Рассказы майора Базленко Карточный клуб

      Вечера на площадке были длинными и скучными. Спирт заканчивался быстро, как все хорошее в этой жизни. Бильярд наскучил, телевизор принимал только один канал, видеомагнитофон оставался  за гранью мечты.
      Клуб организовали четыре «черных» капитана – Роговой, Леонтьев, Басов и Аксенов, выпускники Горьковского и Ярославского зенитно-ракетных училищ.
      Впустую играть было скучно. Началась игра «на  интерес».
Первыми жертвами стали лейтенанты. Спирт, поставленный на кон, был проигран на год вперед. Денежное довольствие руководство клуба удерживало щадяще, не более половины от общей суммы. Также лейтенанты проиграли  четверке все дежурства на площадке.
      Помощник по материально – техническому обеспечению старший лейтенант Лубнин, со страхом заходил в очередной раз на продовольственный склад,  молил Бога, чтобы тот отсрочил ревизию. Потому как почти вся тушенка и сгущенка были проиграны.
    Больше всех пострадал писатель Николай Большаков. Он проиграл дежурства по подсобному хозяйству на целый год.
        На подсобке, кроме нескольких худосочных коров и десятка три кур, была любимица командира площадки Тушканова  свинья  Хрюша, которая в последнее время сильно теряла в весе.
     Источники донесли руководству,  что  на подсобку зачастили солдаты азиатской национальности под предводительством  двухметрового Зуйналлобитова  и  катаются верхом на командирской любимице.
      Беседы замполита о том  что, согласно вере предков солдату к свинье не то что подходить, а даже  смотреть нельзя, успехов  не возымели.
          Коля Большаков сидел в комнате отдыха офицеров, обдумывая очередной роман с уже известным финалом, зашел Роговой,  козырек фуражки  сдвинут  на глаза.
- Большаков, ты еще здесь? Марш на подсобку.
     Коля писал домой, что служба на площадке интересная, но несколько однообразная, коллектив добрый, отзывчивый, если не считать капитана Рогового, который предвзято относится к молодым офицерам.
       Однажды на площадку заехали геологи, после бессонной ночи, геологи выгрузили из машины все продукты,  слили бензин и по рации доложили, что экспедиция блаполучно завершилась, не начавшись.
      Трое охотников на волков, приехавшие на трех новеньких  Уралах  без колясок, сразившись с «черными капитанами», уехали со злыми лицами втроем на одном мотоцикле. Без ружей.
      Но когда проигравшие казахи привезли  на Зилах  полотары овец, замполит разволновался не на шутку.
     Но  беседа с членами карточного клуба к успеху не привела.
     Роговой, фуражка  на носу, ноги на ширине плеч, руки за спиной  - орал на замполита, присевшего от неожиданности.
     Характер у  Рогового  был скверный. Особенно он ненавидел солдат. Бойцы старались не попадаться на глаза  суровому капитану.  Встреча сулила минимум пять нарядов  вне очереди: за грязный подворотничок, панаму, нечищеные  берцы,  слабый ремень,  отсутствие кипяченой воды с верблюжьей колючкой во фляге. И вообще за то, что у него - капитана Рогового,  было сегодня плохое настроение.
    А настроение у него было плохое всегда. Хорошим оно  было только тогда, когда он садился за стол, Леонтьев или Басов перетасовывали колоду, раздавая карты.
     Для должников Леонтьев придумал  «аутодафе». Что это такое  не знал и сам Леонтьев, когда у него спросили о значении этого слова, Леонтьев пожал плечами.
 - Это когда прут что ли.
     Ходили слухи  что «аутодафе»  подвергли подполковника с 21 площадки. Прошедшим «аутодафе» было запрещено играть в карты.
       Как- то, зайдя в комнату Горбачева, замполит увидел на столе старую книгу «Карточные пасьянсы» и две колоды новеньких карт.
- И вы, Горбачев, туда же, - укоризненно произнес замполит.- Николай Николаевич, я под интерес не играю,  так,  для разнообразия. Мне Роговой предлагал много раз, но я ответил, меня за это отец ругает.   
      Как то Леонтьев сорвал очередной куш, вальяжно развалившись в единственном кресле, закуривая сигарету, заявил.
   -  Пришло время масштабы менять. Попробуем вырваться в Алма-Ату.  Мне Виль Байбулов рассказывал, что знает, где катают, неподалеку от него.
      Через пару недель «черные капитаны» стояли в трусах и майках  на одной из квартир Алма-Аты, а  худощавый, сухой катала, закурив сигару, смотрел за пересчетом денег и скептически оценивал одежду и обувь горе игроков.
- Куда вы  сявки,  дернулись, кто сказал, что вы катать можете, вам в дурака с пионерками на раздевание только играть, и то я бы на вас не поставил.  Фарта  у вас нет, куража. Вот год назад,  каким - то ветром занесло фраера одного. На левом плече мастюха была набита, дама треф и валет бубей. Вот это катала!  Боже, как он катал, в долги всю нашу шарагу вогнал, сука. Пятьдесят штук поднял, не считая часов, браслетов. С ним я играть не сяду ни при каких условиях, Бог не дай, если придется встретиться.
     После вояжа в столицу Казахской ССР четверка месяц ходила как в воду опущенная, но потом все пошло по - старому.
       К Горбачеву подошел замполит.
 -Дима, тебе партийное поручение.
- Какое поручение? - удивился Горбачев.
- Надо,- замполит замолчал, подбирая слова,- надо обыграть этих проходимцев.
   Горбачев пожал плечами.
- Я КРАЗА  еще не доделал.
- КРАЗ  подождет. А этих господ офицеров следует наказать.
- Хорошо, я подумаю.
Через пару дней Горбачев подошел к замполиту.
- Николай Николаевич, не могли бы вы охарактеризовать этих игроков персонально.
    Горбачев достал блокнот и ручку.
- Это запросто, начнем.  Леонтьев -    нерешителен, робок в общении с женщинами, не женат до сих пор. Басов - труслив, сплетник, ябеда Аксенов – здоров как бык и такой же тупой и упрямый. Самый опасный из них – Роговой.  Хитрый,  коварный, просчитывает несколько ходов вперед, реакция моментальная, пьет без меры, но садится играть только трезвым. Замполит диктовал, а Горбачев записывал в блокнот, попутно рисуя  напротив каждой фамилии какие-то геометрические фигуры, смысл которых был понятен только ему.
    Дима с Тихоном познакомился в классе четвертом,  и каждую свободную минуты проводил в  кочегарке, играя в карты. В конце десятого класса, когда Дима обыграл в «буру»  Тихона несколько раз кряду, тот  поднялся, подошел к висевшей на гвозде телогрейке и порывшись, достал сложенную несколько раз двадцатипятирублевку.  Подойдя,  с размаху швырнул деньги на стол.
- Вот что скажу тебе, Димка  плюнь ты на все институты и университеты, ничему они тебя не научат. Ну закончишь, будешь на каком-нибудь заводе инженеришкой сопливым  за стодвадцать рэ вкалывать.  А тут, – Тихон показал корявым пальцем на карточную колоду ,– за ночь несколько косарей можно взять. Тебе это дано, пойми,   дурья башка, ты талант, каких я за всю свою жизнь не встречал.  А катал я по всем зонам, от Мордовии до Магадана.
        Дима продолжал оттачивать мастерство и в МГУ, и Харьковской академии, но только вместо «буры» и «секи» пришлось осваивать преферанс.
      В разгар карточного сражения, проходившего в комнате отдыха офицеров, зашел Горбачев.  Сидевшие,  остолбенели от увиденного.
      Дима вместо выцветшей рубашки с короткими рукавами и погонами старшего лейтенанта,  был в черном костюме и белой рубашке, узкий  ворот которой был перехвачен элегантной  черной бабочкой.
 -  Господа  офицеры, честь имею вам предложить сыграть в любую карточную игру на интерес.
 - Ух,  ты, – восхитился Роговой,- а как же мама, разрешила?
- Мама не в курсе.
- И какой же интерес?
- Возврат денег лейтенантам, дежурств, спирта,  в отношении  Рогового  игра на желание. Желание озвучит замполит майор  Николаев.
- То-то он здесь две недели подряд и шакалил, и вынюхивал, записывал все.
- Какая игра?
- Без разницы.
- С кого начнешь?
- Все равно.
- Тогда начинай с   них,  - Роговой показал на Леонтьева, Басова, Аксенова,- а я так и быть, если  удастся тебе их пройти, в чем я глубоко сомневаюсь, оставлю тебя на закуску.
     Уже далеко за полночь все было закончено.
     Первый раз в комнате отдыха не работал телевизор, и были слышны ожесточенные споры проигравшей троицы.
      Лейтенанты, попавшие ранее в кабалу, потирали руки. Технический спирт, который ежемесячно  выдавался  для техобслуживания в количестве полутора - двух литров,  теперь принадлежал им.  И три раза в месяц  можно было съездить в Приозерск, искупаться в Балхаше, больше напоминавшем море, прогуляться с девчонками и угостить бывших однокурсников  спиртом, которым повезло служить в городке.
       Больше всех был рад замполит. Остановившись возле унылой троицы, он с радостью произнес:
- Вот и вернулись Бобику Муркины слезки, сколько веревочке не виться, а конец все равно у замполита в ж... , - сказал подошедший Рогов.
- Еще не вечер. Тихушник, три месяца уговаривали.
- То я не умею, то карты в руках не держал, то мамка с папкой ругают.
- Завтра будет большая игра. Иди, Николай Николаевич и молись своим богам Марксу и Энгельсу, чтобы твоему протеже повезло. Но не повезет. Можешь не сомневаться.
    На следующий вечер, за импровизированным  столом из четырех табуреток встретились Роговой и Горбачев. Роговой положил на стол две нераспечатанные колоды карт.
- Играем преферанс. «Сочинка».  В случае  выигрыша  моего - возврат Аксенову, Леонтьеву, Басову  проигранного спирта ,  а  лейтенанты будут дежурить до второго пришествия.
 Горбачев снял очки, протер носовым платком.
- Хорошо.  В случае  моего  выиграша – вы, капитан Роговой, одеваете солдатское  Х/Б, пришиваете погоны СА и отбудете вместе с солдатами в казарме семь дней.
- С политотделом все согласовано, - отозвался замполит,- в качестве эксперимента.
- А я и не сомневался, что ты майор Николаев  нос свой сюда засунул, без тебя ни одно мероприятие не обойдется. Не удивлюсь, если в кровати своей подруги тебя обнаружу со свечкой и трудами классиков марксизма-ленинизма. Ты своей жене перед этим делом классиков не читаешь вместо камасутры.
- Раньше бы, Роговой, за такие слова,- Николаев вспыхнул от негодования.
- Раньше, позже, - передразнил замполита Роговой,- дальше  Кушки не сошлют, меньше взвода не дадут. Да я и забыл, что у тебя и жены то нет.
- Идет, профессор.  Только никакого отыгрыша не будет. И еще, раздеваемся до гола,   до  без трусов. По углам стоят мои, своих можешь назначить сам, у всех руки за спиной.  Никаких кивков и хлопаний бельмами. Будет расцениваться как подсказка.
   Горбачев, сидя на табурете, в чем мать родила,  тасовал колоду, его визави тоже сидел нагишом, но в фуражке, неизменно  надвинутой козырьком на переносицу.
    К  Роговому  подошел Леонтьев.
- Миша, смотри,- он указал на левое предплечье Горбачева. Там были выколоты дама треф и валет бубей.
- Ты видел, помнишь что в Алма-Ате  катала говорил?
- Да мне пофигу,  что у кого и где наколото.  Я знаю, что он выйдет отсюда как сидит, голый и босой.
- Играем.
     Игра закончилась под утро.  Роговой, сменил тон, на жалобно -просительный, умолял.
- Дима, ну будь человеком, дай отыграться.
    Попытка отыграться, как и две предыдущие успеха не принесла.
    Роговой собрал в охапку свою форму  с туфлями и, пошатываясь, побрел в свою комнату, бормоча:
- Как он играл, как играл.
       Солдатская почта сообщила, что приказом Министра обороны, капитана Рогового  за пьянки,  дебоши в ресторане Россия, единственном на всю округу, истребление  сайгаков, разврат, систематическое оскорбление личного состава, лишить офицерского звания капитан и разжаловать в рядовые. Рота гудела как растревоженный улей.
    От офицерской гостиницы до казармы было примерно сто метров.
Роговой в форме, которую называли ПШ с пилоткой, постоянно съезжавшей на уши, с черными погонами, на которых красовались буквы СА, медленно брел в направлении ожидавших его солдат.  Иногда ненадолго останавливаясь и вздыхая.
     У казармы в нетерпеливом ожидании выстроилась рота солдат.  Каждый из которых  Роговому  был знаком. Миша не мог пройти мимо бойца, не сделав замечание.  Обычно встреча солдата и капитана Рогового  заканчивалась  двумя-тремя нарядами вне очереди. А то и пятью.
     Вернулся Роговой в гостинницу после вечерней проверки красный от негодования.
- Все замполит, баста, я выбираю «аутодафе».
Николаев пожал плечами.
- Дело твое, «аутодафе» так «аутодафе». Садись, Миша, может  чайку.
- А спирта нет?
- Откуда,  спирт со всей площадки у твоих коллег по карточному клубу.
- Ладно, потом,- Роговой поднялся и с ненавистью стал срывать с себя ПШ.
      Через несколько минут, он  в привычной офицерской форме с капитанскими погонами, помчался в казарму.
      На следующий день, ближе к вечеру, в комнате отдыха в две шеренги выстроились офицеры в парадной форме. Было жарко, Лева Басов, постоянно вытирал платком пот со лба.
 В комнату вошел, крадучись, капитан Роговой, в парадном кителе, черных трусах и начищенных до матового  блеска хромовых сапогах.
 Подойдя к шеренге, он протянул колоду карт.
 Вздохнув, Лубнин  мастерским жестом разделил ее на две части. Взял себе две карты, а остальные передал стоявшим рядом офицерам,  напротив и соседнему.
 Когда Роговой поравнялся с первыми офицерами, те сделали шаг вперед и трижды, каждый со своей стороны отхлестали картами своего приятеля  по ушам, приговаривая:
- Не можешь играть, не берись! Не можешь платить, не садись!
     Когда Роговой с пунцовыми ушами прошел шеренгу, к нему строевым шагом подошел его друг, капитан Леонтьев, тоже в парадной форме и белых перчатках. Разорвав над головой Рогового бубнового туза:
- Капитан Роговой, вы не имеете права больше с этого момента и до конца своих дней играть в любую карточную игру на интерес.
    Затем  Леонтьев, получив переданную колоду карт,  еще раз отходил Рогового по ушам  и по носу.
- Не можешь играть, не берись! Не можешь платить, не садись!
     По окончании было необходимо выполнить еще один ритуал, весьма обидный. Роговой, пройдя шеренгу, развел руки в стороны  и чуть наклонился вперед. К нему четким строевым шагом, как на параде, подошел Лубнин  и зарядил Роговому  увесистого  пинка.
       Карточная карьера Рогового на этом была закончена.  Навсегда.
Но Миша не успокоился.