Нагорная проповедь

(Из книги Луиджи  Сантуччи «Не хотите ли и вы отойти?»)

    Однажды голос Его  заполнил людьми целую гору,  а вернее, холм Табха  на берегу Тивериадского озера. В тот день (день ветреный и переменчивый)  гора становится выше не из-за земли и камней, но из-за толпящихся на ней мужчин и женщин, которые увеличивают гору в сотни раз, образуя на ней словно  тянущиеся к небу гроздья, словно гнезда роящихся пчёл. Люди со всего света, живые, мертвые и имеющие родиться, пришли сюда, чтобы задать один вполне конкретный вопрос, на который они хотят получить ответ. В отдельности они и не представляют, что это за вопрос. Если взять любого из них и предложить «испросить то, что важно для него», то никто не сможет и рта раскрыть. Порознь Исаак, Мариам,  Леви пробормотали бы, что одного беспокоит язва, другого нарыв, а третий хотел бы избавиться от проказы. Будто ради этого они вскарабкались на гору. Хотя во многих случаях, действительно,  именно ради этого  «весь народ искал прикасаться к нему» (Лк. 6.19). Но когда они собрались все вместе, то оказалось, что совсем не то им нужно, и интересует их нечто другое. Они и сами не понимают, с каким вопросом пришли  к Христу. Но Он хорошо знает этот  вопрос и сегодня ответит на него. Люди хотят разузнать всё о счастье: существует ли оно, что это такое, кому предназначено, почему  так неизменно и настойчиво все заботятся о том, чтобы достичь его.
    И тогда Иисус садится в возглавии горы. Сегодня Он не совершает чудесных исцелений, не поднимает на ноги парализованных, не очищает прокаженных. Он пытается совершить чудо преображения людских судеб.  Он открывает уста и учит народ счастью: «Блаженны…» (Мф. 5, Лк 6).
   Текущие среди скал ручьи, колеблемый ветром клевер на лугах, облака, спустившиеся с небес и  цепляющиеся за верхушки буковых деревьев, - все, кажется, обратилось в слух так же,  как и погонщик верблюдов, вдова и веснушчатый мальчонка.
    Блаженны?  Значит,  речь  идёт об уже счастливых людях? Христос начинает говорить безо всяких вступлений, разъяснений и обоснований. Он говорит: «Блаженны нищие духом; ибо их есть   Царствие Небесное… Блаженны кроткие; ибо наследуют землю…»
    Изо всех бедных первыми Он выбирает  «нищих духом». И мне кажется, что это те, которые не верят в самих себя, находясь в плену неисправимой застенчивости;  люди, у которых не хватает ни фантазии, чтобы замыслить лучшее будущее, ни силы духа, чтобы претворить его в жизнь. Они-то и есть самые бедные. Единственное, чем владеют они, - это надежда. Но и надежда  какая-то бесплотная, которую они не умеют увязать ни с какими сроками. Это тихие люди, которые живут, ничего не касаясь даже желанием своим. Но зато они часто поднимают взор, любуясь облаками и синевой небес, потому что  знают, что на небо не предъявляет прав никто. И небо принадлежит им.
    Земля же принадлежит кротким. Они владеют ею, едва касаясь при ходьбе, возделывая её для других; воюя за императоров и умирая за них и истлевая потом в своих могилах, где их наспех, кое-как похоронят.
    «Блаженны плачущие; ибо они утешатся… Блаженны милостивые; ибо они помилованы будут…»
    Плач – это блаженство. Своим бедным Христос посылает утешение уже в тот момент, когда они плачут. Когда пылающая боль заполняет тебя доверху, и ты горишь, как свеча, а душа истаивает каплями. Плач… и только плач пробуждает в нас милосердие, заставляет испытывать жалость к самим себе и к другим. А когда мы становимся милосердными, тогда-то, наконец,  исчезает граница между Богом и нами, а влага наших слёз смешивается с Его слезами.
   «Блаженны чистые сердцем; ибо они Бога узрят…Блаженны миротворцы; ибо они будут наречены сынами Божиими…»
    Если плоть наша так легко развращается всеми земными соблазнами, то пусть хотя бы сердце остается чистым. И если Господа я не осмелился бы обнять, потому что руки мои нечисты, то пусть хоть сердце мое спасется в блаженном неведении, чтобы из самой крайней точки бесконечности я удостоился узреть лик Его.
    И если мы хотим, чтобы Бог называл нас своими сынами, то станем в ряды миротворцев; ибо они составляют самой стойкое ополчение, ратующее лишь за то, чтобы жить в мире. Стремящиеся прекратить всякую борьбу, кроме той, что  направлена на защиту самого хрупкого и трепетного на земле: на защиту матери – мира. Той матери, что, называя нас Авелем, хочет видеть всех детей своих живыми, навсегда распрощавшимися с оружием, и хочет, чтобы имя Каина навеки было стерто с лица земли.
    «Блаженны изгнанные за правду; ибо их есть Царствие Небесное… Блаженные вы, когда возненавидят вас люди, и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого».
     Страдать за правду:  даже если справедливость представляется самым насущным, необходимым благом, а несправедливость – самым непереносимым злом? Блаженны и эти?  Но как и когда?   Всегда. Сейчас, сегодня, а не завтра. Потому что для них, как и для   преследуемых за Христа, Царство Божие – словно небеса, окружающие их извне и наполняющие их изнутри. При всём великолепии их будущей вечной жизни, перехода к ней через смерть они почти и не заметят, потому что Отец их Небесный устранит всякое различие между ангельским неземным блаженством  и блаженством их земных мучений. Поэтому сегодня, на горе, Иисус называет их блаженными и радуется за них. 
    Сегодня – великий день. И в такой день для этой несметной, страдающей и мечтающей о счастье толпы  надлежало бы сделать нечто грандиозное и потрясающее. Нужно было перевернуть мир, опрокинуть его вверх дном, словно повозку с сеном. И Христос перевернул мир. Нищие, плачущие, алчущие вознесены во славе, им завидуют. Кроткие и миротворцы становятся хозяевами и наследуют взятую у неприятеля землю; гонители трепещут при виде преследуемых, пребывающих ныне уже в светлом Царстве, которого ожидали тысячи и тысячи лет. Справедливость восторжествовала.
    Но справедливость восторжествовала в перевернутом мире. И со святых высот, как лава, бурным потоком несутся укоризны другим.  «Напротив, горе вам, богатые! Ибо вы получили уже свое утешение… Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и  возрыдаете… Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо…»
    Но богатые, сытые, наслаждающиеся жизнью и тщеславные, которых Христос проклинает сегодня с горы, это не совсем те, что получают удовольствие от застолий и покоя, от праздников и рукоплесканий. Каждый человек когда-то стремился к этим земным благам и хоть на миг обладал ими. Не так уж мы простодушны и чисты. Проклятые, отныне и во веки отлученные от нагорных радостей это те, которые в угаре страстей день за днём  отходят, отворачиваются от других, заставляя их страдать. Ибо есть один-единственный грех: грех этот – нелюбовь; одно-единственное проклятие – эгоизм; одно запретное слово – враг.  Христос продолжает говорить. И на поле клевера, на верблюда и дерево, на внимающую Ему вдову ниспадают те слова, которые помогают каждому из них достичь блаженства.
    «Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником и пойди прежде примирись  с   братом твоим…  Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб». А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, или с ним два. Просящему  у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся и от взявшего твое не требуй назад…» «Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего  и ненавидь врага твоего». А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас. И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность?...»
    И тогда все мужчины и женщины, поднявшиеся на гору, чтобы коснуться Его и исцелиться от каких-то болезней, посмотрели друг на друга. И до самых  последних ветер доносил голос  сидящего в возглавии горы Человека. «Не судите, да не судимы будете; не осуждайте и не будете осуждены; прощайте и прощены будете…»
    Стоящие ближе, поворачиваясь,  передавали Его слова тем, что стояли дальше. Люди напряженно морщили лбы, удивляясь, недоумевая, размышляя.  «Но да будет слово ваше: «да, да», «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого». «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». «Если же глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя».
    В громадной толпе одни улыбаются, другие плачут, третьи слушают, остолбенев, а некоторые уходят. Но все они согласны в одном: «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (Ин.7.46). Кто-то шепчет это вполголоса соседу, и сосед соглашается. Каждый чувствует себя счастливым и несчастным одновременно. Каждый хотел бы никогда не подниматься на эту гору  и никогда не спускаться с неё.