На тот большак

          На тот большак… Толька- карась.

                "От этих мест куда мне деться?"*

   Это одно из детских прозвищ, не имеющее к фамилии никакого отношения. Мой друг и родственник- кажется, он приходился мне троюродным дядей- был лишь на год старше меня. В наших дачных угодьях было великое множество прудов. Они упоминались уже где- то. Плавать умели все, но так как Толик!.. Он появлялся из воды мгновенно, брызнув на бок соломенной чёлкой, делал несколько гребков деревенским кролем, врезаясь, будто пропеллер в воду, и снова исчезал. Казалось, что это просто его стихия. Он был неподражаем…

   Я добрался на лифте до первого этажа, вспомнив по пути о забытом дома нелишнем в путешествии на дачу предмете, нетерпеливо дождался закрытия дверей и вернулся в квартиру. Из холла сквозь комнату и открытую дверь балкона я неожиданно увидел напряжённые спины моих родителей, они сосредоточенно всматривались в стоянку под окном, где давно уже должен был появиться я со своими сумками. Я замер на мгновение, ощутив в себе неловкость и даже стыд, будто посягнул на нечто запретное. Стараясь не шуметь, я забрал необходимое и так же тихо вышел. Это зрелище, это ожидание- тебя твоими самыми близкими и дорогими людьми заслуживает, наверное, особого рассказа. Я совершенно отчётливо ощутил, что Там, под окном, двенадцатью этажами ниже, меня много «больше», чем здесь. Я так спешил убраться, что едва не споткнулся и не загремел, но это было бы почти предательством. Я до сих пор не знаю, что это было. И даже не совсем уверен теперь, что действительно возвращался.

   Вечером я позвонил брату:
- Едем?
- Соберёшься- позвони.
- Но это не будет в семь или восемь утра.
Я проснулся в восемь. Не выспался, но довольно бодр. Я должен заскочить за братом на Красноармейское (он выйдет с дачи на трассу), и мы поедем в Мисайлово. Сегодня суббота, и мы надеемся, что дачники все проскочили уже вчера вечером и выбираем стандартный маршрут через МКАД, засунув свой навигатор куда подальше. Мы минуем Капотню по давно, с детства знакомому мосту. Когда- то нас возил здесь наш дедушка на своём сияющем никелированными вставками голубом «Москвиче». Наш путь- словно путешествие в детство. Скоро Каширка. Никто не знает о заповеднике, о том рае, что прятался когда- то в лесах всего в 3- 4 километрах от МКАД. И я в очередной раз слушаю рассказ брата, облекаемый всё новыми подробностями.

   Диссертация, теме которой он посвятил не один десяток лет, разрабатывая и претворяя в жизнь, имела большой успех. Министерством обороны были выделены гранты. Готовился прорыв в своей области. Всё шло как нельзя лучше. Но у нас, как я давно уже убедился на собственном опыте, успеху всегда сопутствуют банды бродячих жуликов. Они очень хорошо знают своё дело. Они могут рядиться в любое платье. Так случилось и теперь. Группа никому не ведомых, но кому- то очень дорогих «специалистов» внезапно оседлала проект и всё, что ему сопутствовало. Всюду появились их подписи. Стремительный рывок с преподнесением проекта в особом свете. О его авторах очень быстро забыли, но вопрос- то сугубо специальный, и он встал, как только потребовались те же мозги и навыки, которые уже были разбросаны, а то и уволены. И на каком- то этапе образовался грандиозный «п ш и к». Следов выделенных когда- то грантов, как водится, никто уже не нашёл. Брат уволился и учится жить на пенсии:
- В Геленджике недавно встретил пенсионера лет на пятнадцать меня старше. Смеётся: я отслужил двадцать пять, а на пенсии уже двадцать восемь...
Я киваю, отмечая взглядом всё ещё заметный храм в Беседах- крестили там меня- так всегда говорили и мама, и бабушка, когда мы проезжали, теперь уже в стародавние времена, этим мостом на дачу. Это была секретная операция- родственники- то ведь при должностях, на службе.
А вслух добавляю, что- да, отслужили- кто два, кто- двадцать и более… Не об этом речь. Иногда приходится узнавать, что не в этом дело, и что Жизнь располагалась совсем не здесь. Неожиданная и удивительная ностальгия по некоему помещичьему или крестьянскому укладу. Дом, хозяйство, семья… Мы едем в места, которые считаем своей родиной, хотя лишь гостили там в периоды летних каникул. Мы едем на могилу к Толику. Найти свежую могилу несложно, даже если она на старом деревенском кладбище. Мы минуем запруженный Молоковский поворот (немного далее действительно- деревня Молоково, родина знаменитого советского лётчика времён Челюскинской эпопеи и позже), поворот некогда пустой и незаметный. С холма замечаем, как будто удар под дых, выпрыгивает из- под земли громадина новостроек, или будто упавший с неба болид, едва не раздавивший деревню.
- Скотный,- указываю брату вдоль мелькнувшего поворота на сельскую улицу. Мы кисло удыбаемся. Там был скотный двор. Прямо за ним, ничуть не смущаясь, не потрудившись даже уйти за горизонт, высится «скала» пёстрых многоэтажек. Останавливаемся у цветочного магазина. Брат покупает охапку красных гвоздик.

   Мы бродим, будто гости. Бабушка с дедушкой, прабабушка, родственники прабабушки и бабушки- Вагины, Громовы, Громадины, Грачёвы… Время от времени раздаётся мой или брата возглас, мы спешим к этому месту и долго всматриваемся в очередное знакомое с детсва лицо. Добровы, Горьковы, Зубовы…
Я нашёл, зову брата: Евгений Зубов, поэт, друг нашего покойного дяди.

   С исхудавшим букетом находим свежую: «Привет, Толян!» Я присаживаюсь на корточки и почти радостно, точно по спине друга, похлопываю ладонью по крутому скату свежего земляного холма. Я читаю молитвы, кладу цветы. Я был у него в прошлом году, спешил, мы поговорили через калитку, он был уже после инсульта. «Держись»,- говорю. Он бодро подмигивает.

   Мы вспоминаем что- то одним нам ведомое. Мы приезжали сюда, как в заповедник или сафари. Люди, наши близкие, кажется, тоже были для нас лишь реквизитом для представления. Мы были городские. Почему- то деревенская жизнь всегда слегка робела перед городом, перед столицей. Толян как- то хвастал: «Да был я в Москве и на метро катался». А когда пришло время окончания школы и разнообразных характеристик, заявил, что их классная написала, что он «склонен к праздничному времяпровождению». Я уточнил: «К праздному?» «Нет, к праздничному». Я не стал спорить. «Праздник» начинался, когда прерывались работы на грядках, распрямлялись спины, и родители отпускали детей погулять.
 
   Наш Толян пил почти всю свою жизнь. Его легко можно было обидеть, всякий раз он замыкался и уходил в себя. Личная жизнь, профессия (он был водителем грузовика)- всё свелось к тому, что иногда его привозили знакомые лежащим пластом на хозяйственной четырёхколёсной тележке, подобрав, видимо, где- то у магазина.

- Прости нас, Толь!- брат от неожиданности поворачивается в мою сторону, он пытается понять, к чему это я. Но ведь здесь мысли озвучены, а там озвучены были не все. И я говорю это совершенно искренне и серьёзно.
 
  Прошёл уже час или два, мы выходим, я заглядываю в открытый недавно у ворот кладбища храм, ставлю свечи.
Триста двадцать километров- всего- то вокруг Москвы и обратно. Перекусив в ближайшей кафешке, единственная благозвучная ассоциация с названием которой- химикалии, трогаемся обратно. Вот и Зверосовхоз. Я радуюсь и благодарю брата. Мой неизъяснимый стыд, подспудно назревавший, задушен в зародыше. Я простою в пробках ещё два часа, зная, что моя печь ещё не остыла, ведь ночами теперь только некая тёплая воздушная подушка не подпускает заморозки. Я растоплю печь. Я надышусь сладковатым, почти ладанным, ароматом горящих дров. Ещё припомнится почему- то недавняя Программа «Голос 60 +» и её победительница, 91- летняя бабушка с песней на стихи Доризо.
А утром ни с того ни с сего я услышу чей- то голос:

На тот большак, на перекрёсток
Уже не надо больше мне спешить...*-

И мне покажется, что я пою.

03.10.20
*/ Н. Доризо «На тот большак…»