Блинчикес

        Фото автора

        - Паша, сегодня Рахмиль с Бетей прийдут!
        - Откуда ты взял?
        - Я знааю?
        - И што ми поставим на стол?
        - Я знааю?
        - Пойдите с Сашенькой на базар за творогом, я пока пюрэшечке приготовлю. 
        Дедушка аккуратно сложил газету, положил очки в футляр, футляр в карман брюк. Принёс ближе к двери свои хромовые сапоги. Накрутил портянки, и надел сапоги.
        - Когда война закончилась, командир полка мне их подарил. Свои отдал. У простых солдат били обичные, кирзовие…
        - Это за то, что дедышка всем тогда жьизнь спас, когда они в плен попали. И дедышка придумал, что они в окружении били. Нельзя било жьивими в плен попадать…   
        Дедушка положил в авоську банку с пластмассовой крышкой и мы отправились на рынок.
        Бабульки, в молочном ряду газетой прогоняли мух от своих товаров к соседским. И так смешно все по очереди это делали, что можно было  в кино не ходить.
        Но что вспоминаю сегодня, так это с какой любовью эти бабульки продавали свой товар. Они искренне желали, чтобы купивший  насладился по полной! И это выражалось всем естеством! Начиная со снежно белых передников, которые подчеркивали совершенную чистоту, аккуратность и старательность делавших творожок.
        Купил дедушка творог, плотно закрыл баночку пластмассовой крышечкой и мы отправились обратно. По дороге встретили какого-то мужика, который  остановился и начал дедушку дразнить и обзывать. А дедушка его не видел и не слышал.  Мне очень странно было такое видеть. Если бы моему папе такое сказали,  можно было бы уже  не вызывать скорую… Батю моего боялись, потому и не позволяли себе…  Но об этом в других рассказах.
        Пришли мы домой, а бабушка уже деревянной колотушкой пюре заканчивала мять. Посолила немного, перемяла еще раз… постучала колотушкой о бортик кастрюли, слизнула то, что на колотушке осталось…
        - Вот теперь достаточно соли. Ой, мои мужчины пришли! Абраша, что случилось?
        Бабушка как-то всегда всё видела. Дедушка молча сел и поднял ногу и бабушка стянула с него один, а потом и другой сапог. Ну и дальше можно было с ним не разговаривать. Пока портянки не снимет, на место сапоги не отнесёт, в тапочки не обуется, за свой стол не присядет, газету не развернёт, очки из кармана, потом из футляра… И все дедушка делал очень медленно.
        - Зэ (смотри) Зэ на него! Делает вид, что глаза замерзли…
        - Сашенька, что било?
        Я посмотрел на деда. Дедушка оценил, улыбнулся и кивнул.
        - Там дядька какой-то обзывался.
        - И что дядька таки за это получил диплом? – начала поднимать позитив бабушка,- Сашенька, дедышка прошёл такую войну, бил ранен, имеет много чего. Но он у мене самий лучший и самий для всех странний.  Да и я убеждина, что в семье не без урода, а все люди должны бить как одна семья.
        Я поглядывал на дедушкину реакцию. Но тот делал вид, что читает газету. Я знал все их секреты!
        - Абраша, принеси мне яйца и молоко.
        - Сколько?
        - Как обично!
        - Слушай, что я тебе скажу, - начал говорить со мной деда. Если би била война и это бил би мой враг, я би за него немного побэспокоился. Но он не враг. Он просто за что-то злой. И что я буду думать о нём, когда у мене семья есть? Начну ему отвечать - буду такой, как он. Но ми не ответили и значит он захочит  так нам сказать, чтоби ми услышели. А значит будит уже подумать головой. А там и злость пройдет, и будит нормальный человек, как и ми.  И пойдет к своим детям и внукам…
        - Ми вибъем в блюдичке яичко и посмотрим на него. Если оно такое, что я буду любоваться им – тогда в мисочку и потом ещё так же второе. Молочка вильем больше чем стаканчик.   
        Бабушка из висячей солонки зачерпнула щепотку соли, добавила две ложки сметаны,  из старой чёрной бутылки налила немного масла, и две столовые ложки сахара. И вилкой начала все взбивать. Вот ми взбили теперь пусть немножечко подремлет… А ми пока в дедышкину кружку соды разведем, и в кипяток сыпанула большую щепотку соды. И перемешала маленькой длинной деревянной ложечкой. И немножечко остынет ми вильем в мисочку. И будим добавлять мука и перемешивать… Добавлять и перемешать и еще добавлять и перемешать…
        На печке уже стояла сковородка. Бабушка в блюдце капнула немного масла, вытерла его с блюдца гусиным пером,  ощипанным так, что только кисточка на краю осталась и размазюкала по всей сковороде.
        - Что-то мене не идет газета сегодня, – вдруг заговорил деда,- я вот, Сашенька, хочу тебе что-то рассказать. Вот били разные продукты, бабушка знает, что и как смешать, чтоби била радость. Она вмешалась в ихние свойства и из разных продуктов получаются потом блинчикес. А вот к людям - совсем другое дело получается… Ми не можим вмешиваться. Чтоби вмешаться, ми должны его просьбу получить. А человек просить не любит. Это плохо. Он думает, что если будит просить, то это унижает. Нэт! -  дедушка аж повысил голос,- Это его научит помогать другим.
        Бабушка ухватом схватила достаточно горячую сковороду, деревянным половником зачерпнула то, что у неё было в миске и зашипевшая сковородка поделилась своим теплом с тем, что потом будет самым вкусным блинчиком.
        - Ми посмотрим, как только одна сторона будит совсем розовой, ми перевернём аккуратненько, чтоби не порвать… И сковородочке больше маслом не мажьим. Того масла, что есть в тесте достаточно.
        А пока дедушка мне рассказывал, что дядька, который на улице повстречался -  очень хороший человек.
        - Ми воивали вместе. Он мене жизнь спасал и я ему не один раз. Потом его контузило… А когда вернулся домой,  узнал, что всю его семью немцы убили за то, что евреев прятали. И иногда у него приступы. Он завтра придёт. Будит извиняться и ми по сто грамм помянем и ребят, что там остались и его родню…
        У бабушки уже горкой лежали блинчики. Такие тоненькие и с дырочками, как на маце. Только на маце были дырочки в ряд, как колесиком от часов елозили вперёд-назад… Я любил это делать… жррр-тррр… А здесь они сами получались.
        Бабушка перед нами клала блинчики, я в них -  ложечкой творожок, перемешанный с желтком и сахаром, а дедушке - пюре и мы их заворачивали и складывали в тарелочки.
        На улице очень громко заиграла труба…
        - Этот Рахмиль, вместо постучать в дверь поет на своей трубе… - И дедушка начал петь под мелодию звенящую на всю улицу.
        - Эвэйну шаааалом алейхем… Мы принесли вам МИР.

        Приятного аппетита, ребята!