Как я не стала писателем

Писателем я хотела быть всегда. Но это абстрактное желание, без каких либо усилий, стремлений, учеб. Так, мечты и уверенность, что писателем я стану, стоит только написать.
Настоящие будущие писатели любят писать письма, ведут дневники, в крайнем случае подтягивают орфографию и пунктуацию. Я же только мечтала о премии. Крупной. Само написание книги в моих мечтах не участвовало. Ну и спряжения с глаголами, падежами и прочими подлежащими не очень со мной то и дружили. Скорей я была читателем. Читала все, до чего могла дотянуться. Спасибо бабушке с дедушкой, и папе книгоману, читать у нас всегда было что и все супер класс. Поэтому нормальных простых книжек я не читала. Не прочла в детстве Дюма, не прочла Монте Кристо. Даже задумалась сейчас - кто написал Монте Кристо))) Монте Кристо читала Нина, домработница  Смирновых-Халтуриных. Она читала только эту книжку. Дочитывала до дыр и ей дарили новую. Видимо поэтому нам дедушка в Гарм так и не прислал ее.  Нина, дочитав книжку в очередной раз, выходила на крыльцо  в Переделкино и обведя  взглядом соседнии дачи Фадеева и Пастернака, с тоской говорила: «Пишут пишут, а читать нечего». И вскоре получала новую, только из типографии книжку про Монте Кристо.
В восемь/десять лет я уже дотягивалась до полки новинок и читала там все подряд.
Очень хорошо помню «Убить пересмешника», роман ужасов. Никогда больше не перечитывала, но до сих пор,  когда вижу эту книжку или читаю имя автора, холодный восторг  и горящий крест на горе.  Там ли это, так ли это, я и не знаю. Роман Апдайка «Кентавр» звучит звонким топотом копыта. Пыталась прочесть взрослой и не стала - совсем другой роман, про все эти ужасы мне не надо. Остался загадочный учитель с  конским копытом.
Да. Я же о писательстве.
Активизация писательства была в каком-то не помню семидесятом году, когда моя очень правильная подруга сурово и не первый раз поступала в институт, я решила тоже. И сразу в Литературный. Помню, мы сидели с ней в старой пыльной большой квартире где/то в высотке и занимались. Она математикой, я писала пьесу. Почему пьесу, зачем? Я готовилась в институт) стихов у меня, я считала,  было уже  достаточно, штук 10 напечатаны на машинке, вот только пьесы не хватало. Пьеса записывалась в большую амбарную тетрадь. Сюджет скопирован с реально протекающей в этот момент истории про эмиграцию и полное  отсутствие  понимания героиней ситуации и отношнний с героем. Вернее их отсутствие. Потом эта пьеса воплотилась в фильме Глеба Панфилова «Тема». Лет через 5))) Литинститут закончился в начале второго акта. И интересно, мне даже  в голову не приходило пойти поговорить с бабушкой Верой, которая собственно и работала в этом институте, и была еще жива...

Поже,  годам к 35, я опять решила сделаться писателем и замутила книжку про детство, воспоминания о своем детстве  с философскими размышлениями. И тут как раз мне попалась книжка Сартра «Слова». Кто читал, тот понял, что смысл писать такую книжку исчез. Сартр написал за меня.

Однако писательницей сделаться меня вынудила жизнь.  В 90каких-то годах, когда деньги превращались в фантики быстрее, чем в молоко и хлеб, судьба занесла меня в издательство журнала  Лиза, где требовались слезливые любовные якобы письма якобы читательниц о чудесных истриях из серии «нашла мужа на помойке». Платили по 100 баксов за рассказ. А это хорошие деньги!  И вот тут я стала строчить по 10 страниц любовных историй. Переработав  собственные  скудные романы, начала переделывать на советский и совковый лад классические истории из Франсуазы Саган, а то и из Декамерона. Никто не догадался конечно. Кроме того, мои гениальные тексты  причесывал  редактор, выбрасывал все мало мальски читаемое и красивое, портил как мог слог и сюжет и печатал под именем Люся из Крыжополя пишет.
Однако мы прекрасно жили больше года на эти литературные заработки, пока я не разругалась с редактором, который так переделал мой любимый рассказ, так переделал...
И вот теперь, когда я точно решила писать про жизнь свою в Гарме от 0 до 6, черт подбросил мне чудесную, просто восхитительную книжку  «Африканец» Жан Мари Гюстав Леклезио.  О детских годах в Африке, где его отец работал врачем и не в белых резервациях, а в настоящей черной деревне.
«Именно здесь, в Африке, будущий нобелевский лауреат почувствовал и в полной мере осознал, что такое свобода - бескрайняя, безграничная».
И опять моя премия мимо.
 Ну и не буду говорить о романе  Орхана Помука, который написал свой «Стамбул» еще даже раньше, чем я его задумала.