Рождественская колядка и народный театр

        Исследовательской работой нескольких поколений российских фольклористов прослежена отчетливая связь между процессом развития русского народного театра и устойчивой традицией обрядовых действ, связанных с календарно-обрядовым циклом и имеющих выраженные элементы драматургизации («театрализации»). Поскольку традиция календарно-обрядового устного поэтического творчества является исторически гораздо более давней, нежели возникновения театральных представлений, то, очевидно, именно к ней восходят истоки последующего возникновения и распространения жанровых форм народной драмы. В этой преемственности наиболее существенной является не идейно-содержательная сторона, а, скорее, те «формальные» композиционные и сюжетообразующие приемы, которые были позаимствованы народной драмой у рождественской колядки. Вот почему кажется целесообразным вначале рассмотреть эту «формальную» сторону, а в заключение коснуться проблемы своеобразной трансформации первоначального магического элемента колядки в пародийно «сниженную» комическую и сатирическую стихию народной драмы.   

               
        Больше всего сближает колядку с народной драмой ее композиция. Типичная рождественская колядка представляет собой цельное, законченное произведение с четко прослеживаемым действием (сюжетом); причем, как это свойственно драме вообще, действие дано в колядке не статично, а в закономерном, последовательном развитии: от мотивов «хождения», поиска подходящего места для колядования – и вплоть до воображаемого экскурса в закрома и амбары колядуемой семьи, в надежде на получение щедрого вознаграждения за возглашаемые пожелания всяческих благ хозяевам дома. Таким образом, выстраивается целый сюжет, который, правда, не показывается, а лишь рассказывается; но ведь такой принцип экспозиции («предыстории») часто используется и в настоящих театральных пьесах: тем самым зрители заранее кратко оповещаются о событиях, предшествовавших главному действию, а дальнейшее развертывание пьесы строится исходя из заданной экспозиции. И так как в основе сюжетной линии типичной колядки лежит именно такой принцип последовательно развивающегося действия с логически обусловленной сменой эпизодов, то само собой понятно, что каждый из этих эпизодов («хождение»; остановка под окном; прославление хозяев; добрые пожелания; наконец, требование подарков) имеет не столько самостоятельное значение, сколько выполняет функцию движения сюжета и поэтому неразрывно связан с предшествующим и последующим эпизодами. Именно этим достигается эффект цельного, непрерывного сюжета, отвечающего к тому же драматургическому требованию соблюдения «трех единств» – места, времени и действия. 

        Другим важным моментом, сближающим рождественскую колядку с театром вообще и в особенности с народным театром, является высокий удельный вес элемента условности в поэтике колядки. Под этим подразумеваются те поэтические гиперболизированные метафоры, в которых обыденный крестьянский быт предстает сказочно-волшебно преображенным. Это и уподобление крестьянской избы боярским «златомаковичным» хоромам, и сравнение крестьянской четы с «ясным солнышком» да «светлым месяцем», а ребятишек – с «частыми звездочками».

        Как известно, большинство народных драм, дошедших до позднейших исследователей, также строились на волшебном (в той или иной степени выраженном) преображении привычных вещей и отношений, придании обыкновенным обиходным атрибутам более «благородного» значения: так, например, заурядный дощатый стул мог выступать в пьесе «из царской жизни» в качестве трона и т. п. В этом прослеживается сознательная эстетическая установка: посредством введения существенного элемента художественной условности попытаться заставить зрителей (слушателей, как в случае с колядкой) воспринимать разворачивающееся перед ними действо не в бытовом, «низменном», а в метафорическом, куда более «высоком» плане. Для колядки это было тем более необходимо, что она имела, помимо чисто художественной, игровой, также и заклинательно-магическую цель и те самым обращалась через головы колядующих к неким высшим, мистическим силам. Народный театр, по всей видимости, не ставил себе этой второй сверхзадачи, но, тем не менее, отмеченное совпадение эстетических принципов отражает одну из характерных особенностей поэтического стиля и в целом поэтики, свойственной устному народному творчеству.

        Есть в рождественской колядке и такие черты, которые непосредственно делают ее подобием одного из малых жанров народной драмы, – это введение в структуру текста колядки диалога между колядовщиками и хозяевами дома. Тем самым осуществляется радикальная драматизация действия, превращение рождественского колядования в небольшую сценку, где в качестве актеров-исполнителей участвуют обе стороны. Причем сам диалог имеет важное значение, выступая в виде сюжетообразующего элемента в структуре колядки, поскольку на мотивах трудолюбия и хозяйственности, обыгрываемых в диалоге («Где хозяин / С хозяюшкой? – Уехал в поле / Пшеничку сеять»), строится вся идея колядки как магически-заклинательного славословия в честь рачительных и прилежных хозяев, за чей упорный крестьянский труд высшие силы должны воздать в начинающемся году сторицей.

        Еще одной особенностью, делающей колядку родственной по духу народному театру, является атмосфера гротеска и стихия комизма, обязательно пронизывающие финал колядки, в сцене традиционного выпрашивания (требования) подарков в награду за славословия и пожелания благополучия крестьянскому хозяйству. Здесь прослеживается тот же принцип пародийного, «сниженного» отношения к негативно воспринимаемым высокопоставленным персонажам. Принцип этот наглядно заметен в народной драме: там балаганный Петрушка вовсю изгаляется над глупыми и злыми барами да царевыми слугами, а здесь, в колядке, разгневанные (якобы) колядовщики посылают преувеличенно суровые проклятия и угрозы на головы жадных и прижимистых хозяев, отказавших им в праздничном подношении:

                Кто не даст лепешки –
                Расшибу окошки.
                Кто не даст пирога –
                Корову за рога.

        Здесь выявляется всё та же, свойственная поэтике фольклорного творчества, склонность к гиперболизированным выражениям, только поданная на сей раз не в прославительном, а в нарочито сниженном, комическом духе, что в сочетании с патетической риторикой начальных частей колядки придает ей резко пародийный, смеховой эффект и, безусловно, служит превосходным средством придания действию еще большей изобразительности, разноплановости и динамизма: от высокого – к низкому.

        Наконец, необходимо подробно рассмотреть также костюмировку и бутафорскую атрибутику колядочных действ. «Ряженье» уже само по себе представляет в чистом виде театрализованное зрелище, в совместно со своеобразным устойчивым сценарием (сюжетом), варьирующим на все лады мотив странствования группы колядовщиков «по всем улицам и переулочкам», рождественская колядка предстает как несомненная разновидность народного театра, где в роли актеров выступают сами колядовщики («ряженые»), а функции зрителей и одновременно участников действа – через вовлеченность в диалог – принимают на себя хозяева семей тех крестьянских дворов, под окна которых приходят святочные «ряженые» для исполнения колядок.

        «Ряженье», переодеванье должно способствовать полнейшему перевоплощению актеров-исполнителей в образы тех существ (животных или сказочных персонажей), чьи личины она на себя надевают, – а это уже универсальный для всякого театра принцип актерской игры, как раз и ставящей перед всей труппой задачу достоверного перевоплощения в своих героев, и колядка здесь в точности отвечает этому принципу.

        Большое значение, помимо костюмировки, имеет также использование при исполнении колядок различных бутафорских атрибутов. Фольклорист В. П. Аникин в своей монографии «Русский фольклор» (1987) приводит такое описание так называемого «кликанья Плуги» – одного из вариантов рождественских колядок: «В новогодних обрядах древних славян плуг вообще занимал далеко не последнее место: крестьяне имитировали пахоту, носили плуг из лома в дом, клали отдельные части плуга и разных земледельческих орудий на стол... Песня изображает дружный выезд в поле: плуг за плугом, друг за другом. Эти слова могли соответствовать обрядовому действию – имитации пахоты (сама замена действий словами о ни – нередкое явление в истории обрядовых песен)».

        Итак, посредством введения в процесс исполнения рождественской колядки костюмировочного и бутафорского элементов ей придавался драматизированный, театрализованный эффект, рассчитанный не на одно лишь благосклонное прослушивание пения колядовщиков хозяевами дома, но и на просмотр колядового действа как целого мини-спектакля – своего рода самостоятельной разновидности крестьянского народного театра.               

        Таковы основные черты, сближающие рождественскую колядку с возникшим значительно позднее народным театром. Этот последний многое перенял у традиции колядовой поэзии, приспосабливая отдельные элементы для своих специфических задач. В частности, была существенно переосмыслена роль музыкального сопровождения: в народных драмах музыка и игра на самодельных музыкальных инструментах стала неуклонно вытесняться за счет расширения самого драматического действия, за счет повышения роли актерских диалогов и монологов; основной акцент стал делаться на актерское слово, сценическую речь (в том числе и нестихотворную), а на долю музыки и хореографии были оставлены по преимуществу развлекательные, второстепенные функции. Пестрота и причудливость костюмировки также оказались заменены на более подходящие к смыслу театрализованного зрелища сценические костюмы, ставшие отражать некоторые реалии, несущие конкретную смысловую нагрузку (бутафорская корона «царя», лопата «гробокопателя», черная хламида «Смерти» и т п.).

        В идейном плане всё больший удельный вес стала приобретать на магически-обрядовая, а бытовая тематика, с уклоном в область сатирического изображения действительности и с выраженной тягой к мелодраматическому и авантюрно-приключенческому сюжетам. Всё это закономерно привело к тому, что постепенно произошло более четкое разделение исполнителей и зрителей: теперь диалоги разыгрывались лишь на сценической площадке между самодеятельными актерами без активного вовлечения зрителей в развитие театрального действия.

                Литература

        1.  Аникин В. П.  Русский фольклор: Учебное пособие для вузов. – М.: Высш. шк., 1987.
        2.  Кравцов Н. И., Лазутин С. Г.  Русское устное народное творчество. – М.: Высш. шк., 1983.
        3.  Русское народное поэтическое творчество: Хрестоматия под ред. А. М. Новиковой. – М.: Высш. шк., 1987.

        Октябрь 1996