      Домой я вернулся, когда на дворе уже стемнело и зажглись вечерние фонари. Весь в снегу, усталый. Но довольный. Папа с мамой уже с работы пришли.
- Ну, Алеша, что задавали на дом? – осведомился папа, когда я переоделся.
      Я рассказал, что задали. И что я все сделал уже.
- А еще, - добавил я, - задали стихотворение Некрасова учить, «Мужичок с ноготок».
- А, вот как, - обрадовался папа, - давай, рассказывай. Только не торопясь, с чувством, с толком…
      Папа мой в свое время участвовал в самодеятельности и неплохо декламировал стихи со сцены, поэтому все, что касается литературы, его очень интересовало.
      Вышел я на середину комнаты, и… Тут понимаю, что ни слова по существу сказать не могу. Меня снова начал разбирать смех из-за Димкиного стихотворения.
- Ну, что ты там посмеиваешься про себя? – с досадой спросил отец, - ты учил или нет?
- Папа, я… Просто, - начал я и, не в силах более сдерживаться, расхохотался.
- Да что с тобой такое? – забеспокоился отец.
- Да, это все Димка… Это все он..., - давился от смеха я.
      Так, давясь от смеха, я пересказал отцу все, что со мной произошло. Отец, к моему удивлению, не засмеялся, даже не улыбнулся.
- Глупости какие, - ответил он, - пусть автор этих строк попробует сам что-нибудь написать, а не переиначивать классику самым бездарным образом. Человек трудился, ночами не спал, стараясь сочинить что-то стоящее, а потом вот такой вот умник взял и одним росчерком пера весь труд перечеркнул. Не дело над таким глупостями смеяться, Алеша.
Мне стало стыдно. Понемногу я успокоился и, собравшись с мыслями, рассказал стихотворение как следует.
- Ну вот, теперь молодец, - похвалил папа.
      На следующий день меня вызвали на уроке литературы к доске. И тут, возле доски, в голову снова полезли Димкины строки о сраженным бандитской пулей Некрасове. Сжав кулаки и, закрыв глаза, на каком-то автоматизме я прочел стихотворение от начала и до конца.
      Открыв глаза, я сначала не понял, что произошло. Весь класс лежит со смеху. А учительница, Ольга Викторовна, сидит за столом, со смущенно-насупленным видом. Я сначала не понял, что произошло.
- Ну, так куда он упал? – спросила она серьезно, глядя мне прямо в глаза.
- Ни… Никуда, - выдавал я машинально.
      И тут я понимаю, что стихотворение Некрасова я прочел правильно, а вот последнюю строчку перепутал.
- Знаешь что, - ответила Ольга Викторовна, - выйди-ка из класса и подумай над своим поведением.
      И, уже выходя из класса, я услышал, сквозь непрекращающийся хохот одноклассников, голос Ольги Викторовны.
- От тебя, Леша, я такого не ожидала.
      Признаюсь, большего стыда и в своей жизни не испытывал. Это был первый в моей школьной жизни (и последний) раз, когда меня выставили из класса. И за что? За свою же невнимательность. Но дело было даже не в том. А в том, что я подвел Ольгу Викторовну. Наверное, если бы мне просто вкатили бы двойку, было бы легче. Легче, но правильнее ли?
      …После урока я подошел к Ольге Викторовне и, признаться, еле сдерживая слезы, попросил у нее прощения.
- Ничего, - улыбнулась мне она, - главное, что ты признал свою ошибку и в дальнейшем больше так не поступишь.
      Через несколько дней нам задали учить еще одно стихотворение Некрасова – вернее, не стихотворение, а отрывок из поэмы «Мороз, Красный нос». Отрывок непростой, но я справился и наконец-то принес домой заслуженную пятерку в дневнике.
      Но это еще не конец истории… Перед самыми зимними каникулами у нас в школе затеяли ремонт. В кабинете литературы уже работали маляры. Так что уроки русского языка и литературы проходили в соседнем кабинете. Последний урок… Как раз урок литературы. После уроков я вместе с несколькими ребятами из класса остались дежурными. Нужно было помочь сдвинуть к стене парты, стулья – маляры должны были красить подоконники и оконные рамы. Ольга Викторовна тоже задерживалась – она заполняла классный журнал. Вдруг – из соседнего кабинета грохот, звон разбитого стекла и гневный голос директрисы, Натальи Сергеевны. Решили – пойти и посмотреть, что случилось. Только подумали – Наталья Сергеевна сама заходит в наш кабинет.
- Ты представляешь, - с каким-то необъяснимым отчаянием обратилась директриса к Ольге Викторовне, не обращая на нас никакого внимания, - говорила я им, портреты снять со стены и отнести в учительскую. Так они портреты поснимали и положили их сверху, на шкафы, так что снизу и не видно. А начали шкаф переставлять, портреты и попадали. А там остекление… Господи, только в прошлом же году остекление рам заказывали.
- Что, неужели все? – осведомилась Ольга Викторовна.
- Все…. Пушкин, Достоевский, Некрасов…
- И Некрасов тоже? – спросила Ольга Викторовна и, повернувшись ко мне, еле заметно улыбнулась.
- И Некрасов, - растерянно ответила Наталья Сергеевна, не понимая, к чему Ольга Викторовна клонит.
      Вот так и закончилась эта история. А я для себя уяснил на всю жизнь, что для любой шутки должно быть время и место.