Муза сокровенной страсти

Муза манила и пугала своей недосказанностью, тихо стуча каплями дождя по мостовой, выбивая невидимый другими такт по оконным стеклам, танцуя в свете Луны каплями, что разбивались о мощеные улочки и утекали куда-то в непроглядную темноту осенней ночи.
 Она всегда приходила нежданно. То облаченная в белый прозрачный саван, тихо шепчущая очередные строки, что я не успевал записать в свой дневник, то в сотканное из ветров и мимолетных поцелуев платье, пропахшая запахами любви и желания, источавшая сладострастные напевы, эхом отдающиеся в темноте комнат, где любовники предавались утехам.
 В другие же дни я слышал ее вой над черепичными крышами сонных домов или же стук ее тонких пальцев в водопроводных трубах. Иногда она говорила голосом молодых красавиц, что я встречал на прогулках или в суете спешащим в метро, а иногда- голосом калек и бомжей, просивших милостыню или очередную десятку "на билет".
 И она всегда была такой разной и такой одинаково близкой и родной.  Иногда я слышал ее голос в неразборчивом шепоте призраков прошлого и клацаньем зубов тех скелетов, что я затолкал поглубже в свои переполненные шкафы.
 Однажды она прилетела ко мне пеплом сигареты впереди идущего прохожего, что курил "Приму Ностальгию" посреди гадко серого и дождливого дня, когда ботинки противно чавкают по лужам и грязи и не хочется лишний раз двигаться, дабы не чувствовать холод промокшей одежды.
 Я часто слышал ее пение в песнях сверчков или жужжании стрекоз у давно забытой холодной реки и в шелесте зеленой листвы в парках, где я прятался от невыносимой жары. Она была со мной и той зимой в армии, когда жизнь была не мила и спасали лишь грезы о весне и о свободном лете.
 Я видел её лик в отражении луж и блеске первого льда, слышал её дыхание в оглушающей тишине пустых баров и покинутых минутой позже дискотек. Иногда она приходила ко мне несколько раз на день, а иногда- забывала обо мне месяцами, лишь изредка объявляясь, горделиво красуясь где-то недосягаемо далеко среди облаков и тут же исчезая в свете солнца.
 Но все же бывали славные денёчки, когда мы с ней были вместе днем и ночью, наслаждаясь друг другом и создавали новые шедевры, которые позже не казались нам оными и тут же гасли, стоило нам создать очередное творение. Я бы и рад был запомнить ее лицо, дыхание, запах и черты, да только не было в этом смысла. Каждый раз она была разной, каждый раз меняла свое лицо и обличье, но одно было неизменно-это была она. Она и никто другой. Да, под чужой маской, под чужим телом. Но все же то была она.
 Часто она навещала меня в моих грёзах. Такая красивая, гордая и недоступная, стояла она на балконе своего громадного роскошного дома и поливала любимые августовские розы, что были чернее ночи, загадочно улыбалась при неверном свете Луны, обнажая идеальные белоснежные зубы. Та ночь всегда была светла и нежна, небо казалось таким близким, Луна- честной, а звезды- живыми. Клянусь, я слышал их неразборчивый шёпот, словно голоса первых вьюг , заметавших следы, будто злой смех забытых богов, будто первые песни кровавой весны. И я вошел в ее дом, снаружи яркий и праздничный, а внутри забытый, сжатый и опустошенный. Полумрак комнат, залитых лунным светом, паутина в темных углах, скрежет жучков, что точат дерево этих старых стен.
                На стенах- портреты без лиц,
                За столами- лица без имён,
                Где-то в углу- стук от пряжи спиц,
                Снаружи красуется рой знамён.

                Под каждым шагом моим был скрип,
                Над каждым вздохом- сияла Луна.
                Еще пара шагов наверх- я вдруг охрип.
                И мою душу взяла к себе тишина.

                Зря вошел в этот мертвый дом,
                Воздух здесь холоднее льда,
                Не уснуть бы здесь мертвым сном,
                Слышен "клац" от затвора "Кольта".

                Чьи-то призраки спят вверху,
                Голос тихо поет колыбель,
                Муза песню дает стиху,
                Среди осени бьет капель.
 
                Там, вверху, вижу бивни скал,
                Что пронзают собой Луну,
                Музы мертвенный, злой оскал,
                Крик похож на мою струну.
   
У дома не было крыши, когда я оказался на втором этаже. Я видел ее, стоящую на балконе, аккуратно срезавшую черные, как бесконечная ночь, розы и вплетавшую их в ярко-рыжие локоны. Ее белая, как полотно, кожа явно контрастировала с окружающим пространством. Красные, как кровь, губы,  выдыхающие ледяную испарину, танцующие в небе звезды, манящий сладкий запах луговых трав...
 Но стоило мне лишь приблизиться к ней, как я тут же проснулся в холодном поту. За окном лил холодный дождь, сквозь открытое окно в комнату врывался холодный ветер и дождевые капли. Муза ушла. Покинула меня. Но я знал, мы встретимся снова. И встретимся совсем скоро. На прогулке или на старой маленькой кухне, когда я буду пить забытый мной остывший чай. А может быть, она напомнит о себе, когда я промокну насквозь под проливным дождем и буду смотреть на уходящий автобус, на который я опоздал. Или в последний момент, когда я уже сделаю последний шаг с моста...
 Порой мне кажется, что мы с ней неразлучны. Другой порой я думаю, что разлука нам на пользу. Но иногда я останавливаюсь посреди суеты и безумия этого мира и тихо благодарю ее за все те дни, что она была и будет со мной. За те полночные стихи на грани безумия, за дьявольское пламя в глазах. За минуты совершенного творческого безумия и за бесконечную любовь к этому невыразимо прекрасному и одновременно отвратительно гадкому миру. Моей музе.