11. Увидится же такое

Глава из повести "Под крылом Черного Ворона"

Изба стояла под сопкой. Крупная, сложенная из смолистых сосновых бревен. Рубцы от топора в некоторых местах затекли смолой. А какая она пахучая! Не надышаться. Внутри – тоже, сосновый запах очень свежий. Внизу вместо половых досок те же бревна, сточенные топором, не ровно, да это и ни к чему. У печи стоит метла, совок, вырезанный из дерева. Из дерева? Хм, топорная работа и наждаком зачищена.

- Это батя научил меня делать такие совки-лопаты еще в детстве, - похвастался Чиж.

- Здорово! Как же вы, Володя, с Виктором такую избу поставили?

- А вот за счет того самого «журавлика», зацепил бревно, поднял, выправил, укрепил. Без гвоздей, конечно, не обошлось, так как у меня опыта большого по строительству нет. Виктор просил избу на человек десять. Здесь будут спать человек шесть, еще шесть может спать на  чердаке.

И только сейчас Михаил обратил внимание на лестницу, стоявшую в углу комнаты.

- Ладно, давай сегодня обживемся, а завтра остальными делами займемся.

- Медведя валить?

- Да, медведя, - махнул рукой и сев на нары, сказал Чиж и начал выкладывать на стол припасы из рюкзака. – Медведя, Мишенька, не так просто и вывести отсюда, то есть убрать. Этот год здесь не очень урожайный, смотрел же на болоте – пустое. Куда-то вода ушла, а значит и голубики с клюквой будет мало. Хотя… - вздохнул Владимир, - это я так думаю. А может все будет и не так, может клюква хорошо пойдет. Но не в этом дело. Завтра собак заберу, буду охранять эти места, чтобы мужики копались здесь и ничего им не мешало.

- А кто их сюда приведет?

- Витька.

- Витька?

- Да, это хант здешний. Они в километрах сорока отсюда живут, у них и мой выводок зиму жил. Кутят от местной лайки взял, сама прокармливается, глухаря прямо на земле берет, как тигрица. Но не птичница, лай не поднимает, а только на медведя работает. Вагатова собаки, слышал наверное, по всему Зауралью ценятся

- Хм.

- Не удивляйся.

- Это что ж, нам к Вагатовым теперь за собаками идти?

- Нет, Мишенька, Кёв Лук тебя видеть хочет, - Чиж, отложив от себя на середину стола упаковку с сахаром, посмотрел на Михаила. – Это старый шаман, он живет долго здесь, Вагатовы -  молодая семья. Пришли к нему, родню свою привели.
Говорят, что их выбрал сам шаман и, превратившись в ворона, прилетел к ним, спящим, и позвал их к себе из Приобья. И сам, когда те через болота шли, указывал им тропы, чтобы не утонули. Не знаю, сказка это или нет, но Виктор просил тебя прийти к Кёву Луку. В переводе это или каменный глухарь, или глухарь Урала, не знаю точно, как переводится. Витька говорит, что он глухой, и, когда видит человека, с ним говорит глазами.

- Так сколько ж ему лет? - заинтересовался предложением Чижа Филиппов.

- Только время знает, сколько лет Кёву Луку. На вид он стар, но когда начинает свое камлание, жуть, страшно смотреть на него. И все начинает вокруг гудеть, и звуки разные.

- Так что же Воробей мне сам об этом не сказал?

- А причем здесь Витька Воробьев, - вдруг взбеленился Чиж. – Миша, Витька-то пропал.

- Тю ты! – Филиппов от неожиданности встал.

- А вот там, в тумане, когда в нем он увидел казаков с саблями, они повозки сопровождали, он и зашел в туман, посмотреть, куда они едут, кто они такие. И всё. А потом вынырнул, и говорил, что скоро вернется, в избе мне его ждать вместе с тобою. Я думал, ну все, пошли они все на фиг! Понимаешь? Человеку седьмой десяток, пацана нашли! Подумал, в избе ночь переночевал, а там ночью Ворон пришел ко мне и говорит, что бы я тебя привел. А если ворон говорит, то значит, слушать его нужно и выполнять. Понимаешь? На этой земле он дух и, если его ослушаешься, то покоя не будет и в том мире тебе. Он там тебя не защитит.

Михаил, всем телом напрягшись, внимательно вслушивался в тихий, еле слышный шепот Владимира. И каждое слово его было четким, понятным и несло в себе какое-то волнение. Тишина замерла, даже щебета птиц и стук дятла клювом по дереву исчезли. Тишина, только шепот Чижа.

- Я не знал, как смогу тебя уговорить идти сюда, поэтому и к Витькиному отцу, к его жене пошел.

Владимир встал, нагнулся у печки и начал из нее вытаскивать тонкие, сухие ветки.

- Я лучше на улице костер разведу, мало ли, есть медведь здесь где-то рядом, нет. А так спокойнее будет, – и вышел из избы.

- А ворон-человек, случайно не Кёв Лук? – громко спросил у Владимира Михаил.

- Нет, то видение уж больно злое. Кёв Лук добрый старик, а у Ямишкина шаман собрался в последний путь. К нему-то меня вначале и привел Кёва Лук, я чувствовал это. Как и чувствовал то, что в городе у нас неспокойно стало, ведьмы появились. Я и подумал, что они ищут дорогу к Кёву Луку, видно, силы волшебные забрать его хотят. А когда ты крестами обложил забор моего дома, я понял, что силою ты обладаешь огромной, они слабы против тебя.

- Глупости говоришь, - вышел из избы Михаил. – Сильные они. Я сам удивился тому, что у Витькиной жены колдунья появилась, вторую видел у спортзала, и в городе еще - третью, четвертую. И двух каких-то мужиков необычных видел, стары-молоды. Как в тени – старик, вся кожа на лице обвисла, а как выходит на свет – молод.

- Боюсь, что они нас и сопровождают.

- Дятлами, воронами?… - хотел было ухмыльнуться Михаил, да не получилось, перед глазами сразу возникло лицо «монаха», которого видел совсем недавно.

- А вот дух медведя точно за мной начинает охотиться. Ох и страшен он. Я его дыхание везде чувствую. Даже здесь. Посмотри, а?

- Володя, я не колдун и не волшебник, я просто умею видеть человеческую ауру, и не как об этом по телевизору показывают, а по-своему, то огнем, то реками, то сухим песком и так далее, и всего лишь подключаю внутреннюю силу мозга человеческого, чтобы ни спал, а боролся.

- Так посмотри своими этими глазами, оладь мне в душу! – выругался Чиж.
В глазах, как и в словах Чижа, он слышал душевную боль. Встал, обвел руками вокруг себя, и обернул кисть к себе, пытаясь что-то уловить тыльной стороной руки. Сначала все оставалось по-прежнему, температура у воздуха была ровной. И у того тысячелетнего кедра, и у сосен, вытянувшихся своими кронами в облака, и у кустарника ольхи. Хотя резкий холодок ударил от ольхи. Это, скорее всего, от сквознячка, тянущегося из болота, и из ручья, питающего его.

- Володя, а тот туман с живыми картинами здесь рядом не присутствует?

- Нет, но недалеко отсюда. Просто я тропку, идущую от него сюда, вначале потерял, только нашел её у того пня, которого сначала за старика принял.

- Вот как?

О том, что Михаил почувствовал холод от ольхи, Владимиру не сказал, а взяв ведро, начал спускаться к ручью.

- Только не там бери воду, - окликнул его Чиж. – За ольхой яма вырыта, ручей в неё входит, вода очищается, но не стоит.

- Угу, - кивнул Михаил.

Действительно, метра на четыре ниже куста был небольшой бассейн. Вода в нем чистая, студеная, на привкус свежая, наощупь – мягкая, на вид – прозрачная. Нагнувшись, упершись руками в землю, Михаил приник губами к зеркалу воды, опустил в него лицо и через секунду-другую, напившись её, приподнялся. Обтер губы, осмотрелся по сторонам. Да, действительно здесь гулял прохладный ветерок. Он освежал не только кожу на лице, но и вспотевшую шею, грудь.

Михаил еще раз, упершись руками в землю, начал наклоняться к воде, хотел еще несколько глотков сделать, но то, что увидел в ней, так напугало, что он резко отпрянул от ручья и, вскочив на ноги, посмотрел назад. Никого. Но откуда же в воде тогда отобразилась медвежья морда?

Заныло под сердцем. Видно грудной позвонок защемил, подумал Михаил, и, стараясь больше не делать резких движений шеей, потихонечку осмотревшись, сел у дерева и оперся на него спиною.

«Одни ведения, такого еще со мною не было. Что же это такое, что за лес, что за мир? Неужели действительно есть духи? Блин, сколько слышал об этом, но не верил, и вот на тебе, медвежья шкура, черный ворон, Мын-Лунг, «монах». Что же это? Что?» – хруст ветки отвлек от размышлений Михаила. Но это, к счастью, не новое видение, а Чиж на ветку наступил, смотрит на него исподлобья.

- Да в шее что-то хрустнуло, - приложив руку к затылку, громко прошептал Михаил.
– Все, вроде отпустило.

- Бывает, давай помогу.

Владимир спустился к нему, зачерпнул в ведро воды, ополоснув его, вылил в кустарник. Еще раз зачерпнул и, поставив ведро в сторону, наклонился, уперся руками в землю, как это делал только что Михаил, и приложился губами к воде. А потом, обтершись рукавом, широко улыбнулся:

- Так вкуснее!

- Точно, - улыбнулся товарищу Филиппов.

- Сейчас пойдем, нужно перекусить, - и заново упершись в бережок руками, нагнулся к воде и замер. И вдруг, закашлявшись, резко вскочив и споткнувшись о ведро, упал на живот и начал тараторить, - я больше так не могу, Миша! Я больше так не могу! - его лицо было настолько испуганным, что Филиппов сам невольно отдернулся от него, и, поднявшись с корточек, начал осматриваться по сторонам.

- Ты сам меня сюда притащил. Зачем, а? Кто тебя заставил меня сюда тащить, а, Чиж?

- Да я-то чего? Я-то чего? Это не я, а Витька ушел в туман, понимаешь, - то-ли стонал Чиж, то-ли находился в тихом помешательстве. Глаза у него вот-вот вылезут из орбит, лицо дрожит, как и руки, которыми он тянется к шее Михаила. – Михалыч, оладь им в душу, ведь раньше здесь такого не было, одна благодать стояла. Даже медведь нас обходил, волчьего следа зимой не найдешь. Миша, а лося сколько было здесь, оленя, живи - не хочу. Но что же это сейчас, а? Мын-Лунг, он за мной пришел, конец мне.

У Владимира лицо побледнело, местами даже стало синеть. Это Михаил увидел сразу и тут же крепко взял его за руки, с силою уложил на спину, шепча: «Успокойся, Вова, успокойся. Это от усталости тебе так кажется, когда нервы сильно напряжены и раздражены. Ложись, успокойся», - а сам, чтобы не потерять времени, начал давить подушечки пальцев на его правой руке, чтобы «разогнать» кровь. Потом пальцы его перехватили ладонь, между большим и указательным пальцами, и начали мять её круговыми движениями…

Чиж успокоился, уснул. Михаил, аккуратненько подняв его голову, положил под нее вырезанный кем-то дерн, разложенный у берега ямы-бассейна. На лице Чижа играла улыбка. Она-то больше всего и испугала Филиппова, как бы Чиж не ушел на тот свет. Рановато ему, организм у человека крепкий, закаленный. И вот тебе, нарушение психики, а с ней, как говорится, брат, не шутят. Она может за несколько часов человека убить, а может и за несколько секунд. Не раз такое встречалось - или из-за неожиданной радости, или из-за испуга - словно тромб срывается и затыкает кровоток сердечный, или лопаются сосуды в мозге, и – всё! Все! Был человек, нет человека.

Михаил провел ладонью над головой Чижа, мягко посылая в нее небольшие волны теплой энергии. А она пошла и не вернулась, значит, заработала. Удивительно, что ни человек, загадка. У одного организм сразу откликается, возвращая теплые или холодные волны, тем самым, стараясь все рассказать о себе. А у Чижа, канула в небытие, и не вернулась. 

- 2 –

   Как ни устал за эти дни Михаил, а сколько ни пытался уснуть в эту ночь, так и не смог. Чиж храпел, храпел как-то не по-мужски, то попискивая летучей мышью, то испуганной белкой, ищущей разбежавшихся своих детенышей.

«Лучше сравнить с беличьим криком, чем писком с летучей мыши, - думал Филиппов. – И что же творится вокруг. Может это вообще не видения, а вымыслы. Ну, если вспомнить детство, сидим в шалаше да страшные истории друг другу рассказываем. Вокруг ночь, поздно, родители нас уже ищут, но не столько боимся отцового ремня, как «черной руки» или «зеленого автобуса». Да, что говорить, дети.

А сейчас чем мы лучше? Насмотришься ужасов по телевизору, наслушаешься рассказов о страшках и хвост жмешь. Чуть что, в кусты, хм, - Михаил выдавил из себя улыбку.
– Так то, может, было и не отражением Мын-Лунга, а ветки той же ольхи или сосны? Скорей всего. Её и увидел Чиж, но испуг настолько нашей психикой, нашими мозгами управляет, что мы даже не можем сразу и осмыслить то, что увидели. Точно любую появившуюся тень готовы принять за дух медвежий, любую птицу – за колдунью…»
Михаил встал с нар, и, почесывая бок, прошел к окну и выглянул в серую ночь.
Большая луна все хорошо освещала во дворе, и – дровницу, и - скамью со столом, и – деревья с кустарниками…

Умостившись на краю скамьи, уперся локтями о стол и, уткнув подбородок в сложенные ладони, продолжал смотреть в окно. Ничего такого страшного в лесу и не виделось, ни мышки, ни совы-охотницы, ни – соболя, а ощущался только покой и – лунные тени. А они были от деревьев. Тянутся куда-то ровными линиями.

Зевота до боли растянула мышцы на лице, а спать не хотелось.
Только утром понял Михаил, что уснул за столом. Проснулся от неудобства, ныл локоть. Но так еще хотелось спать. С трудом оторвал свое ватное тело от скамьи и перекатил его на нары.

Прозрачность воздуха начала расслаиваться на какие-то паутинки и трещинки. Михаил протянул ладонь, чтобы их потрогать, но не получилось. Рука была плохо управляемой, металась из стороны в сторону и никак не могла ухватить эти трещинки. А почему воздух трескается? И только сейчас уловив издали тянущийся звук, он понял, почему так происходит.

- Ти-и-и-у-и-и-у-у-у, - и когда этот звук начинал усиливаться, новая трещинка появилась прямо перед ним и начинала тянуться вверх, вниз, в разные стороны. – Ау-у-у-а-а-и-и-и, - а рядом  появлялась паутинка, только сделана она не портным - пауком.

Михаил попытался найти музыканта. Пищало дерево. Оно старое, уже умерло, а когда падало, уперлось в сосну, стоящую рядом, вот и трётся о качающееся дерево, издавая такие звуки. Как же убрать этот смычок? А ветер разгулялся во всю и музыка ти-и-и-у-и-и-у-у-у всё больше и больше нервирует Михаила. А вот появилась новая трещина в воздухе, и она тоже пищит: ци-и-ци-и-и.

- Вставай, вставай! – Чиж тормошит Михаила за плечо. – Пришел он, вставай быстрее.

- Что? – отмахнувшись от назойливого товарища, уселся на нарах Филиппов.

А тот с прищуром смотрит на Михаила и, подняв вверх указательный палец, шепчет:

- Слышишь?

- Что? – Михаил, упершись спиной в стену, никак не может понять, что Чижу нужно от него.

И – услышал. Это действительно была музыка. Во сне этот писк был ему неприятен, он нервировал. А эта наоборот: ау-у-у-а-а-ти-и-и-у-у-ти-тии. Она напоминала музыку ненцев, живущих в тундре, где зимой все превращается в снежную пустыню, и пурга своими мерзлыми пальцами «играет» на острых концах льда: и-и-у-и-и-у-у-у.

- Что это? Вроде бы играет варган?

- Да, - соглашается Владимир. - Это он пришел за нами! - еще тише шепчет Чиж, и в глазах его испуг.

- Кто?

- Шаман.

- Какой шаман?

Владимир приложил указательный палец к губам и, посмотрев на Михаила, прошептал:

- Кёв Лук.

- Шаман Кёв Лук.

Чиж кивнул головой и снова приложил палец к губам, прося Михаила молчать и не шуметь.

«Ий-ку-у-у, - после «тишины» заново раздалась песня варгана, - ий-ку-у-у, ий-ку-у-у».

И опять опустилась тишина. Птицы будто только и ждали окончания музыки варгана, и после того, как он замолчал, лес наполнился их сильным многоголосием, будто они начали между собой обсуждать его музыку.

- Он прислал эту песню.

- Что, что? – Михаил, обтирая сонное лицо, вопросительно посмотрел на Чижа.

- Это дух принес нам его музыку. И в последних звуках он сказал нам, чтобы боялись.

- Боялись? - резко встал со скамейки Михаил. – Володя, что ты тут за глупости говоришь? У тебя что, крыша поехала? Да хватит здесь играть в какие-то мистические игры со мной! Хва-тит! То Витька в какой-то туман ушел, то какой-то шаман нас к Ворону утащил, то этот сейчас стаи медведей с волками на нас наведет или колдуний!? Заколебал ты меня уже своими выдумками! Заколебал! – и, сильно хлопнув дверью, вышел из избы.