Христос воскресе или наша служба и опасна и трудна

Доводилось ли вам всю ночь провести на пасхальном богослужении, да еще и по приглашению главного попа (не силен я в церковных должностях) той церкви, где сие действо происходило, да еще и с согласия и по просьбе мирских (в те далекие времена -  советских, партийных и комсомольских) властей? А вот нам с братишкой Димачки приходилось.
Не верите? Думаете, так не могло быть? А вот и могло! Ну да обо всем по порядку...
Начну с того, как мы с Димачки стали "братьями". Напрямую к данному рассказу это не относится, но без этого, я считаю, тоже не обойтись.
Хоть мы и работали с Димкой на одном заводе, родном "Счетмаше", но познакомились только в колхозе. Отправили нас, как всегда летом, на "битву с урожаем" в гагаузский город Вулканешты. Народу нагнали много, собрали работников со всех заводов нашего района с поэтическим названием "Ботаника". Но не об этом речь... Не знаю почему, но из всех "колхозников" нашего завода, я сразу обратил внимание на этого высокого, широкоплечего парня. Наверное, сразу почувствовал в нем родственную душу. И не ошибся! О том, что мы вытворяли в этом колхозе, вместо того, чтобы "ломать" лук на поле, я расскажу, может быть, в других рассказах. Но после нескольких наших приколов, все почему-то стали считать нас родными братьями. Ну а мы и не стали никого разубеждать. Наоборот, я стал называть Димку "младшенький", а он меня -  "старшенький".  Дальше как-то получилось, что мы немного изменили имена и до сих пор называем друг друга так: я его - "младшенький братишка Димачки", а он меня - "старшенький братишечка Витечки",  уже и не помню почему... Были попытки со стороны присоединиться к нашему "братству", даже одна дамочка в "сестры" набивалась, но... то ли характерами мы с ней не сошлись, то ли раздолбаями мы с Димачки были редкостными, но так и остались мы с ним одни в нашем "братстве".
Теперь должен вам рассказать о еще одной стороне заводской жизни. Кроме поездок в колхозы, мы еще ходили дежурить в ДНД. И не по идейным там каким-то соображениям, а скорее по меркантильно-познавательным. А что? За десять дежурств в год к отпуску давали дополнительных три дня. Особо активных дружинников награждали к тому же денежными премиями и в первую очередь выделяли им путевки в заводские пансионаты на Черном море и в Карпатах, когда сезон был в самом разгаре. Стоила овчинка выделки? Мы с Димачки считали, что - да. К тому же дружина нашего завода, единственная в городе, дежурила вместе с нарядом патрульно-постовой службы милиции. Обычно происходило это так. К опорному пункту милиции, в котором и находился штаб ДНД нашего завода, к шести часам вечера подходили дружинники и подъезжали наряды ППС. Дружинники распределялись в группы по три -  четыре человека, к такой группе подключали двух сотрудников милиции и отправляли на маршрут. Маршрутов было пять или шесть, я точно помню только два: возле кинотеатра "Искра" и у танцплощадки "Юность". Также каждый вечер с нашей ДНД дежурили две машины патрульно-постовой службы. Так сказать, мобильные маршруты. В машине, кроме водителя, обычно находились два сотрудника милиции и два дружинника. Машины курсировали по улицам района, а "наряд", так назывался экипаж машины, следил, дабы не было "нарушений социалистической законности" в пределах видимости из окон автомобиля.
Обе машины ППС были оснащены портативными рациями, как, впрочем, и все сотрудники батальона патрульно-постовой службы. И если дежурному по РОВД поступало сообщение о каком-либо нарушении, он связывался с одним из автомобилей, диктовал адрес, и… включив мигалку, патрульный автомобиль несся, зачастую нарушая все правила дорожного движения, туда, где "кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет". На скольких же домашних скандалах, бытовых драках мы с Димачки побывали! А когда помощи просили пешие наряды, ближайшая к месту правонарушения машина срочно спешила на выручку.
Нас с Димачки обычно брали дежурить в автопатруль. Сказывалось наше телосложение, накаченные мышцы и другие физические данные.  Да и ходить весь вечер пешком было не для нас с братишкой. А ещё ППСники, как и другие сотрудники милиции, к нашему немалому удивлению, очень любили анекдоты о них самих. Ну а рассказывать их мы с Димачки были большие мастера.
Через парочку дежурств у нас даже сложился постоянный экипаж. Старший наряда - командир отделения 2 роты батальона ППС старшина милиции Петр Гуцул. Водитель автомобиля ППС - старшина милиции Григорий… А вот его фамилию я забыл. Помню какая-то молдавская. А вот какая?.. Был в нашем наряде ещё один старшина милиции - Иван Петрович Нефедов, добрейшей души человек, выросший в детдоме и всю жизнь разыскивающий своих родных, которых потерял ребенком во время войны. И самое удивительное, что он их нашел! Чему я лично был свидетелем. Как же мы радовались за Ивана Петровича! 
Ну вот опять! Что у меня за привычка! Снова совершенно отвлекся от главного повествования. Но что я хотел сказать этим отступлением, что в милиции служили нормальные ребята. Конечно, были и такие, которые шли в милицию "по зову души". Но таких даже сами милиционеры называли "мусорами" и не любили.
Кстати, один такой был и среди тех, кто дежурил с нашей ДНД. После нескольких его выходок дежурить с ним наотрез отказывались все дружинники. Да и сами ППСники страшно не любили попадать с ним в один наряд. Правда, вскоре этого козла в милицейской форме за превышение полномочий разжаловали в рядовые милиционеры и перевели служить в конную милицию. Было такое подразделение, оно патрулировало парк на Комсомольском озере. Но после того, как этого "мусора" пару раз скинула лошадь, причем один раз прямо в озеро, его следы затерялись где-то на конюшне среди конского навоза.
Вот, вроде, и все объяснил. Теперь можно переходить к событиям той "божественной" ночи.
В один из весенних дней 198... года, я тогда еще работал в отделе главного технолога, к нам в бюро влетела секретарша нашего шефа и, заикаясь от волнения, объявила, что меня срочно вызывают в партком. В партии я никогда не состоял, хоть несколько лет меня и выбирали в комитет комсомола завода. Не буду в этом рассказе отвлекаться на свою комсомольскую юность: об этом можно написать не один рассказ, что я, может быть, когда-нибудь и сделаю.
Вызов в партком по тем временам редко сулил что-то хорошее. А тут, беспартийного, среди рабочего дня, требуют в партком! Было, о чем задуматься. Но деваться некуда, нужно было идти. Какие только мысли ни приходили мне в голову, пока я шел эти пятьдесят метров от своего отдела до парткома! А тут еще перед самым парткомом я встретил братишку Димачки, которого тоже вызвали предстать пред "ясные очи" секретаря парткома нашего завода. Чего скрывать, мы с Димачки с огромной опаской вошли в помещение парткома, где секретарша Зиночка, едва увидев нас, сказала, чтобы мы срочно шли в кабинет к "самому". В кабинете секретаря парткома уже находилось несколько человек: сам секретарь, его заместитель, секретарь комитета комсомола и два его заместителя, начальник штаба ДНД нашего завода, замдиректора завода по кадрам и режиму, в ведении которого находилась заводская дружина. Дальше - больше: первый секретарь райкома комсомола и еще один солидный мужчина, который оказался первым секретарем райкома партии.
Также в парткоме находился Петр Гуцул. Он, как и на дежурстве, был в форме старшины милиции, а рядом с ним сидела очень симпатичная девушка. Кто она, мы тогда не знали.
Но больше всего наше внимание привлек полный, довольно рослый мужчина. Он тоже был в форме, но в какой! Черная ряса до пола, на голове высокая… До сих пор не знаю, как называется этот головной убор. На груди у него висела огромная серебряная цепь с крестом. Естественно, что, увидев в парткоме попа, мы были в шоке, ибо церковь и КПСС в те времена были вещи несовместимые.
Секретарь парткома предложил нам садиться, что мы с Димачки, недоуменно переглянувшись, и сделали.
Оказалось, что в горком партии обратился главный поп Кишинева с просьбой помочь с поддержанием правопорядка во время проведения пасхальной службы и крестного хода в церквях города Кишинева. Естественно, что органы партийной и советской власти города решили пойти навстречу властям церковным. Как оказалось по статистике, в пасхальную ночь резко увеличивается количество "правонарушений, совершенных лицами, находящимися в нетрезвом состоянии", а попросту говоря, пьяных драк и скандалов. А совершаются эти нарушения в основном молодежью от четырнадцати до двадцати пяти лет.
Партийным и комсомольским органам было выгодно поучаствовать в данном мероприятии, чтобы потом включить его в отчеты по антирелигиозной пропаганде, так как эта пропаганда являлась одной из основных задач идеологической работы партии и комсомола.
Просто выставить возле церквей милицейские посты городские власти не могли. Да и вообще привлечение милиции, да еще и в форме, было крайне нежелательно.
Какой шум раздули бы на весь мир всякие "вражеские голоса" о нарушении демократии в СССР и покушении на свободу вероисповедания, если бы люди в милицейской форме, которые являются официальными представителями власти, не пускали бы людей в церковь. А что и как было на самом деле, никого бы не волновало. "Капиталистическая пропаганда" тоже не дремала. Вот и было принято решение привлечь к решению этой проблемы дружинников. Официальными представителями власти дружинники не являлись, дружина называлась добровольной, а главное - народной. Так что ни о каком нарушении демократии речи идти не могло.
Все церкви города распределили между заводами, на которых имелись народные дружины. Нашему заводу досталась церковь в районе железнодорожного вокзала, напротив мебельного магазина "Комфорт". Настоятель этой церкви и находился сейчас в парткоме для согласования совместных действий. Но руководство действиями дружинников все же решили поручить профессионалам. Вместе с дружинниками возле каждой церкви должны были дежурить сотрудники милиции в штатском. С ДНД нашего завода предстояло дежурить Петру Гуцулу со своим отделением патрульно-постовой службы. А руководить действиями милиции и дружинников назначили старшего инспектора детской комнаты, старшего лейтенанта милиции. Это и была та симпатичная девушка, которая сидела в парткоме рядом с Гуцулом. Ну а так как правонарушения совершались молодежью, то и "бороться" с ними решили поручить молодым дружинникам. Тут то Петя Гуцул и вспомнил о нас с Димачки, как о лучших дружинниках. Поэтому нас с "младшеньким" и вызвали в партком. Пообещав взглядами бравому милицейскому старшине Пете "вырватые годы", мы стали слушать служителя культа. Он поведал, что от молодежи на Пасху спасу нет и никакой финансовой поддержки. Наоборот, одни расходы. Как говорится, ни Богу свечка, ни черту кочерга. Пьяными они заходят в церковь во время службы, где всем мешают громкими разговорами и неуместным смехом, толкают нормальных прихожан, передразнивают батюшку, да и просто не место в это время им в церкви. Святой отец даже жаловался, что какой-то молодой безбожник в пьяном виде умудрился один раз даже наблевать под икону чудотворца. За что был выведен верующими из церкви и нещадно бит, введя тем самым в грех истинных православных. А ещё выпившие отроки и девицы шастают вокруг церкви, мешают крестному ходу и освящению разложенных на чистых полотенцах пасхальных куличей и крашеных яиц. Вот таких богохульников и просил "хватать и не пущать" в церковь батюшка-настоятель.
Общая задача была ясна. Осталось все это организовать. Самая большая трудность была в том, чтобы уговорить "сознательную" молодежь в пасхальную ночь пойти дежурить.
Я уже писал об идеологической, антирелигиозной работе. Так вот, в ночь Пасхи по телевизору, чтобы отвлечь молодежь (и не только) от празднования религиозного праздника, всегда показывали передачу "Мелодии и ритмы зарубежной эстрады". Конечно, в этой передаче в основном показывали эстрадных артистов из стран так называемого "социалистического содружества", но для большинства советской молодежи эта передача была почти единственной возможностью приобщиться к новинкам мировой эстрады. Так что уговорить наших молодых дружинников променять "Мелодии и ритмы" на сомнительную ночь у церкви рядом с кладбищем, было делом просто невыполнимым. А вот Крестных ходов с президентом страны во главе тогда по телевизору не показывали. Да и президентов тогда в стране никаких не было. А представить себе Крестный ход, где рядом с главным попом страны идет Генеральный секретарь ЦК КПСС, а за ними следуют члены Политбюро вперемешку с духовными служителями, невозможно было даже в самом кошмарном сне. Нет, вру! Был один президент. Президент Академии наук. Но если бы этот президент вдруг сошел с ума и приперся к церкви на Пасху, то моментально лишился бы и президентства, и всех научных званий, а главное - партийного билета. Да и не дали бы ему там появиться, КГБ умел работать. Ой! Я опять отвлекся...
Конечно, священник обещал нам за дежурство "отпущение вольных и невольных грехов" и даже кое-что после дежурства, но этого было мало. Решили подключить административный ресурс.
Заместитель генерального директора пообещал два дня к отпуску за одно это дежурство. Секретарь парткома заверил, что сможет договориться с профкомом о выделении бесплатных путевок в заводские пансионаты для дружинников. Но тут слово взял первый секретарь райкома комсомола. Переглянувшись со своим солидным коллегой из райкома партии, комсомольский работник районного разлива заявил, что всем, кто будет дежурить в эту ночь, будут выделены бесплатные путевки в международные комсомольско-молодежные лагеря, принадлежащие Бюро международного молодежного туризма "Спутник". Конечно, о заграничных поездках речь не шла, но и без этого предложение было очень крутым.
Лагеря пользовались громадной популярностью. Да что тут много говорить! Мне самому довелось побывать в двух таких лагерях: "Ноорус" в Прибалтике и "Золотое руно" в Грузии. Конечно, таких комфортных условий, культурных и развлекательных программ, как там, не было больше нигде. На этом и порешили.
Еще нужно было определиться с количеством дружинников. Просчитав все варианты, решено было привлечь к дежурству двенадцать человек. Из них создать четыре группы по три человека. Каждой группе придавался сотрудник милиции в штатском. Дислокация выглядела так: церковь стояла на пригорке, территория кладбища, на которой находилась эта церковь, со всех сторон была окружена каменным забором. В ограде имелись огромные металлические ворота с калиткой. От ворот к церкви вела асфальтированная аллея. А за церковью находилось кладбище, на котором уже давно никого не хоронили. Зато там имелись красивые старинные надгробья и памятники. Возле многих могил были столики с лавочками, которые давно облюбовали местные любители выпить. Как поется в песне Владимира Семеновича Высоцкого: " А на кладбище все спокойненько..." Ну а покойников наши выпивающие граждане никогда не боялись. Только ворота и калитка вечером запирались на замок, и легально попасть на кладбище было нельзя. Но наши люди, особенно когда им хочется спокойно выпить, а дома не позволяют условия и вооруженные сковородками родственники, всегда найдут выход из ситуации. Выломав, при полном попустительстве властей, несколько здоровенных котельцов из задней стенки забора, они обеспечили себе круглосуточный доступ на кладбище. Но нужно отдать им должное, даже в пьяном виде ни один памятник или надгробие повреждены не были. А вот пустые бутылки часто раскидывались по территории кладбища и даже возле церкви, чем приводили верующих в праведный гнев. Церковные власти своими силами несколько раз заделывали этот лаз. Но ночью он появлялся снова. Кончилось это тем, что церковники плюнули на это бесперспективное дело.
Решено было, что одна группа будет дежурить у ворот и не пускать на территорию церкви и кладбища молодых людей комсомольского возраста, особенно если они находились в нетрезвом состоянии. Вторая группа должна была дежурить возле лаза и "не пущать" через лаз никого, независимо от прожитых лет и выпитого спиртного.
А с другой стороны лаза должен был дежурить наряд ППС в форме, так как задержание лиц, проникающих на огражденную территорию нелегально, никто нарушением демократии не посмел бы назвать.
Две другие группы находились в резерве и отдыхали. Группы сменялись каждый час.
Вопрос с руководителем этой группы от завода решился довольно быстро. Сначала было предложение от старшины Гуцула назначить руководителем или меня, или Димачки, как "лучших" дружинников. Наши с братишкой косые взгляды вновь пообещали командиру отделения роты ППС геморрой на всю его милицейскую голову. Но тут выяснилось, что с нами идет дежурить заместитель секретаря комитета комсомола по идеологии Олег Танасевский, и вопрос решился сам собой.  Ну кому, как не главному идеологу заводского комсомола, руководить данным важнейшим мероприятием. На том и порешили.
Отбор кандидатов в группу дружинников, вы не поверите, но проводился на конкурсной основе. Как только на заводской "Доске объявлений" появился призыв к молодежи завода отдежурить ночь на Пасху в ДНД, в комитет комсомола выстроилась очередь из желающих. Конечно, главную роль в этом сыграли не идейные соображения конкурсантов, а обещанные путевки и дополнительные дни к отпуску.
Три человека уже были отобраны. Мы с Димачки - по представлению сотрудника милиции, Олег - от администрации завода. Нужно было отобрать еще девять человек. Мы тогда еще не знали такого слова, как "кастинг", но это был именно он. А вот проводить этот кастинг поручили нам троим. Как сказал секретарь парткома: "Вам с ними дежурить, вот сами и выбирайте".
Дело происходило так. Сначала мы составили список из всех претендентов. Из него сразу убрали всех девушек. Это было сделано по просьбе священнослужителя. Не знаю, что там у них за церковная дискриминация, но дежурить должны были только ребята.
Обсудив каждого кандидата мужского пола, мы оставили только двадцать человек. Критерии были следующие: всех отобранных мы знали лично и со многими из них приятельствовали. Скажете -кумовство? А вот и нет! На дежурстве могло произойти всякое. В том, что придется применять физическую силу, не сомневался никто. И разве могли мы доверять незнакомым нам людям?
Мы побеседовали с каждым из двадцати оставшихся кандидатов. После чего отобрали девять основных и двух запасных дружинников. Запасные были нужны для замены, если бы кто-то из основных не смог выйти на дежурство.
Решено было, что в восемь часов вечера мы все собираемся в заводском штабе ДНД для последнего инструктажа. Затем, к девяти часам, на закрепленной за нами милицейской машине без опознавательных знаков, нашу группу должны были доставить к месту дежурства. В половине десятого первые две группы уже должны были приступить к дежурству на двух наших постах, так как в это время открывали калитку в воротах, чтобы верующие могли пройти в церковь для участия в службе. Пасхальная служба начиналась в десять часов, затем предстоял крестный ход и освящение куличей и крашеных яиц.
В день дежурства мы все собрались в штабе ДНД. Там уже находились старший лейтенант Вика (так звали инспектора детской комнаты милиции), старшина Гуцул, старшина Нефедов, задерживался только один сотрудник милиции из батальона ППС. Возле штаба стоял УАЗик, в простонародии называемый "буханка". Покрашен он был в какой-то непонятный цвет, который еще называют серобуромалиновым. То, что этот автомобиль принадлежит МВД, можно было определить только по наличию в машине портативной рации. Еще раз обсудив все возможные нюансы, которые могут произойти во время дежурства, мы уже собрались грузиться в "буханку", но тут в помещение штаба влетел запыхавшийся мужик в довольно странном одеянии. Сверху он был одет в свитер и куртку, зато внизу были милицейские галифе серого цвета и солдатские ботинки. Оказалось, что это и есть опоздавший милиционер. Перед самым выходом он запачкал свои штатские штаны в краске, сев в них на им же самим час назад окрашенную табуретку. Очищать их уже не было времени, вот он и натянул на себя первые штаны, которые нашел в комоде. Сказать, что его вид вызвал смех, - значит не сказать ничего. Минут пять хохотали все, находящиеся в это время в штабе ДНД. Но время поджимало. Пообещав своему подчиненному, довольно своеобразно понимающему, что такое "одеться в штатское", все кары господни, старшина Гуцул дал команду всем садиться в машину. УАЗик оказался забит под завязку. В кабину с водителем села старший лейтенант Вика: во-первых, она была единственной девушкой, во-вторых, она была старшей по званию среди милиционеров. За руль сел дядя Леша Нефедов. Ему предстояло не только дежурить с нами, но и быть водителем в эту пасхальную ночь. Звеня и скрипя всеми болтами и гайками, перегруженная "буханка" двинулась в путь, и через пятнадцать минут мы уже выгружались из УАЗика с обратной стороны магазина "Комфорт".
В этом дворе должен был находиться наш автомобиль, а в нем дружинники, которые были в резерве. Такой передвижной штаб. Кстати, во дворе находился стол со скамейками, где по вечерам жильцы дома забивали "козла" в домино. На эту ночь стол принадлежал нам. Забыл сказать, что на ночь дежурства нас снабдили сухим пайком из буфета райкома партии, а также большими термосами с горячим кофе и чаем. Так райком партии внес свой вклад в это важное идеологическое мероприятие.
Пора было идти на места дежурства, но… как говорится, "у нас с собой было". Лично у меня под курткой было спрятано две бутылки крепленого вина "Флоаре", такая же "ссобойка" была и у братишки Димачки, я уже не говорю про главного комсомольского идеолога Олежку Танасевского. Чего тут греха таить, любил Олежек это дело, за что и имел часто всякие неприятности. Как Олег до сих пор держался на комсомольской работе, говорилось в моем рассказе "Безалкогольная свадьба". Но эти наши запасы горячительного нужно было где-то спрятать, не идти же с ними "на пост". На выручку пришел Алексей Николаевич Нефедов. В машине, под одним из сидений, находился ящик, где должны были храниться разные запчасти, но тогда ящик был пуст. Вот в него-то мы и уложили наши "стратегические" запасы. Теперь можно было идти дежурить.
До открытия калитки в воротах для верующих оставалось еще минут двадцать. Мы решили пойти всем отрядом, чтобы осмотреться на месте. Возле ворот нас ждал старичок в монашеском одеянии, который и открыл нам калитку. По аллее мы подошли к церкви, двери которой еще были закрыты. Мы прошли дальше, на кладбище. Нас очень удивило, что на кладбище находилось множество людей, как в поминальный день. Кое-кто из присутствующих сидел за столиками у могилок, а те, кому не хватило сидячих мест, бродили между надгробий и памятников, как привидения. По разговорам было понятно, что все они ждут открытия церкви и начала службы. А ещё было понятно, что все они попали на кладбище через лаз в задней стене ограды. Но у лаза с 20 - 00 должен был дежурить постоянный наряд сотрудников ППС. Мы прошли к лазу и вышли через него с кладбища. Именно в этом месте должен был находиться милицейский наряд в форме, но там никого не было. Нужно было срочно принимать меры, так как шатавшиеся по кладбищу "привидения" и были те, уже нетрезвые, "ни богу свечка, ни черту кочерга". Капитан Вика отправилась в наш передвижной штаб, чтобы выяснить, куда делся милицейский наряд. А мы вместе с приданными нам милицейскими силами стали в прямом смысле этого слова вылавливать шляющиеся по кладбищу "привидения" и возвращать их путем выдворения через нелегальный лаз обратно в наш грешный мир. "Привидения" всеми силами сопротивлялись такому "воскрешению", но "божья", а также физическая сила были на нашей стороне. Минут через десять территория кладбища была очищена от "нечистой", то есть нетрезвой, силы. Успели мы как раз вовремя. Оставалось всего пару минут до открытия калитки и церковных дверей. Было решено оставить дежурить возле лаза сотрудника ППС в милицейских галифе, ему потом еще принесли милицейскую фуражку, которая нашлась у запасливого Нефедова. Вместе с ним остались дежурить не трое дружинников, а шестеро, так как "привидения" стремились просочиться обратно на кладбище, а наряда ППС так и не было. Возле ворот должны были дежурить я, Димачки, Олег Танасевский и старшина Гуцул.
Мы подоспели как раз в тот момент, когда ключник в одежде монаха открывал воротную калитку. Пожилых людей мы пропускали через калитку беспрепятственно. Людей среднего возраста пропускали тоже, за исключением тех, кто начал "праздновать Пасху" заранее и уже находился подшофе. Молодежь до восемнадцати лет заворачивали поголовно, если только они не сопровождали престарелых бабушек и дедушек. Юношей и девушек старше восемнадцати мы тоже разворачивали восвояси, если они не могли доказать, что и правда являются верующими. Как это проверить, нас научили на инструктаже. Если парень или девушка убеждали нас, что они верующие и имеют право находиться в церкви, мы просили их прочитать "Отче наш". Начало молитвы: "Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли"-  знали многие. Даже я, выросший в "безбожной" семье, знал эти строки. А вот продолжение мало кто знал, но верующие люди обязаны были знать основную молитву. Услышав известные всем строчки, мы просили читать молитву дальше и, если не слышали продолжения: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь", отправляли "верующего" домой смотреть "Мелодии и ритмы зарубежной эстрады". За все дежурство молитву полностью прочитали только три человека, которых мы и пропустили в церковь.
Попадались и такие хитрецы, которые пристраивались к пришедшим в одиночку пожилым людям и под видом их детей или внуков, пытались проникнуть на территорию. Но с ними было еще проще. Мы просто спрашивали у них, как зовут дедушку или бабушку по имени- отчеству, или спрашивали у старичков, как зовут сопровождающих их внуков. Ни один "внук" или "внучка" проверки не прошли.
Чего только мы не услышали в свой адрес в эту ночь! Как нам только не угрожали! Даже странно было слушать такое из уст людей, которые ровно минуту назад уверяли нас, что они глубоко верующие люди. Встретили мы и несколько знакомых работников нашего завода. Где-то через полчаса с начала нашего дежурства к калитке подошел хорошо знакомый мне Яша Цирельман со своей женой Цилей. Когда я работал мастером в механическом цехе, Яша трудился слесарем в моей смене. А у его жены Цили многие покупали творог, который она делала из молока, которое нам выдавали за вредные условия труда. Многие это молоко не пили и просто отдавали Яше. Каждый день Яша уходил домой с двумя авоськами, наполненными пакетами с "вредным" молоком. И Яша, и Циля из комсомольского возраста вышли года три назад, так что оснований их не пропускать у нас не было. Но их не пустили сами верующие. Яшу и Цилю мигом обвинили в том, что это они "распяли Христа", и нефиг им делать на празднике его воскрешения. Яша пробовал что-то объяснить, но Циля, которая сразу почувствовала своим иудейским носом, что сейчас они могут быть физически наказаны за действия их далеких предков, схватила Яшу за руку и быстренько увела его от греха подальше.
Еще "святить пасху" пришел заточник того же механического цеха. Я уже не помню, как его звали. Кажется, Гриша. Но у этого Гриши был собственный дом недалеко от завода, а возле дома подвал, в котором хранилось несколько бочек самодельного вина. Это вино Гриша продавал знакомым по рублю за литр. И мы с ребятами после дневной смены частенько забегали к Грише пропустить по стаканчику вина. Нужно отдать должное: вино у Гриши было отличное и без всяких добавок. А так как Грише было уже лет под сорок, мы его, конечно же, пропустили.
Так прошел первый час нашего дежурства. Нас сменила другая группа дружинников, а мы решили зайти в церковь, где уже полным ходом шла служба. В церкви было много народа и очень жарко. Слышны были песнопения, но кто пел мы не видели, так как подойти поближе и посмотреть не было никакой возможности из-за количества присутствующих в церкви верующих. Постояв еще пару минут, мы поспешили на свежий воздух.
Прогулявшись по кладбищу, мы подошли к лазу в заборе. Ребятам, которые там дежурили, чуть ли не грудью приходилось преграждать путь желающим проникнуть на кладбище, дабы затем приобщиться к "таинству воскресения сына Божьего". Правда, приобщаться они пришли после того, как обильно "помолились богу Бахусу". Назревала драка. Но тут появился наряд милиции, который изначально должен был там дежурить постоянно.
Увидев людей в форме, почитатели древнейшего из богов моментально испарились. А мы стали выяснять, где наряд шлялся, если по ранее намеченному плану они должны были постоянно находиться возле лаза. По рации вызвали к лазу старшего лейтенанта Вику. Она тоже спросила, почему они покинули место несения службы. Но оказалось, что кто-то из руководителей батальона ППС решил, что он умнее всех, и сделал этот пост не стационарным, а маршрутным. По его приказу наряд должен был просто проходить мимо этого лаза и следовать по маршруту дальше. Мы, конечно, высказали все, что думали об этом "умнике", но сделать уже ничего было нельзя, так как отменять его приказ ночью было некому. Кстати, потом во время разбирательства "умник" так и не был установлен. Единственное, что можно было сделать сейчас, - это попросить наряд почаще оказываться возле лаза.
После этих событий мы вышли с "охраняемой территории" и отправились к нашему УАЗику на задний двор магазина "Комфорт". Инспектор Вика отправилась с нами. По дороге мы с братишкой Димачки старались произвести впечатление на красивую девушку, старшего лейтенанта. Мы рассказывали анекдоты и всякие веселые истории. А когда рассказали, как мы с Димачки, находясь в колхозе на уборке лука, угнали осла у гагаузского колхозника, Вика долго и задорно смеялась. Так что по прибытии к передвижному штабу, Вика была уже нашим хорошим приятелем.
Но совсем другие мысли одолевали в это время нашего комсомольского идеолога Олежку Танасевского.
Ну никак не мог Олежка согласиться с тем, что на часах уже почти половина двенадцатого ночи, в "буханке" под сидением лежат шесть бутылок вина "Флоаре", а у нас еще ни в одном глазу. Вот и работала голова заместителя секретаря комитета комсомола по идеологии, а по совместительству командира нашего сегодняшнего отряда ДНД, над тем, как исправить эту ситуацию и не спалиться.
Отозвав нас с Димачки в сторонку, Олег предложил сесть в УАЗик и, пока там никого нет, приговорить пару бутылок "Флоаре" прямо из горла.
Но пить вино из горлышка в пропахшем бензином и алкашами автомобиле мы с "младшеньким" не хотели. Это все можно было сделать цивильно и почти легально. К тому же мы хотели угостить вином нашу новую приятельницу, но пока не знали, как ей это предложить. А еще нам хотелось посмотреть сам процесс освящения куличей и яиц. Но не объяснять же всё это нашему приятелю Олежке. Поэтому, сделав патриотически-дурацкое выражение морды лица, мы заявили страдающему от киронедостании комсомольскому заму:
- Комсомольцам не к лицу пить из горла в ночь Святой Пасхи!
Олег даже на некоторое время опешил от нашего ответа. Но потом, поняв, что мы прикалываемся, обиженно засопел и один отправился в сторону УАЗика. Пускать его одного в "буханку" было нельзя. Зная из многочисленного опыта совместного распития возможности Олега, мы рисковали остаться без спиртного. Ибо после первых двух стаканов вина у Олега, что называется, "открывался клапан", и он переставал себя контролировать. А самое главное, что его в этом состоянии тянуло на приключения.
 Допустить этого мы, конечно же, не могли. Как - никак Олежка был нам близким приятелем, скорее даже - другом, а такого залета в пьяном виде ему больше бы не простили. После одного такого инцидента ему уже пришлось уйти с должности секретаря комитета комсомола завода "Мезон", и еще один пьяный залет окончательно бы поставил крест на карьере Олега. И никакие знакомства и связи его отца уже бы не помогли.
Поэтому, догнав Олега у самой машины, мы предложили ему "посидеть" за доминошным столом, делая вид, что пьем чай или кофе.
А тут как раз  к нам подошла  Вика и предложила немного подкрепиться от щедрот нашего райкома партии.
Мы принесли из машины коробку с провизией и термосы с кофе и чаем. А также я под курткой принес две бутылки вина из наших запасов.
Вскрыв коробку, мы убедились, что особой щедрости райком не проявил. Там находилось два батона "Докторской" колбасы, четверть головки "Российского" сыра, пачка сливочного масла, два нарезных батона, две пачки печенья и банка сгущенки. Но дареному коню.., да и не были мы какими-то гурманами. Вика вызвалась делать бутерброды, а я решил выпить кофе. Но, сделав один глоток той бурды, которая называлась кофе, я выплеснул содержимое стакана в ближайшие кусты. Пить гадость, находящуюся в термосе, было совершенно невозможно. Создавалось такое впечатление, что в какой-то столовой вымыли холодной водой бачок из-под кофейного напитка, а потом эту воду залили в термос. В термосе с чаем было то же самое. Мы сели за стол и принялись подкрепляться бутербродами. Но на сухую они как-то не шли. Мы какое-то время переглядывались, не зная, как намекнуть симпатичной инспекторше детской комнаты на то, что неплохо бы выпить немножко вина. Но тут старший лейтенант Вика улыбнулась и, глядя на меня, сказала:
- Доставай, понемногу сам Бог велел.
Вот что значит профессионал! Я был уверен, что под курткой ничего не видно. Да что там под курткой! В армии под хэбэ я проносил в казарму три бутылки водки, и даже наш старшина ничего не замечал.
Быстренько откупорив бутылки, я разлил вино по стаканам. Естественно, что наш первый тост был за милую девушку Вику. Съев по парочке бутербродов, мы решили выпить еще по стаканчику, что и сделали. После этого Вика сказала, что пока хватит, а нам пора снова идти дежурить. Одна бутылка была уже пуста, а во второй оставалось ещё немного больше половины. Пустую бутылку я выбросил в урну, а недопитую, поплотнее заткнув пробкой, спрятал в кусты возле стола.
Мы даже и подумать не могли, что за моими действиями внимательно следит Олег. Дождавшись подходящего момента, когда на него никто не обращал внимания, Олежка извлек ту бутылку из кустов и быстренько ее опустошил прямо из горлышка.
То, что Олег изрядно причастился без нас, выяснилось минут через двадцать, когда мы уже вновь дежурили у ворот. В это время к воротам подошла молодая пара. Парня мы не знали, а девушка была с нашего завода. Она работала в одном из цехов монтажницей радиоаппаратуры. Нам она запомнилась потому, что имела взыскание по комсомольской линии. Я уже не помню, что она сделала, но ее поступок разбирали на заседании комитета комсомола завода и объявили ей выговор. Увидев нас с повязками дружинников, девушка стала уговаривать парня пойти в другую церковь. И они бы спокойно ушли, но… В Олеге проснулся комсомольский лидер. Увидев знакомую "жертву комсомольских репрессий", Олег решил провести с ней воспитательную работу, не отходя от церковных ворот. Но едва он произнес первые слова своей воспитательной речи, мы с Димачки почувствовали что-то неладное. У Олежки начал предательски заплетаться язык. Нужно было срочно принимать меры. К счастью в это время к воротам подошли дружинники резервной смены, которые хотели посмотреть, что происходит в церкви. Уговорив их подменить нас минут на двадцать у ворот, мы взяли Олега под руки и ускоренным шагом отвели обратно к нашему УАЗику. По дороге Олег всячески пытался нас уверить, что он совершенно трезв и выпил столько же, сколько и мы. Но увидев возле доминошного стола пустую бутылку из-под "Флоаре", мы с Димачки все поняли. Конечно, мы высказали нашему комсомольскому другу все, что думаем о нем и его поведении, но проблемы это не решало. Подвыпившего Олега ни в коем случае нельзя было допускать к народу, ибо предугадать, что может прийти в пьяную голову нашего комсомольского идеолога было невозможно.
На выручку пришел старшина Нефедов. Алексей Николаевич предложил усадить Олежку в кабину УАЗика для того, чтобы он там немного проспался.
Также дядя Леша обещал за ним присмотреть, так как в настоящий момент дежурил у рации. Общими усилиями мы усадили Олега в кабину, туда, где еще недавно ехала на дежурство старший лейтенант Вика. Употребивший в одно горло общее вино Олег пару минут ерзал в кресле, что-то пытался говорить, затем сладко потянулся и захрапел. Попросив Алексея Николаевича никуда без нас Олега не отпускать, мы с Димачки поспешили к месту дежурства.
Народа у ворот заметно поубавилось. Те, кто по-настоящему верил в Бога, уже находились в церкви. Молодые люди, которые просто хотели посмотреть службу, увидев дружинников, сразу разворачивались и уходили. Немного подвыпившая молодежь предпринимала попытки попасть на территорию церкви, но уже после второй попытки и проведенной нами   "разъяснительной работы ", почесывая бока и кряхтя от полученных "внушений", старалась поскорее ретироваться. Возле ворот оставались только юноши в сильном подпитии и с ними несколько девушек, которые тоже находились в нетрезвом состоянии. Но даже в таком виде у них хватало ума не ломиться в калитку и не требовать, чтобы их пропустили. Наверное, видели, как действует наше "внушение" на желающих его получить.
И вот что интересно. Среди подвыпивших не было людей среднего и пожилого возраста. Хотя среди них тоже было немало тех, кто поклонялся Бахусу, но почему-то в пасхальную ночь они не старались попасть ни в церковь, ни на излюбленные места выпивки на кладбище. Вот такой парадокс.
Если я сейчас скажу, что мы вообще никого из молодежи не пустили на территорию церкви, то это, конечно, будет неправда. У всех нас были друзья и знакомые девушки, которые знали, где и чем мы будем заниматься в эту ночь. Да что там мы! Даже бравый старшина милиции Петя Гуцул пропустил двух своих знакомых девушек, хотя уже пять лет был глубоко женат. Дядя Леша Нефедов попросил пропустить свою шестнадцатилетнюю дочку с парнем. Скажу больше, кое с кем из друзей мы даже выпили на кладбище и были рады тому, что с нами нет в этот момент комсомольского идеолога Олежки, который спал пьяным сном в УАЗике. Как же мы ошибались на этот счет!
Друзья засобирались в церковь, им было интересно посмотреть, как проходит служба в храме, а то скоро уже должен был начаться крестный ход и освящение продуктов питания. Они пошли смотреть службу, а мы поспешили к воротам. Там уже почти никого не было. Только самые упертые или самые пьяные еще пытались пройти через все наши заслоны и попасть на территорию церкви.
Тут к воротам подошел старшина Нефедов, он решил посмотреть, чем занимаются его дочка со своим парнем. Мы очень удивились этому и спросили, с кем он оставил спящего Олега. Алексей Николаевич ответил, что его сменил сотрудник в милицейских галифе и фуражке, а Олег проспит до утра. Но, давно зная Олега, мы очень в этом усомнились.
Тем временем из церкви начали выходить люди. В основном это были старушки и благообразные старички лет за шестьдесят. Приближалось начало крестного хода, и они поспешили занять места вдоль аллеи, которая вела от церкви к воротам. Выстроившись шеренгой с обеих сторон аллеи, верующие расстилали перед собой чистые полотенца и на те полотенца выкладывали пасхальные куличи, крашеные яйца и другую снедь, которую они хотели освятить.
И тут случилось то, чего мы с Димачки больше всего боялись! К воротам на заплетающихся ногах, спотыкаясь почти на каждом шагу, подошел наш друг и по совместительству командир нашего отряда ДНД пьяный в зюзю. Как потом оказалось, сон подвыпившего Олега прервал переполненный мочевой пузырь. Хорошо, что наш комсомольский лидер был пьян не до такой степени, чтобы справлять свои естественные надобности не просыпаясь. А проснувшись, он быстренько вылез из УАЗика и все сделал возле его, УАЗика, заднего колеса. Увидев такую картину, сотрудник милиции в галифе и ботинках, решил молчать и ни во что не вмешиваться, будто он тут ни при чем, а так зашел на минуточку. А облегчившийся комсомолец Олежка решил, что мы его бросили, а сами ушли пьянствовать. Недолго думая, он залез в ящик под сиденьем, схватил бутылку "Флоаре" и на глазах у вконец охреневшего от такой картины милиционера "в штатском" быстренько "уговорил" её прямо из горлышка.
На этом месте я вновь должен отвлечься от главной темы своего повествования, дабы у вас не сложилось уж очень негативное отношение к Олегу, как к какому-то законченному алкоголику, по которому давно плачет наркологический диспансер. На самом деле это не так. Олег был...  Хотя почему был? Он и сейчас жив-здоров. Мы с ним до сих пор, правда, редко, но общаемся виртуально на том же Фейсбуке. Он уже давно вместе с женой, которую мы с Димачки тоже прекрасно знаем, живет в Москве. Ну да не об этом речь.
Олег был очень умным парнем, с отличным чувством юмора и деловой смекалкой. Да и на экономический факультет Кишиневского Государственного Университета, который Олег окончил с красным дипломом, дураков не брали. Кстати, моя жена тоже окончила этот факультет. Но это я так, к слову. Также Олег имел звание "Мастера спорта" по шашкам и очень часто побеждал на республиканских первенствах, а пару раз даже занимал призовые места на соревнованиях союзного значения. Он отлично играл в покер и преферанс и очень любил играть в "Монополию". А вот я в "Монополию" играть не умею до сих пор, хотя несколько раз и пробовал научиться.
Но, чего уж греха таить, была у него эта пагубная тяга к спиртному, которая в конце концов и разрушила его комсомольско-партийную карьеру. Олег прекрасно осознавал все последствия этой своей страсти и старался с ней бороться. Он мог не пить месяцами. За все время, что мы знакомы, я ни разу не видел Олега выпившим на работе. Да и с кем попало Олег никогда не пил. Он никогда не страдал запоями.
Бывало в выходные, особенно если был какой-то праздник или чей-то день рождения, мы могли начать отмечать в пятницу вечером и закончить только в воскресенье. Но наутро, в понедельник, Олег появлялся на работе чисто выбритый, при галстуке и благоухающий дорогим мужским парфюмом.
Но, когда Олег, как говорится в народе, "наступал на пробку", он начисто терял контроль над собой. Что и произошло в эту пасхальную ночь.
Я думаю, что Олег успел где-то выпить еще до появления в штабе ДНД и... понеслось!
Конечно, по большому счету, ему нужно было лечиться, но в то время сделать это можно было только в наркологическом диспансере, который находился при психиатрической больнице в Костюженах, и без огласки тут бы не обошлось, пусть даже твой папа заместитель заведующего Управделами ЦК компартии Молдавии.
Вот такой друг у нас с Димачки. Мы, конечно, всегда над ним по-дружески подшучивали, но другим делать этого не позволяли. Да что говорить, мы просто дружили! Был даже случай, когда в предновогодний вечер мы с Димачки случайно продержали Олега пару часов на балконе у него же дома, но это уже сюжет для другого рассказа.
Вот теперь я могу продолжать свое повествование дальше.
Не пустить Олега через калитку мы не могли. Если бы кто-то из желающих попасть на богослужение увидел, что человек с повязкой и значком дружинника сам находится подшофе, скандала было бы не избежать. Открыв калитку, мы с Димачки быстро затащили нашего подвыпившего командира на территорию церкви. На наше удивление язык у Олега не заплетался, да и впечатление особо пьяного он не производил. "Ну выпил человек, но себя контролирует", - решили мы с младшеньким. Тем не менее поспешили высказать все, что мы думаем о его поведении, выпивке в одну морду и всей остальной комсомольской идеологии. И, конечно, наша эмоциональная речь зачастую включала в себя богохульные упоминания души, бога и его матери.
Олег попытался уверить нас, что все понял, чувствует себя нормально и пойдет проверит остальных дружинников на предмет несения службы.
Тут возле ворот нарисовались новые "верующие отроки и девицы", которые шумели и доказывали, что им необходимо быть в церкви на крестном ходе и, если мы их сей же момент не пропустим, то господь нас покарает и будет нам полная анафема и гиена огненная " и ныне, и присно, и во веки веков". Пришлось нам с Димачки ненадолго отвлечься, дабы объяснить нетрезвым рабам божьим всю беспочвенность их притязаний на "зайти помолиться". А после приданного им небольшого ускорения они все сочли уместным быстренько удалиться, причем самый борз.., гм.., активный из них почесывал пятую точку, на которой ясно отпечатался след ботинка младшенького. Грубо, скажете вы? А что нам оставалось делать, если затуманенные алкоголем мозги желающих "помолиться" молодых людей воспринимали только грубую физическую силу.
А в это время Олег с интересом рассматривал стоящих с обеих сторон аллеи старичков и старушек и разложенные возле них на полотенцах куличи и яйца. Не знаю, что вдруг переключилось в не совсем трезвом уме Олега, но он вдруг вспомнил, что он является главным идеологом заводской молодежи и ему по долгу службы положено проводить антирелигиозную работу среди населения. И, недолго думая, наш комсомольский вожак обратился к престарелым верующим с пламенной речью. В этой речи перемежались цитаты из брошюры по антирелигиозной пропаганде, фразы "почем опиум для народа" и "сам дурак" из "Двенадцати стульев" Ильфа и Петрова, а также почему-то сроки наказания из статьи об уголовной ответственности за... самогоноварение и продажу сего напитка населению. Вот такой винегрет был в нетрезвой голове нашего друга в тот момент.
Сказать, что благообразные пенсионеры просто офигели от пламенной речи Олега, значит не сказать ничего. Ждущие крестного хода и освящения владельцы куличей, яиц и чистых полотенец, стали истово креститься и призывать все кары небесные на голову этого.., Самыми безобидными словами, которыми назвали Олега верующие богобоязненные люди, были "олух царя небесного" и "богохульник хренов".
А самые активные и бодрые старички порывались наказать святотатца физически и показать ему кузькину мать посредством нанесения побоев.
Оставив дежурить у ворот вовремя подошедшую смену, мы с Димачки бросились на выручку. Но за те несколько секунд, которые понадобились нам с младшеньким для преодоления разделяющего нас расстояния, "богохульника" Олежку подвели ноги. От выпитого спиртного Олега сильно качнуло. Чтобы удержаться на ногах он сделал шаг вперед и... наступил на крашеные яйца самого крикливого старичка. Не подоспей мы в этот момент, избиение покусившегося на "святые яйца" комсомольского активиста было бы неизбежно. Схватив святотатца в буквальном смысле в охапку, мы бросились бежать в сторону кладбища. Усевшись на лавочку возле одной из могилок и усадив рядом нетрезвого борца с религией, мы немного отдышались. После этого Олег выслушал от нас с младшеньким все, что мы думали о его поведении, антирелигиозной пропаганде и одиночном употреблении общественных винных запасов. И, поверьте, крики и причитания верующих пенсионеров были детским лепетом по сравнению с теми эпитетами, которыми мы его наградили. Но вряд ли Олег мог в тот момент что-то адекватно воспринимать: выпитый им в одиночку алкоголь окончательно подействовал. Наш пьяненький комсомольский идеолог что-то нечленораздельно бормотал себе под нос, пару раз пытался встать, но ноги его уже отказывались держать. Закончилось все тем, что Олег снова заснул, и, как мы не пытались его разбудить, ничего не получилось.
В конце концов нам с младшеньким надоело возиться с выжравшим в одиночку наше общее вино Олегом, и мы оставили его спать за столиком на чьей-то могилке. Правда, решили каждые полчаса подходить и проверять, не случилось ли чего.
В это время начали торжественно звонить церковные колокола. Двери церкви широко распахнулись, и из них стали выходить церковнослужители.
Первым из дверей вышел священник, в руках у которого был фонарь. Далее попарно шли хоругвеносцы, за ними церковный хор. А последним из церкви вышел святой отец, который еще недавно сидел в парткоме нашего завода и просил дружинников на Пасху. Он был одет в шитые золотом церковные одеяния, в одной руке у него был крест, а в другой подсвечник на три свечи. Оказалось, что это начался крестный ход. В таком порядке священники стали обходить церковь. Хор во время этого обхода пел: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небеси, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити». Все это происходило под торжественный звон колоколов.
Посмотрев немного на эти действия священнослужителей, мы с Димачки решили проверить нашего подвыпившего друга, так как опасались, что колокольный звон и громкое пение хора могли его разбудить. Но не тут-то было! Олег крепко спал, и этим сном он как настоящий пропагандист-идеолог показывал свое негативное отношение к происходящим религиозным действам.
Успокоившись, мы с братишкой уже собирались идти дальше смотреть на крестный ход, а также следить за порядком во время оного, так как нескольким нетрезвым отрокам и отроковицам все же удалось пробраться на территорию церкви, правда, не в нашу с Димачки смену.
Но тут к столику подошел старшина Петя Гуцул. Он посмотрел на спящего начальника нашего сегодняшнего отряда ДНД и неприлично высказался в его адрес. Затем, хитро посмотрев на нас с братишкой, бравый милицейский старшина достал из-под куртки бутылку вина (в этот вечер почему-то все купили "Флоаре") и предложил нам выпить по стаканчику "для сугрева души". Стаканы Петя тоже достал из-под куртки.
Конечно, отказываться мы не стали. Во-первых, хоть уже и наступила весна, но ночи еще были довольно прохладные, так что "подогрев" нам совсем бы не помешал. А, во-вторых, как мы поняли, Христос уже воскрес, и не выпить за его здоровье было бы большим грехом.
И вот под торжественный звон колоколов и пение церковного хора, который, надо отдать должное, отлично и профессионально пел, мы выпили эту бутылку "Флоаре" во славу воскрешения сына Божия. Еще немного поговорив, мы с Димачки пошли смотреть, что там происходит на аллее возле церкви, а старшина отправился проверить, что происходит возле лаза.
Меня почему-то очень интересовал вопрос, как же на самом деле происходит обряд освящения продуктов питания. Мой интерес разделял и младшенький. К тому же крестный ход уже заканчивался. Можно сказать, что мы его почти не видели по причине распития алкогольных напитков с милицейским старшиной.
К тому времени все посетители церкви уже вышли на свежий воздух и выстроились за спинами тех, кто разложил свои продукты для освящения.
На удивление, среди собравшихся все-таки оказалось довольно много молодежи. Как они проникли на территорию и где прятались до этого времени, я не знаю до сих пор.
На аллее появился священник, который приезжал к нам в партком, рядом с ним шли еще двое. У одного в руках было что-то вроде маленькой  лоханки или казана с какой-то жидкостью, как оказалось, святой водой. Другой держал в руках какую-то церковную книгу, открытую на определенной странице. А в руках у нашего знакомого  был крест и какая-то не то кисточка, не то щеточка.
"Святая троица" пошла по аллее от церкви к воротам, у которых до сих пор дежурили ребята из нашего ДНД. Священники подходили к каждому владельцу провизии, что-то читали из открытой книги, затем главный макал свою кисточку в купель со святой водой и трижды махал ей над разложенными продуктами. Брызги при этом летели в разные стороны.
Мы с братишкой Димачки расположились за спиной знакомого заточника Гриши, который к тому времени уже разложил на полотенце свои куличи и яйца, ожидая их освящения.
Троица постепенно приближалась к Грише. Дошла очередь и до заточника, нелегально продававшего вино в свободное от основной работы время. Остановившись напротив Гриши, старший церковник очень немузыкально пропел:  "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав". Затем, обмакнув свою кисточку в напоминающую по виду и форме казан купель, три раза махнул ей со словами: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь". Брызги полетели во все стороны, "освятив" не только разложенные на полотенце продукты, но и самого Гришу, и, главное, нас с Димачки. Может быть кому-то это бы и понравилось, но только не нам с братишкой.
Во-первых, мы были далеко не верующими людьми, а, во-вторых, мы этого просто не ожидали. От неожиданности мы с Димачки отскочили назад и очень богохульно выразили свои эмоции. Услышав наши богопротивные восклицания, священники, истово крестясь и читая какую-то молитву, поспешили к следующему жаждущему испортить.., ой, простите, освятить свои продукты. А мы с братишкой и с получившим свою часть "божественного благословения" заточником Гришей отправились проверить, как себя чувствует еще один богохульник. К тому же в сумке у Гриши заманчиво позванивали бутылки с вином.
Олежка спокойно спал за столиком на могилке незнакомого нам человека. Гриша достал из сумки кулич, несколько крашеных яиц и литровую бутылку с вином. В такие бутылки разливали молоко. Выпив по стакану красного вина, мы закусили куличом и каждый съел по яйцу во имя воскресшего некоторое время назад сына Божьего. Кулич был очень вкусный, а вот яйца без соли, которую Гриша позабыл взять, как-то не пошли. Зато под вкусный, сдобный кулич очень хорошо шло вино из литровой бутылки. Мы и половины кулича ещё не съели, а вина в бутылке уже не осталось.
В это время к нам подошла инспектор Вика. Она проверяла, как наш отряд ДНД несет службу и не нужна ли кому из нас какая-нибудь помощь.
Вика уже шла от лаза обратно к церкви, когда услышала наши возгласы "Христос воскресе!" и Гришины "Ши сэнэтош".
Увидев спящего за столиком начальника ДНД и комсомольского вожака, старший лейтенант Вика в сердцах отпустила в его адрес богохульную фразу и пообещала все божьи, партийные и административные кары на голову бедного идеолога.
Олежку нужно было снова выручать. Димачки что-то сказал на ухо Грише, и тот безо всяких вопросов выставил на стол еще литр вина. Мы предложили симпатичной милиционерше отметить воскрешение Иисуса Христа и согреться изнутри стаканчиком доброго молдавского вина.
Вика для приличия немного поотказывалась, а затем с удовольствием выпила вина и закусила куличом.
В процессе опустошения бутылки с вином нам с Димачки удалось уговорить красавицу-инспекторшу не предпринимать против нашего "наступившего на пробку" друга карательных мер. Немного поворчав для приличия, Вика согласилась. Да ей и самой был не нужен скандал с перепившим на дежурстве комсомольским вожаком заводского масштаба. В конце концов старшей была она, и в первую очередь спросили бы с нее.
А вожак Олежка в это время спокойно спал и даже не подозревал, какие грозовые тучи собирались над его головой.
Мы еще выпили по стакану вина, не нести же Грише домой полупустую бутылку. Уходя, Вика предупредила нас, чтобы мы не расходились после окончания всех церковных пасхальных мероприятий, так как старший поп, по просьбе которого мы проводили сегодняшнюю ночь на кладбище, вместо того чтобы смотреть "Мелодии и ритмы зарубежной эстрады", имел нам еще что-то сказать. После этого старший инспектор пошла предупреждать о просьбе первосвященника местной церкви остальных дружинников.
На востоке порозовело небо, пасхальная ночь заканчивалась. Гриша собрал пустые бутылки в сумку и сказал, что он идет домой отмечать Пасху.
На кладбище никого уже не было, кроме нас с Димачки и спящего Олега. Мы с братом пошли к церкви посмотреть, что там происходит.
Служба закончилась. Верующие почти все разошлись. На аллее находились только наши дружинники и милиционеры в штатском. Всем уже хотелось спать, но команды "отбой" не было.
В это время со стороны кладбища появился командир нашего отряда ДНД, который еще несколько минут назад спал пьяным сном на чужой могилке. По походке и внешнему виду идеолога Олежки нельзя было даже представить себе, что еще двадцать минут назад он похрапывал во сне, сидя за столом на лавочке. Олег подошел к нам и как ни в чем не бывало спросил:
- А почему не на постах?
Затем оглядевшись по сторонам добавил:
 - А где весь народ?
В предрассветной тишине наш хохот, наверное, был слышен даже на железнодорожном вокзале.
Мы бы еще долго смеялись, но в это время из дверей церкви вышли старший лейтенант Вика и батюшка, который "подписал" нас на ночное бдение. Подойдя к нашей компании, святой отец поблагодарил нас всех за службу и попросил еще несколько минут подождать, чтобы мы могли разделить с остальными священниками первую трапезу после "Великого поста". На что мы все, конечно же, согласились.
Старший инспектор по борьбе с малолетними правонарушителями, красавица Вика, строго и укоризненно посмотрела на Олега и погрозила ему пальчиком. Олег попытался выяснить, что же он сделал, но мы с Димачки не дали ему этого выяснить, вовремя рассказав народу парочку свежих анекдотов на церковную тему.
Минут через пятнадцать к нам подошел отец - ключник, который вечером открывал двери церкви и калитку в воротах. Он сказал, что отец - настоятель приглашает нас на завтрак, и предложил следовать за ним. Мы обошли церковь и зашли в неё через двери, которые находились с противоположной стороны от центрального входа.  Проследовав дальше за нашим проводником, мы оказались в просторной комнате, которая, как мы потом узнали, называлась трапезная. Посреди трапезной стоял длинный стол, а вдоль него с обеих сторон - лавки. В трапезной уже находились все участвовавшие в службе священники и несколько молодых парней и девушек.
Стол был заставлен различными закусками, по сравнению с которыми райкомовская "ссобойка" выглядела жалкой подачкой. Также на столе было несколько больших сдобных куличей и штук пять красивых корзинок с крашеными яйцами.
По приглашению главного из священников все стали рассаживаться за столом. Места хватило всем. Так уж получилось, что с одной стороны стола оказались священники, а с другой мы и молодые люди. Да, забыл сказать! На столе также стояло несколько глиняных кувшинов с церковным "Кагором".
Мы было потянулись к кувшинам и закускам, но было еще рано. Оказывается, старший батюшка должен был прочитать молитву перед завтраком.  Отец-настоятель стал что-то читать, периодически крестясь, но нам было неинтересно. Мы знакомились с девушками и ребятами, которые сидели рядом с нами за столом. Оказалось, что это студенты последних курсов вокального отделения Кишиневского института искусств. А в церковь их приглашали петь в церковном хоре по религиозным праздникам, что являлось неплохим дополнением к студенческой стипендии. Да и церкви было престижно иметь почти профессиональный хор.
Молитва закончилась, и священник, взяв из корзинки крашеное яйцо, со словами "Христос воскресе" протянул его сидящему рядом с ним священнику рангом пониже. Тот в свою очередь протянул ему другое яйцо и сказал: "Воистину воскресе". После этого бородатые мужики троекратно облобызались, совсем как Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, встречая зарубежных гостей. После этого "христосоваться" начали все остальные служители культа.
Конечно, целоваться с мужиками мы не собирались, а вот "похристосоваться" с красавицей-инспектором и другими девушками было нам в радость.
А дальше пошло застолье, мало чем отличавшееся от всех остальных застолий, в которых мне приходилось принимать участие. Только тосты отличались. Мы пили за воскрешение Христа, Святую троицу, Божью матерь и других святых, и всем было весело. Мы с Димачки, как всегда, шутили, рассказывали анекдоты, стараясь произвести впечатление на девушек из хора и, главное, на старшего инспектора ПДН.
И только наш комсомольский лидер Олежка все свое внимание уделял кувшинам с церковным вином, которое было выше всяких похвал. Видимо Олегу это было необходимо для дальнейшей идеологической работы по искоренению религиозного дурмана. Ведь он всегда потом мог рассказать в своих выступлениях, что ему стало плохо после того, как выпил церковного вина. При этом же ему необязательно было уточнять, сколько он того вина выпил и что плохо ему стало уже с перепоя.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончилась и наша трапеза. Еще раз помолившись, стали расходиться священники. Понемногу потянулись к выходу и мы. У нас с братишкой были серьезные намерения проводить инспектора Вику, но оказалось, что наш Олежка уже и на ногах не стоит. Мы, увлекшись трапезой, ослабили контроль за нашим комсомольским другом, чем он и воспользовался. Так что любовь любовью, а дружба... Вместо провожания домой красивой девушки, нам пришлось тащить домой Олега, который к тому времени уже полностью находился в состоянии полного нестояния. Мы, конечно, с Димачки доставили надравшегося до свинского состояния комсомольского идеолога до места проживания, но при этом так богохульно выражались в его адрес, что от нас шарахались редкие утренние прохожие.
А вот инспектора Вику мы больше не встречали. Ее вскоре повысили в звании и отправили служить в другое отделение милиции.
Вот такая история...