42. Тайна Белого Братства

     Последние числа октября 1796 года ознаменовались двумя свадьбами среди новоприбывших в Санкт-Петербург французских эмигрантов. Как и задумывалось, это произошло в соборе Св.Екатерины на Невском.

     К де Вильморену вернулось всё прежнее расположение к другу детства, а его молодая жена Мари-Флоранс легко нашла общий язык с Валери, урожденной графиней де Марбёф, а теперь просто мадам Анжельбер.

   Молодые семьи как-то быстро сблизились и теперь проводили много времени в обществе друг друга, иногда к ним присоединялся Лоран, известный Вильморенам как «граф де Ла Пьер».

   Валери в обществе новой подруги отправилась знакомиться с местным дамским сообществом.

  Что характерно, никто из здешних аристократок ни разу не ткнул графине де Марбёф мезальянсом и «падением» до мадам Анжельбер.

   Граф де Вильморен представил Жерома, как друга детства, которому они с женой обязаны жизнью и возможностью выехать из революционной Франции...

   Жером с интересом изучал непривычную обстановку, люстры старинного зала, бронза, паркет, зеркала, изысканно накрытый стол, снующие туда-сюда слуги с подносами... Красиво здесь, конечно, но как-то неуютно ему было среди этих «обломков старого режима»...
 
   Как там, говорят эти «бывшие», собравшиеся вокруг них, не подозревая, что сидят за одним столом с ненавистными им якобинцами: «Кто не жил до 1789 года, тот понятия не имеет о сладости жизни!»
 
  Так, пожилые аристократы со скорбью в глазах говорили своей молодежи, подросшей уже в годы Революции.

  Ну-ну... вот только девяносто с лишним процентов французов, люди среднего и низшего классов решительно не разделяют их воспоминаний о «сладости жизни» при старом режиме...

   В зеркалах – игра свечей, горящих в гигантских канделябрах, отражаются, двоятся кружева, воланы, фалды расшитых позументами камзолов и фраков... ароматы духов, обнаженные женские плечи...

  Жерому подумалось с насмешкой и неприязнью, устроили тут себе мини-Версаль на петербургском ландшафте... да еще за счет российской казны...

  Танцуют тут. Ухаживают за дамами, скорбят о потерянной власти и привилегиях, мечтают о кровавой мести республиканцам...желают поражения своей стране и победы интервентов, но что-то лично воевать за трон Бурбонов явно никто не собирается...раса паразитов...

  Анри де Вильморен словно угадал его мысли:
- Не думай, что так живет большинство наших эмигрантов, многие из нас сейчас бедны, в Россию едут в основном те, кто сумел спасти лишь собственные головы, но не состояния, в Лондоне и Вене без денег мы не нужны, со всеми прежними званиями, титулами и славным прошлым.  А в Петербурге хорошо принимают всех наших роялистов...

   Кстати... еще я хочу сказать... – де Вильморен нервным жестом поправил пышный галстук – никто здесь никогда не узнает, что ты... ну... республиканец... никто этого не узнает, ни от меня, ни от Мари-Флоранс.

  Может, это я слишком доверчив, и ты все же что-то скрываешь... не знаю... Но и я и Мари обязаны тебе и спасением из республиканской тюрьмы и возможностью выехать из страны, мы помним об этом.

   Поэтому, забудем прошлое... сейчас ты такой же эмигрант, как и мы, я не особенно разбираюсь во внутренних склоках среди революционеров, но понял главное, когда мы уезжали, ты тоже в любой момент ожидал ареста и казни.

   Жером слабо улыбнулся, кивнул и подал Анри руку.

   Да, для их товарищей из «бывших», всё так и должно выглядеть, они такие же эмигранты, тем более это не ложь, единственной тайной должно оставаться то, что они состоят на службе Министерства Общей Полиции и имеют цель, обнаружить членов Белого Братства и помешать их контрреволюционной активности.

  Что там Вильморен назвал «внутренними склоками среди революционеров»? Он знал, что роялисты видели Революцию совершенно иначе, фанатичные сторонники неприкосновенности классической старой монархии отвергли даже своих конституционных собратьев, но между республиканцами никаких различий не видели вообще.

    Для «белых», что жирондисты, что якобинцы  - нет разницы.

   Что говорить о внутреннем различии якобинских фракций, «умеренные» Дантона, «радикалы» Эбера, «робеспьеристы» - различия им непонятны.
 
   Якобинцы и термидорианцы... текущий момент... и опять им не понять, кто против кого и почему, раз и те и другие республиканцы, все состояли в Якобинском клубе и участвовали в событиях Революции... Для них мы все на одно лицо...

    Неожиданно к ним подошел слуга в ливрее и с церемонным поклоном вручил Жерому записку:
- От графа Васильчикова месье Анжельберу!

 - Так я по-русски не понимаю... – слегка растерялся Жером.

- Здешние аристократы все как один владеют французским так, что не отличить от природного француза... -  живо отозвался де Вильморен – разверни же, увидишь сам...

- Действительно так... просит явиться прямо сейчас... спасибо, любезный, ступай – мягко кивнул Жером в сторону слуги – как теперь предупредить Валери, чтобы не беспокоилась? Куда исчезли наши дамы?

- Она вместе с Мари, мы проводим ее домой, как только она соберется и всё объясним...

....  .....  ....
    Хм... как удачно, дилижанс даже ждать не пришлось. Жером назвал кучеру адрес графа Васильчикова и плотнее завернувшись в теплый плащ уселся в экипаж.

    В экипаже уже сидело трое. Странно... или тут принято, что кучер собирает тех, кто едет в одном направлении? Странно...

     Через некоторое время ему почему-то показалось, выглядывая из окна, что едут они не той дорогой или может все-таки показалось, ведь Петербург для него новый и чужой город...Они едут все дальше от центра города...

    В ту минуту, когда Жером попытался открыть окно, чтобы обратиться к кучеру с вопросом, ему в бок жестко уткнулось дуло пистолета:
- Сидите спокойно... ГРАЖДАНИН Анжельбер... и останетесь живы...

   Сердце больно стукнуло и куда-то провалилось. Но он быстро взял себя в руки:

- На каком основании вы так обращаетесь ко мне? Кто вы? Кого представляете?

   Субъект, сидевший напротив, пальцем приподнял шляпу, в полумраке недобро сверкнули глаза:
- На месте всё узнаете... ГРАЖДАНИН...

   Через полчаса Жерома вытащили из дилижанса, держа за воротник и тыча в спину пистолетом