Страницы

Страницы

Холод — дело субъективное. В том плане, что амплитуда смысла этого слова зависит напрямую от личного опыта каждого. Эта осень выдалась чертовски холодной. Мои ботинки промокли насквозь, и я плыл по направлению к еще открытого книжного. Вокзал этого маленького городка был открытый, а вакантные места под скромным козырьком заняли еще до нашего приезда. Дождь безжалостно расстреливал всех, кто не успел укрыться. Под прицелом природы мы все равны, вот уж точно. Нет в ней сострадания к тому, выкинешь ты завтра кожаные ботинки за десять долларов или за десять тысяч.

Дверной колокольчик нервно зазвенел, огласив мое прибытие. Уютно. Народу тут было удивительно много для вечера субботы. Промокшие до нитки люди осматривали полки с видом знатоков, а консультанты тихонько петляли между и просили не прислоняться мокрой одеждой к полкам. Вся моя юность прошла в книжных, запах печати бил ностальгией куда-то меж ребер. Я сделал было шаг, но уперся в недовольный взгляд кассира. Забавно как мы умеем понимать друг друга без единого слова. Пришлось неуклюже попрыгать на месте, стряхивая с себя снаряды дождя, после чего взгляд книжного цербера подобрел и тут же потерял интерес.

До следующего поезда оставался час, который мне как-то нужно было потратить. Хорошо, что неподалеку оказалось это место, на удивление вместительное для сельского городка. Случайности не случайны и послания повсюду. Случись этот день со мной пару лет назад, я бы непременно разыскал в размытых отражениях пару-тройку знаков свыше.

Чтобы не задерживаться в проходе, я присоединился к потоку “ценителей” зарубежной прозы. К счастью, недалеко от Фицджеральда удалось поймать свободное место. Бессознательно уставившись в ряды книг, я все глубже погружался в свои личные воспоминания и драмы. Где начинается мысль, которая уводит нас от реальности? Мне всегда любопытно было поймать тот момент, когда наше сознание отворачивается от игры разума и теряет контроль над ходом мыслей. Меня не покидало ощущение, что в одном из таких состояний, я забыл что-то важное, оставил, пообещав вернуться к этой мысли позже… но забыл. В одной из игровых нить Ариадны разорвалась при возврате к реальности. Так оно и бывает от резких телодвижений. Я периодически возвращался на место, где еще виднелся след — уже прошло много лет, но оно не давало мне покоя. История замкнулась в далекой юности. Я был страшным романтиком, воспитал себя на вдохновляющей литературе Ремарка и Гете (опасная пища для подросткового ума), уверовав, что у каждого человека есть голова на плечах, а у каждого действия смысл.  И я влюбился. Разумеется. Если воспоминание юности не дает покоя много лет — это либо дань смерти, либо жертва любви.

Тогда я видел знаки повсюду и мне казалось, что мое чувство взаимно. Ты как будто видишь предметы насквозь, сквозь время и привязку к месту. Все становится личным, и сама вселенная выходит на диалог. Но знаки знаками, а на свидание ее пригласил мой друг. Теперь они везде были вдвоем, что вынудило меня отказаться от своих иллюзий. В ее действиях я больше не искал смысла, не ловил жесты и не вслушивался в настроение. Я решил стать хорошим другом, вместо разбитого романтика. И не зря. Они встречались много лет, а вчера я был у них в гостях на годовщине свадьбы. Чувства прошлого возвращались, хоть я и понимал, что реальность обернулась иначе, что я напрочь отказался от них, от нее, запер все на замок... но мысль упряма и запускает необратимый процесс окисления.  “А что если бы” .

Отчаявшись разобраться с воспоминаниями прошлого, я перешел к насущным. Бесконечный коридор из работы и обязательств подавлял угрюмой надежностью и уверенностью в завтрашнем дне. Я вернусь домой около двух ночи, надо написать партнерам, но не отправлять, отправить утром. Маленький ком дел покатился вниз, нарастая.

В зале появлялись новоприбывшие, и наш конвейер литераторов поневоле, был вынужден начать движение. Меня отнесло в глубь зала, к стойкам современной литературы и бестселлеров. Все они выглядели одинаково. Я абсолютно не был поклонником творчества своего поколения и отнюдь не разбирался в том, по какому принципу та или иная книга заслуживает быть на главной стойке. Но мысль о современных авторах зацепилась за нить в моей памяти. Я пошел по следу, легкой рукой археолога восстанавливая ход событий прошлого. Книга. Книга современного автора. Я бубнил слова как мантру. Попав на след красной нити, я как одержимый сконцентрировал всё своё внимание на цели. И вспомнил. Через пару месяцев нашего знакомства, она подарила мне книгу. Что-то современное и запутанное. Оно совершенно не вписывалась в список того, что могло бы мне понравится, но она настаивала, чтобы я ее прочел. И я прочел. Чушь страшная. Но там была вырвана одна страница.

У меня тряслись руки, когда я перебирал книги одна за другой. Я помнил обложку, мне казалось, что я ее помню. Может этого вообще не было? Я сосредоточенно искал зеленый переплет от которого теперь зависел мой покой. И почему зеленый?

Я открыл ее на 21 странице.

“Если ты видишь знаки, значит кто-то их оставляет. Я не нахожу смелых, чтобы это признать. Мы не признаемся друг другу, что улыбка имеем множество значений. Что выбор музыки обусловлен набором слов. Что прикурить можно и самому, зажигалкой. Что касание весит как пуля. А в бильярде совсем не обязательно передавать кий из рук в руки. Не признаем, что выбираем слова и тон. Мы отсмеемся от намеков на подтекст. Рекомендация книги - всегда “просто так”. Мы не признаем, потому что упасть всегда страшно. Знаки, которые мы оставляем другим очень легко превращаются в шрамы, если только один перестает их признавать. Когда двое строят миры из своих ощущений, не найдется в мире более ранимой души. Вот и мне страшно. Страшно, что эта книга, которую я пишу, для тебя останется “просто так”, и ты не признаешь ее и меня.  Открывая нараспашку самую драгоценную часть себя, я по капле, по намеку, на ощупь, доверяю тебе.  Пусть прочитают ее многие, но знаки в ней, оставлены для тебя“

Холод — дело субъективное и эта осень выдалась чертовски холодной.