Концерта не будет!

Предыдущий рассказ: http://proza.ru/2021/05/08/732    

На аэродром назначения лейтенант прибыл во время построения полка. Доложил командиру о прибытии для дальнейшего прохождения службы, вручил командировочное удостоверение. Командир прочитал документ и обратился к строю:
– Товарищи офицеры! Представляю вам прибывшего из Рижского лётного училища офицера, – и называет фамилию, имя, отчество
– Товарищ  полковник! Разрешите выйти из строя? – и подходит к новичку.
– Гошка!
– Володя! Машкин! – Они обнялись. – Товарищ полковник! Мы однокурсники по училищу!
Строй в восторге. Приятно встретить друга вдали от Родины
– Ну что ж, – по-отечески решил командир, – старые друзья и живите вместе.
Полк занимал прежние японские казармы. Друзьям выделили двухместную комнату. Володя ввёл однокашника в круг событий, объяснил международную обстановку – политзанятия проходили ежедневно.
– Итак, товарищи офицеры! – вещал Володя, заложив руки за спину, подражая политруку, задумчиво вышагивая по комнате. – В 30 километрах от нашего истребительного полка находятся две воздушные армии США: 8 и 15, плюс истребительный полк сопровождения тяжёлых бомбардировщиков. Нас разделяет 38 параллель – временная демаркационная линия между советскими и американскими войсками. Эта параллель является границей между Северной и Южной Кореей. Она разделила государство на две части.
– Постой, остановись, Володя! – закричал Гошка, не скрывая радости, – ты уверен, что именно 8 и 15 армии США стоят рядом?
– Точнее не бывает. На каждом политзанятии напоминают. – С Машкина вмиг слетело позёрство. Он уставился на друга с любопытством и подозрением. – А ты чему обрадовался? У тебя там, что родственники служат? – с издевкой спросил он.
Не родственники, я сам служил у американцев!
Немая сцена. Володя невольно обернулся и попросил говорить потише. Но на Гошку накатились воспоминания. Зримо встали события, факты и отдельные эпизоды службы на аэродроме в Миргороде. Ему приято было не только рассказать другу, но и самому проговорить о том незабываемом лете 1944 года. Он, с каким-то мальчишеским восторгом, задыхаясь и захлёбываясь, вырывая отдельные малозначительные факты, рассказывал о дружбе с пилотами "боингов".
Устал. Замолчал. Сел. Опустил, по-стариковски голову:
– Как же так получилось? Мои прежние друзья стали нам врагами?
Володя слушал со смешанным чувством сбивчивый, эмоциональный рассказ друга об искреннем уважении американских друзей. С одной стороны он завидовал другу, а с другой беспокоился за него: Как воспримет политотдел Гошкины откровения.
– Ну, что успокоился? Ты совсем меня запутал и напугал: «Я у американцев служил!», – передразнил он друга. – А сейчас спокойно расскажи всё по порядку. Успокой меня. А то нас с тобой как бы из полка не выперли и не поставили под вечный надзор.
На этот раз уже Георгий был вынужден провести политинформацию, и рассказал о том, о чём умалчивала советская пресса.
– Ты слышал про Второй фронт, что открыли американцы в конце минувшей войны? Так вот, по договору на Тегеранской конференции 1943 года главы трёх великих держав антигитлеровской коалиции – И.В. Сталин, Ф.Рузвельт и У.Черчилль договорились об открытии Второго фронта в Западной Европе в мае-июне 1944 года.
По дополнительной договорённости между руководителями СССР и США со 2 июня и до сентября 1944 года проводились челночные операции американской бомбардировочной авиации с посадкой союзников на советской территории. Для этой цели на основе 169 авиационной базы особого назначения был создан Полтавский аэродромный узел, куда приземлялись «летающие крепости» – Боинги-17 американских ВВС, бомбившие германские объекты по пути из Великобритании или Италии.
В марте 1944 я окончил Троицкое (Челябинской области) училище по укороченной программе, получил звание сержанта, должность механика по авиавооружению, был откомандирован на Украину и приписан к 15-й воздушной армии США. Американцы в то время были нашими союзниками. Штаб 169-й авиабазы особого назначения (169 АБОН) находился в Полтаве.
Около двух сотен тяжёлых бомбардировщиков и полк истребителей сопровождения 8-й армии поднимались в Англии, сбрасывали смертоносный груз колоссальной разрушительной силы на пылающую Европу и, налегке, приземлялись на аэродромы освобожденной Украины. Три дня отдыхали. В это время мы заправляли самолёты всем необходимым и, в первую очередь, бомбами. Отдохнув, армада поднималась на крыло, вновь бомбила фашистов Германии и её сателлитов, садилась в Сицилии. Навстречу из Италии, на недосягаемой для зениток противника высоте, шла 15-я воздушная армия бомбить остатки фашистских войск. Садились на аэродромах Полтавы, Житомира, а полк истребителей в городе Пирятин, и тоже отдыхали три дня.
В перерывах между полётами, во время подготовительных работ к следующим операциям, мою стоянку, – продолжает рассказ Георгий, – навещал коллега, специалист по авиавооружению. В его обязанности входил контроль за несколькими стоянками Б-17. Юджин, так звали его, не говорил по-русски, я не знал английского языка, и тем ни менее, мы понимали друг друга. Я хорошо знал, когда сказать «олрайт», когда «сенкью». Здоровался он всегда за руку с непременной широкой американской улыбкой и одобрительным похлопываньем меня по плечу. Роста мы были равного, по 185 см. Он был крепкого телосложения, я – 18 летний тонкий, звонкий, продолговатый фитиль-фитилём. В Нью-Йорке у него жена и дочка, живут в однокомнатной квартире на 11 этаже! Я  деревенский парень не представлял, как можно жить так высоко.
Он состоял в компартии США. Его пускали в нашу казарму. Коммунистическая идеология не мешала ему оставаться набожным католиком. Не знаю, бывал ли он на партсобраниях, но богослужения в полевой церкви не пропускал.
Однажды приземлился огромный транспортный самолёт из Америки. На обслуживание его поставили на мою стоянку. Выгрузили продукты питания, свежую прессу и прочие товары для жизнеобеспечения гарнизона. Я попросил Юджина показать мне газеты и журналы. Газета "Нью-Йорк-Таймс" размером с нашу «Правду», но многостраничная, толстая и тяжёлая. В то время в США шла предвыборная кампания. На четвёртый срок переизбирался президент Рузвельт. Газета пестрила жёсткими, нелицеприятными карикатурами на действующего президента. Они вызывали недоумение. Подобные сатирические портреты нашего вождя и учителя у нас не поощрялись. Смотрим журналы – сплошь женские фигурки. Красивые мордашки и тощие тела – не наша, русская стать. На моё замечание Юджин сказал примерно следующее: Наши американские Мэри изящны потому, что много пьют фруктовых соков, а ваши русские Мэри толстые потому, что много едят хлеба и сала. Я возмутился его суждениями, и чуть было не набросился на него, защищая честь наших женщин. И с юношеской запальчивостью выдал тираду о том, что было бы хорошо, если бы на столе русской Мэри во время войны были бы хлеб и сало. А у них сейчас одна картошка и то не всегда... – Успокойся, Жорж, я не хотел тебя обидеть, – похлопал меня по плечу Юджин. Их газеты и журналы меня больше не интересовали. – Жорж, я немного видел Россию, а ты Америку не видел. Приезжай ко мне после войны и подал мне листок со своим адресом в знак примирения. Я положил листок в карман, потом переписал адрес в блокнот.
Он подал мне пакет бортового пайка экипажа. Лётный состав редко использовал их во время полётов и, в шутку называл бортпайки «подарком дяди Сэма». Вскрыв пакет, я обнаружил белые крупные мятные таблетки, тающие во рту с приятной прохладой, пакетики фруктовых концентратов, рассчитанных на стакан воды, небольшие диски чистого шоколада в фольге, сыр, мясо, сливочное масло, маленькие кусочки хлеба, сникерсы и многое другое вкусное и полезное. «Подарок дяди Сэма» я помню и по сей день.
Не скажу, что мы с американцами жили на базе единой семьёй, тем ни менее, дружили мы по-настоящему. Всем нравилось ходить в соседнюю  столовую. Впервые наши ребята попробовали фруктовые соки из банок и тропические фрукты. Питание американцев, может быть, считалось лучше нашего, однако консервированные продукты были нам непривычны, да и гости с большим удовольствием приходили за наши столы и за обе щёки уплетали украинский борщ.
Все понимали, что делаем одно дело и все мы братья по оружию, союзники.
Володя с нетерпением дослушал рассказ и с восторгом воскликнул:
– Жора! Давай устроим экскурсию к соседям – американцам! Я ни разу не видел живого американца. Я придумал! Надо создать кружок художественной самодеятельности и поехать к ним с концертом, как мы ездили до войны по колхозам агитбригадой! Я могу сплясать. – И он тут же выдал «Барыню» с выходом вприсядку. – А ещё я умею частушки петь! – И, в подтверждение своего мастерства, звонким голосом, изображая разухабистого деревенского рубаху-парня, спел несколько залихватских деревенских припевок. И, не останови его Жора, хохоча и махая рукам, чтобы артист народного театра объявил антракт, Машкин пел бы и плясал весь вечер, репетируя перед концертом в Южной Корее.
Искренний рассказ друга и юношеские впечатления о братьях по оружию полностью выветрили из головы лейтенанта Машкина сведения политрука о сегодняшнем отношении нашего государства к американцам.
– От твоих частушек у американцев уши в трубочку свернутся
–А они всё равно по-русски ничего не понимают
– Тогда командир тебе уши натрёт
– Нет, я серьёзно, – настаивал Машкин, – пошли к командиру.
Он наш земляк, уралец, свердловчанин – поймёт. Очень хочется увидеть американцев. – Георгий долго отнекивался. Он только что прибыл в полк, не успел оглядеться – и сразу идти к командиру с просьбой? Но под напором друга согласился. Что-то подсказывало ему: этот визит добром не закончится. И два молодых наивных лейтенанта отправились к командиру полка с бредовой идеей
– Товарищ полковник! Разрешите обратиться!
– Говори, Машкин, с чем пожаловал. Да вы садитесь.
– Нам надо организовать художественную самодеятельность, чтобы с концертом поехать к американцам
– Командир засмеялся.
– Какие из нас артисты, – мы солдаты
– А вот у него, – Володя показал на Георгия, – среди американцев много друзей
– Да, – подтвердил тот, – хотелось бы побывать у них с экскурсией. – И кратко рассказал командиру про «челночные операции», службу в Миргороде и дружбу с Юджином.
После вечернего построения командир пригласил к себе в кабинет политрука. С напущенной строгостью обратился к нему:
– Что-то не доходят до ума молодых офицеров Ваши назидательные лекции на политзанятиях, товарищ майор. В международной обстановке не разбираются. Скучно им. Художественную самодеятельность предлагают организовать, чтобы концерт показать заграничным соседям. Были тут у меня два артиста. Один поёт и пляшет, а второй вообще когда-то служил у американцев.
– Политрук побагровел, невольно вытер ладонью испарину на лбу. – Ну, я им устрою концерт самодеятельности!
Вечером того же дня койку земляка Володи Машкина занял незнакомый капитан. Как выяснилось, Володю перевели в другой полк. Видимо, командир не желал видеть в строю боевых офицеров артиста, и зарубил самодеятельность на корню.
Служба Георгия шла своим чередом, без замечаний. С капитаном они подружились. Иногда, не навязчиво, он интересовался службой Георгия в военные годы.
И уже после приказа о выводе наших войск из Северной Кореи, капитан пригласил Георгия на охоту. И здесь он полностью раскрылся перед ним. Он был приставлен особым отделом военно-административной службы.
– Георгий, – говорил он, положив по-дружески руку на его плечо, когда они присели отдохнуть, – Я получил твоё личное дело в день, когда поселился к тебе в комнату. Мы жили с тобой дружно. Ты откровенно рассказывал о своей службе на войне, и даже с некоторой юношеской бравадой, не забывая детали и интересные случаи из полевой жизни американцев. Но один компромат в твоём личном деле был. Он мог тебя подвести в дальнейшем, как и твой язык, – это блокнот. Я его прочитал. В него ты записывал бортовые номера американских самолётов, нью-йоркский адрес какого-то американца и прочую чепуху. Блокнот твой я выбросил и ничего компрометирующего в твоих бумагах не осталось. Ты фронтовик, тебе доверие, служи спокойно.
Он немного помолчал. Чувствовалось, каких трудов стоило ему служебное откровение. Потом, чтобы разрядить обстановку и вывести сослуживца из состояния ступора,  весело, прищурив глаз, лукаво спросил
– Гошка, а ты правда собирался в гости к Юджину? 
Сознание Георгия всё ещё переваривало необычную информацию и ответил он, видимо не впопад
– Не плохо было бы повидать Америку… 
И оба почему-то грустно улыбнулись друг другу.


                Эпилог

В марте 1953 года умер И.В.Сталин. Комсорг обязал Георгия как участника Отечественной войны выступить с речью на митинге полка по поводу смерти вождя. Народу было много и служащие, и гражданские – весь гарнизон. Выступление командованию понравилось и его поощрили месячной путёвкой в санаторий. После возвращения его перевели на преподавательскую работу в авиаучилище молодых военспецов в Комсомольск­на­Амуре, посоветовали подать заявление в Академию.
Неожиданно выходит Постановление Правительства СССР о сокращении Вооружённых сил на полтора миллиона человек. В первую очередь сокращался офицерский состав. В полк приехал начальник кадров военного округа. Вызывал Георгия: – Георгий Николаевич, мы отправляем Вас в запас. – Георгий растерялся. Так хорошо и гладко налаживалась служба у старшего лейтенанта… – Я подал заявление в Академию, – робко напомнил он генералу. – Мы знаем. И, тем не менее – в запас!
– Слушаюсь! – Повернулся кругом и вышел… в запас.
Возможно, на решение командирования повлияла излишняя откровенность лейтенанта или как кратко обозначил её капитан особого отдела, – язык?


Рецензии
Да, как тяжело терять свою мечту. Так и у меня была мечта работать в военной газете, но Афган срезал на самом взлете.
Иван

Иван Цуприков   31.07.2023 17:12     Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.