Cлучай на рыбалке

Бабье лето закончилось внезапно, красочные пейзажи поблекли, затянувшись густой сеткой нудного осеннего дождя. Третий день уже обитатели рыболовной базы маялись от безделья, и у особо нетерпеливых стали проскакивать искры раздражения и неприязни к другим отдыхающим.

Подниматься рано утром нужды не было. Снасти подготовлены и перепроверены. Уха с дымком от костра – культовое рыбацкое блюдо, но на газовой плите приготовленная по такому же рецепту из загодя пойманной рыбы, воспринималась обычным рыбным супом. И кое-как шла только после принятия спиртного, которое по хорошей погоде и вовсе не употреблялось.

Вынужденное бездействие раздражало, и только вечером, когда томящиеся рыболовы собирались в кают-компании базы и в уютном тепле у камина рассказывали рыбацкие свои истории, атмосфера несколько разряжалась.

К чести рассказчиков, описания их рыболовных «подвигов» были интересны, а порой и захватывающи. Но постепенно приходило понимание, что как-то стандартно-однообразны, что ли, были повествователи в желании удивить своими крупными уловами и размерами трофейных рыб.

Все рассказали уже по нескольку историй, и только Николай Иваныч – мой давний и душевный друг – слушал молча, не выказывая желания вставить свои пять копеек в россыпи рыбацких баек.

Когда же до авторов стало понемногу доходить, что слишком уж однообразно и хвастливо выглядели их рассказы, и энтузиазм их поубавился, я, зная способности Николая Иваныча к интересному повествованию, попросил его рассказать о чём-нибудь из его богатого рыболовного опыта. Другие рыболовы меня поддержали.

- Извольте, – ответил Николай Иваныч, взглянув на меня и чуть заметно усмехнувшись в свои пышные усы, – только, в отличие от историй об успехах предыдущих рассказчиков, речь пойдёт о самой досадной и неприятной неудаче на рыбалке.

Я понял, о чём он хочет рассказать и пожалел, было, о своей просьбе. Но потом успокоился и решил, что заслуженное нужно принимать безропотно. Это справедливо - что заработал, то и получи.

- Подумаешь, невидаль, – недовольно загалдели слушатели, - каждому случалось без рыбы домой приезжать!

Но потом все успокоились, устроились поудобнее, и Николай Иваныч начал свой неспешный рассказ:

- Река наша куда меньше матушки-Волги, но впечатлений, тем не менее, тоже дарит немало. Даже не очень удачная рыбалка с уловом под названием «кошачья радость» удовольствие доставляет и жизнь продляет – согласно поверью рыболовов о том, что часы, проведённые на рыбалке, не входят в жизненный «стаж», а добавляются сверх отведённого нам времени.

Любая рыбалка, это событие, но особо запоминаются случаи, выходящие за рамки привычности и обыденности. Об одной такой странной истории, с трудом, но нашедшей, впрочем, свою разгадку, и расскажу я сейчас.

Каждый из нас знает, что количество рыбы в реке тем больше, чем дальше от города несёт она свои воды. Легко объяснимая закономерность – с удалением от городской черты рыболовов всё меньше, а рыбы всё больше. Ну и, клёв, соответственно, лучше, и уловы повыше.

В те давние времена, когда случилось мистическое происшествие, о котором пойдёт разговор, личных авто не было ни у меня, ни у моих друзей-рыболовов, а автобусом в желаемые, а значит и наиболее удалённые места, добраться можно было лишь к окончанию утреннего клёва. Вечером же приходилось закругляться в самый разгар ловли, чтобы успеть на последний  рейс до города. И получалось, что времени на дорогу тратилось много, а уловы всё так же не радовали. Потому, в основном, и приходилось довольствоваться рыбалкой на ближайших участках реки.

Добираться до таковых было намного проще - летом городские автобусные маршруты продлялись до близлежащих пляжей, и оставалось лишь, выбравшись из автобуса, быстрым шагом оторваться от конкурентов, занять подходящее место на некотором удалении от пляжной суеты и наслаждаться процессом рыбалки – без особой надежды на хороший улов, впрочем.

Радовала и пойманная мелочёвка, но какой рыболов не мечтает о настоящем полновесном улове, и однажды, посовещавшись с сослуживцем Сергеем Фомичом, таким же любителем посидеть на берегу с удочкой, решили мы бросить вызов привычному однообразию и организовать настоящую рыбалку.

Заранее договорившись с начальницей, с пониманием относившейся к нашему увлечению (и с симпатией к Сергею Фомичу), в пятницу, за два часа до окончания рабочего дня мы улизнули с работы, заехали домой за снастями, и успели на автобус, который и должен был доставить нас в вожделенный рыбачий рай. И через пару часов в быстром темпе продвигались уже по лесной тропинке, спеша засветло добраться до реки и найти подходящее место.

Выбрали оное по понятным каждому рыболову признакам, установили палатку. Насобирав валежника, разожгли костёр, набросали в него зелёной травы и свежей поросли – и густой белый дым хоть немого пригасил вампирские поползновения полчищ свирепых комаров.

Из-за суеты по обустройству места для ночлега с вечера порыбачить мы не успели, и на ужин был у нас кулеш – сваренный в котелке, заправленный зеленью, аппетитно пахнущий, и куда более вкусный любого ресторанного яства. Но, всё же, это было чуждое моменту казацкое блюдо, а не истинно рыбацкая, приготовленная  на рыбацком же костре, божественного вкуса уха из собственноручно пойманной рыбы.

Но вот забрезжил рассвет, и мы готовимся к утреннему клёву. Кормушка стоит на нужном расстоянии от берега, буёк-поплавок над ней указывает её местоположение. Поочерёдно забрасываем удочки в струю за кормушкой и настраиваем оснастку на нужную глубину.

Тесто для насадки у меня готово, предлагаю часть Сергею Фомичу. Вполне ожидаемо от предложения моего он отказывается и колдует над своей насадкой, капая из маленького флакончика в замешенное ним тесто какой-то секретный ингредиент, предназначенный для обеспечения его ослепительного триумфа на фоне провального и позорного моего фиаско. Мне он, конечно, свою потенциально сверхуловистую насадку не предложил и секрет добавки не раскрыл.

Стороннего наблюдателя такое его поведение неприятно удивило бы, но я привык к подобным странностям моего товарища, знаю, что он очень самолюбив и амбициозен, и ему не так важно, сколько сам он поймал – лишь бы больше других. Наверное, сказывалась какая-то давняя психологическая травма, произошедшая с ним на рыбалке.

Меня, конечно, тоже немного коробило такое поведение Сергея Фомича, но я всегда предпочитал воспринимать людей по совокупности качеств – не акцентируясь на их странностях. А общее впечатление о нём было более чем благоприятным – милейший человек в общении и хороший товарищ - готовый помочь как физически, так и финансово, и морально поддержать в трудную минуту.

И только на рыбалке он менялся до неузнаваемости – в патологически остром желании поймать больше других ревниво оберегал свои рыболовные секреты, в случае неудачи, не скрывая раздражения, мог высказать что-то злое и несправедливое, и неприкрыто радовался, когда его улов оказывался больше.

Зная о таких особенностях Сергея Фомича, я снисходительно отнёсся к очередному проявлению его рыбацкого индивидуализма, и пока он заканчивал подготовку, я, «намотав» тесто на крючок, забросил удочку в струю за кормушкой и, не спуская глаз с поплавка, стал продвигаться по берегу, чтобы увеличить протяжённость проводки. И почти сразу же увидел, как поплавок чуть подвсплыл, а затем уверенно ушёл под воду. Подсечка, удилище гнётся, леска выписывает на поверхности нервный рисунок – и вот уже в подсачеке трепещется подлещик весом граммов в четыреста.

Увидев это, Сергей Фомич метнулся к «стартовой позиции», нетерпеливо  забросил удочку – и спустя несколько секунд его поплавок, не успев даже принять вертикальное положение, бодро направился поперёк течения. Размашистая подсечка – и из воды вылетела уклейка чуть больше пальца размером. Для своего класса она была довольно крупная, но, при этом, такая же, собственно, какую ловили мы для наших кошек в непосредственной близости от города, и которая в условиях нашей реки больше и не вырастает.

Пока огорчённый и обманутый в своих ожиданиях Сергей Фомич снимал её с крючка, я опять забросил свою удочку – и вот тут и началась странная и необъяснимая мистика.

У меня с каждой проводкой на крючке оказывался крупный подлещик, а у него – уклейка. И спустя минут сорок, в моём садке находились уже с десяток таких серебристых красавцев, а кроме того, один полноценный забронзовевший взрослый лещ и сазанчик с полкило весом. А в банке с водой у Сергея Фомича мелко суетились десятка полтора уклеек, больше похожих на аквариумных рыбок, нежели на улов уважающего себя рыболова.

Хороший клёв я объяснял совпадением нескольких факторов – устоявшимся атмосферным давлением, удачным расположением кормушки в районе рыбьей тропы и подходящей насадкой. Неудачу же Сергея Фомича объяснить я не мог.

Солнечные лучи золотили уже песок на противоположном берегу, природа проснулась и радовалась жизни. Ловля продолжалась по стандартной схеме, и пару раз только происходили сбои в этом однообразии – севшая на крючок крупная рыба, несмотря на аккуратное вываживание, обрывала тонкий поводок. Но, зная об осторожности потенциальной добычи, более грубую оснастку я не ставил.

Понимая всю трагедию для моего товарища в таком раскладе, я, как мог, старался помочь ему выбраться из этой ненормальной ситуации. Пытаясь понять причину разницы в уловах, сверили с ним всё, что могло повлиять на результат.

Удилища наши были одной длины. Я дал ему своей лески на поводок, такой же, как у меня, крючок, и тщательно настроили обе удочки на одинаковую глубину. Поплавки у обоих самодельные из гусиного пера, и огружены так, что оба по три сантиметра из воды торчали. Пробовал он и моё тесто насаживать – предположив, что это его секретный ингредиент крупную рыбу отпугивает. Ну и ловили мы по очереди из-под одной кормушки. Всё, кажется, настроили одинаково, но старания наши не помогли - всё так же я вытаскивал подлещиков, а он уклеек.

Ситуация накалялась, настроение у Сергея Фомича было напрочь испорчено. И у меня, кстати, тоже. Отчасти из-за того, что товарищ мой был расстроен, а ещё потому, что мистическую загадку эту решить не удавалось.

Честно говоря, мне в голову даже мысли о  причинах, далёких от привычного нам материалистического мировоззрения, приходили – то о Высших Силах, решивших таким жестоким образом наказать Сергея Фомича за какую-то его провинность, то о желающей позабавиться нечистой силе, то о выведенном мною законе «Никогда не желай очень сильно».

Давно уже заметил я, что когда хочешь чего-нибудь яро и жгуче, то желание или вовсе не исполняется, или исполняется не в полной мере и с длительной отсрочкой во времени. Если же желаешь чуть-чуть… как бы вскользь… не растравливая себя и не надеясь особо на успех задуманного, то вероятность скорого исполнения желания намного выше. Может быть, из-за действия этого закона такая сумасшедшая разница в уловах?

Ответ на этот вопрос не находился, и, в конце концов, ещё через час такой ловли, когда садок мой был почти полон, а я привязывал поводок взамен оборванного крупным лещом,  Сергей Фомич резко выдернул удочку из воды, сдёрнул с крючка и швырнул в реку очередную уклейку и стал собирать вещи. А когда я напомнил ему, что изначально мы планировали ещё на одну ночь здесь остаться, чтобы половить вечером, а потом и в воскресенье утром, он сквозь зубы заявил, что я волен поступать, как мне заблагорассудится, а сам он едет домой...

Николай Иваныч, расстроенный воспоминаниями, открыл бутылку воды и сделал пару глотков.

Заинтригованные слушатели молчали, и только Олежек, самый молодой из нас, произнёс:

- Действительно, крупный облом! И не просто облом, а издевательство. Так, наверное, воспринимал это Сергей Фомич. Я бы тоже уехал от такого позора!
- А я бы остался - в надежде разрешить такую необычную загадку! - высказался известный своими прямолинейностью и упрямством Василий Александрович. - Хотя, честно говоря, даже малейших предположений и догадок на этот счёт не имею. И даже думаю, что и рассказчик наш не сможет преподнести более-менее правдоподобную версию разгадки! Ну не может такого быть - чтобы на одной кормушке и с одинаково настроенными снастями иметь такие разные уловы!

Других комментариев не последовало, и Николай Иваныч продолжил свой рассказ:

- Я пытался уговорить взвинченного моего товарища не уезжать, соблазняя двойной ухой с дымком и предлагая всю пойманную рыбу разделить поровну, но нарвался на злую отповедь, что подачки ему не нужны.

По его тону видно было, что в неудаче своей он меня причиной считает, а я недоумевал – в чём же он усмотрел мою вину, и почему половина рыбы, это подачка?

Собственно, улов у меня был уже такой, что и для двоих вполне хватало. И уезжать не хотелось не из-за жадности и жажды наживы, а чтобы ещё и ещё ощущать так волнующие каждого рыболова тугие потяжки подсечённых рыб, чтобы в очаровании тихой и тёплой ночи сидеть у потрескивающего головешками рыбацкого костра, с аппетитом вкушая ароматную уху из свежевыловленной рыбы. А потом  делиться воспоминаниями о прежних выдающихся уловах и строить планы на последующие выезды к рыбным местам – с надеждой поймать ещё большие трофейные экземпляры. Когда ещё такая рыбалка случится…

Но, ничего не поделаешь, уложили мы вещи, в тягостном молчании добрались до автобусной остановки, и когда так же молча ехали домой в полупустом автобусе, взгляд мой упал на наши удочки, стоящие рядом.

Мой поплавок, и поплавок Сергея Фомича… оба они из гусиных перьев, на обоих нанизаны пенопластовые шарики, увеличивающие плавучесть…

Но! – меня обдало жаром от внезапной догадки! – на моём поплавке шарик большой, а на поплавке Сергея Фомича он маленький! И, соответственно, вес грузила из свинцовых дробин для огрузки моего поплавка намного больше, чем вес грузила на его удочке.

И что получается – моя оснастка тонет быстро, уклейка, в верхних слоях воды обитающая, не успевает сесть на крючок, и насадка достаётся придонным обитателям… Для огрузки же поплавка Сергея Фомича грузила малого веса достаточно, из-за этого крючок с насадкой на его удочке тонул медленно, и уклейка успевала перехватить его на пути следования к назначенной глубине.

Так просто всё объяснилось… Как же я раньше не сообразил?!

Я рассказал Сергею Фомичу о своей догадке, он сначала щупал поплавки и молчал огорошенно, а потом стукнул себя ладонью по лбу и облегчённо вздохнул.

И когда я, заметив превращение закомплексованного рыболова в нормального моего товарища, стал вытаскивать из рюкзака отливающих серебром «лаптей», он, виновато улыбнувшись, раскрыл свою сумку, и позволил мне переложить в неё половину пойманной рыбы…

- Ну и терпение у Вас, Николай Иваныч! – проговорил Олежек. – Ещё и рыбой поделились! Такие, как Сергей Фомич, хорошего отношения не заслуживают! И добром их точно не изменить! Я бы высказал этому Сергею Фомичу всё, что думаю о нём, без излишней деликатности – это ему больше помогло бы!

- Да ну? – усмехнувшись, отозвался Николай Иваныч. - Тебе бы, Олежек, с твоим характером, на степных просторах во главе эскадрона шашкой махать! А с душами человеческими иначе нужно обращаться!

- Ага… Носились с зарвавшимся нахалом и грубияном, доброту к нему проявляли… А приехали сюда не с ним – перевоспитанным и хорошим! - а с безотказным и добрейшим Петровичем! – в желании уязвить Николая Иваныча брякнул Олежек, кивнув в мою сторону. А потом, прислушавшись, закричал:

- А дождя-то уже нет!

И действительно, надоедливый стук капель как-то незаметно для нас прекратился, и нетерпеливый Олежек выбежал оценить произошедшие с погодой изменения. Другие слушатели молчали, находясь под впечатлением от услышанного, и только Василий Александрович, глядя на Николая Иваныча, развёл руками, а потом поднял их вверх в известном жесте "Сдаюсь!" - признавая правдоподобность разгадки.

А я, придвинувшись к своему другу поближе, тихонько спросил:

- Что это ты меня, вдруг, в Сергея Фомича перекрестил?
- Напрасно ты, Петрович, переполошился, когда понял, что разговор о той рыбалке пойдёт. - отозвался, улыбнувшись, наблюдательный Николай Иваныч. - Историю эту рассказал я не тебе в укор, а молодому нашему пополнению в назидание. У них в поведении и не такие вывихи бывают, вот и хотел я, чтобы задумались они о том, как со стороны выглядят! А почему сохранил твоё инкогнито… Ты, ведь, после того случая изменился и стал полностью адекватным рыболовом. Вот и решил я оградить тебя от нескромных расспросов и насмешек нашей скучающей братии! – улыбнувшись, объяснил он.

- Как же не измениться – ты так пристыдил меня тогда своими добротой и долготерпением, что напрочь выбил дурь из моей головы! – ответил я…

- Однако, поздно уже – помолчав, добавил Николай Иваныч.
- Дождь прекратился, завтра на рыбалку вставать чуть свет, потому пора уже на боковую…