24. План 10. Детектор лжи

"План 10 из вскрытого разума"
24. Детектор лжи



 

Дверь камеры распахнулась: на пороге появился широкоплечий старлей с нимбом волос вокруг лысой макушки. Он улыбнулся камере наблюдения и сильнее прижал к груди тонкую папку «дело №». По блестящим берцам я узнал в нём своего злорадного пленителя.

- Андрей Тимофеевич, - начал он, - вы ведь понимаете, что по вам плачет электрошоковая табуретка. Так что услуга за услугу: вы сдаёте нам граждан Чайко и Цуковского, а мы уничтожаем ваше дело. Всё как в голливудском кино, но в отличие от их антигероев я своё слово держу. Вы не станете отвечать ни за многочисленные свои убийства, ни за побег из воинской части, ни за вспоможение, хм, двум экстремистам, старающимся промыть мозги молодому некрепкому на ум поколению великой нашей Беларуси. И если вы думаете, что я сейчас где-то в чём-то солгал, так это вы лжёте себе. Я всегда говорю правду. Первые два пункта - убийства и побег - цветочки, но за помощь политическим саботажникам… Знаете, мы не любим, когда нас стараются обмануть, Андрей Тимофеевич, зато очень хорошо это чувствуем. Вот вам ручка, бумажка, остальное вам продиктует память. Идёт?

- Вы из КГБ?

- Не тратьте наше с вами время, Андрей Тимофеевич. Каждая секунда, отнятая у меня понапрасну, будет с вас взыскана. Хотите знать, каким образом?

- Не стоит, - ответил я, принимая из рук капитана листок бумаги и грифельный карандаш.

- Верное решение. С агентом из КГБ вы ещё поговорить успеете. Если мне не понравится предоставленная вами информация. И вот ещё. Чтоб вы долго не мучились и особо не сомневались: это ваши соратники вас заложили. Зачем? Не знаю, но совершенно очевидно, что теперь ваш черёд рубить с плеча. Три минуты вам даю, приступайте.

Капитан скрылся в коридоре. Лязгнула дверь, послышался скрежет засова.

Дерьмо. Пройдоха, он хотел меня подначить, я ни за что не поверю его словам. «Вас заложили соратники» - самый абсурдный бред, который мне когда-либо доводилось слышать. Пусть они и уроды несусветные, но ведь я бы запросто донёс на них в ответ, реши они избавиться от меня. Да, я запомнил слова Сахи, я не оправдал их доверия как идеолог, но сейчас-то им идеолог и не нужен… Действительно.

Я рассмеялся и попытался взять в ломящую руку карандаш.

Теперь я им не нужен. Я не был им нужен с тех самых пор, как приехал, так почему же они решили избавиться от меня только теперь? Неужели всё, чего они хотели, это поиздеваться над моей верой? И теперь, насладившись, они отдали меня в руки правосудия, а сами, небось, сбежали с деньгами неизвестно куда. Очевидно, не в Дражню. Всё-таки гении.

 Я пытался ухватить карандаш, раз за разом прокручивая в уме "Betrayed" расиста Ансельмы, и понял, что изувеченная рука моя отказывается совершать любые хватательные движения, жуткой болью выражая в ответ несогласие со мной. Боль была сильной, но мысли о предательстве жалили куда больнее. Взяв карандаш в левую руку, я вывел на белой поверхности кривой узор, больше напоминающий детские эксперименты с канцелярскими аксессуарами, чем человеческий почерк.

Отложив карандаш, я попробовал размотать бинт. Без врача в моём случае было не обойтись: толстый слой ткани, пропитанный старой испорченной мазью и увивший ладонь, намертво прилип к ране, превратившись в камень, и любая попытка отделить пожелтевший слой от увечья несла адовы муки.

Дверь распахнулась, в проёме появился капитан.

- Ну, и как тут у нас дела?

Он взял со стола листок и карандаш, секунду выискивал в моих каракулях что-то интересное, затем скомкал и бросил мне в лоб.

- Замечательно, Андрей Тимофеевич. Вы ведёте себя, как и подобает прекрасному, высококультурному человеку.

- Но я ведь написал адрес, - ответил я, стараясь сдерживать боль. Как назло, невыносимой боль начинала казаться ровно тогда, когда ты забывал обо всём ином и внимание своё сосредотачивал на своих страданиях.

Капитан вышел. Дверь захлопнулась, но тут же раскрылось узкое окошко на уровне поясницы и противный голос прокричал:

- К двери, заключённый! Спиной, вот так. Руки в отверстие просунул.

 Запястья мои ощутили холодную сталь. «На допрос поведут», - думал я горячо, - «надо было говорить, а не провоцировать этого мудака своим криворучием».

- Куда вы меня ведёте? – спросил я вполголоса.

- Чё, боишься? - рассмеялся один из конвойных. - На детектор лжи. Да не бойся ты. Чё, ни разу в жизни по репе не получал, что ли?

Меня ввели в тёмный кабинет и усадили за большой стол в его центре. На столе лежала та самая папка «дело №», сбоку стояла включенная лампа, из которой ярко бил жёлтый свет. Напротив меня восседал незнакомый субъект. Его серые глаза кислотою проедали мне череп. Лицо его было абсолютно квадратным и очень испещрено морщинами. Казалось, что по лицу этому несколько раз на полном ходу проезжал гусеничный трактор. Словом, этой роже прекрасно подходила "Old Disaster" ветеранов C.O.C.

- Так, Матюшевский Андрей Тимофеевич. Осиповичи, улица Мира, дом семь. Двадцать лет. Ранее не привлекался. Дезертир. Убийства и политический саботаж. Ну и как ты, дорогой мой Андрей Тимофеевич, докатился до такой жизни? Сподобился на преступление против нашей великой Родины, а это мы можем простить только в крайнем случае. Будешь говорить?

- Конечно, я не отказывался говорить, просто писать не могу.

- Писать не можешь? – будто бы искренне удивляясь, переспросил субъект.

- Именно так, товарищ кагэбист.

- Прошу, не нужно вольностей, - улыбнулся субъект, - иначе так отпизжу, что мозги не соберёшь, падла! – Он перевалился через стол и, оскалившись, выписал мне такую жирную оплеуху, что в шее моей нечто ощутимо хрустнуло.

- Итак, начнём, товарищ Матюшевский, или мой аргумент тебя не устраивает?

«Твой аргумент – дерьмо», решил я про себя, прикидывая, смогу ли извлечь из наручников раненую руку, но вслух ответил:

- Готов ответить… на все ваши вопросы.

- Вот и хорошо. Итак, где сейчас скрываются твои подельники?

- Улица Рабоче-крестьянская, дом три. Это около ОЧЗ, не пропустите.

Два пальца отсутствуют, большой при этом вырван по основание, то есть возможность снять браслет, гипотетически, существует.  

- Угу. Но ты ж понимаешь, что выродки эти просто так не расскажут о своих дальнейших намерениях. Я не хочу мучить себя этими подонками, так что рассказывай ты, - субъект закусил колпачок шариковой ручки, торжественно иссверливая меня хищным взглядом. - Они ведь посвятили тебя в их планы, не так ли?

- Да, конечно. Они хотят взорвать штаб КГБ.

- Какой такой штаб? - привстал кагэбист с насиженного.

- Ваш штаб, товарищ душегуб. В Минске который.

В районе большого пальца намотан толстый слой бинта, это уплотнение мешает вырвать руку вместе с повязкой. Придётся повязку сорвать.

- Врёшь, Матюшевский. Не по зубам такому-то сброду.

- Они говорили мне только про это.

- Ты план их целиком знаешь?

- Наверное.

- Ну, так излагай, я из тебя тянуть должен?

- Они хотят доставить несколько тонн гексогена в специальном дистанционно управляемом фургоне к зданию штаба, и взорвать его.

- Откуда взрывчатка?

- В процессе производства, - ответил я, покручивая правую кисть в хромированном обруче. - Аш эн о три, кислоту азотную, обменяли у группы железнодорожников на ящик чарнила. Её через Осиповичи часто цистернами перевозят, тут проблем не было. Их не было и с сухим спиртом, пришлось только обнести склад какой-то турфирмы в Жлобине и пару спортивных магазинов. Натрий эн о два можно найти в любом отделе пищевых концентратов, так что тут совсем просто. Рецепт приготовления ещё легче в сети отыскать.

- Кто и где производит?

- Сами, кустарно. Оба математического склада ума, им просто.

- Что за фургон?

- Прототип-хамелеон – на ходу меняет окрас и номера, пуленепробиваем с головы до пят, дизель, закись азота и куча наворотов. Всего не упомнишь.

- Кто и где его произвёл?

- Этого я не знаю, я даже не видел его в глаза.

Субъект бросил авторучку в карман, схватил меня за чуб и больно приложил щекой о столешницу. Горячая волна растеклась по лицу вместе с машинхэдовской "Exhale the Vile".

- Не дерзи мне, Матюшевский!

Бинт буквально врос в кожу. Придётся сдирать по живому, сквозь браслет.

- В Верейцах щас стоит где-то, больше не знаю ничего…

- Ладно, - ослабил ладонь кагэбист. – К фургону вернёмся потом. Дистанционное управление подразумевает передачу радиосигнала в определённом диапазоне. Так какой же диапазон?

- Не знаю, я в этом не секу ничего.

- Лжёшь, тварь! – кагэбист ухватил меня за горло и одной правой раскроил мне бровь, наотмашь всадив в глаз браслетом от часов.

Я опрокинулся навзничь, придавив спинкой стула увечную руку, и закричал изо всех сил от боли и беспомощной ярости.

- Криком делу не поможешь, - отозвался откуда-то сверху кагэбист, - а вот навредить можешь.

Он поставил ногу мне на грудь и, не колеблясь, приложился каблуком в солнечное сплетение. Мир померк: тьма сожрала кагэбиста вместе со столом, лампой и всей комнатой разом. Голос вражьего субъекта я слышал отчётливо, правда, в моей голове прыгали и извивались мои собственные, куда более насущные слова, поэтому обрывки его фраз улетучились в чёрной глотке небытия.

- Тебе лучше по-хорошему всё мне рассказать, или я буду просить тебя снова и снова, товарищ Матюшевский. Не думаю, что тебе понравится. Ну же, твои подельники заслуживают гораздо большего наказания, чем ты, но нам нужны все их планы, ты не можешь ничего не знать, ты же не простой собутыльник, ты – часть их системы. Мы готовы принять во внимание, что в момент организации вашей секты ты старательно служил в войсках и к развращению молодёжи непричастен. Но за две недели они обязаны были тебя посвятить во всё! Так что говори, по-хорошему!

 - Поднимите меня, - попросил я, предчувствуя конец. Испуг ушёл, обострилось нервное напряжение, острая боль пронзила практически всё тело. Я был готов.

Субъект ухватил меня за ворот и поднял вместе со стулом.

- Можно мне ручку?

- Зачем тебе ручка? - Кагэбист усмехнулся. – Кляузу на меня собрался писать?

- Нет. Мне спокойнее, когда на столе передо мной лежит ручка.

- Ты что, психопат?

- Мне нужна ручка, товарищ Кагэбист, - отвечал я серьёзно.

- Затираешь! – резко выпалил субъект и выписал мне очередную оплеуху. – Я могу молотить по твоей вонючей, вшивой голове, пока та не отвалится!

- Пожалуйста, - взмолился я, - положите…

Кагэбист хохотнул.

- Смотри у меня, - он достал из кармана ручку и положил её в центр стола. – Теперь тебе легче вспоминать?

- Легче, да, не бейте только, - отозвался я жалостливо. – О чём вы спрашивали?

- Ты что, ****ь, не слушал? – Он в очередной раз привстал и хлестнул меня по щеке. – Когда, откуда и каким способом твои друзья собираются вести фургон к столице?

- А вот *** тебе! – гаркнул я, готовясь получить в лицо хлестче прежнего.

- Вот пидрилкин…

Кагэбист традиционно привстал, оттягивая ладонь для сокрушительного тумака. Я с рёвом выдрал трёхпалую кисть из стального обруча, мгновенно схватил со столешницы авторучку и, увернувшись от громадной пятерни, загнал шариковое острие сукину сыну под кадык. Тот закатил глаза и с хрипом осел на пол, уткнувшись лбом в край стола. Я пошарил по телу своего истязателя, оставляя кровавые отметины на его гражданском обмундировании, но никакого оружия не нашёл, как не нашёл и верёвки с мылом – в данном случае они пришлись бы как нельзя кстати.

Я взглянул на кисть и ощутил дурноту. Мозг тут же начал бросаться в стороны тематичаскими песенками, больше других выпячивалась "Stationary Decay" никому не известных Drone. Почерневшая кожа, покрытая тонким слоем студнеобразного гноя, резко обрывалась, обнажая залитую кровью кость ровно в том месте, где ранее находились большой и указательный пальцы. Рана практически не кровоточила – плоть вокруг уже какое-то время благополучно отмерла, распространив инфекцию практически до запястья. Я заживо гнил у себя на глазах.

  - Уроды… - выдернув из шеи кагэбиста ручку, я подкрался к двери, несколько раз крепко постучал и грубо произнёс слово «ну». Задвижка снаружи заскрежетала в сторону, дверь распахнулась, и предо мной возникло довольное лицо охранника-конвойного.

- Чего так долго? – спросил он с улыбкой, уставившись на распластавшееся под столом тело кагэбиста.

Я ухватил его за ворот и воткнул под кадык канцелярский инструмент, – приём оказался невероятно действенным, а потому - приятным.

На рубаху полилась бурая кровь. «Дерьмо», - решил я, переодеваясь в форму конвойного, - «придётся импровизировать ещё сильнее». В одном из карманов я отыскал ключ от наручников и одной проблемой стало меньше. На портупее болтался заряженный пистолет в футляре, пришлось переориентировать его к здоровой руке. Чуть погодя, рядом с кобурой обосновалась папка «дело №», и я, прижимая гниющую руку к окровавленной рубахе, выбежал в коридор, стараясь припомнить, в каком направлении выход.

Свернув за угол, я уткнулся в охранника, дежурившего у широкой клетки, преграждающей выход из подвала.

- Мне в санчасть, щас коньки двину…

- А что случилось? Ты с какого поста?

- Да, с нижнего. Крыса, тварь… - мне даже играть не нужно было, столь хреново я выглядел. - Там же санстанции отродясь не было…

- А-а-а… - улыбнулся охранник. – Это ты… Пробегай, живее.

Я припустился сквозь отпертую дверь, взлетел по лестнице, аккуратно прошёл через вестибюль и скрылся в мужском туалете. Сквозь узкое окошко протиснулся во двор, благо в обеденный час милицейский коллектив употреблял донатсы с чаем, оставив блуждания по территории, поэтому ничто не мешало моему скорейшему исчезновению из бастиона живорезов. Оставалось лишь перелезть через двухметровую бетонную изгородь, увенчанную толщей спутанной колючей проволоки. Как преодолеть колючку без потерь я не представлял, и наверняка знал лишь одно: вперёд ногами покинуть это место намного проще. Однако вперёд ногами не хотелось.

Подошвы берцев напропалую скользили о бетон, к тому же одной рукой подтянуться оказалось не так-то просто. Культя отчаянно мне сопротивлялась, не желая удерживать край забора, и я добрую минуту провисел над землёй, пытаясь взобраться на ограду и безысходно матеря всё вокруг под андерграундный хардкор "Breath in, Bleed Out". Я знал, что придётся пожертвовать невредимостью кожи, перебираясь через ржавые шипы вражеского укрепления, и это казалось лучшим выходом, нежели пожертвование своей жизни целиком на электроприборе перед кучкой восхищённых злопыхателей.

Сзади постучали мне в кобуру.

- Дружище, - расслабленно произнёс незнакомый голос. – У нас здесь не принято по заборам лазить.

Я спрыгнул на землю, схватил рукоять пистолета и обернулся. Предо мной стоял молодой старшина, довольный и, судя по всему, дружелюбный. Моя левая ладонь, стиснувшая ручку орудия, возбуждённо и потливо ожидала реакции. Реакция запаздывала.

- Мать, ну ты и тупой, - сказал старшина, воткнув увесистые кулаки в поясницу. - Камера на заборе висит, ты чё, не видишь? Тебе повезло, что я сегодня на проходной, так бы расстреляли нахуй. За мной иди.

Я отправился вслед.

- Мы знакомы?

- Лично - нет. Зато план хорош, мы с пацанами одобрили.

- План? Какой, девятый, что ли?

- Да они все в тему, - старшина провёл меня через турникет контрольно пропускного. - Про девятый покуда нам рановато думать, но справляемся. Передай коллегам моё громаднейшее «спа-си-бо». Без вашего наставления, наверняка, до сих пор бы этим муденям звездастым подлизывали. Ладно, шуруй давай, я бы тебе помог больше, но, боюсь, и так много сделал. Всё, ****уй быстрее.

- Ты только ответь…

- Я сказал ****уй отсюда нахуй! А не то застрелю, как падаль!

Старшина выхватил пистолет и нацелил его в мой блестящий лоб. Я сплюнул и выбежал с проходной на улицу, где тут же и затерялся в близлежащих кустах.