Всё утрясётся, если...

  Ключ привычно влезает в замочную скважину, двойной поворот дверной ручки и... я в квартире Тоньки Впадины, которую снимаю ей где-то с полгода.
  Пора выяснить наши отношения, а если понадобится, то и расставить точки над украинским "И".
  Для неё как для моей читательницы я слишком сложен... вчетверо из-за того, что в чвоих опусах старался быть острым и нождачным.
  Мне 82 с гаком.
  Рассчётливый не по годам, забегаю вперёд, заглядываясь на зад 28-летней Тоньки, не решив с чего начать.
  Жеребий брошен!
  Но как поступить при таком возрастном раскладе?
  Азартно жестикулируя, быстрым шагом по комнате нагонять смертельную тоску, чтобы, столкнувшись с ней убедиться в её несостоятельности?
  А душу-то излить не во что, посудины ещё такой не создали.
  Мы с ней "Весёлые ребята", не считая того, что она почти Любовь Орлова, а я даже не Леонид Утёсов.
  У неё зелёный застеклённый взгляд, от которого торчу, но ненадолго - стёкла тонированы не в той тональности, в какой бы хотелось.
  Границы неразумного не ноги - их не раздвинешь.
  Я всё больше распаляюсь.
  Из беззубого рта вырываются оборвыши неразборчивых фраз.
  В таких случаях принято дуть на горячее.
  А как быть с моими брошенными холодными упрёками?
  Дуй - не дуй ничего не поможет.
  Сардоническая улыбка мохнатым ленивцем сползает с  хорошенького лица.
  Колышущаяся масса её тела зовёт на новые навиагренные подвиги.
  И она громко хлопает себя по ляжкам от восторга, когда я вынимаю... $20 тысяч налом и слёзно прошу положить их в банк на имя Тоньки Впадины мне на памятник.