Гнедко

               

Это событие происходило в пятидесятые годы, в деревне, которая стояла далеко от города, и от центра. Если кому-то предстояла поездка по важным делам, то приходилось заблаговременно выпрашивать у бригадира лошадь. И это надо было делать за неделю другую до поездки.  Поэтому родители Лизы решили купить в своё личное хозяйство лошадь. Они пришли к единому мнению, что на лошади они не только будут ездить в город или райцентр, но и будут пахать весной картофельное поле, из леса привозить заготовленные дрова, а в сенокос привозить домой сено. Да мало ли в хозяйстве работ, где нужна сильная помощница. Лошадка вообще была очень ценным приобретением в каждом деревенском хозяйстве.
Итак, однажды ранней весной в воскресный вечер, с базара верхом на лошади появился отец, и сидя на ней, гордо оглядев всех, спросил:
– Нравится?! Домочадцы во все глаза разглядывали красивого стройного коня. Он был светло-коричневого окраса, и его волосы блестели в лучах вечернего солнца. Но подойти никто не отчаялся. Мало ли, вдруг лягнёт или укусит. Чужак ведь! Высвободив ноги из стремян, отец, спрыгнув на землю, недовольно сказал: – Что застыли, или не нравится? Тут загомонили все разом.
Очень нравится, только боязно подходить к нему. Вдруг лягнёт! Ишь ты, как косится!
Отец, кашлянув, с усмешкой сказал:
– Косится потому, что вас боится. А вдруг вы его обидите.
На что все разом стали возражать, как же, дескать, такого красавца можно обидеть. Тут голос подала Лиза:
– Папа, а как зовут коня?
– Зовут его Гнедко, Лизавета!
– Гнедко, какое красивое имя!
Лиза подошла совсем близко к лошади и медленно протянула к нему руку. Гнедко, выгнув шею, косил своим карим глазом на маленькую девочку, но позволил ей погладить себя.
Отец сделал ему во дворе специальное стойло, где он отдыхал. Лиза привязалась к гнедому, чистила его и прикармливала, то кусочком хлеба, то кусочком сахара. И Гнедко, выделял её среди домочадцев, стоило ему услышать её голос, он тут же тихо и ласково ржал. А она бежала к нему с каким-нибудь гостинцем.
Но однажды, отец, забыв накосить травы для коня, велел Лизе, попасти его в сочной траве на опушке леса. Девочка с радостью согласилась. Ей было строго наказано следить за лошадью, чтобы не случилось потравы. Так, как рядом с лесом находилось бескрайнее поле ещё зелёной пшеницы соседнего колхоза.
Взяв в одну руку книгу, в другую конец уздечки, к которой отец привязал длинную верёвку, она направилась к лесу. Придя туда, привязала верёвку за деревце, и сев в мягкую зелень травы, открыла книгу.
Гнедко, весело фыркая, выгнув свою лебединую шею, радостно заржал. Дернув слегка верёвку, Лиза, пожурив друга, сказала:
– Хватит веселиться, пасись, давай!
Фыркнув, он послушно опустил голову и, срывая сочные зелёные травинки, стал с аппетитом ими хрумкать. Изредка вскидывая голову, и фыркая, смотрел на Лизу, будто смеялся над нею. Она же в ответ строго говорила:
- Ешь, давай, не то домой отведу!
Будто поняв угрозу, Гнкдко стал покорно пастись, не отвлекая Лизу от книги. Читая, Лиза всё же прислушивалась к поведению лошади. Он мирно пасся, смачно жуя и изредка встряхивая головой, сгоняя со своих глаз мух и слепней. День был замечательный, и Лиза была счастлива, что может читать, и никто не отвлекает её от этого занятия. И тем более не ругает за то, что она, тратит зря время на чтение. Так всегда говорила ей мама. А вокруг порхали бабочки, в лесу и на опушке – на все голоса пели, каркали и куковали птицы. Да и солнышко было таким ясным и тёплым, что в детской душе Лизоньки радость просто ликовала.
Потому что, то о чём она читала, соответствовала той действительности, в которой сейчас Лиза пребывала. Ведь в руках её была книга любимого писателя М. М. Пришвина. Углубившись в чтение, она всё же, краем уха прислушивалась к окружающим её звукам. Слышала, как стрекочут кузнечики в траве, как в небесной лазури поёт жаворонок, и как мирно пасётся её любимый Гнедко. Всё это успокаивало, что она перестала вслушиваться в окружающие её звуки. Потому, что и шум листвы, и шорох трав, и пенье птиц, и пофыркивание Гнедко, всё слилось воедино, и ей слышалась только симфония окружающей среды.
Сколько прошло времени, Лиза не могла сориентироваться. Наверное, её оторвало от чтения то, что исчез какой-то звук из общего хора. Оглянувшись, она не увидела рядом Гнедко. Верёвка спокойно лежала рядом с нею в траве, изогнувшись змеёй, а тот, который был с нею соединён, отсутствовал. Страх сковал детское сердце.
Вскочив, Лиза прошла к краю пшеничного поля, и увидела вдалеке своего любимца. Он мирно пасся в молодой, налившейся молоком пшенице, и совершенно не обращал внимания на зов. Паника переполнила всё её существо. Она знала, когда солнце поднимется чуть выше леса, то в это время, объездчик всегда проверял это поле от потравы возле их деревни. Смотав кольцом верёвку, она повесила её через плечо и, схватив книгу, побежала по меже вослед непослушному другу. Сердечко замерло от страха, а по щекам текли горячим ручейком слёзы. Моля Бога, чтобы объездчик сегодня опоздал или забыл об этом поле, она уже почти настигла беглеца. Но в это время увидела, как к Гнедко, подъезжает на своей чёрной лошади, ненавистный в этот миг, объездчик.
Задыхаясь, Лиза подбежала к своему "врагу", и горько плача, стала его умолять, чтобы он не угонял лощадь. Но, мужчина был непоколебим. Никакие мольбы и доводы, не смягчили его сердце. Он снял с её плеча верёвку, привязал к уздечке, затем другой конец привязал к седлу своей лошади, сел на неё, и поехал по направлению Зоренки. Это был центр другого колхоза, туда объездчик и велел родителям приехать за Гнедко. И, обернувшись, с высоты лошадиного роста, сказал самую сакраментальную фразу:
– Пусть не забудут привезти деньги за потраву. А ты девочка ступай домой!
Лиза знала, что вечером, ей придётся вкусить хлёсткие укусы отцовского ремня. Она перебежала дорогу, вошла в лес и вдоль опушки побежала за удалявшейся троицей. Оглянувшись несколько раз, объездчик убедился в том, что Лиза не преследует его. И дальше ехал спокойно, не погоняя животных. Это было ей на руку. Она знала, что обязательно должна вызволить Гнедого из плена. Так она и бежала следом до самой Зоренки. Благо этот посёлок был всего в пяти километрах от их деревни. Лес заканчивался от посёлка где-то в метрах пятистах. Где у окраины была ферма, туда в загон объездчик и пристроил пойманного нарушителя. Дав кому-то наставление, снова забрался на свою лошадь и, видимо поехал домой обедать.
Наблюдая за всем этим из высокой травы, которая подходила к ферме почти вплотную, Лиза, где ползком, где, согнувшись, подобралась вплотную к загону, в котором был её Гнедко. Вокруг никого не было! Она проползла под жердями и в полусогнутом состоянии пробралась к пленнику. В загоне было ещё несколько лошадей, но они стояли в отдалении от него. Ни верёвки, ни уздечки на нём не было. Это, конечно же, огорчало! И, как она это объяснит родителям? Но главное, это вызволить Гнедко и увести отсюда домой, пока её не застали в загоне. Взяв лошадь за гриву, она повела её к воротам. Это было самое опасное место, тут могли её заметить, и... 
Ещё раз, проведя взглядом по строениям, и не заметив ничего подозрительного, она скинула верхнюю жердь и потянула лошадь за гриву. Савраска покорно переступил нижнюю жердь и, наверное, почувствовав свободу, заржал. Тут же, из ворот ближайшей базы появился мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати, и скорым шагом направился к ней. Вцепившись в гриву мёртвой хваткой, Лиза стояла готовая ко всему. Подойдя к ней, парнишка спросил: 
– Ты кто такая, и что ты вцепилась в чужую лошадь?
Стиснув от страха зубы, она твёрдо сказала:
– Это моя лошадь!
И, как тебя зовут маленькая собственница?       
– Лиза, – и никакая я не маленькая.
– Если ты считаешь, что ты большая, то почему не углядела за своей скотиной? А папа сказал, что она сделала большую потраву.
Насупившись, Лиза гневно ответила:
– Сам ты скотина! А мой Савраска, хороший!
Разозлившись, мальчишка схватил её за ухо и резко дёрнул. От боли у Лизы потекли слёзы из глаз, и она пронзительно закричала. А мальчик, злорадствуя, все дёргал ухо и приговаривал: – Ты ещё и обзываешься? Вот уведу твоего Гнедого, и ни кто его больше не найдёт. Испугавшись, что этот злой мальчишка может где-то спрятать лошадь, она горько заплакала. И тут она услышала девичьий голос:
– Паша, отпусти ухо ребёнка! Ты же видишь, что ей больно.
Всё еще держа Лизу за ухо, он ответил незнакомке:
– А пусть она не обзывается.
Паша! – ещё раз гневно сказала девушка.
– Да ладно Ира, что ты сразу ругаться! И он, наконец, отпустил ухо Лизы.
Всё ещё держа одной рукой Гнедко, она другой потирала припухшее ухо.
Ирина была очаровательной ровесницей Паши. Но Лизе было всё равно, сколько той лет. Она была рада, что у неё появилась заступница. Ира попросила Лизу рассказать, что с ней приключилось. Прижавшись к ноге лошади, Лиза подробно и честно всё рассказала. И снова горько заплакав, она ещё поведала той, что если к приходу родителей её и лошади не будет дома, то её ждёт наказание. Да и денег у родителей нет, чтобы заплатить за потраву пшеницы.
Погладив Лизу по голове, Ира велела ей вытереть слёзы, и прекратить плакать. Тихо сказав, не плачь, я сейчас поговорю с Пашкой. И она, взяв того за руку, отвела в сторонку, где тихо, но гневно, что-то ему говорила. Разговор длился минут пять, не более. Ирина подошла к Лизе, а Павел пошел в базу, из которой он появился. Ты умеешь сидеть верхом на лошади?  – Спросила она Лизу.
Да, ни секунды не задумавшись, был её ответ.
Вернулся Павел, с верёвкой и уздечкой в руке, подошел к лошади, надел на неё уздечку и, подхватив Лизу подмышки, посадил её на круп лошади. Глянув на нее исподлобья, тихо произнёс:
– Справишься с лошадью?
– Да, так же тихо ответила она ему.
Ирина взяла Гнедко под уздцы и вывела его из загона. И обратившись к ней, ласково шепнула:
– Сейчас, поезжай прямо домой, ни где не задерживайся, не то, отец Павла, может тебя догнать и снова отобрать лошадь.
Лиза посмотрела благодарно ей в глаза, и, шепнув спасибо, пустила трусцой лошадь.
Лиза вовремя поставила непослушного Савраску в загон и принялась за приготовление обеда. Это входило в её обязанность. И когда мама пришла домой с поля на обед, он был почти готов. Но, мама не преминула поворчать на её за нерасторопность. И конечно же, спросила её, почему она не нарвала травы для лошади впрок. Возможно, она не наелась, пасясь возле леса.
Помолчав, Лиза тихо прошептала:
– Еще, как наелась, скорее налопалась!
Все последующие дни Лиза жила в страхе, что к ним может заглянуть объездчик и тогда не миновать наказания. Но дни проходили, и никто не тревожил её родителей. Лиза успокоилась, но когда слышала стук копыт, её сердечко испуганно замирало в груди.
Лето подходило уже к концу, и мама стала говорить отцу, чтобы он в углу двора на месте загона построил зимнее убежище Гнедому. Так, как в стайке для него не хватало места. Там кое-как умещались другие животные. Корова, тёлочка, телёнок, двое хрюшек, несколько овечек. И ещё гуси, утки, а на насесте размещались куры.
Отец соглашался с мамой, но не спешил со строительством зимнего убежища для лошади. Всё откладывал на завтра. И когда в воздухе появились первые снежинки, мама строго наказала ему, чтобы он нашел более радивого хозяина и продал ему Гнедко. Отец вновь с ней согласился, но... А когда ноябрь вступил в свои права, лошадке пришлось очень туго. Она стояла под открытым небом и в мороз, и вьюгу. Опустив понуро голову, она дрожала своим исхудавшим телом, а из глаз катились вместо слёз – льдинки. Лиза незаметно припрятывала корочки хлеба, и когда на неё не обращали внимания, выходила во двор и скармливала их дрожащему другу. Так ситуация длилась до декабря. Пока мама не поставила ультиматум отцу:
– Или ты продаёшь Гнедко, или сам будешь стоять на его месте!
И вот однажды, придя домой из школы, Лиза не обнаружила своего единственного друга. Она горько расплакалась. Мама строго сказала:
– Не плачь, нашему Гнедому повезло. Его купил очень добрый человек, он не будет стоять у него под открытым небом, не будет дрожать от холода и голода. А будет в тёплой стайке, есть овёс и сено.
Лиза, поверив маме, часто видела во сне, как её Савраска, вскидывая голову, ест душистое сено, или хрумкает овсом.
Таким он видится ей до сих пор. Хотя с той поры прошло больше шестидесяти лет.

                2015 год. Ратинген