Отражение

В запущенном мегаполисе есть место для тех, с отторжением толпы: трамваи. Днем спрятаться уже совсем негде, отсиживаться нужно до темноты. Дома у меня нет, и я переезжаю каждую неделю, из одного отеля в другой. Съемные стены не осуждают, знаешь ли, а я вымотался до нитки от чужих советов. Дописав пару глав, я уговариваю стрелки часов поспешить. Пьем на брудершафт со временем, салютуя первым признакам ночи. День засыпал, а город включает свои лампы следователя, готовясь выдернуть из темноты ночные признания. Укрываясь в островках тени, я пробирался к остановке. Странное дело: количество людей не меняется, вечером их по-прежнему много, но почему-то именно вечером никому до тебя нет дела.

Трамвай подъехал, и я занял место за крайней дверью. Тронулись. Я честно не знаю куда. В этот район я перебрался только вчера, и маршруты еще не были мне знакомы. Кто-то умирает там, где родился, и это никогда не поместится в моей голове. Я уезжаю. Каждый день в новых направлениях, курсируя по каналам огромного муравейника. Дребезжащий звук трамваев, должно быть, каким-то образом оглушает сознание, ведь без контекста поездки этот звук мог бы запросто свести с ума, но, в качестве аккомпанемента пути, он удивительно приятен. Я отхлебнул из фляги и засмотрелся в окно. Картинки сменяли друг друга, за каждой могла бы развернуться целая история, стоит только сойти. Сойти с рельс, сойти с ума. Погода располагала к прогулке, почему бы и нет. Кто-то сел сзади. Я рассматривал эти картинки, когда мы свернули с освещенной улицы. Происходящее за окном потеряло четкость, и я вынужден был отвернуться. Прямо передо мной стояла прозрачная перегородка, та которая призвана отделить кресла от тех, кто только заходит в трамвай. Я отвернулся от окна и уперся в нее взглядом. Осознание ударило не сразу.

Засов памяти проскрипел, но поддался, и наружу вырвался табун мурашек. В отражении на меня смотрело прошлое. Она безучастно уперлась прямо мне в душу, запрещая моргнуть. Я не видел ее долгие годы, пара жизней прошло, это точно. Разум знал — ее тут быть не должно и, конечно, он был прав, конечно, это не она, но какой толк? Разуму никогда не перекричать сердце. Я повел головой, и портрет развалился: половина лица отделилась и превратилась в мой профиль. Правая половина должно быть принадлежала девушке, сидевшей за моей спиной. Она смотрела вперед уставшим взглядом взрослого, равнодушная до моих иллюзий. Сложно ее винить. Я поправил голову и наши отражения опять соединились в одно. Мне было приятно видеть тебя снова, не боясь, что ты вдруг оживешь и высмеешь меня за эту слабость — видеть вещи иначе. Так мы катились в темноте до самого депо. Девушка вышла, вышли все люди, и я вышел следом. Странное дело, подумал я. Ничего не произошло, а все изменилось. Теперь я знал, что какая-то часть тебя, хорошая, добрая, та, которую видел когда-то только я один — она всегда со мной. Обратно я вернулся на такси.