Сказ о Куцехвосте. Глава вторая

Но не всегда кошачья жизнь нашего пушистого героя была так безмятежна. Василию стукнуло уже тринадцать лет, но он всё ещё хорошо помнил первые дни и месяцы своего рождения… Тогда, его бездомная мамаша готовая окотиться в любую минуту, рыскала по окраине города, и никак не могла найти себе укромного места.


Всем своим кошачьим нутром она понимала то, что должно произойти, поэтому инстинкты гнали её вперёд, в поисках родового гнезда. Но вот последний обжитой квартал закончился, и кошка оказалась на новостройке. Сгустивший свои краски поздний вечер, залил мир тёмным фиолетом, ночь уже пришла к нему на порог и настойчиво стучала в дверь холодной рукою, требуя впустить её. В пришедшей темноте окрестность была холодна и безжизненна. Слепые блескучие окна пока ещё незаселённых квартир, безучастно смотрели на метания кошки. Подъездные дверные проёмы серых многоэтажек предупреждающе раззявили свои глубокие чёрные рты – «Не суйся! Иди прочь!»


Кошка мелкой трусцой пробегала мимо, опустив голову и насторожено поводя ушами, она и сама не имела никакого желания заходить в стылые и холодные подъезды незаселённых человеческих жилищ. В которых нет ни тепла, ни еды, ни мало-мальского пригодного убежища…
О том, как попало бедное животное, ставшее его матерью, в этот незаселённый квартал, Васька так и не узнал. Когда он уже начал помаленьку соображать и учиться, его мать не успела рассказать ему об этом. В какой-то день она просто исчезла в каменных джунглях человеческого города, без следа…
Это случилось позднее… Ну а пока, уставшая и продрогшая кошка-мама всё же нашла тихое, скрытное местечко для себя и своих будущих крох, которые могли появиться на свет с минуты на минуту. Ещё не убранный строительный вагончик, где мастеровые люди хранили свою рабочую одежду, а в обед пили чай, как раз подошёл для такой цели, как рождение котят. С одного бока от вагончика отстал и изогнулся железный лист, ровно настолько, что бы дать возможность протиснутся внутрь беременной кошке. Найдя себе укромное место в тёмном нутре вагона, порывшись в сваленных в углу телогрейках, наша кошка наконец-то смогла расслабиться и задремать. Маленькое грязное оконце едва пропускало свет, создавая на полу и стенах густые и причудливые тени. Но это совсем не страшило будущую маму. В сумраке внутреннего пространства было тихо и тепло. Кошка вытянула спинку и негромко мяукнула…

А спустя пару часов, тут же и окотилась...

Василий был бы и рад вспомнить, что-нибудь более ясное и предметное из своих первых дней жизни, да не мог. Ведь котята рождаются слепыми и глухими, и из всех кошачьих чувств, сначала им доступны лишь немногие. А из тех, что доступны, главными остаются два – чувство голода и холода.
Ещё ничего не видя и не слыша, котята интуитивно искали тепло. К нему и прижимались. Им было ещё невдомёк, что они сами и были источниками этого тепла.
Зато Васька помнил все свои ощущения! Особенно те, когда мама-кошка кормила его молоком. Конечно же, не только его. За место у тёплого подбрюшья матери, источавшего пленительный запах молока, иной раз приходилось отчаянно бороться, со своими братьями и сёстрами. Пускай смутное и расплывчатое, но всё равно это было и осталось чудеснейшим и теплейшим воспоминанием в жизни Куцехвоста.
Но в один из дней случилось что-то нехорошее…
Прошло уже больше трёх недель, как котята появились на свет. За это время они окрепли и кое-чему научились. Например – замирать, когда снаружи неясными и тревожными вибрациями расползался низкий угрожающий звук. Тогда котята резко прерывали умилительную возню и замирали, ища в закоулках своего кошачьего инстинкта ответную реакцию на внешнюю угрозу. Инстинкт им подсказывал одно – замолчать и плотнее прижаться друг к другу. Тем и спасались. Но однажды это не помогло…
Тот день, Василий помнит более отчётливо, чем другие дни своего младенчества. Утро началось как всегда – он, вместе с другими котятами был накормлен, вылизан и убаюкан. Да, стоит заметить, Васька так и родился – с куцым хвостиком, но маме-кошке было всё равно, она любила и заботилась о нём, чуть ли не больше, чем о других своих котятах, тем более он был самым крупным. Ведь до сих пор, как приятно и обволакивающе тепло, было вспоминать взрослому коту Василию мамину ласку и заботу, когда она мордой переворачивая пищащего несмышлёныша, и придерживая заботливо лапой, истово его вылизывала от кончика ушей до пяточек, от розового пуза до куцего хвоста.
Так было и в тот день… А позже, мама кошка протиснувшись через дыру, сама ушла кормиться. День обещался быть погожим, о чём говорил тёплый луч света, пробившийся через пыльное оконце вагончика и усевшийся на границе темноты – там, где старая телогрейка, неплотно и бережливо закрывала вход в родильню. Котёнок видел это солнечное пятно, оно его притягивало и будоражило любопытство. Пыхтя, маленький Куцехвостик переполз через спавших братьев и сестёр. И наконец, победно задрав мордочку подобрался вплотную к солнечному пятну, тепло от которого расползалось по шкурке приятною щекоткой. Малыш посмотрел вверх вдоль луча и был неожиданно ослеплён его яркостью: « –О-о, как…лучисто!»
Но вдруг, луч света задрожал и исчез. Мир снаружи, о существовании которого котята только смутно догадывались, наполнился резкими и необычными звуками. А всё, что необычно – для таких крох – всегда тревожно. Васька испугался и юркнул обратно. Котята вжались в подстилку, притиснулись поближе и уткнувшись друг в друга носами, замерли… Но шум не затихал, а становился громче. Внезапно раздался лязг заржавевших петель входной двери, которая нехотя впустила в охраняемую ей территорию посторонние звуки, запахи и силуэты…
Какие-то странно-пахнущие, громадные существа, с грохочущими голосами наполнили этот маленький уютный мирок, сделав его сразу небезопасным и тревожным. Котята лежали не шелохнувшись даже тогда, когда кто-то зацепил ногою их жилище, при этом грубо сдвинув всю родильню в сторону и обнажив её внутреннюю часть. Василий и сейчас хорошо помнит, как нервно подрагивало тельце его брата справа, и как его сестричка слева, от страха тихо пискнула, а он прижал своею большою головою, мордочку испуганной сестры к мягкой подстилке лежака.
– Тихо-о!..

Спустя какое-то время, большие тени в светлом проёме открытой двери попятились и исчезли, затем закрылась сама дверь, и стало заметно тише. Но шум полностью не исчез. Котята потихоньку стали ворочаться, попискивать и испуганно поводить крохотулями своих тоненьких, полосатых хвостиков, которые в отличие от Васькиного, были обычной формы. Они тщетно звали свою пушистую и ласковую мать, согревавшую их теплом своего горячего тела и кормившую их тем, что в жизни котят имело единственную и абсолютную ценность – своим молоком.
Кошка-мама не появилась... А через некоторое время строительный вагончик вдруг закачался и накренился на один бок. Потом выровнялся, опять накренился и был с грохотом поднят в воздух.
 Конечно же, на тот момент котята не понимали происходящего. Это уже взрослый ум матёрого кота подсказал Куцехвосту, что случилось на самом деле. После завершения стройки, вагончик был погружен на длинномерный тягач и перевезён на новое место. А с ним «переехали» и незамеченные ни кем, шестеро беспомощных, испуганных котят…
Так начался новый период в жизни нашего героя. Полный драматизма и сомнений, отчаяния и надежд…
А канувшее в прошлое беззаботное младенчество запомнилось Ваське вкусом материнского молока, запахом родового гнезда, да первой истиной, которую успела донести кошка-мама:
«Не сдавайся! Кормись, чтобы жить… Живи, чтобы кормить других…»