Зеркало

…»Расслабься». Она сказала, «расслабься», и из ее мягких слоенных губ выпал новогодний шарик. Упал и звучно стукнулся об  пол новогодний шарик. Новый год- старая жизнь. Сними с Нового Года всю эту праздничную мишуру и посмотри- что ты там увидишь. Ничего. Просто еще один круг, еще одну петлю, которая так и не затянулась, на твоей шеи
Но при всем этом, Она говорит свое «расслабься». И ты ей веришь. Веришь, как дурак. Хотя знаешь сам что Она врет.
  «Расслабься» повторяет Она и в ее голосе нет и тени сомненья.
- Я хочу тебе кое- что дать – говорит после паузы, чрез какое-то время она. Говорит, а смотрит куда-то сквозь твое лицо, и в лице опять, в ее лице, в ее взгляде горит это «расслабься.»  – Это что-то, что может погубит тебя, а может вознесет над всеми живыми. Я дам тебе… - тут она делает большую звенящею паузу, как актриса в театре, на миг умолкает, чтобы зритель прочувствовал всю драматичность момента – а затем выпалила: Я дам тебе зеркало… Теперь ты можешь видеть себя, и знать что ты действительно есть. Ты рад? – Она посмотрела на меня словно, Она была человеком, а не падшим ангелом. Ее лицо больше не горело, не пылало, оно смотрело спокойно, даже как-то поверхностно. Я удивился ЕЕ красоте. Прямой римский нос, черные как смола глаза, словно лоскутные волосы. Что отделяет падшего ангела от божьего ангела? Свободолюбие. И свободомыслие.
   За спиной как рассвет пылало сияние. А за ним тонкие, как крылья бабочки, ангельские крылья. Она смотрела спокойно, словно была человеком. Не так как Она обычно смотрит: смотрит, так словно не живет жизнью, а Сама и есть жизнь: бурная, быстротечная, словно Она- каждая частичка этой Вселенной – словно она БОГ и вершитель моей грешной души. Так Она смотрит обычно…

   А сейчас не так. Сейчас Она смотрит, как жена смотрит на вернувшегося с командировки любимого мужа. Радостно, сердечно и человечно… И, к сожалению, поверхностно. Через чур эмоционально, не вникая в суть. Обыденно. Словно человек…

- Ты рад? – повторила Она свой вопрос, на этот раз выделяя его силой. Я задумался. Имеет ли вообще смысл эмоция радость в этой ситуации? И какая вообще эмоция уместна в такой ситуации.

Но в итоге сухо кивнул. Она чмокнула губками, и тогда я только смог разглядеть цвет ЕЕ помады- Вишневый. Им красят губы всем кому не лень. И то, что Она накрасила губы именно этим цветом, говорит лишь о свойственной Ей сатаниской падшей, душе, подражания детям Адамовым. И если копнуть вглубь- желание быть Похожей на Человека.
 Она чмокнула своими губами и улыбнулась:
-Завтра ты увидишь себя настоящего. Завтра ты станешь подобно Мне, и воспаришь над своим бренным телом. Обещай, что как только получишь зеркало, ты не бросишься играть солнечными лучиками, а впервую очередь направишь зеркало на свое лицо. Обещай Мне, слышишь?!
Я пообещал.
- Направляй зеркало только на себя, сторонись других. Ведь иначе умрешь. Поклянись же что направлять зеркало будешь только на свое лицо- Да, Госпожа – покорно давал обет я.

- До завтра – засмеялась она огненным смехом, и тут же растворилась, улетела, оставив во мне эхо страха и сомнения. Чего? Наверное много. В первую очередь страха Познания. Я не знал хочу ли этого. Дело в том, что я сомневался, правильно ли поступаю, и даже не мог представить куда приведет меня эта дорога. Но догадывался…
Но не Ада боялся я. Я боялся горечи разочарования. Боялся, что когда узнаю себя, потеряюсь навек. И я даже представить не мог, чем это все обернется…
   

Зеркало
                1.
 Мы познакомились случайно. В городе с железным, боевым названием Берлин. Я был там по командировке, саму Германию я ненавидел - мне было там скучно и душно, и я не чаял когда работа закончится и я отправлюсь домой, в родную Москву. И вот в перерыве между работой и отвращением я заскочил в престижное кафе на чашечку чая наедине с собой. Кофе не люблю с детства, оно всегда мне казалось просто модным напитком, который ничего не имеет общего с истиной. А чай, безусловно, был входом в храм истины. Чай одухотворял меня и даже апатия уходила куда-то в сторону, и я забывал о всех темных мыслях, становился казалось чуть светлее, чуть более спокойнее.
        Престижное кафе значит кафе с высоким уровнем обслуживания, модным интерьером, и качественными сортами чая и кофе. В престижном кофе вы не увидите заспанного, мятого, хамовитого официанта- только нежную девушку с мягким голосом и взором, щедро сыплящию рекомендациями, своим бархатным голосом. В престижном кафе вы не увидите заляпанные красками ободранные стены, сигарным дым к потолку, только новейших дизайн и отличную вентиляцию.
Когда я вошел, посетитель почти не было. Кроме, пару беременных немок, сидящих в углу на диванчике и о чем-то чериковших на своем. Так как это было, как я уже сказал престижное кофе, ко мне тут же подошла молоденькая официантка. Только она была необычная. Ее лицо было как лето: рыжее, цветастое. ЕЕ лицо утопало в веснушках, она была словно школьница, но вот только в глазах была взрослость. В глазах было Знание.
С полминуты мы просто смотрели друг на друга. Затем она, как подобает спросила:
-Вам чай, кофе? – ее голос был как полет ласточки. Нарастал, взлетал на согласных, а на гласных спадал.
Я промямлил: - Чай.
-Какой Вам чай? – и тут она перечислила сходу тридцать сортов чая, о которых я даже и не слышал.
-Любой – я задыхался. Казалось от его взгляда, я таю. А смотрела на меня она ни как человек. Как бы Вам обьяснить она смотрела словно не живет жизнью а сама и есть жизнь: бурная, быстротечная, словно Она Само воплощение Бога…
Когда она повернулась ко мне спиной и пошла за заказом, я увидел за ней яркое сияние, как будто рассвет. 
- Вот, возьмите, на мой вкус, классический зеленый. –принесла Она кружку. Я подивился ее наглости. Несмотря на обилие сортов, несмотря на всеобьмлящие ценники, несмотря на ее осведомленность в качестве и производстве чая – она принесла зеленый классический, который есть везде.
          И тут я разглядел в ней Это. Крылья, самые настоящие крылья на поминающие по форме крылья бабочки, они топорщились из-за спины , излучая  рассвет. Рассвет не в прямом смысле, а в каком-то ином доселе невиданном понятии этого слова. Не тот рассвет, который раскрывается перед нами каждое утро, и дарит нам надежду и желание быть; нет это был иной рассвет. Но, я напишу об этом еще позже…
Она зафиксировала мой шок.
- Ты увидел Меня. Теперь мне придется с тобой дружить – сказала она серьезно и без тени улыбки. И неожиданно вылила на меня горящий чай. Но мне не было ни больно ни горячо. В последний миг, я лишь увидел как встрепенулись крылья за ее прямой спиной. И исчезновение официантки…

                2.
 Я всегда нервничал когда Она со мной общалась. ЕЕ могло разозлить что угодно, любое слово, которое было не по ЕЕ – любой жест. И со временем это не проходило, а только усиливалось. Она всегда смотрела на меня так, как будто в любой момент может раздавить по щелчку пальца. И я не сомневался, что это возможно.
В основном говорила Она. Первое что она мне сказала, после той сцена в немецком престижном кофе: «Теперь ты мой раб»

Мы переместились на крышу какого-то небоскреба, я был на самом краю. И Она легко могла столкнуть, к тому же свидетелей не было.
- Мне, кое-что надо тебе обьяснить – не бойся тебя я не убью – будто догадалась о моих мыслях Она – ты мне сразу понравился. Понравился твой страх передо мной, еще до того как ты увидел Это. В этом чертовом городе, люди разучились чувствовать Зло, но ты не от сюда – это видно сразу- Ты русский, я угадала? – и она замолкла, кинув в меня свой нож-взгляд.
Я трясся от страха. Говорить я ничего не мог, зуб на зуб не попадал. Я ничего не понимал, кроме того что в любой миг могу умереть.  Еле пересилив тряску я мотнул головой.

-Окей. У меня есть опыт общения с русскими. Думаю, мы найдем общий язык. Ну, не бойся же! – и Она вскинула ко мне руки.
Вдруг стало как-то спокойнее. Тело начало меня слушаться, мозг остывать. Глаза прояснились.
-Ну так-то лучше. Не люблю говорить с придавленными страхом рабами. Не понимаю в пелене ужаса ничего. Но теперь, вижу с тобой можно беседовать.
- Кто … Вы такая, черт возьми!
-Во-первых, давай уясним сразу- чертыхаться могу тут только я. Имею вражденное право. Во- вторых имя мое и происхождение, тебе знать не нужно. В-третьих говоришь ты только тогда когда я у тебя что-либо спрашиваю? Понял?
Мне ничего не оставалось другого сделать, как кивнуть.
- Хороший мальчик – похвалила с отеннком иронии в голосе Она.
- Итак – проговорила она затем, – готов ли ты служить мне и в радости и в горе? Служба твоя будет заключаться в самопознании. И только лишь в нем. Я не буду заставлять тебя есть землю, как заставляла человека До тебя – до она выделила голосом, показав тем самым какую малую значимость имеет моя жизнь в ее холодных, бескрайних руках и крыльях. – Я буду приносить тебе разные артефакты и учения, а ты будешь заучивать, загладывать все эти мудрости. И еще если у тебя есть религия – тебе придется от нее отречься. Согласен?
- У меня нет религии, Госпожа –  это слово «Госпожа» вырвалось само из губ, как буд-то оно там и было всегда в этих плотских, глупых губах. Буд-то птичка вылетела из дупла. Старая птичка, давно зажиточная, зажравшаяся, никуда не выходившая из своего домика, соизволила выбраться наружу.
- Вот и отлично –улыбнулась она – Тебе будет еще легче, чем я ожидала.
Она щелкнула пальцами и мы оказались в старом-древнем Берлинском метро. Я сразу его узнал так как часто бывал тут, по четыре а то и пять раз в день, когда было много работы. –Теперь езжай туда где- ты живешь. Можешь говорить обо мне кому хочешь, все равно тебе никто не поверит. И еще – я найду тебя, где бы ты ни был. Можешь поверить на слово. Прятаться бессмысленно, если надумаешь. Телефон и адрес мне твой не нужен. Я найду тебя… - она вздохнула- по своим особым координатам. Ну, пока.
И она пошла обычно, как человек на ногах. А я заворажено смотрел на Ее «рассвет» маячийся за ЕЕ спиной.  В груди булькали смешанные чувства. Где-то в груди умер я прежний и родился я новый. Готовый ко всем испытания и превратностям судьбы. Готовый жить ради этой страшной, величественной Женщины, жить и постигать этот новый, невообразимый мир, полных неизвестных испытаний.  Я смотрел ее вслед, а она уже утонула за спиной толпы, ушла, оставив во мне бешенный водоворот чувств…
                Это с одной стороны. А с другой мне захотелось залечь на самое дно, спрятаться, уйти в себя, чтобы эти всемогущие крылья меня не достали, чтобы эти крылья не убили меня А они могли, могли, могли. Было ясно одно: что я имею дело с чем-то потусторонним, с чем-то темным, при этом заключенном в теплое, красивое, доброе тело. И я был расколот на две половины: с одной стороны я боялся – с другой жаждал новизны в жизни. И ни чувствуя ног под собой, на автопилоте сел в вагон метро и доехал до Отеля где я остановился за время командировки. Лег в одежде, а одежда на мне была деловая, так как у меня до кафе была деловая встреча в местном парке – лег на кровать и утонул в муторном, безпросветнном, страшном сне. Содержание, которого было настолько ужасно, что я даже его уже не помню...