Дневники курсанта. Испытание на тренажере МиГ-21

Что же, перешла сегодня на МиГ-21. Поведаю вам историю о том, как впервые села за эту прекрасную и гениальную машину.

"Звездная" дата: 17032019

Метеоусловия: ПМУ

ЛА: МиГ-21

БВ: 0.28

Я робко подошла к большой кабине. Эта была вчетверо длиннее и вдвое выше скромного старика L-39, роль экрана здесь играла интерактивная доска перед носом. Она расположилась в четырех-пяти метрах от сиденья - в отличие от небольшого монитора на старом бомбардировщике. Поднявшись по ступенькам вверх, я едва не ударилась головой о потолок. За мной последовал инструктор. Он показал мне, как заходить в кабину и позволил сделать это же.

Приборы внутри отличались от L-39 крайне. Например, датчик дальности расположился не внизу панели, а справа и был механическим - вместо цифрового показателя там вращались колесики с цифрами. Кстати, механическим здесь было почти все: в том числе вариометр и высотомер.

Слева я совершенно не обнаружила привычную ручку подъема шасси, а так же некоторые мелочи из L-39 вроде зажима на ручке РУД или "трех зеленых". Кнопки закрылок были стальными, и вообще, здесь почти не было мягкого пластика. Его заменили дерево, сталь, медь и алюминий.

— Подними сиденье, чтобы было видно горизонт, — сказал мне тренер. — Вон, видишь, черный переключатель? Зажми его.

Я послушалась и потянула вверх небольшой рычажок слева и ощутила, как под креслом зашуршали шестерни, однако особого результата это не принесло.

— Держи еще, пока глаза не будут на уровне горизонта.

Еще раз зажав его, я продержала около двадцати секунд, когда наконец не заняла удобное положение.

— Вот, а теперь давай разбег.

Я охватила рукой ручку подачи топлива и с привычной силой двинула вперед. Однако она не сдвинулась ни на миллиметр. Что-ли, тоже неисправный тренажер? Нет, не должен быть…

— Григорий Владимирович, почему ручка не двигается?

Он наклонился, попытался двинуть ее вперед.

— Во дают… — Летчик что-то подкрутил в ее основании. — Прошлая группа очень сильно зажимает, чтобы не ходила ходуном. Попробуй так.

Вторая попытка увенчалась, хоть и не большим, однако успехом. По крайней мере, теперь ясно, что этот самолет не такая игрушка, как L-39, и придется прикладывать не малую силу чтобы сдвинуть его с места.

Через несколько секунд самолет медленно, с ускорением, двинулся. Я зажала тормоза, когда он набрал достаточную скорость.

— Давай рулежку. Через пару сотен метров повернешь вправо, потом сделай разворот на 360 и займи посадочный.

Я выполнила задание за пятнадцать минут. Самолет долго не хотел слушаться, но не потому, что не исправен, как бомбардировщик. МиГ-21 был сильной, железной машиной, со своим нравом и своими правилами. Было довольно тяжело двигать ручку туда-сюда, тогда как на L-39 для этого не требовалось особых усилий. Кроме того, тренажер был чувствителен к резким движениям, но не так, как развалюха со второго этажа, а как настоящий самолет: он мог сломаться от резкой смены диаметра сопла двигателя или повредить шасси на большой скорости при резком торможении.

Когда полоса, уходящая в горизонт оказалась между широких шасси, я затормозила, демонстрируя выполненное задание.

— Полетишь? — Спросил у меня Григорий Владимирович.

— По кругу два на сто восемьдесят? — Я уже настроилась на полет, глядя в даль виртуального аэродрома.

— Ну давай. Закрылки на 25 выпусти.

Я зажала тормоза и плавно перевела обороты с малого газа на 103%. Послышался знакомый гул, а за спиной, где расположился блок питания бортовой электроники почувствовалось неожиданное тепло. Отпустив тормоза, самолет начал разбег.

— Отрыв на 300, — сказал мне Владимирович.

— Хорошо. — Я постаралась скрыть удивление под каменным лицом: к сравнению, скорость отрыва того же L-39 равна 190-200 км/час.

Дождавшись нужной скорости, которая пришла едва не на окончании полосы, я потянула ручку на себя и постаралась всеми силами установить тангаж 8-10, осознав, что ручка РУД была еще чем-то поразительно легким. Нос самолета постоянно тянуло вниз, я отдавала все силы на его нормальное положение, а где здесь триммер спросить пока не решалась.

— Теперь ясно, зачем летчики сдают 13 подтягиваний, — пробормотала я.

— Ну конечно! А на настоящем самолете еще труднее будет. — Он показал на высотомер. — Смотри, на высоте 120 убирай закрылки. Я сам уберу шасси. — Тренер потянул за какой-то рычаг перед моим носом. Послышалась задвижка. — Вон, смотри на высоту!

Я немедленно убрала закрылки. Меня тут же потянуло вниз, и я изо всех сил постаралась компенсировать это подтягиванием ручки на себя. Однако особого результата это не дало: вариометр стал на «0», а надо было бы, чтобы было выше.

— Выводи из горизонта! Тебе надо набрать 1200!

— Здесь есть триммер?

— Есть, есть, но…

— Этот? — Не дождавшись ответа, я нажала большим пальцем на кнопку ручки и этим компенсировала снижение самолета. Вздохнув, посмотрела на скорость. Она была равна пятистам километрам в час. Вопросительно взглянув на Григория Владимировича, быстро перевела взгляд на точку тангажа и опять потянула на себя ручку, ощутив прилив крепатуры.

— Здесь скорость на высоте круга 600 км/час. Так что лети дальше, набирай. И выходи в левый разворот, крен 30.

Я потянула ручку влево. Благо дело, она не ходила ходуном, как на бомбардировщике, да и в сравнении с равнением по горизонту разворачивать самолет было мне по силам. Когда курсовик перевернулся, я благополучно убрала крены и продолжила полет.

Самолет то и дело тянуло вниз, что компенсировала триммером. При проходе траверза Владимирович выпустил шасси. Я уже не буду говорить, как удивилась той скорости, на которой они выпускаются и не ломаются. Весь противопосадочный прошел без особых происшествий. Когда дальность выбила 14 км, а глиссада подошла на вторую точку, я приступила к выполнению второго разворота.

На мое удивление, я справилась и с этой задачей. Выпустив закрылки вошла в глиссаду, начала снижение. Следуя командам инструктора, постепенно гасила скорость.

— Порог 320.

— Принято.

Все шло плавно, хорошо. Я постепенно снижалась, под шасси плыла взлетная полоса серого аэродрома. Скорость постепенно падала, но, не смотря на то, что уже все было сделано для торможения, не так интенсивно, как это хотелось бы.

Руки не выдержали. Неожиданно для меня по правой руке прошла судорога и ручка резко опустилась. Тангаж теперь был «-1», а должен быть «0». Он резко упал до «-2», когда до бетона оставалось меньше десятка метров. Собравшись с силами, я таки подтянула ручку и постаралась как можно глаже приземлиться.

Однако большая скорость сыграла против меня. Я прокатилась пятнадцать метров, за которые к чертям стерлись шасси, а потом через секунду асфальта достиг и фюзеляж.

Самолет был разбит. Я, с искаженным от собственной нелепости лицом, закрыла глаза и стала ожидать, когда окружающие механики и электрики начнут хохотать. Но они не начали и я просто глубоко вздохнула.

— Ну и отлично! — Воскликнул Григорий Владимирович.

— Действительно! — Ответила ему я, засмеявшись — ни то от нервов, ни то от радости.

— Ничего, в следующий раз нормально будет. Это был неофициальный полет, так что все в порядке.

Выйдя из кабины, я осознала, как сильно болят руки. «Крепатура не будет отходить еще долго, и надо бы начать подтягиваться,» — отметила про себя я и пошла наверх за полетной книжкой.

17 марта 2019