Вирус

                Вирус
            Пятое апреля.  Проснулся, поднёс спичку к газетке, подложенной под сухими осиновыми дровами в печке, выпив стакан воды, двадцать минут делаю зарядку.  Ополоснув лицо тремя пригоршнями холодной воды, принимаюсь за завтрак.
           В веранде утренний морозец разукрасил все окна, и поднимающееся из-за леса солнце делает картину фантастической. Знаю, что через десять, пятнадцать минут узоры, от которых сейчас трудно оторвать взгляд, сбегут на подоконники прозрачными струйками,  оставляя на стекле неровные следы, а через час окна высохнут, весна. На траве и на деревья ещё иней, но  кое- где, поднимается уже парок.
            Выйдя за ограду, минуту думаю,  куда пойти, налево по дороге за деревню или направо по улице. Вспоминаю, что вчера ходил налево. Обычно хожу до одиноко стоящей сосны, это в полутора километрах  от моего дома. Да,  вот именно вчера меня осенила мысль, выбросить на дорогу весь мусор,  валяющийся по обочинам.  Опасаясь клещей, все же  пересиливая страх, выбрасываю на дорогу:  бутылки пластиковые и стеклянные, банки из-под пива, старые вёдра, пластиковую посуду, заднюю крышку от телевизора, мешки полиэтиленовые, и прочее и прочее. Возвращаясь назад,  шёл как по мусорному полигону, с  мыслью, что буду выбрасывать каждый день, а через неделю  всё соберу и вывезу на мусорку.  Жена, увидев меня потного,  молвила: «Опять какой-то подвиг  Геракла делал». Обычно я встаю в пять часов и к её пробуждению  успеваю или спилить берёзу и привести её в ограду, распилив на чурки, или вскопать огород, или помыть машину, или скосить летом траву. Я отмалчиваюсь, пусть сама увидит во время прогулки.
               Сегодня пойду по деревне. Как- то так сложилось, что половину домов в нашей деревне занимают евреи.  Нет, постоянно они живут в Москве, а здесь у них дачи. Хозяйства их легко отличить от других жителей. Подверженные генетическому страху гонений, они и сейчас особо не вкладывают деньги в недвижимость. Все дворы их обнесены самой простенькой и дешёвой сеткой - рабицей, или по периметру высажены берёзки и другие деревья. До утра во дворах горит свет, не потому, что они расточительны, а потому,  что  у  них энергия идёт мимо счётчиков. Нет, какое-то количество они регулярно оплачивают.
                Сегодня возле каждого их дома стоят по две-три машины.  Выехали все, КОРОНАВИРУС.
                Всё же странноватый этот народ. Уволившись с военной кафедры, и после дембеля, заглянувший в гости Толик  Рула, на мой вопрос: «Кем работаешь?» ответил: «Да,  вожу тут одного начальника…». Выслушав меня про Рулу, дружок мой Женя Сорокин сказал: «Развесил уши, хрен ты,  от еврея правды  добьёшься». И надо же, уже здесь на даче, заселявшийся в купленный напротив меня дом,  Семён  Борода на вопрос: «Кем работаешь?» ответил: «Да, вожу тут одного начальника…». Во дворе стояла Вольво Х-90. Позже я узнал, что он работает стоматологом.
                Улицу, растянувшуюся на километр, прошёл быстро, и уже поворачивая обратно, увидел Жарку. Я знал, что она ощенилась, и теперь преданно заглядывая мне в глаза, виляла хвостом, выпрашивала хоть   что-нибудь.
              «Куда же я пойду завтра?» - скользнула мысль и сменилась ещё более грустной:  «Когда же можно будет вернуться в Москву?» Почему-то вспомнилось, что заключённых содержат в тюрьме, а некоторых на поселениях. Тогда казалось, что поселение это не плохо.  Делай работу, за которые платят какие-то деньги, ходи в своей одежде…   и  только сейчас, когда нельзя выбраться из дачи, а кому-то из московской квартиры, понимаешь цену свободы.
              Почему люди не любят болеть?  Нет, не потому, что болезнь, как правило, сопровождается болью, не потому,  что надо глотать таблетки или ставить уколы, а потому, что у человека отнимается свобода передвижения. Свобода заложена в нас генетически, такими нас создал Бог. И любое покушение на свободу передвижения, гнетуще действует на наше сознание. Как хорошо свободно ходить на своих ногах по комнате, гулять по улице. Блаженство передвигаться на машине или мотоцикле. С грустью вспоминаю поездки на поезде, и когда случайно где-то запахнет углём, вспоминаю,  уютный вагон и проводницу растапливающую титан. Более свободными нас делают деньги, раз и твой самолёт идёт на посадку в Сочи или Германии. Но за такие перелёты приходится много работать, но ради этого стоит добровольно, временно ограничить свою свободу.
              И только теперь, когда нельзя обнять своего внука, осознаём, какое суровое наказание ниспослал нам Создатель. Томит всё,  и страх заразиться, и страх за близких, но больше всего томит неизвестность, когда же это всё кончится. Как просто раньше было сходить в церковь, поставить свечку за живых, и свечку за упокоение наших родственников. Но мы тяготились часом службы, пытаясь пораньше уйти, сразу после прослушивания Евангелия, или перед причастием, находя кучу неотложных дел. И вот Он закрыл для нас храмы. Легче нам стало?  Как-то сразу быстро закончились просфоры  и святая вода. Нечем заправить лампадку, и душа начинает томиться, как же без причастия, пасха на носу…
                Навстречу ехал Серёга, он тоже военный,  но пока служит. Я знаю, что им можно передвигаться свободно. Увидев меня, он улыбается, останавливает машину  и,  подходя ко мне, протягивает руку. Растерявшись, я отступаю чуточку назад и убираю руку за спину.  Социальная дистанция…
                Сентябрь нынче выдался на редкость тёплым. Солнце в шесть часов утра уже поднимается из-за леса, на небе ни облачка. Правда ночью вымораживает, и кое - где заметен иней, но ближе к полудню и до захода двадцать градусов. Урожай собран  и, чтобы себя чем-то занять, опять готовлю дрова. Их уже некуда складывать, четыре поленницы в сарае, три под навесом, который я специально сделал для дров, три просто под открытым небом, хоть продавай.
                В августе ослабили карантин, и удалось съездить на машине в Анапу. Не привычно было видеть тысячи людей без масок. Жена ещё сказала, наблюдая за этим «пиром во время чумы»: «Осенью все сляжем…».
                Звонил мой бывший водитель, сказал, что умер Добровольский, когда-то я был под его началом. Я знал, что у него проблемы с сердцем.  На мой вопрос Слава ответил: «Коронавирус,  да у нас пол института переболело, а сейчас половину на дистанционную работу переводят».
                Звонила двоюродная сестра. Тётка её с марта не выходила из дома, всё боялась заразиться, открыла дверь соседке, та пришла попросить спичек, сегодня увезли в реанимацию.
                По ватсапу поговорил с внучкой. Ей сегодня исполнилось десять лет, благодарила за подарок и сыграла на рояле партию, которую только разучила. Я пообещал приехать и послушать «вживую».  «Не деда, не приезжай, вторая волна началась…».