9. Aftershock

Сперва медленно пронзил мозг противный металлический писк. Совсем как сигнал перерыва в телевещании. Может, ещё пару секунд, и привиделась бы настроечная таблица с кричащими цветными квадратами и непонятными секторами. Но «вначале было слово»:

- Фройляйн, вы живы?

Карина открыла глаза и увидела рыжий от фонарного света асфальт. Затем частокол ограждения. Через него в лицо дохнула речная сырь.

А хриплый голос раздавался откуда-то сверху, и Карина перевернулась на спину. Над ней склонился обтёрханный мужчина непонятного возраста. Безобразная вязаная шапка, щетина – типичный бомж.

- Что с вами? – повторил он.

Карина оперлась на руки и села. Она сообразила, что находится на мосту через Майн. Подогнула ногу – нет, вроде ничего не сломано – и попыталась подняться. Удалось это с грехом пополам: её мутило и вело в сторону, а в ушах стоял всё тот же настырный тонкий звон, как после контузии.

- Может, вызвать полицию? Вон вы в каком виде!

Она оглядела себя и обомлела. Пальто было разорвано крупными кусками, и в основном сзади, так что в дыры задувало немилосердным холодом. Будто кто-то напал на Карину со спины и потом оглушил её. Но сумка валялась рядом.

- Нет-нет, ничего страшного! Не надо полиции! – залепетала Карина, нагибаясь за сумкой. – Это... это... просто обморок, со мной иногда бывает...

- Тогда скорую? – недоверчиво нахмурился бездомный.

Он уже выудил из своих отрепьев старый, но довольно приличный телефон.

- Нет, спасибо, ничего не надо! Я в порядке! Спасибо! – зачастила Карина, уже со всех ног припуская прочь.

Её привычные лодочки казались корявыми деревянными башмаками, колени подламывались, но она старалась обрубить все мысли и отчаянно ковыляла в сторону Старого города, глядя даже не под ноги, а только в конец моста, как в сторону финишной черты.

Бродяга молча смотрел ей вслед: сумасшедшая! - но, наверное, не такая уж больная, раз так удирает.

По безлюдным улицам и скупости освещения Карина и без часов догадалась, что уже глубокая ночь. Срочно, бегом в отель! Но сквозь панику прорывалось осознание: она и так уже безнадёжно проштрафилась, и лишние минут двадцать не делают погоды; осмысливать происшедшее было рано, сначала – прийти в себя.

Не помешала бы хорошая доза успокоительного, притом срочно. Однако тут же Карина помрачнела. Она вспомнила учёбу в Швеции: простейшие вещи вроде обмена валюты оборачивались головной болью, а всё из-за тамошних расписаний. Наверняка, и здесь с круглосуточными аптеками всё плохо – одним словом, Европа. С лёгким отвращением она прикинула другой вариант, «народный», и нашла какой-то круглосуточный бар недалеко от вокзала и гостиницы. Туда она доехала на такси.

Заведение прозаично называлось «Рельсы», было тесным, тёмным и ничем не примечательным, лишь на потолке разлаписто топырил крылья чёрный орёл на белом полотнище. Карина заказала рюмку настойки и забилась в угол, подальше от гомонящего сброда. Она вся колотилась, ещё и потому, что сняла растерзанное пальто и тащила его на локте драным ворохом. Расплатившись, она пулей вылетела из бара. Егермайстер прожигал грудь, во рту стоял противный лекарственный привкус, и Карина даже не понимала, лучше ей стало или хуже.

Прилизанная гостиничная обстановка прохладно обдавала укором. Мимо портье Карина просто пронеслась не глядя. Когда она открыла дверь номера, то в глаза ударил свет.

- Ну вы посмотрите на неё! – закричала соседка-юристка, плеснув руками.

За её спиной маячил Крукович и парнишка из отдела продаж.

- Что вы себе думаете накануне отлёта?! У нас рейс без десяти восемь! – продолжала разоряться коллега. – Это просто...

- Я села не на тот поезд! – выпалила Карина.

Она лихорадочно соображала, пока  её сверлили три пары глаз.

- Я... я гуляла, и... забралась далеко, и вижу, пора... и села не в тот поезд! Я думала, там прямо до вокзала, а там не то направление, и я... ну, в общем, короче, я уехала в Дармштат... на экспрессе, - уничтожено прибавила она. – И телефон разрядился...

Коллеги переглянулись. Опомнившись, Карина принялась пихать пальто в шкаф, подальше от чужих глаз. Замдиректора первым нарушил молчание:

- Эх вы, пропажа. Мы тут поволновались. Но всё хорошо, что хорошо кончается! А топографический кретинизм – ну, должны же у вас быть хоть какие-то недостатки!

Карина выдохнула. Юристка шмыгнула носом и гневно одёрнула флисовую толстовку.

- А в местном транспорте и правда чёрт ногу сломит, - проворчал Крукович, выходя из номера вместе с молодым коллегой.

Карина быстро уложила свой скромный чемодан, механически выполнила все приготовления, но вполне ожидаемо ночью почти не сомкнула глаз. Провалы в сон оборачивались кошмарами: ей снился взрыв в помещении, со всех сторон огонь, летящие куски, и Герман там тоже был - его отбрасывало куда-то в сторону, заволакивало дымом, придавливало обломками, и Карина точно знала, что он опасно ранен. Она пыталась прорваться к нему сквозь чад и языки пламени, но её саму пришибало и заваливало в первые секунды, и смерть во сне становилась пробуждением в липком поту.

Наутро коллега из юротдела держалась вежливо, но от усилий по поддержанию корректности голос у неё «спускал», как проколотая шина. Да и всем своим кислым, помятым видом она давала понять, как ей мешали спать постоянные вскрики и дёрганье на соседней постели. Карина выглядела ещё хуже, и дорогой тональник не мог скрыть ни синих кругов под глазами, ни пролёгших ко рту изнурённых складок. В поезде на пути к аэропорту она отсела. По счастью, в самолёте её место было рядом с Денисом, тем самым парнем из «продажников».

Романтика, связанная с перелётом, тоже резко выцвела. На пересадке в Вене Карина глотала обжигающий жиденький американо, и едва напиток коснулся губ, как заныло сердце. Она с ходу мысленно отругала себя за безответственность, но было ясно, что в груди колет совсем не из-за вредного кофе. Ей было страшно за Германа. Она не сомневалась: с ним что-то случилось.

А в реальности самого происшествия тоже сомнений не было. И этого уже хватало, чтоб быть выбитой из колеи. Угнетала и тяжесть тайны. Карина привычно вспомнила воображаемого психолога: он сказал бы, что этот стресс надо с кем-то проговорить и куда-то выплеснуть, но куда? Да попытается она так сделать, моментально загремит в Новинки!

Ей и так казалось, что все попытки вести себя естественно просто пшик, один её вид уже внушает мысли о неадекватности. Да хотя бы верная примета сумасшедших – одежда не по погоде: она ёжилась в курточке, которую брала с собой на случай потепления (пальто просто выкинула). Утешал только вид английского семейства, стоящего рядом: невозмутимая пара лет сорока, с ними трое детишек – и все в лёгких ветровках, с голыми щиколотками, сизыми от холода.

Пользуясь моментом, Карина позвонила Паше. Довольно картонно рассказала о работе на выставке, о том, как её хвалили, Паша поддакивал и переспрашивал. А когда отчёт закончился, она нехотя сделала «милый» голос и просительно протянула:

- Пашенька-а-а, а ты не мог бы меня встретить?

В трубке раздалось неопределенное хмыканье, и Карина продолжила:

- Пожалуйста, привези мне тёплую куртку! Моё пальто тут в Вене потерялось, я стояла у ленты битый час, но искать уже некогда, сейчас регистрация начинается...

- А нахрена ты его в багаж сдавала?

В Пашином голосе звучала смесь раздражения и недоумения, но с едва уловимой смиренной ноткой.

- Ну, было тепло, - соврала Карина, - я переоделась, хотела руки освободить, а тут вон как получилось...

Послышался показательно-тяжёлый вздох.

- Горе ты луковое. Приеду, конечно. Вечно с тобой что-то случается, - проворчал Паша.

Это почему-то задело. Она отметила это с неприятным удивлением: раньше б и ухом не повела.

«Такое чувство, что я специально!».

И тут в голове протяжно, навязчиво зазвучало, как наяву: «Я не нарочно, просто совпало, я разгадала знак «бесконечность»...»

«О нет, только не это», - с тоской подумала Карина.

Её настиг один из моментов, когда не знаешь: то ли бежать от нежелательных образов, как от огня, то ли добить себя ими окончательно. Она прислушалась к себе и поняла, что хуже уже не будет, и потому решила усугубить. В самолёте из наушников лилась та же тоскливая мелодия и голос с надрывными нотками:



Разочарованные фильмом,

Очарованные небом глаза;

Я не смогу объяснить,

Но возвращаюсь назад...



По прибытии домой каждый шаг казался началом новой лжи, и чем дальше от трапа, тем сильнее.

Всё было чужим. Больше всего Паша. Она даже не сразу узнала этого сутуловатого взъерошенного парня, рыскающего в толпе. Недовольство на его лице было простой озабоченностью, но показалось почти злостью. Неудивительно, в субботнее-то утро переться через весь город с Партизанского проспекта в аэропорт... Карина передёрнулась и зябко потёрла плечи, будто ища оправдания в своём страдании от холода.

Но когда Паша поймал глазами её лицо, выражение сменилось на укоризненно-улыбчивое. Он подошёл, после дежурных объятий протянул ей куртку, проворчал: «И как тебя угораздило?», и взялся за ручку чемодана.

Потом был автобус, метро, лабиринт и толкучка подземного перехода - плотный серый сумрак, расцвеченный торговой пестротой. Казалось, пара молодых людей приехала в гостиницу «Турист», но они перешли на другую сторону проспекта и направились к многоэтажкам, стоящим наискосок.

Карине стало не по себе от вида собственного подъезда – пахнущее мусоропроводом нутро, размалёванные маркерами двери лифта, покосившиеся перила. Она попросила подождать и, поковырявшись в замке, вскрыла почтовый ящик. На заплёванные ступеньки веером спланировали буклеты и листовки. Присев на корточки, она их торопливо перебирала. Пицца, распродажа в гипермаркете, изготовление ключей, всё как обычно.

- Ой, да выкинь ты их! – поморщился Паша.

Карина сгребла бумажки и свалила в картонную коробку возле лестницы - ещё одним цветным слоем. Оставила пару штук по инерции, в том числе рекламу услуг сантехника. Оказалось, не зря: в квартире вода уходила в раковину всё так же неохотно, как пять дней назад. Так, ясно: у Паши дедлайны.

Зато он бурно поругался с соседями из-за мусорных пакетов в тамбуре, о чём сообщил с таким удовлетворением, будто слупил с них штраф.

Не видя энтузиазма на Каринином лице, Паша нахмурился:

- Чё ты тормознутая такая? А, ясно, не согрелась ещё. Эх.

Он щёлкнул клавишей чайника и достал чашки. Потом подошёл, обнял Карину сзади и поёрзал, утыкаясь углами и плоскостями. Она привычно взяла и погладила его руки. Эти бионические объятия не прибавляли ни тепла, ни защищённости.

Карина походя раскидывала вещи по местам, в том числе сунула на стол пачку маслянисто-хрусткого печенья с «математическим» названием Leibniz. Паша достал забытую подставку, откопал не пойми где розовую плоскую свечку и обстоятельно заваривал чай. Торжественность действий была обратно пропорциональна пустоте холодильника. Когда сели пить чай, он уже слегка подёрнулся белёсой плёнкой. Ещё он отдавал хлоркой, но этот запах глушился парфюмерным духом – свечка оказалась ароматической. В любом случае, Карине стоило усилий глотать жидкость из кружки. Печенье не особенно помогало.

Паша какое-то время наблюдал за ней и безапелляционно выдал:

- Хреново выглядишь.

Увидев, как дрогнула её тёмная бровь, он прибавил:

- Когда там у тебя отпуск? Что-то ты не тащишь на этой работе, я так посмотрю.

- Через полтора месяца, - выдавила Карина.

- Ну вот сразу же и бери, весь причём. Поедем в тепло, там как раз и взбодришься. А перед этим давай-таки добьём эту тему с ЗАГСом. Вот как раз и получится свадебное путешествие, всё по красоте...

Карина поперхнулась.

Не то, чтобы Паша огорошил её «оригинальной» манерой делать предложение. Да и сам вопрос был не в новинку. О свадьбе они и так время от времени вспоминали, ещё и потому, что родственники и друзья периодически интересовались: ну, когда уже? А Карина с Пашей то начинали что-то прикидывать, то неловко увиливали от расспросов, и так тянулось уже очень долго. С одной стороны, оформление отношений давно казалось логичным шагом, а с другой стороны, им обоим было «и так нормально». Известно, что некоторые люди годами живут так называемым гражданским браком, и они вдвоём тоже как-то негласно набрели на мысль, что это и их путь.

Ни Паша, ни Карина не могли бы сказать, что им что-то мешает. Но всё равно медлили. Им будто чего-то не хватало для того, чтобы паззл окончательно сложился. Казалось, что их отношения пропитаны загадочным паралитическим газом в слабой концентрации – так, что ощущалась не резкая дурнота, но какая-то непонятная вялость...

И поэтому Пашины речи были резкими, как удар в нос. А он, тем временем, продолжал рассуждения, мечтательно прихлёбывая чай:

- Да, уже пора бы, и как раз нормально получается – всё заранее продумать, место там, билеты, проживание, маршруты. У меня есть пара вариантов, но пока секрет, ну, может, ещё слегка мысли погоняю и скажу – но я обещаю, реально всё будет по красоте. Поедешь уже под моей фамилией...

Карина отвела глаза, будто её резко озаботила отошедшая решётка вентиляции.

Она сообразила, что на самом-то деле не хотела бы носить Пашину фамилию. Раньше Карина воспринимала её безотносительно себя, а сейчас поняла, что ей не нравится звучание. Концевенко. Какой-то конец, какая-то венка... Мда. Хотя вот Павел Концевенко почему-то неплохо звучит, а Карина Концевенко – ну такое себе...

Запутавшись в ощущениях, она незаметно для себя совсем поникла.

- Кхе-кхем.

Карина встрепенулась. Полюбовавшись пару секунд её растерянным и виноватым видом, Паша с суховатой снисходительностью проворчал:

- Ладно. Отдыхай пока что. Поговорим об этом позже.

И, прихватив пакет, он всё-таки отправился в магазин на первом этаже.

Оглядевшись, Карина подумала, что нужно прибраться и помыть полы. Но она смогла лишь дойти до кровати и рухнуть рядом с двумя не разобранными пакетами и сумкой.



...И чего он так с лёту наскочил с этим ЗАГСом, путешествием? Последние несколько месяцев обстановка у них с Пашей была странная. Они то сцеплялись из-за мелочей, то неловко извинялись, пристыженные ничтожностью поводов, и потом подолгу молчали, двигались воровато и досадливо и сидели по своим комнатам. Они оба понимали, как это глупо и по-детски, устраивать разборки и мериться, кто, кого и чем сильнее вывел из себя и какие обещания не выполнил. Каждый из них даже копаться не хотел в причинах своего недовольства, но взаимные счета медленно росли. В минуты наибольшего раздражения Карина думала, что будь на месте Паши кто-то другой, она бы уже предложила разойтись.

Но... становилось как-то жалко.

По своему амплуа Паша был, что называется, положительный парень. Перспективный. Он нравился Карининым родителям, а она – его родне. Пару раз родственники даже увещевали и мирили их. Но в основном они оба предпочитали сами – либо договариваться, либо закрывать на что-то глаза. Ведь это как бы по-взрослому, мириться с недостатками? Тем более... Ни измен, ни рукоприкладства, ни пьянства, ни ругани. Не драться же из-за грязной чашки или кривоватого слова? Или несовпадения увлечений? Да нет, бред какой-то.

Они провели слишком много времени вместе. Притёрлись всё равно не до конца, ну так впереди целые месяцы, годы (а сегодня да, пока что можно и подуться за рисованием или «танчиками» - а потом выйти на кухню как ни в чём не бывало). Не выкидывать же на помойку яркие свидания, прогулки, поцелуи, долгие разговоры, гости, посиделки, съём квартиры, переезд, ремонт (пусть и незаконченный), поездки (пусть и не всегда удачные), совместный быт и бюджет, совместное всё?.. Да, было действительно жалко.

И Карина старательно подбивала баланс, подражая матери-бухгалтеру, и пыталась вывести в плюс или хотя бы в ноль. Углубляясь, она неизменно запутывалась и просто-напросто бросала это дело. Авось, само рассосётся и наладится... Скорее всего, Паша исходил из того же принципа.

Приходилось признавать, что просто отчаянно не хочется начинать всё сначала.

Но сейчас это было необходимо и почти – или не «почти»? - неизбежно. В голове горел всё тот же красный индикатор: «дальше так нельзя». Но нужно – как?

От неизвестности Карине было тошно. Она чувствовала себя совсем разбитой.

Раньше она бы понадеялась на оккультное «сборище», но те времена прошли. Воспоминания отдавали только горечью. Но не от бесплодности и нелепости прошлых поисков, это было бы полбеды. Хуже всего, что доморощенные эзотерики из тусовки оказались правы. И сейчас Карину отравляла горечь утраты.

Она глубоко вздохнула, обессилено протянула руку и спустила сумку с кровати на пол. От неловкого движения на покрывало выпали листовки. Карина машинально собрала их и принялась вертеть в руках.

Одна из них почему-то зацепила взгляд.

Компактная, на гладкой бумаге. Осветлённый фон цвета берлинской лазури. По виду, типичная туристическая рекламка: скорее всего, круизы по Прибалтике и Скандинавии – намётанным глазом Карина узнавала популярные решения в оформлении любых продуктов.

Проверяя догадку, она рассеянно глянула в текст. И удивилась: с одной стороны, угадала, с другой стороны, нет.

Надпись сверху гласила: «Путь альбатроса».

А снизу шрифтом помельче – «странствие за пределы реальности». Над заманчивой надписью раскинул крылья логотип в виде птицы. Она была повёрнута строго к зрителю, с прямыми жёсткими линиями, так что больше напоминала эмблему воинского подразделения. В листовке говорилось о тренинге по духовным практикам и стояла дата первого отборочного занятия.

«Даже так», - хмыкнула Карина. «Количество мест ограничено» - это стандартный ход, но какой-то ещё отбор?

Формулировки тоже казались довольно общими: «развитие осознанности и скрытых способностей», «раскрытие тайного потенциала», «осознанные сновидения», «инсайт и работа с прошлыми жизнями», «открытие новых источников силы».

Имя духовной наставницы – Генриетта Нор – казалось очень претенциозным и не говорило ни о чём. Но в качестве её учителя упоминался знакомый раскрученный практик из Латвии.

Карина с грустной усмешкой бросила листовку на стол. Почему-то все выходные не доходили руки её выкинуть. В понедельник, идя на работу, она отправила бумажку в урну.

С утра в офисе всё так же муторно было на душе. Карина попыталась приписать это весеннему авитаминозу и крысиному шипению Храмцовой. Она и так подгаживала, как могла, а теперь появился новый повод – командировка: «незаслуженная», но с хорошими результатами, а это ещё подливало масла в огонь. Всё это казалось слабым утешением. Тогда Карина ещё глубже нырнула в работу. Но когда полезла в почту, её словно ударило током.

- Совсем с ума посходили со своей рекламой, - пробормотала она.

- Это уж точно, - поддакнул коллега Максим: на них действительно последнее время посыпались заказы, и работа шла в режиме аврала.

Храмцова ожидаемо процедила, что они вообще-то радоваться должны и люди сюда приходят вкалывать, а не прохлаждаться.

Но Карина её уже не слышала. Прямо перед ней висело всплывающее окно знакомого лазурного оттенка. И на нём крупно красовалось: «Здравствуйте, Карина! Мы ждём вас на нашем тренинге. Осталось только пройти регистрацию!».

Нет, ну какова настырность. И денег на полиграфию не пожалели, пошли, как большевики, прокламации раскидывать, и рекламу в интернете настроили. Да ещё с таким продвинутым алгоритмом – даже имя выудили. Но если листовки кидают кому попало, почему сейчас на неё вышли? После недолгих раздумий Карину осенило: слова. Всё дело в них. Аккаунты у неё везде синхронизированы, она как раз недавно опять искала референс для старинного истребителя – и это был как раз таки «альбатрос». Вот вам и разгадка.

«Занятное совпадение», - подумала Карина и снова погрузилась в работу. Но сосредоточиться не удавалось. Внутри зудело. Ведь она так и не щёлкнула на крестик...

Подобные действия – точнее, бездействие – казались ей особым родом мазохизма. Это Паша мог спокойно оставить открытую банку с вареньем или пройти мимо криво висящей картины. А она... Она почему-то точно так же не выбрасывала ненужную листовку целых два дня.

«Ах чёрт, была не была!» - нервно щёлкая мышкой, Карина кинулась в почту и... заполнила форму. Когда она нажала кнопку «Отправить», то даже вздохнула с облегчением.

Господи, да ведь и правда. Ну, сходит она в субботу на этот дурацкий тренинг. А может, он окажется и не совсем дурацким. В любом случае, она отвлечётся, хотя бы попытается. Ведь попытка не пытка. И вообще, с неё не убудет. Нет, ну, убудет, конечно, тридцать рублей. Но это и то низкая цена для таких мероприятий. Да, кстати, низковатая - интересно, в чём подвох?..

Её размышления были прерваны: Карина дёрнулась от резкого мычания телефона. На экране высвечивался незнакомый номер, и под удивлёнными взглядами коллег она сорвалась с места и, чуть не сшибая стулья, кинулась в коридор.