Неолитические культуры Древнего Египта

Энеолит в Египте начался позже, чем в странах Плодородного Полумесяца (Чатал-Гуюк – рубеж VII–VI тыс. до н. э.), в Месопотамии (Самаррская культура – VI тыс. до н. э.) и долине Инда (Мергарх – VI тыс. до н. э.). Еще в середине V тыс. до н. э. в Верхнем Египте существовали Тасийская (ок. 4500 г. до н. э.) и Бадарийская (4500 – первая пол. IV тыс. до н. э.) неолитические культуры В Нижнем Египте к тому же периоду (V тыс. до н, э.) относится неолитическая земледельческо-скотоводческая культура Фаюм A.

Данные о старейшей культуре Египта мы черпаем из «хозяйственных отбросов» – археологический эвфемизм, означающий помойки, на которых находят кости рыб и зверей, изношенные кремневые инструменты, осколки керамической посуды. Нужно иметь действительно хорошо развитое воображение, чтобы увидеть что-то изящное в первых деревенских культурах.
 
На берегах Нила благодаря сильным наводнениям естественно орошаемые земли занимали значительный район. В V и IV тыс. до н. э. вода подымалась намного выше, чем сейчас. При полноводиях её верхняя отметка 20 м превосходила уровень последних столетий нашего времени. Нильский ил осел на песок пустыни и превратил его в плодороднейшую почву. Кочевники, отступающие из постепенно высыхающих степей, оседали на берегах Нила.
 
Современные путешественники описывают жизненный уклад принильских суданских племен, который мог бы служить иллюстрацией к стадии, занимающей промежуточное положение между собирательским образом жизни себильских охотников и оседлым земледелием древнейшего оседлого населения Египта. В прошлом столетии в Восточной пустыне жило кочевое пастушеское племя хадендоа. Однако у этого племени имелись также и более или менее постоянные поселки вблизи от затопляемой во время разлива полосы, куда они регулярно возвращались в конце каждого лета. Они разбрасывали по сырому, оставшемуся после недавнего разлива илу семена проса и затем дожидались урожая. Возможно, что это племя и другие такого же рода племена, сконцентрированные на территории южнее наиболее засушливой полосы, сохранили полностью до нашего времени уклад жизни, типичный для непосредственных предшественников тасийцев – древнейших земледельцев в долине Нила, о которых у нас имеются сведения, почерпнутые из археологических раскопок.
 
В Дельте и у Фаюмского озера в V тыс. до н. э. поселились земледельцы из Передней Азии, знающие керамику. В V тыс. до н. э. уровень Фаюмского озера был метров на десять выше, чем сейчас. На месте его прежнего берега английские археологи раскопали остатки поселения земледельцев, где была найдена керамика. Здесь раскопаны зернохранилища и мусорные кучи, которые по радиоуглеродному анализу датируются второй половиной V тыс. до н. э. Учёные нашли зёрна ячменя, пшеницы, семена льна, а также серп длиной 0,5 м. Ручка его вырезана из тамариска.

 Убранство домов, формы керамики и предметов утвари говорят о том, что предки этих земледельческих групп пришли из Южной Палестины. Во всяком случае, они возникли значительно позже, чем соответствующие им по культуре поселения Сирии и Палестины. По анализу С14 Фаюм А и Меримде – Бени-Саламе должны быть отнесены к периоду между 4500 и 3800 гг. до н. э.

К началу IV тыс. до н. э. относятся и знавшие керамику древнейшие земледельческие культуры Верхнего Египта. Селения в Судане, около Шахейнаба и Хартума, производившие изделия из глины, возникли на много веков позднее. Керамика местной формы была распространена до самого Феццана. Особый интерес европейских исследователей, занимающихся доисторическим периодом, вызывает в Верхнем Египте керамика из Деир-Тасы. Она появилась на свет, очевидно, до середины IV тыс. до н. э.

Для хранения пищи и питья тасийцы уже умели изготовлять, правда в большинстве случаев очень грубые, глиняные горшки. Эти сосуды имеют серую или черную и часто вследствие неровности обжига пятнистую окраску; в редких случаях, когда горшки подвергались окислительному действию атмосферы, их наружная поверхность приобретала красноватый оттенок. Однако даже и у этих горшков внутренняя поверхность всегда бывает черной, по-видимому, по той причине, что горшки при обжиге ставились вверх дном, так что внутренняя их поверхность была защищена от окисления и в то же время подвергалась воздействию дыма. Таким образом, по технике их изготовления они являются прототипами «черноверхих» горшков, характерных для более позднего гончарного производства Среднего и Верхнего Египта.

Тасийские сосуды не отличаются сложными формами, но многие из них имеют плоское дно. Среди других известных форм выделяются мелкое прямоугольное корытце и неглубокий ковш с отходящим от края плоским языкообразным выступом, служившим в качестве ручки. Наибольшее значение имеют черные сосуды в форме колоколовидных кубков, со скругленным дном и расширяющимися раструбом краями. Возможно, что эта форма является подражанием сосудам из кожи. Однако колоколовидные кубки тасийцев (украшены нарезными линиями, заполненными для большей отчетливости узора белой пастой, и не лишено вероятности, что эти зонально расположенные узоры были подсказаны переплетением прутьев корзин. Корзины подобной формы и с подобного рода орнаментацией изготовляют в Африке и в наши дни.
 
Серые и черные сосуды, вышедшие из рук жителей Верхнего Египта, аналогичны формам, которые в III тыс. до н. э. существовали в Западной Европе. Это, прежде всего, колоколовидные кубки Тасы, которые много веков спустя возродила в Европе михельсбергская культура. Они не представляют собой изолированного явления. Можно предположить, что около 3000 г. до н. э. земледельческое население несколькими волнами пересекло Северную Африку и Гибралтарский пролив и докатилось до Европы. Здесь оно столкнулось с ленточной керамикой, двигавшейся с Балканского полуострова, и с заимствованиями её коренными жителями. Однако, допуская возможность происхождения этих сосудов от корзин, мы не можем твердо настаивать на существовании прямой связи между египетскими и европейскими сосудами. И действительно, аналогичные формы сосудов, украшенных зональным орнаментом, встречаются также и на Тигре.
 
Тасийская культура открывает собою целый длинный ряд культур и долине Нила.  Находки зерен пшеницы двузернянки и ячменя при раскопках тасийских поселений свидетельствуют о том, что в тот период, когда тасийцы жили на этих стоянках, расположенных недалеко от Бадари на вдающихся в болотистую долину отрогах пустынного плоскогорья, они, вне всякого сомнения, занимались выращиванием этих злаков. Они уже пользовались для перемалывания зерна в муку ручными зернотерками, представлявшими собою плоские камни, достигавшие до 50 см в длину и 27 см в ширину, на которых зерно растирали с помощью двигавшегося взад и вперед камня-куранта размерами до 25 X11,5Х7,5 см.
 
До сих пор еще не удалось определить, как орошались тогда посевы –  ежегодными ли разливами Нила, во время паводков, стекавших некогда с восточного плоскогорья вади, или дождевой водой. Неясно также, в какой мере выращивание злаков сочеталось со скотоводством; имеются, однако, сообщения о находках костей овцы или козы. Во всяком случае, хозяйство тасийцев не носило еще чисто оседлого характера, о чем можно судить по погребениям тасийцев, разбросанным небольшими группами на значительных расстояниях друг от друга. Основными – источниками пищи, по-видимому, оставались охота и рыболовство. Удивительно, однако, что находки наконечников стрел очень редки. Рыбу же ловили на небольшие крючки из раковины или рога).

Конечно, долина Нила в тот период была еще сильно заболочена, и по её краям, а также по берегам впадавших в Нил вади росли довольно высокие деревья. Таким образом лес для плотничных работ был под рукой. Для обработки дерева люди изготовляли топоры; для этого они отполировывали до образования лезвия- естественные куски мелкозернистого камня или оббивали сколами собранные на поверхности земли кремневые желваки. Возможно, что в последнем случае они уже пользовались для заострения топоров остроумным приспособлением, именуемым «транше», удар которого направлялся под прямым углом к продольной оси желвака; однако прямых свидетельств этому не имеется.
 
Имеются некоторые, хотя и слабые, намеки на употребление льняных тканей, однако отдельные части одежды тасийцев нам неизвестны. Но подкрашивание лица и подведение глаз, вероятно, уже практиковалось, судя по тому, что в погребениях тасийцев, так же, как и в погребениях более поздних периодов, встречаются палетки для растирания красок. Однако, в отличие от более поздних форм, тасийские палетки в большинстве случаев сделаны из толстых прямоугольных алебастровых плиток. Тасийцы носили различные украшения. До нашего времени сохранились просверленные красноморские раковины, цилиндрические бусины из обыкновенной или слоновой кости и одно запястье из слоновой кости.

Тасийцы хоронили своих покойников в скорченном положении; они завертывали покойника в звериные шкуры или заворачивали его в соломенные циновки и опускали в большую яму. Почти все тасийцы – долихоцефалы, но некоторые черепа производят впечатление более широких и объемистых; лица у них были шире, чем у египтян, населявших Средний и Верхний Египет в поздний додинастический период.

Как мы уже говорили, тасийцев можно, по-видимому, сравнивать с племенем хадендоа и отнести их к земледельцам, пользовавшимся весьма примитивными средствами орошения. Однако почти невозможно сказать то же по отношению к родственным им по культуре и физическому складу племенам, населявшим тогда Фаюм и дельту Нила.
В Нижнем Египте первых успехов в области сельского хозяйства достигла Фаюмская культура (ок. 5450-4400 гг. до н. э.), возникшая на берегах озера Карун в Фаюмской впадине, а также Меримде (ок. 5000-4100 гг. до н. э.) на западной оконечности Дельты Нила. Урожай ячменя и пшеницы-двузернянки они жали серпами и хранили зерно в больших ямах, выстеленных циновками. Они разводили крупный рогатый скот, овец, коз и свиней, но основную часть белковой пищи получали по-прежнему с помощью охоты и рыбной ловли. Фаюмская культура демонстрировала разнообразное меню, включавшее мясо крокодилов, слонов, газелей, гиппопотамов, которые обитали на берегах озера.
 
Фаюмские поселения были расположены по краям обширного озера, заполнявшего в те времена Фаюмскую впадину, береговая линия которого проходила на 60 м выше уровня современного озера. Жители этих поселений, несомненно, возделывали пшеницу двузернянку и ячмень, которые выращивают в Египте и в наши дни. Они сеяли также лен. Хлеб жали серпами, сделанными из зазубренных кремневых пластин, вставленных в прямые деревянные рукоятки; зерно хранили в специальных, устланных соломенными циновками ямах, а перемалывали его на ручных зернотерках. Из домашних животных разводили свиней, крупный рогатый скот, а также овец или коз. Занимались, конечно, охотой и рыболовством. Охотники пользовались главным образом луком и стрелами. Стрелы были оснащены кремневыми наконечниками с выемчатым основанием и двумя длинными, слегка загибающимися внутрь выступами, придающими иногда этим наконечникам митрообразную форму. Возможно, что для стрел или дротиков применялись также и заостренные с обоих концов цилиндрические костяные наконечники. Кроме этих видов оружия, применялись также булавы, представлявшие собою толстые каменные диски с отверстием; возможно, что булавами служили также галька с желобками для прикрепления их ремешком к рукояти. Рыбу били гарпунами.
 Костяные наконечники гарпунов имеют круглый ствол с сильно выступающими зубьями. Топоры с полированным лезвием изготовлялись, как и в Таса, из гальки, но также и из кремня. Кремень с успехом применялся и для изготовления других орудий, в том числе ножевидных пластин с полированной поверхностью.  Своеобразным орудием являются так называемые пластины бокового откола. Они отделялись от ядрища с помощью удара, направленного под прямым углом к его продольной оси и покрывались с обеих сторон ретушью (пластины этого типа еще не вполне точно датированы). Так же как в Таса, здесь изготовляли глиняную посуду, которая иногда и по форме сходна с тасийской. Колоколовидные же кубки отсутствуют; вместо них мы встречаем здесь прямоугольные блюда с вытянутыми вверх острыми углами и чаши на очень невысоком поддоне. О том, что жители этих поселений умели ткать, свидетельствуют остатки редкотканного полотна.  Многочисленные скребки заставляют предполагать, что для изготовления одежды жители Фаюма выделывали также шкуры животных.

лебастровые палетки для растирания красок, сильно напоминающие тасийские, не оставляют сомнений э том, что они были здесь в таком же широком употреблении, как и на берегах Нила. Украшениями служили дисковидные бусы, изготовлявшиеся, как и у североафриканских капсийцев, из скорлупы страусовых яиц, а также просверленные раковины. Раковины привозились со Средиземного и Красного морей или с Индийского океана; проникал сюда также амазонит из Тибести в Центральной Сахаре или из Восточной пустыни. Все это свидетельствует о зачатках торговых связей с внешним миром. Погребений не было обнаружено, так что погребальные обряды и физический облик неолитических жителей Фаюма нам неизвестны.

Родственная культура была обнаружена австрийскими археологами в Меримде на западной окраине Дельты. Поселение расположено на песчаной полосе в двух километрах к западу от Розеттского рукава Нила и занимает площадь размером 600 X 400 м. Первые явившиеся сюда поселенцы строили себе легкие хижины, которые нередко оказывались погребенными под песчаными наносами и от которых сохранились только очаги и мусорные ямы.  Со временем поселение разрослось, люди начали сооружать уже более основательные жилища овальной или подковообразной формы от 5 до 6 м в поперечном измерении, об очертаниях которых можно судить по столбам, поддерживавшим, по-видимому, как у современных феллахов, крышу из тростниковых циновок. Наконец, мы находим у некоторых построенных по тому же плану жилищ слепленные из комков глины стены толщиною до 1,5 м, служившие, конечно, лучшей защитой против песчаных бурь. Хижины никогда не теснились друг к другу; вероятно, каждая хижина или группа хижин имела отдельный двор. Но такие группы были расположены правильными рядами, как бы образуя улицы.
 
Жители Меримде с самого начала сеяли ячмень и пшеницу двузернянку и снимали урожай с помощью таких же серпов, как в Фаюме. Зерно хранилось все в тех же ямах, выкопанных в специально огороженных местах, позже – в обмазанных глиной корзинах, а потом – в больших глиняных кувшинах, или пифосах. Домашние животные были те же, что и в Фаюме. В Меримде существенным дополнением к растительной пище была рыба, которую ловили крючками, сетями и гарпунами. В болотах Дельты еще водились гиппопотамы, и жители Меримде так же, как жители фаюмских поселений, очевидно, употребляли их мясо в пищу.
 
Люди жили в овальных домах из смеси глины и рубленой соломы, тростника или хвороста. Ступенька, сделанная из большой берцовой кости гиппопотама, вела внутрь дома, пол которого был ниже уровня улицы; внутри были выкопаны ямы для хранения сосудов с водой и зерном.

Охотники прикрепляли к стрелам кремневые наконечники с выемчатым основанием, но, как правило, с более прямыми выступами, чем в Фаюме. Булавы были грушевидной, как в Азии, или шаровидной формы. Ножевидные кремневые пластины, ретушированные вдоль обоих лезвий, но иногда имеющие полированную поверхность, могли служить ножами или кинжалами, или даже прикрепляться под прямым углом к рукояти для использования в качестве «алебард». Наличие характерных круглых камней свидетельствует о применении пращи. Рыбу ловили на крючки из оленьего рога или с помощью гарпунов, которые в противоположность гарпунам фаюмского типа имеют уплощенный ствол. Мелкая галька с желобками могла служить грузилами, а орудия из кремневых желваков с заостренным путем скалывания кондом и не отделанным, покрытым естественной коркой основанием, возможно, служили мотыгами. Топоры полностью соответствуют топорам из Фаюма.
 
Посуда в Меримде изготовлялась из глины с примесью соломы; поверхность сосуда часто покрывали легко отстающей облицовкой и лощили. Вначале предпочтение отдавалось красной посуде, но затем лучшие сосуды имеют черную окраску. Орнаментированные сосуды редки; только в поздний период иногда их украшали нарезным елочным орнаментом (узор, встречающийся также на поздних амратских сосудах), расположенным в нелощеной горизонтальной полосе ниже шейки сосуда.

Некоторые формы керамики совпадают с тасийскими; вместе с тем мы встречаем здесь такие же, как в Фаюме грубые чаши на поддонах. Некоторые из них имеют плоское прямоугольное дно и ножки с проделанными в них с декоративной целью отверстиями (ажурные ножки). Прямоугольные фаюмские блюда уступают здесь место ладьеобразным лоткам; у многочисленных ковшей можно встретить широкие языкообразные ручки, как у тасийских образцов, или толстые круглые ручки, характерные для Западной Европы. В виде нескольких фрагментов представлены двойные сосуды с сообщающимися между собою отделениями. Многие сосуды снабжены для подвешивания или переноски ушками, из которых позднее могли развиться настоящие ручки. У одной чаши или блюда с внутренней стороны края было сделано специальное отделение для большого пальца.
Веретенные напрясла свидетельствуют о текстильном производстве. Грубые палетки, отдаленно напоминающие тасийские, могли служить для приготовления различных косметических средств. Из украшений были распространены запястья из слоновой кости, костяные перстни, кабаньи клыки и костяные или вырезанные из раковины дисковидные или цилиндрические бусы. Миниатюрные каменные топорики клиновидной или иной формы с отверстием для подвешивания служили в качестве амулетов.
 
Покойников хоронили тут же между жилищами в несколько скорченном положении, напоминающем позу спящего человека, и обычно лицом к востоку. Не было принято ставить в могилу посуду с пищей. Вероятно, погребение покойников не в отдельном могильнике, а тут же среди домов делало такие приношения излишними, так как дух умершего мог питаться вместе со своими сородичами, возле своего очага.
Большинство костяков принадлежит женщинам. Эти женщины были значительно выше ростом, чем женская половина более позднего населения Верхнего и Среднего Египта, и приближались по своему сложению к тасийкам. То же самое можно сказать и о черепах, которые, хотя и долихоцефальны, тем не менее имеют такую же широкую черепную коробку, как и тасийские черепа.
 
Очень близкая культура была обнаружена в 1942 г. восточнее Нила при раскопках обширного поселения Эль-Омари близ Гелуана. Поселение расположено недалеко от южного берега Вади-Хоф, чуть пониже места ее стока с плоскогорья на открытую равнину, и находится в настоящее время на расстоянии приблизительно 6 км от восточного берега Нила. Здесь, так же как в Меримде, покойников хоронили на территории поселения между легкими хижинами и ямами для хранения зерна; однако ориентация покойников была иной: тело клали на левый бок головою на юг, лицом на запад. Как и в Меримде, мы находим здесь костяки людей, отличавшихся более высоким ростом и более крупными черепами, чем обычное додинастическое население Верхнего Египта. Жители поселения употребляли в пищу пшеницу, ячмень, вику и финики, мясо крупного рогатого скота, коз, диких свиней, гиппопотамов, черепах и антилоп, а также рыбу и улиток. Однако, по определению специалистов, они сеяли Triticum топососсит – вид пшеницы, характерный для более северных областей и не встречавшийся до этого времени южнее Тавра или Амана. Что же касается их орудий и оружия, куда входили кремневые зубья серпов, ручные зернотерки, мотыги из кремневых желваков, наконечники стрел с выемчатым основанием, вырезанные из раковины рыболовные крючки, каменные грузила с желобками и полированные каменные топоры, то все они очень близки к меримдийским. Единственное отличие заключается в большем количестве орудий из ножевидных пластин и в том, что иногда мы встречаем здесь ножи с тщательно притупленным обушковым краем и коротким черешком.
 
Глиняная посуда из Эль-Омари напоминает по технике изготовления меримдийскую; однако в Эль-Омари всегда отдавалось предпочтение красной керамике; орнаментация здесь встречается еще реже и сосуды довольно сильно отличаются по форме; наиболее распространенными формами были прямостенные баночные горшки с отогнутым краем и шаровидные бутыли. Кроме глиняной посуды, при раскопках было найдено несколько сосудов из базальта, которые, возможно, были привозными. Несомненным предметом ввоза являлись и раковины с Красного моря.
 
Покойников завертывали в циновки или шкуры; так же как в Меримде, здесь не было принято класть в могилу какие-либо иные дары, кроме цветов. Только в одном погребении был найден деревянный жезл с резьбой на концах, напоминающий, как говорят, скипетр «тмес», служивший в исторические времена символом царской власти в Нижнем Египте. Возможно, что власть в Эль-Омари уже находилась в руках вождей. Кто знает, не была ли суждено одному из них стать «царем» всего Нижнего Египта?
Но в двух ремеслах люди Омари превосходили южан. По древней традиции Передней Азии они изготовляли великолепные каменные сосуды и ножи и кинжалы из кремня, поражающие искусной работой. Их формы настолько не соответствуют материалу, из которого они сделаны, песчаник так мало подходит для этой цели, что сделавшие их люди, очевидно, подражали более древним металлическим образцам. Население, жившее в то же время в ареале гассулской культуры в Палестине, в совершенстве владело техникой изготовления предметов из меди. Предки насельников Дельты также, очевидно, знали на своей азиатской родине медь. Можно предположить. Что они лишились возможности пополнять свои запасы металла и поэтому заменили металлическую утварь и оружие искусными изделиями из камня. Судя по материалам раскопок, медь появилась в долине Нила только в середине IV тыс. до н. э.

Исключительно благоприятные естественные условия в каждом отдельном случае позволили жителям этих поселений перейти к производству пищи; при новой системе хозяйства у людей оставалось свободное время; это время и любой случайный досуг они по-прежнему использовали для подсобного охотничьего промысла и для совершенствования таких искусств и ремесел, которые, как правило, не были развиты среди собирателей. Однако они вполне удовлетворялись местными материалами, за исключением материалов для наиболее роскошных украшений, и таким образом сохраняли свою автаркию; благодаря тому, что они совершенно не зависели от ввоза товаров для удовлетворения своих насущных потребностей, у них не было необходимости в установлении торговых связей с внешним миром. (Конечно, этой экономической обособленностью в значительной степени и объясняется наличие нескольких культурных вариантов, о которых говорилось выше). Они оставляли за собою полную свободу переносить свои поселения с одного места на другое и колонизовать новые места.

Однако условия, благоприятные для такого простого образа жизни, уже миновали. И в Фаюме и в Меримде культурные наслоения, перемежающиеся со слоями наносного песка, уже свидетельствуют об угрозе наступления пустыни. В конце концов жителям приходилось оставлять свои поселения.

Можно установить, что оставшаяся в живых часть прежнего населения еще в течение некоторого времени концентрируется вокруг все уменьшающегося Фаюмского озера. Но их культура деградирует: они больше не полируют свои кремневые топоры, а старые топоры подтачивают путем откалывания от них пластин; орудия мельчают, и только у небольших наконечников стрел иногда можно встретить черешки. Наконец, с полным высыханием вади и наступлением пустыни исчезают и эти поселения. Даже большая деревня Эль-Омари была покинута, хотя спустя некоторое время, точно неизвестное, на расстояние приблизительно 0,75 км вверх по течению вади было основано новое поселение, на этот раз уже с отдельным могильником. В результате мы приходим к выводу, что последовательный ряд культур в Нижнем Египте до сих пор по полон, и даже относительный возраст только что описанных поселений определен еще не вполне точно. Напротив, и Среднем и Верхнем Египте мы имеем непрерывную цепь археологических данных и, начиная с тасийской культуры и выше, – полный последовательный ряд культур.

Налицо резкий контраст с группами Верхнего Египта, чья изящная керамика показывала гораздо более высокий технологический уровень и развитые эстетические представления. Еще одно важное различие между регионами состояло в обращении с мертвыми. Кладбища и погребальные ямы культур Фаюма и Меримде, а позднее и эль-Омари (ок. 4600–4350 гг. до н. э.) из района Хелуан демонстрируют почти полное отсутствие социальной стратификации, в то время как в Верхнем Египте наблюдалась противоположная картина. Отчетливые культурные различия между северным и южным населением долины Нила определили долгосрочное разделение двух стран – Верхнего и Нижнего Египта. Практически нет свидетельств о контактах между Верхним и Нижним Египтом в первые века додинастического периода; эти два региона вскормили общества с устойчивыми чертами, экологическим и культурным укладом, однако жители двух частей долины Нила явно не имели желания или потребности путешествовать по реке для торговли и других форм коммуникаци.
 
Как дальнейшее развитие тасийской культуры может рассматриваться бадарийская культура (обычно датируется 4400–4000 г. до н. э., но, возможно, ведет начало еще с 5500 гг. до н. э.), названая по месту раскопок в эль-Бадари близ Асуана в Среднем Египте. Дальше к северу мы не находим следов этой культуры, по в Верхнем Египте она известна; она распространяется к югу, по крайней мере, до Арманта, а в 1950 г. остатки её были также обнаружены в бассейне Вади Хаммамат. Её широкое распространение – возможно результат первого политического объединения Верхнего Египта. Югу противостояли объединившиеся Дельта и долина Фаюма, куда переселилась часть жителей из нынешней Североливийской пустыни. К этому времени возобладала культура, известная под названием Фаюм Б. Все отчетливее выявляется различие между Верхним и Нижним Египтом, которое впоследствии наложило отпечаток на культуру эпохи фараонов.

Стекавшие с обеих сторон к Нилу вади ещё приносили время от времени значительные количества пресной воды, а в пустыне было еще столько травы, что ее хватало диким быкам, ослам, жирафам и даже слонам; вполне возможно, что именно бадарийцы во время охотничьих экспедиций или сезонных миграций со своими стадами вырезали изображения этих животных на скалах Восточном пустыни и непосредственно к западу от Нила, ибо и они вели не более оседлый образ жизни, чем тасийцы. Однако в антропологическом отношении бадарийцы несколько отличаются от тасийцев. Они были высоки ростом, от 1,50 м до 1,57 м, отличались стройностью, не очень крепким сложением и обладали лишь отдаленными признаками негроидности или примесью южноиндийских черт.

Бадарийцы, подобно тасийцам, продолжали разбивать свои стоянки на отрогах пустынных плоскогорий. Так же как меримдийцы, они довольствовались жилищами из циновок, которые, собственно говоря, служили лишь ветровыми заслонами. Но для хранения зерна они делали обмазанные глиной закрома. Так же как в Фаюме и Дельте, здесь сеяли ячмень и пшеницу двузернянку, но кремневые зубья серпов встречаются очень редко. Бадарийцы разводили крупный рогатый скот и овец. Иногда встречаются ритуальные захоронения этих животных. Но мы не имеем никаких сведений о находках, столь распространенных в Меримде костей свиньи. По-прежнему большое значение имели охота и рыболовство. Для стрел применялись такие же кремневые наконечники с выемчатым основанием, как и в Фаюме, но, кроме них, были также в ходу и наконечники листовидной формы. Часто употреблялись деревянные бумеранги. Новым экономическим фактором явилась большая зависимость от привозных материалов, приведшая к возникновению более или менее прочных торговых отношений. Для подведения глаз неизменно применялся малахит, который, по всей вероятности, привозили из Синая или Нубии. Широкое распространение имели также раковины с Красного моря; имеются находки кусков кедрового и можжевелового дерева и смолы, которые так же, как попадающиеся изредка бусины из бирюзы, сердолика и глазированного стеатита, наводят на мысль о торговых связях с Сирией. В тот же период происходит знакомство людей с медью в виде чистого металла; они уже оценили медь за ее ковкость, но еще не открыли основного свойства металла – его способность плавиться. Глиняные модели лодок указывают на новый шаг в области навигации, которая теперь уже не сводилась лишь к плаванию на бревенчатых плотах.
 Глиняные горшки, особенно предназначавшиеся для погребальных целей, свидетельствуют о таком техническом совершенстве, какого еще не было в долине Нила. Наибольшее мастерство проявляется в изготовлении сосудов с необычайно топкими стенками, подвергавшимися до обжига лощению, очевидно, с помощью гребня с тупыми зубьями, что давало определенный эффект – волнистую поверхность. Сосуды, иногда покрывавшиеся красновато-коричневым ангобом во время обжига, часто ставили вверх дном, так что нижняя часть их находилась на открытом воздухе п приобретала в результате окисления коричневую или красную окраску, а края и внутренняя поверхность пропитывались углеродом и дымом и чернели, в то время как окись железа под их разъедающим воздействием превращалась в результате реакции восстановления в закись. Основными формами этой керамики были кубки, часто слегка покатыми стоиками, и иногда острореберные. Маринадные бутыли из розовато-желтой глины с четырьмя расположенными на корпусе ручками являются явным исключением и, возможно, относятся к более позднему времени. Встречаются сделанные из базальта вазы почти цилиндрической формы с нависающими краями. Слоновая кость служила материалом для изготовления флаконов, маленьких цилиндрических вазочек и ковшей; на конце ручек ковшей было обычно вырезано скульптурное изображение каменного козла или какого-нибудь другого животного.

Бадарийцы носили одежду из шкур животных; но, кроме этого, они изготовляли также довольно грубую ткань из волокна какого-то похожего на лен растения. Они подводили глаза малахитом, который растирали на узких прямоугольных шиферных палетках, обычно имевших на конце выемку или желобок, а иногда и просто прямоугольных. Они украшали волосы гребнями из слоновой кости, украшенными резными изображениями птиц, а сделанные из этого же материала булавки (или иголки), иногда с отделенной желобком головкой или с ушком, возможно, употреблялись для закалывания одежды. Медные трубочки, бусины из покрытого глазурью кварца или полевого шпата, кружочки, вырезанные из скорлупы страусовых яиц, многосегментные костяные бусы и красноморские раковины нанизывали на бечевку и носили в качестве ожерелий или поясов. Руки бадарийцы украшали браслетами из слоновой кости. Каменные стерженьки служили им в качестве украшений для носа, а в губы они, возможно, вдевали керамические палочки. И нескольких могилах были найдены женские статуэтки, вырезанные из слоновой кости или вылепленные из глины. Эти статуэтки могли являться изображениями «богини-матери» или заменять собою в загробном царстве жен. Амулеты представлены только в виде двух маленьких резных фигурок антилопы и гиппопотама.
 
Как и для большинства южных додинастических культур, наши знания о бадарийской культуре основываются на изучении кладбищ и отдельных погребений, сотни которых обнаружены поодаль от возделываемых земель, на самой границе пустыни. Эти погребения показывают начало зарождения сложного, стратифицированного общества, сложившегося в последующие века и несомненно повлиявшего на позднейшие традиции династического Египта. Тела, иногда облаченные в набедренные повязки, помещались в овальные ямы, на циновки, под голову подкладывали подушку из соломы, сверху мертвеца прикрывали шкурой животного. Вместе с покойником в могилу клали «погребальное имущество» – вотивные (символические) подношения, которые должны были служить ему в загробной жизни, в том числе тщательно подобранные артефакты, дающие представления о культуре народа. Среди этих предметов следует назвать прежде всего керамику с волнистым орнаментом и зачерненными верхушками сосудов – тонкостенные, исключительно изящные изделия, обладавшие при этом значительной прочностью; их качество поразило археологов, равного ему в Древнем Египте найти не удалось. Мастерство жители этого региона выказывали и в работе со слоновой и обычной костью, из которых делали фигурки, браслеты, заколки для волос, кольца и гребни, а также иглы и шила. Пластинки для косметики, высоко ценившиеся в позднейших культурах, изготовляли из алеврита, на них растирали пигменты малахита и охры, которые наносили на кожу. Кованая медь, первый металл, который стали выплавлять и обрабатывать в Египте, появляется в этих захоронениях в малом количестве. Самые богатые люди отправлялись в могилу в ожерельях и браслетах из раковин с Красного моря: десятки сверкающих синих и зеленых стеатитовых бусин, вырезанных из мягкого камня, который твердеет после покрытия глазурью и обжига, составляют еще одну характерную особенность бадарийских кладбищ. Ясно выраженные различия в социальном статусе в смерти видны так же четко, как в жизни, и эта черта в еще большей степени сказалась во времена фараонов.