Алый отблеск зари. Глава 11

          Глава 11. Открытие

       Черт бы забрал, этого мальчишку Максима, когда после первой рюмки, в присутствии моего друга Евгения, он сегодня в обед вдруг произнес решительно, волнуясь, перед старшими:

       — А я знаю, что у вас есть взрослый сын!

      Я даже закусить не успел помидором эту новость. Спросил с улыбочкой:

       — Ты с какого дуба рухнул, друг мой юный? Уж не ты ли случайно?

       Он сразу вздернулся, хватил с полки склеенную фотографию Инны в рамочке и начал нагромождать такие подробности, что даже Женя растерялся, но потом схватил за плечи этого птенца, усадил за стол и приказал:

      — Так, Максим, успокойся, и начни с начала, все по порядку.

      И этот его обрывистый, бессвязный рассказ, перескакивание с одного события на другое, отчаянная жестикуляция слегка охмелевшего с непривычки мальчишки, его бормотание о каком-то мистическом сне в поезде вдруг заставили моего друга Евгения прервать его повествование:

      — Максим, ты больше не пьешь ничего, кроме чая! Давай, закусывай, а мы с Владимировичем пойдем, покурим. А потом ты нам все о своем друге, Ярославе, дальше расскажешь. Договорились?

      Мы ушли под навес, подальше от дома, чтобы переварить это такое дикое признание. Евгений спросил сразу, без подходов:

       — У Инны тогда мог родиться ребенок от тебя? Только честно! Ведь я видел этого юношу вот здесь, где ты сидишь, две недели назад. Он сказал, что твой племянник!

      Тут уже я взвился:

     — Женя, друг! Максим сказал, что парнишке осенью идти в армию, значит, ему восемнадцать! За эти годы столько воды утекло! И я никогда монахом не был, ты знаешь. Помнишь, я рассказывал тебе про якобы мою дочь в Москве от аспирантки, которая родилась, когда я год трубил в армии. Но самые элементарные подсчеты показали, что она никак не могла быть моим ребенком, или должна была появиться недоношенной на три месяца. И эта умная преподавательница сама призналась при встрече, что пыталась меня надуть. А Инну я очень сильно обидел тогда, она бросила университет, на звонки не отвечала, и я ее больше не видел. Такая гордая девушка, наверняка, избавилась бы от нежелательной беременности, чтобы упорхнуть на родину своих далеких предков и устроить там свою благополучную жизнь.

      Закурили. Но Женьку нельзя так просто сбить, если в его душе появились капельки сомнения от этого невозможного рассказа:

     — А почему ты хранишь столько лет фотографию Инны? И все думают, что ты забился в нашу глушь именно из-за несчастной любви или потери своей любимой женщины! Значит, ты посчитал и убедился в невозможности признания чужой девочки своей дочерью? А теперь давай считай, когда у тебя был самый бурный любовный период с Инной, и сразу прикинь день рождения этого паренька, твоего возможного сына. Не могла же она, твоя любовь, спать сразу с двумя мужчинами, извини за грубые намеки!

      И я оторопел, загибая пальцы на ладони, как неумелый первоклашка у доски. День рождения этого неведомого Ярослава должен приходиться на конец августа или начало сентября.

      Мы оба, не сговариваясь, вернулись в избу к столу, и сразу стало понятно, что Максим приказ не выполнил, приложившись, как минимум, к стопке дважды.

     Весь пунцовый от выпитой водки он, покачиваясь, шагнул к Евгению Петровичу, держа на ладони рамочку с фотографией Инны:

      — Почему она ничего не сказала Ярославу про отца? Ну, хоть не орала на сына по телефону, что он плюнул на университет! А Яру важнее всего в жизни было узнать правду про отца! Ну, почему все женщины такие подлые?

      Мы с Женькой расхохотались, напоили этого чудика крепким чаем, отвели на сеновал, чтобы проспался, и отправились обратно к столу.

      Женьке не терпелось узнать подробности моего воскрешения, но и я ахнул невольно от его рассказа обо мне, составленного из фантазий и предположений моих земляков.

      — Саша, мне вчера вечером было неудобно в присутствии мальчишки задавать тебе нескромные вопросы об участии во всей этой истории Ирины Пушкиной. Ты же с ней еще зимой расстался! Каким ветром она оказалась твоим спасателем? И где она сейчас? Наши земляки насмотрелись сериалов телевизионных и такое нагородили про вас с ней, что не знаешь, где — правда, а где — самодеятельность.

      Честно признался другу, что нет никакого желания вспоминать подробности той страшной ночи. Сказал только:

      — Вот напьюсь когда-нибудь до обморочного состояния, тогда и спрашивай. Буду молоть всякую чушь. А Пушкина честно призналась мне в областной больнице, куда она заявилась через неделю, как меня туда вертолетчики привезли, что все мои деньги, запрятанные в книжки, вместе с отпускными она еще днем забрала, когда мы с шофером лесхозовским напились до щенячьего визга. Но это не для протокола: «Я забрала плату за постель и обслуживание тебя в постели и возвращать ничего не собираюсь» — сама так сказала. Клялась своими родителями, что никому обо мне не прокукарекала. Только я не верю. Так мне, дураку, и надо! Осел, и уши холодные».

     Горло у меня так перехватило неожиданно, что только одно меня могло привести в чувство — дернуть немедленно стакан холодной водки. А потом, знаю, через пару-тройку минут — на все начихать: можно километра три зимой лезть по пояс в сугробе, куда глаза глядят, лишь бы двигаться. Шарахнуть о пол разряженный телефон — ведь все равно никто не позвонит. Исписать полтетрадки проникновенных стихов, а потом сжечь в русской печке без жалости — все равно некому слушать. Но друг Женя молча отодвинул стакан от меня на середину стола:

      — А дальше?

      — Что дальше? Очухался, позвонил своему другу — геологу в Новосибирск. Он на своей машине приехал, меня к себе забрал, в лучшую клинику устроил. Вот и вся прозаичность моего спасения. Женя, ты прости, что не звонил. Честное слово, было стыдно! И такое безразличие нашло — бесполезная жизнь, никому не нужный алкаш: ни семьи, ни детей — да еще полная беспомощность. Но теперь все совсем по — другому будет. Времени было достаточно, чтобы подумать.

      Я предложил прогуляться к реке, хотя каждый шаг на костылях давался с большим трудом.

       Солнце готовилось скатиться за верхушки сосен. Мелкая дрожь речного потока у наших ног торопливо перешептывалась с большими валунами, принесенными сюда сотни лет тому назад с далеких горных кряжей, стремясь поделиться всеми тайнами уходящего тихого дня.

      Но Женя никак не мог успокоиться насчет новости о сыне:

      — По идее, тебе сейчас нужно лететь к парню и его матери, падать перед ними на колени и просить прощения. Представляю картину! Только, кто тебя с пола поднимать будет? Ты сейчас в таком состоянии, что еще два — три месяца потребуется, чтобы стал с палочкой ходить, а костыли в сарай спрятал. Этот вариант отпадает. Остается только телефон. Завтра я уши надеру этому молокососу за его удаль молодецкую. А в поликлинике попрошу, чтобы тебе вчерашним числом больничный лист открыли. Максим у тебя будет пока на подхвате помощником, на твоей ставке. Пошли спать! Завтра будем строить наполеоновские планы, как тебя с сыном познакомить.

      Как тут спать? Женя улегся в избе на лавке, а я с трудом добрался до сенника.

      «Эх, как все несуразно в жизни и, главное, не вовремя происходит! И сена не успел накосить и насушить под крышу, как, бывало, раньше! И где-то томится от неопределенности ровесник вот этого мальчишки Максима, у которого просто никогда не хватит смелости и желания назвать непутевого человека святым словом «отец».

       А Инночка, весенняя пташка, ласковый доверчивый котеночек, моя кроха, которая плюнула тогда на все условности, разговоры, учебу ради меня, нашей невозможной любви? И носила под сердцем моего сына! Ревнивая Ирка Пушкина порвала Иннину фотографию на четыре части. А я, как самый последний негодяй, без сожаления искромсал, уничтожил свою любовь, убежал трусливо в армию, чувствуя всей шкурой свою неправду и неприкаянность.

      И ничего не заживает в душе, в какую бы глухую нору ты не забивался. И водка не спасает! И даже стремление в корне перестроить свою жизнь после всего пережитого в начале лета все равно рано или поздно упрется острым углом только в один вопрос: ради кого и ради чего? И все — приплыли! Осенью стукнет тридцать девять лет. Спасибо докторам, спасли ногу, а если бы нет? Безногий инвалид с копеечной пенсией. Ведь даже беспутная Ирка измерила добросовестно свои любовные издержки приличной суммой собранных мной на нормальную машину денег».

      Утром я растолкал пораньше Максима, который с похмелья никак не мог сразу въехать, чего от него добивается внезапно воскресший дядя Саша. Потом, умывшись холодной водой, при мне набрал Ярослава:

      — Яр, привет! Спишь еще? Никак к разнице часовых поясов не привыкну! Колись, когда у тебя день рождения? Пятого сентября? А на комиссии в военкомате был? Когда забирать будут? Пока не знаешь. Меня будут забирать пятнадцатого октября. Но я успею еще тебе посылку со свежими кедровыми орехами послать. Пока! — и убежал на реку.

      Уважаемый Евгений Петрович, друг Женя, выразился торжественно — сжато, узнав про дату рождения Ярослава:

      — Поздравляю с рождением сына! Давайте завтракать и по коням! Меня жена из дома выгонит, а начальство — с работы. Придется к тебе переселяться.

      А Максима он припугнул за столом:

       — Если еще раз напьешься, я тебе такую характеристику в военкомат напишу, что тебя не то, что в летную часть не возьмут, а даже в стройбате плеваться будут. Завтракай, и в тайгу. Александр Владимирович будет пока на больничном, а сезон сбора шишек не за горами. У всех паспорта спрашивай, кого встретишь, и своих, и чужих. Саша, а ты, может быть, попробуешь на мотоцикле тропу разведать? Звони, если что!

       Три дня пробивали с Максимом тропу. Пришлось мне сидеть кулем в коляске со своими неуклюжими костылями, командовать парню, где можно объехать непреодолимые завалы, трухлявые метровые пни, где дорогу освобождать вручную. И себе приказал: завтра же тугие повязки на раны, и за руль. А боль терпи, стиснув зубы. Не мальчик уже, раз доигрался до такой жизни!

      И не знаю, чем я заслужил такую милость у Бога, но случилось невероятное чудо!


     Предыдущая глава 10:   http://proza.ru/2020/10/02/46


     Следующая глава 12:    http://proza.ru/2020/10/03/1577