Круиз

        Очередь к оператору банка шла медленно. Клиент, стоящий у стекла разделяющего его от оператора банка что-то доказывал оператору. Он всё время пытался влезть головой в расстояние между стеклом и стойкой. Голова не пролазила, и он тогда поднялся на цыпочки и стал смотреть сверху стекла на оператора.
        Девушка, по ту сторону стекла, сидела и что-то щёлкала по клавишам компьютера.
  - Денег нет! Я не вижу, что тебе зашли деньги…
  - Как?! Деньги должны быть! Я сдал чек две недели назад!
  - Значит, чек без покрытия.
  - Такого быть не может! Это оплата за мою работу!
        Девушка невозмутима. Она смотрит на клиента безразличным взглядом. Она их уже перевидала столько, что если на всех реагировать, то она не встанет со стула до конца своего рабочего дня от усталости.
   - Ну, посмотри ещё… Ну, посмотри внимательно…
        Девушка равнодушно защёлкала по клавишам компьютера.
   - Денег нет.
        Мужчина не отходит от стекла. Он вновь пытается влезть головой между стеклом и стойкой. Теперь он не лезет головой вперёд. Теперь, он положил голову на стойку и пытается просунуть лицо за стекло.
         Девушка смотрит на вползающее между стек-лом и стойкой лицо мужчины и вдруг начинает улыбаться.
  - Не выходит? Так тут и на это рассчитано. Не влезешь.
     Народ в очереди внезапно зароптал. Народ в очереди поднимал голос всё выше и выше. Народ в очереди никто не останавливал и народ в очереди поднял крик. Народ в очереди впал в состояние не терпения.
 
  - Нет денег! Чего ты там крутишься?! Уходи! Нет денег!

  Мужчина отлепил голову от стойки, разгрёб пальцами волосы на голове и повернулся к очереди.
  - Ну! Давай те, штурмуйте! Может и вам не будет заработанных вами денег, а я посмотрю на вашу реакцию со стороны. Давайте! Вперёд!

  Народ в очереди молча продвинулся вперёд к стойке.
  Девушка вновь защёлкала по клавишам компьютера, открывая тайну денежного счёта клиента банка.
  - Взять? Положить?
  - Проверить!
  - Что проверить?
  - Наличие денег!
  Девушка назвала сумму, находящуюся на открытом счету клиента.          
  - Теперь давай мне бумагу.
  - Какую?
  - Сколько денег на моём счету.
  Девушка вновь защёлкала по клавишам компьютера. Что-то заурчало у её ног и откуда-то, из-под стола она вытащила лист бумаги и положила его на стойку.
  Мужчина достал очки и стал внимательно смотреть на лист.
  - Ого! Сколько сняли денег за услуги обслуживания!
  - Так и этот листок тебе будет стоить денег…
  - Вот, вот… грабители! Грабите народ… То, что творится в еврейских банках нет нигде в мире.
  Мужчина отошёл от стойки и посмотрел на народ в очереди.
  - Во, грабят! Идите, пусть и с вас снимут шкуру!

 Народ в очереди смотрел на мужчину и молчал. Кто-то из хвоста очереди выкрикнул:
  - Все банки грабители! Бандиты!
  Кое-кто из народа в очереди стал что-то высматривать в стенах и на потолке помещения банка.
  - Боитесь, что вас камеры засекут?! Засекут, а потом не дадут вам денег?! Правильно! Правильно, что не дадут, вас ещё и проучат. Тряситесь от страха, отдав свои деньги в банк. Молчите!



  Николай стоит в хвосте народа в очереди. Он не вступает ни в какие разговоры. Он плохо понимает иврит, но зато он внимательно наблюдает за лицами говорящих, и понимает, что происходит.
  Внезапно очередь стала двигаться как-то быстро, словно прорвало пробку затора.   

 Николай подошёл к стойке. Девушка защёлкала по клавишам компьютера.
  - Взять? Положить?
  - Взять.
  - Сколько?
  - Все.
  Девушка сосчитала купюры у себя на столе, а потом стала их медленно класть по одной на стойку.
  Николай раскинул руки, словно хотел укрыть ложащиеся на стойку купюры от посторонних глаз.
  Процедура окончена.  Николай сложил купюры все вместе и сунул их в карман брюк. Он вышел из банка с довольной улыбкой.
  - А, мне дали!
 Настроение поднималось и поднималось. Он всё время помнил, как мужчина не получил денег в банке.
  - А, мне дали!
  От банка до дома всего 15 минут хода. Он пролетел их и не успел даже заметить как.
     Перед входом в дом он посмотрел на почтовые ящики, которые были набиты до отказа. Николай вытащил пачку бумаг из своего ящика и закрыл его. Поднялся на второй этаж. Позвонил в дверь.
  - Коля, это ты?
  - Я, я открывай!
  Николай вошёл в квартиру и положил на стол пачку бумаг из почтового ящика.
 - Зина, смотри, сколько бумаги…
 - А, ты деньги получил?
 - Получил. Они в кармане.
 Николай достал из кармана деньги и положил на стол рядом с пачкой бумаг из почтового ящика.
  Зина быстро прибрала деньги к рукам и принялась их пересчитывать.
  - А, ты в банке деньги считал?
  - А, что не хватает?
  - А, сколько ты взял?
  - Так все, как всегда.
  - Так здесь на 120 шекелей больше, чем всегда…
  - Может, подняли пенсию?
  - Я что-то не слышала, чтобы подняли пенсию, а вот про то, что присылают больше, а потом забирают с процентами, я слышала.
  - Надо сходить и узнать…
  - Куда?
  - Так, в это, национальное страхование.
  - Опять тащиться в жару и там стоять в очереди.
  - Так, ну их к чёрту! Не такая уж и большая сумма 120 шекелей, чтобы тащиться к ним и что-то выяснять.
  - Да, уж, а потом пришлют письмо, что мы должны им 1200 шекелей… ты же знаешь, что здесь на всё накручивают проценты… жирные проценты… Раскидают деньги по клиентам,  а потом кричат – Ошибка! Верните деньги, но с процентами! Надо идти в национальное страхование. Надо выяснить на счёт этих 120 шекелей. Надо упредить их удар.
               
 Николай не слушает разглагольствования жены. Он в чудесном настроении, ведь ему дали в банке пособие по старости, и теперь он сидит за столом и с важным видом рассматривает бумаги, вынутые из почтового ящика.
  - Зина, смотри, реклама круизов… какие корабли… каюты… море…

 Зина подходит к столу и заглядывает через плечо мужа.
  - Да, но не про нас…
  - Почему? Давай, скопим сумму и поедем…
  - От чего откажемся?
  - Будем, меньше есть…
  - Да уж куда меньше?
  - Не будем никуда ездить по городу…
  - А, на базар?
  - Я пойду пешком.
  - Ты так хочешь в круиз?
  - Зина, а где мы с тобой были? А, что мы с тобой видели?
  - Ладно, давай будем собирать деньги на круиз!
  - Поедем?
  - Если ты так хочешь, то поедем.
  - Зина… я хочу. Смотри, какие корабли… каюты… какая программа отдыха…
  - Значит, поедем.
               
   Они откладывали бумажку к бумажке денежных знаков и радостно посматривали на стопочку, которая росла и росла от месяца к месяцу.
   Настроение у Николая всё поднималось и поднималось. Оно как начало подниматься с того момента, когда он получил деньги в банке, а тот мужчина не получил так с того момента его настроение и росло. Увеличивающаяся в размере стопочка денежных знаков утверждала его в мысли, что они таки поедут в круиз.

   
  Стопочка купюр выросла до нужного для круиза количества денежных знаков.
  - Коля, собрали!
  Николай улыбается.
  - Вот видишь, Зина, оказывается можно, и собрать на поездку…
  - На круиз.
  - На круиз.
  Зина не говорит мужу, как она ухищрялась выкручиваться с деньгами каждый месяц, чтобы отложить. В каком напряжении она жила перед получением счетов за воду и электричество и как потом контролировала расход всего этого, чтобы прийти к ещё большей экономии. 
  - Зина, а теперь нужно собрать на расходы в круизе.
  - Да. Теперь… ещё подождём…
  - Но, ведь нам много не надо.
  - А, как мы можем знать сколько надо?
  - Давай сходим в турбюро и узнаем.
  - Думаешь, они скажут?
  - Скажут. Они ведь хотят, чтобы были клиенты на их билеты на круиз. Скажут, ну, хотя бы примерно мы будем знать.

 В турбюро их встретила приветливая девушка. Она долго рассказывала о разных круизах и стоимости кают, которые были удивительно разными.
  - А, от  чего зависит стоимость кают?
  - От места расположения на корабле.
  - А. А, какие самые дорогие?
 Девушка терпеливо вновь принимается рассказывать о круизе и каютах на корабле.
  - А, какие, самые дешёвые каюты?
  Девушка вновь терпеливо рассказывает о круизе и каютах на корабле.
  Николай смотрит на жену.
   - Зина, что ты думаешь?
   - А, ты?
   - Так я ещё не спросил, сколько надо иметь с собой денег на расходы на корабле и на месте прибытия корабля в порты разных стран.
  - Так, спроси.

  Николай долго и придирчиво расспрашивает девушку о том, какую сумму надо иметь при себе для того, чтобы на всё хватило.
  Девушка плохо понимает, что означает это, всё. Она переспрашивает Николая. Николай тоже плохо понимает то, о чём он хочет спросить и что означает это самое всё.
  - Ну, так я хочу знать. Сколько нужно денег на круиз?
  - Билеты стоят… в зависимости от стоимости кают…
  - Понятно. Можно получить расценки?
  - У нас такого нет. Нет такого понимания расценки.
  - А, как?
  - Есть стоимость кают… такая и такая…
  - Понятно. Так, а, сколько брать денег с собой?
  - Чем больше, тем лучше.
  - Но, всё-таки?

      Девушка называет приблизительную сумму обязательных доплат и разъясняет, что остальное они могут и не покупать. Тащить с собой еду в чемоданах не надо, на корабле всего хватает, а если что-то кто-то хочет, то можно прикупить в баре корабля.
  - В баре? О, это дорого…
  - Это, если вы хотите…
  Зина кашлянула. Николай посмотрел на жену.
   - Понятно. Так всё-таки, сколько надо ещё с собой денег?
   - Чем больше, тем лучше.

  Николай и Зина вышли из турбюро. Они шли домой молча. Они боялись сказать друг другу, что так и не поняли, - Сколько же всё-таки им нужно денег на круиз?
  - Коля, может, не поедем?
  Николай посмотрел на жену. Что-то в нём изменилось после посещения турбюро, но ещё было живо желание поехать в круиз, ведь он только и думал о нём целый год и всё посматривал на красивый рекламный листок, вытащенный из почтового ящика.

  В Израиле вновь придавила жара. Многие пенсионеры сидят по домам, хотя не у всех дома кондиционер.
  Николай сидит у стола и смотрит на красивую картинку рекламы морского круиза.
  - Зина, что там у нас с деньгами?
  - Подсобрали ещё…
  - Может, хватит?
  - Так, а кто знает, сколько там что стоит? Может, хватит…
  - А, давай возьмём с собой консервы…
  - Коля, да ты совсем…
  - Зина, а может, я ночью есть захочу и что тогда?
  - А, может, мы не поедем?
  - Поедем. Вот сколько собрали денег, столько и потратим. Поедем. Завтра пойдём в турбюро.
  Зина сдвинула плечами.
   - Как хочешь…

  Они пришли в уже знакомое им турбюро. Девушка вновь встретила их приветливо и сообщила им радостную новость, что если они решили быть в круизе, то им повезло, так как буквально накануне два пассажира отказались ехать по причине болезни и теперь есть два свободных  места в каюте среднего класса. Корабль отправляется в круиз через два дня.
   
  Николай посмотрел на жену.
  - Зина, едем?
  - Коля, тебе решать.
  - Едем!

 Девушка быстро оформила им документы на круиз. Они уплатили деньги наличными и взяв бумаги, вышли из турбюро. Они шли домой молча.
  Николая начинали подтачивать какие-то червячки в правильности принятия им решения. Сомнения вкрадывались слишком медленно, чтобы он успел понять свои ощущения.
    Зина складывает вещи в чемодан и посматривает на мужа. Николай сидит на стуле и смотрит, как Зина складывает чемодан. Он просто смотрит. Он знает, что жена соберёт всё как надо и ему не нужно думать ни о чём.  А, он ни о каких тряпках и не думает, все его мысли заняты круизом и тем, как там будет и будет ли приятное путешествие.
 Николай вновь и вновь смотрит на рекламный листок, на котором на волнах качается корабль.
  - Коля, пора…
  Николай посмотрел на часы.
  - Пора…
  Зина щёлкнула замком чемодана.
  - Пошли?
  - Пошли.

  Они вышли из дома и сразу погрузились в духоту хамсина.
   - А, на море, прохлада…
   - Коля, я кажется, забыла…
   - Ну, вот, начинается… Нельзя возвращаться…
   - Подожди… -  Зина роется в сумочке – Нашла. Ничего не забыла.
             
  Корабль качался на волнах, но был не таким, как на проспекте рекламы. Николай рассматривал судно, и возникшее в нём сомнение в правильности решения ехать в круиз, возрастало.
 Народ собирался на пристани. Люди весело переговаривались, посмеивались и поглядывали на корабль. Русские и израильтяне стояли в отдельных группах.
  С корабля подали сигнал к посадке, и народ устремился к трапу. Народ вежливо уступал друг другу место к трапу. Народ посматривал друг на друга, ведь им придётся быть вместе в месте, откуда не уйти и понимание такого положения уже заведомо создавало обстановку комфорта, как бы подкупая авансом будущего совместного, приятного времяпровождения.   
  Николай вошёл в каюту и осмотрелся. Подошёл к иллюминатору и посмотрел через стекло наружу. Зина вошла и сразу села на койку.
  - Зина, как тебе?
  - Каюта, как каюта. Это же не номер в гостинице.
  - Да. А, много ли мы видели этих гостиничных номеров?  Зина посмотрела на мужа и промолчала. Ей не хотелось говорить ему, что за всю их жизнь они и были всего несколько раз в этих самых гостиницах, да и то, ещё в советские времена, когда ездили от завода по бесплатным путёвкам в путешествия от профсоюза.
  Николай сел рядом с женой и посмотрел на неё.
  - Зина, а может…
  - Коля, ты что? Мы же только прибыли.
  - Ну, вот, так и надо отметить это дело.
  - Подожди, нас скоро пригласят к столу, там с кем-то познакомимся, может, будет интересная программа, и не будем скучать…
  - Ладно… Подождём до обеда…
  - Так пойдём на палубу и осмотрим корабль.
  - Идём. Надо же как-то убить время.
  Они вышли из каюты и отправились в прогулку по
кораблю. Народ гулял по палубе, сидел в шезлонгах, народ посматривал друг на друга. Народ скучал.
  - Зина, смотри, все скучают… Что-то мало весёлого в…
  - Коля, а что ты хотел? Ты хочешь, чтобы все скакали по палубе и кричали? Смотри, народ то подобрался солидный… в возрасте…
  - Как мы с тобой.
  - Интересно, а как они собирали деньги на круиз?
  - Смотри, они выглядят как-то молодо, может они ещё подрабатывают…
  - Наверняка подрабатывают. На наше пособие не очень разъездишься по круизам.
  - Но ведь мы собрали деньги на круиз.
  - Собрали. – Зина посмотрела на мужа. – Собрали, Коля, собрали и отправились.
  Коля с гордостью посмотрел на жену.
   - Зина, мы не хуже всех! Мы тоже поехали в круиз!
  Пассажиров пригласили подкрепить силы и улучшить своё самочувствие блюдами, приготовленными искусными руками специалистов своего дела – поваров и кондитеров.
 Народ устремился в разведанное заранее место приёма пищи.

  Компания за столом подобралась весёлая, и Николай как-то враз успокоился, и словно забыл о том, что в нём начало расти сомнение в правильности принятого решения о поездке в круиз. Он посматривал на соседа за столом, как тот обходителен со своей женой. Он наблюдал за одинокими женщинами, которые собрались вместе и решили поехать в круиз, а теперь они сидят все вместе с ним за столом и поглядывают друг на друга и на зал. Николай отметил, что женщин на корабле больше, чем мужчин.  Он посмотрел на жену.
 За столами не обсуждались ни обще израильские, ни личные темы. Народ рассматривал еду, народ вкушал прелести обслуживания.

      
  Приглушенные разговоры в начале трапезы постепенно стали переходить в более громкие разговоры. Кое-кто поднимался из-за столов, куда-то уходил, потом возвращался за стол.
  Со столов убрали посуду, и народ стал рассматривать друг друга.
   - Коля, так может, пойдём в бар? Алла, ты как?
   Алла смотрит на мужа  и кивает ему в знак согласия.
   - Коля, то, как, пойдём?
   Коля смотрит на жену.
   - Зина, ты как?
   - Как хочешь. Я останусь здесь и…
   - Так, мы пошли…
   - Иди.
      
 Мужчины отправились в бар. Женщины остались сидеть за столом.
  - Алла, я хочу у тебя спросить…
  - Да.
  - Вы долго собирали деньги на круиз?
  Алла удивлённо посмотрела на Зину.
  - А, почему ты спрашиваешь об этом?
  - Мы собирали деньги… два года… почти два года. Я теперь только переживаю, что с этими барами, нам не хватит денег, которые мы собрали для расходов в круизе. Это только первый день на корабле, а уже такие расходы… как бы нам хватило денег дотянуть до конца круиза…
  - А, разве ты с мужем не обсуждала тему расходов на корабле и потом, когда будут остановки в портах?
  - Нет. С ним невозможно ничего осуждать. Он видимо не понимает расходов. Он просто вдруг захотел ехать в круиз, и мне пришлось ужиматься в расходах на жизнь.
  - Сочувствую тебе…

  Женщины замолчали. Мужчины вернулись из бара. Вася протянул жене шоколадку.
  - Алла, а шоколад то израильский!
  Алла улыбнулась мужу.
  - Вася, так, а какой же он будет, если грузили товары в Израиле.
  - Ну да. Это и понятно. Я просто так сказал.

  Алла развернула шоколад и положила его на стол.
  - Прошу угощайтесь.
  Компания женщин, сидящих за столом смотрела на шоколад, но никто не притронулся к нему. 
  Алла отломила кусочек от плитки и положила в рот. Шоколад медленно таял во рту, и она улыбалась приятному вкусу.
  Одна из компании женщин сидящих с ними за одним столом, поднялась и отправилась в бар. Женщины посматривали в сторону бара, но ушедшая, так и не вернулась к столу.
      
 Зоя сидела у стойки бара на высоком стуле и медленно тянула из высокого бокала коктейль. Она не зыркала по сторонам и не стреляла глазами по мужчинам сидящим в баре. Зоя всю  жизнь прожила одна и она не нуждается в ком-то, кто бы её развлекал. Она относится к мужчинам, как к собратьям, и не более того. Какой-то мужчина подсел к ней.
  - Скучаем?
  - С чего ты взял?
  - Так ты одна…
  - И что?
  - Ничего. Просто я подумал…
  - Это хорошо, что мужчины не разучились ещё думать.
   Мужчина рассмеялся.
   - Так мужчины ещё не разучились, и работать, как те религиозные…
   - Да. Я вот иногда думаю, как с ними живут женщины?
  - А, знаешь, я знаю одного русского, так он не особо любил работать и подался в религию. Одел кипу и ходит в синагогу.  Его жена с ним развелась.
  - Так и понятно, что ж она теперь будет вкалывать за себя и за того парня? 
  - Самое интересное, что он не знает иврит…
  - Как?
  - Ну, может как-то изъясняться, но толком не знает…
  - Так и что он делает в синагоге?
  - Сидит вместе со всеми и слушает. Правда выучил какие-то молитвы, но если бы ты его услышала, то ничего бы не поняла из того, что он говорит.
  - И, небось, забыл русский.
  - Точно! А, как ты подумала?
  - Так я тоже знаю таких.
  - Если бы ты услышала, как он говорит. Одно слово по-русски, другое на каком-то непонятном иврите…
 - Но, он наверно думает, что говорит на иврите и все его понимают?
 - Точно! Мне трудно с ним говорить. Я ему сколько раз говорил, что говори или на иврите или на русском, но так нельзя говорить через слово. А, ты куришь?
  - Да.
  - Так пойдём на воздух, покурим.
  - Пойдём.
  Зоя и Сеня вышли на палубу к месту для курения.
  - Прохладно…
  - Хорошо…
  - А, ты довольна круизом?
  - Я скажу тебе об этом в конце круиза, идёт?
  - Да, идёт. Знаешь, я как-то не особенно и желал поехать в круиз.
  - Так чего поехал?
  - Сам не знаю. Видимо надоело одно и тоже. Видимо просто захотелось что-то изменить в жизни, ну хоть на несколько дней.
  - Я тебя понимаю. Мне тоже как-то всё поднадое-ло. Столько лет в Израиле, а как-то не могу сложить свою жизнь, как там…
  - А, где твоя семья?
  - Я одна. Я никогда не была замужем. Вот так и дожилась до пенсии.
   - И я.
   - В молодости всё перебирала и перебирала, а теперь в нашем возрасте трудно найти спутника. Я живу в квартире ещё с двумя женщинами. Они хорошие соседки. Мы как-то приспособились. Помогаем друг другу. Но, это не жизнь. Это просто так себе проживание жизни. Я так грущу по своей квартире и своим соседям. Скажу тебе, что только теперь я оценила, что такое собственное жильё. Пока работала, как-то не замечала смену квартир и то, в каких условиях живу, а вот вышла на пенсию, и оказалась с минимумом денег, и это лишило меня съёма отдельного жилья.
   - А, давай, когда вернёмся из круиза, снимем вместе жильё. У меня в России остался дом родителей. Может когда, и съездим туда. Одному мне как-то не хочется туда ехать.
  - Почему?
  - Потому… потому, что я много врал о жизни в Израиле, когда был там в последний  раз.
  - А, почему врал?
  - Мне было стыдно сказать, как мы тут живём.
  - Почему стыдно?
  - Потому, что здесь всё построено на лжи.
  - И при чём здесь ты?
  - Я тоже заврался, как все.
   - Так зачем?
   - Ты, что не понимаешь? Мне стыдно сказать, что мы здесь живём хуже, чем мы жили там. Так и как я могу такое им сказать? Но, словно кто-то подтасовал время, и народ повалил в Израиль.
  - Но, ведь там тоже всё изменилось.
  - Изменилось. Но там, хотя бы у нас у всех были свои дома и квартиры, была работа.
  - Но, ведь было такое время, что работы не было и нечем было платить за коммунальные услуги, за свои квартиры.
  - Так я и говорю, что как будь-то, кто-то подтасовал время.
  - Да. Многое мы не знали. Многое не понимали. Ехали в Израиль не думали о том, с чем нам придётся столкнуться… Но, мы уже здесь и теперь нет возможности вернуть всё обратно. У меня там уже нет моей квартиры. Я её продала за копейки.
  - Я часто стал задумываться над этим массовым заездом в Израиль. И опять, же, ко мне пришла мысль о том, что многие религиозные не имеют гражданство Израиля. Они взяли только вид на жительство, а ведь это тоже, самое, лишь нет права голосования на выборах.
  - Так, а как же они голосуют за свою партию?
  - Не знаю. А, что мы вообще знаем о жизни в Израиле? Ничего!
  - Да. Живём себе и ничего не знаем. Где живём? Как живём? Почему так живём?
  - Да. Почему так живём. Вот, какие-то подожгли
мечеть. Говорят о каких-то никому не известных группах евреев-террористов. Говорят, что их периодически сажают, а потом выпускают. Какие-то левые. Какие-то правые. Я ничего не понимаю. Мне никогда даже в голову не приходило, что евреи такие.
  - Да. Я тоже слежу за новостями.
  - А, ты уже на пенсии?
  - Да какая у меня пенсия? Что я могла выработать себе на пенсию? Копейки…
  - Знаешь, я вовсе не думал об этом тоже, когда ехал в Израиль. Я даже не могу тебе сказать, что за мысли были в моей голове.
  - Так и я тоже. Совсем не думала, что время проскочит одним мгновеньем. И, правда говорят, что как только что-то куда-то перевалит, время не увидишь – оно замелькает! Так оно и мелькнуло, а я ничего не успела увидеть и никого рассмотреть. Теперь осталось только поджидать…
  - Так давай поджидать вместе!
  - Что ты всё время говоришь об этом? Мы ещё не начали свой круиз на корабле, а ты уже спешишь на другой корабль.
  Сеня посмотрел Зое в глаза.
   - Я тебе скажу. Я тебе скажу. Ты мне понравилась  ещё, когда мы стояли на берегу. Я подумал, что тебя обязательно кто-то заприметит.  Я вдруг испугался, что может ты и есть то, зачем я, совершенно не желая ехать в круиз, всё-таки поехал.  Я испугался, что вдруг меня кто-то опередит.
  - Так давай познакомимся. Меня зовут Зоя.
  - Меня зовут Сеня.   
  Они вернулись в бар, и Сеня заказал две чашечки кофе. Тихая, приятная музыка наполняла помещение. Они сидели и пили кофе молча. Сеня всё время поглядывал на Зою и порывался что-то сказать, но, видя, что она о чём-то думает, молчал.


  Вася и Алла вошли в каюту и уселись на кровать.
  - Алла, что скажешь?
  - О, чём?
  - О наших соседях по столу…
  - А… не знаю. Зина сказала, что они почти два года собирали на этот круиз деньги.
  - Знаешь, её муж, Николай, сказал мне, что решение поехать в круиз в нём возникло после того, как в банке кому-то не дали денег, а ему дали, а потом он, возвращаясь, домой увидел в рекламу круиза, и как-то сразу ему захотелось поехать.
  - Какая-то странная пара. Зина, по всему видно работящая, а вот Николай… он словно оторван от реальности и живёт в каком-то другом месте…
  - Я тоже это заметил. Он и говорит, как-то не особо внятно изъясняя свою мысль.
  - Знаешь, Вася, мне понравилась та женщина, ну которая ушла и не вернулась…
  - Эта, которая из компании трёх женщин?
  - Да.
  - Я видел её с каким-то мужчиной в баре… когда мы уходили…
  - Она какая-то самостоятельная и поэтому странно видеть её в компании других женщин. Я почему-то думаю, что они и живут все вместе.
  - Почему ты так думаешь?
  - У них у всех есть что-то общее. Это то, что складывается в отношениях, когда люди живут вместе.
  - А, вот Николай и Зина не видятся мне, что они живут вместе. Такое впечатление, что он её прихватил по дороге, когда решил поехать в круиз.
  - Ну, не скажи, мне видится всё как-то иначе.
  - Как?
  - Я могу ошибаться, но она его едва выносит, и согласилась поехать в круиз только потому, что она его жена и он без неё никак, ничего не может.
   Вася обнял Аллу.
   - Алла, а куда мы без вас? А, что мы без вас? Вы даже сами не знаете, что вы и есть самое ценное в нашей жизни и ради вас мы идём на многое…
  Алла посмотрела мужу в глаза.
  - Ох, Вася, если бы это было так, то не было бы разводов и мужья не убивали бы своих жён.
  - Так и жёны убивают мужей.
  - Да, бывает, но очень редко и я думаю, что это только в порыве ревности…
   - Не только ревности, но и из-за денег.
   - Деньги. Опять деньги. Деньги вмешиваются в
жизнь всех.  Вася, деньги не вмешиваются. Деньги меняют жизнь всех. Вася смотри, чем больше денег у человека, тем у него больше требований к жизни, тем больше он хочет и то, и другое.  А, имея много денег, он уже и сам не знает, чего он хочет и это  хочет и мешает ему жить.
  - Да. Я сейчас вспомнил молодёжь на Протесте. Так там многие, как говорится, средний класс. У многих приличная зарплата, но они вышли на протест и требуют…
  - А, я вот подумала о забастовке интернов. 800 врачей покинет больницы. Правительство, прилагает все силы к тому, чтобы они не ушли из больниц. Так кто-то же придумал такую систему здравоохранения, что молодые врачи должны отработать девять лет, чтобы получить специализацию. 
  - Знаешь, Алла, я сейчас подумал, что мы ничего не знаем о работе этих самых врачей, которые проходят специализацию. Они говорят, что 6-8 ночных дежурств в больницах не дают им возможности обучиться специализации. Они всё время находятся в больницах. Они всё время на своих рабочих местах. А, их  рабочие места это ведь наши с тобой жизни. А, как же в СССР? После мединститута два года практика и всё. Так почему в Израиле надо проходить какие-то девять лет этой самой практики, так называемой специализации, чтобы получить должность врача?
  - Как-то всё здесь запутано. Но, я вот вдруг поду- мала, а всегда ли так было? А, если так было всегда, то почему студенты шли учиться в израильские университеты, а не получали такую же специальность где-то за границей? Я уверена, что, идя учиться на медицинский факультет, они всё знают заранее и значит, они согласны принять эти условия и жить на ту зарплату, которая им уже известна. А, если им всё было известно заранее, то почему внезапно возник конфликт? Почему вдруг всем перестало хватать денег? 
  - Алла, так не только врачам перестало хватать денег. Перестало хватать денег всем!
  - А, может, просто пришёл прогресс и потребовал расходов?
  - Прогресс…  - Вася удивлённо посмотрел на жену. – А, знаешь, Алла, в этом что-то есть. Прогресс принёс с собой много нового, а это всё требует материальных затрат, так как всем хочется жить в ногу с прогрессом и быть современным человеком.
  - Современным… В ногу со временем… А, так много говорят о вековой отсталости разных людей.
  - Не только людей, но и народов.
  - А, может им хорошо в их вековой отсталости? Смотри, эти ортодоксы, они живут в современном мире, пользуются всеми благами прогресса, но суть их жизни проходит так, как это было в былые времена.
  - Но, они пользуются плодами прогресса. Они живут в многоквартирных домах. Они ездят на лифтах. Они водят автомобили. У них есть холодильники. У них есть стиральные машины.
  - Так откуда у них деньги на это всё? Они не работают, но и не выходят с протестом о повышении пособий, на которые они и живут. Значит, кто-то заботится о том, чтобы у них всё было. Значит, кто-то, для чего-то, их содержит.
  - Мы ничего не знаем о, их жизни внутри их закрытого религиозного клана. У них ведь тоже есть миллионеры и бедняки…
  - Так на чём сделаны их миллионы? Я думаю, что модель делать деньги единая для всех…
  - Я так не думаю. Почему-то в мире, только евреи, каким-то особым способом могут скапливать и умножать богатства.
  - А, давай, когда вернёмся домой… начнём изучать Тору, может в ней, и обнаружим секрет уникальной способности евреев делать деньги.
  - Делать деньги. А, жить? Может в определённом образе жизни и таится этот секрет. Может деньги то, как раз и делают исходя из определённого образа жизни всего народа.
  - Но, этот образ жизни всего народа на чём-то базируется. На чём?
  - На религии.
  - Нет. Иудаизм это не религия, а учение…
  - Учение? Разве иудаизм это не религия?
  - Нет. Иудаизм это учение…
  - Так, а тогда, что же такое сионизм?
  Вася и Алла посмотрели друг на друга.
   - Вася, что такое сионизм?
   - Сионизм… Не знаю.
   - Вася, так откуда тогда возникли эти антисемиты?
   - Что-то тут не так. Семиты это евреи… их так называли…      
   - Так при чём тут сионизм?
   - Алла, так не анти сионисты, а антисемиты.
   - Я что-то совсем запуталась…
   - Пойдём на палубу, посмотрим, что делает народ, как развлекается…
  - Пойдём.

  Вася и Алла вышли из каюты.
  - А, знаешь Вася, я рада, что тебе пришла в голову такая идея прокатиться в круиз. Мне нравится корабль. Обслуживание. Посмотри, какая везде чистота. Цветы.
  Алла взяла мужа под руку.
  - Вася, вот мы и дожили…
  - До чего?
  - До круиза! А, если бы тебе не пришла в голову идея жить в машине, то сомнительно, что мы смогли бы, платя такие деньги за съём жилья, поехать в круиз. Зина почти два года собирала деньги на этот круиз.

  Они вышли на палубу. Вокруг корабля, чёрной массой шевелилось море. Звёзды спрятались за не-видимые облака, и свет разливался лишь от освещения на корабле.   
  - А, на море рано темнеет.
  - Рано? А, от чего рано? Сколько сейчас времени?
  Вася обнял жену.
   - А, какая нам разница. Мы отдыхаем.
   - Так мы теперь всё время отдыхаем. – Алла улыбнулась. – Вот, Вася и дожили мы с тобой и до круиза и до полного отдыха.
  - Мы своё отработали.
  - Отработали. Жизнь проскочила.
  Вася крепче прижал к себе жену.
  - Алла, мы всегда с тобой вместе.

   Алла подняла голову и посмотрела мужу в глаза. Она вспомнила родителей, которые были против их брака. Они боялись за неё. Они боялись, что у неё будет  русский муж, который может её обидеть.

   Ужин не задерживался. Народ подходил как-то вяло, видимо ещё не успев осознать, что они на корабле и ничего другого, кроме того, что есть, не будет.
   Корабль это не просто плывущий кусок территории Израиля. Корабль это место, с которого деться некуда, как с подводной лодки.
   Взял билет. Уселся в каюту и ограничил сам себе способ передвижения. Каюта, коридор, палуба, кают-компания и везде вода, одна вода… Но, зато, полоска берега в туманном рассвете, как желанная незнакомка, которая вызывает восторг своим появлением. 

    Народ вглядывается в полоску чужого берега и предвкушает знакомство с новым, неизведанным миром, который откроет туристам лишь декорации к своей жизни. Там, за этими декорациями тоже жизнь, но совсем другая. И эта другая жизнь всегда манит познать что-то неизведанное.
  Исторические места притягивают любителей старины и всегда, на память каждый возьмёт себе какой-то предмет, может просто камешек, чтобы потом вспомнить уже изведанные места. Этот камешек будет какое-то время лежать на видном месте на полке. А,  потом полетит в мусор, как прошлое, от которого избавляются из-за того, что слишком велик груз для перевозки из одной квартиры в другую.
  Фотографии с этих мест будут храниться долго. Потом, придёт время, и они тоже отправятся вслед за камешком вместе с жизнями тех, кто хранил для себя что-то из прошлого. Человек  хранил это для себя, и оно было интересно только ему, а не кому-то ещё, ведь у того, кого-то другого тоже своя, другая память о прошедшем времени. Всё уходит…


   Корабль расцвечен яркими огнями. Он продвигается вперёд  по курсу известному лишь тому, кто ним управляет, а пассажиры корабля развлекают себя всеми доступными и регламентированными туристическими компаниями способами.

  Компания вновь собралась за столом. Они уже не поглядывают украдкой друг на друга. Они уже знакомы и как-то даже сплотились за недолгое время совместного пребывания. В своих беседах, они стараются обходить острые вопросы жизни и не касаются тем жизни в Израиле.
  - А, вы заметили, что жизнь на корабле подчинена строгим правилам? – Таня, из женской компании самая старшая по возрасту, на вид. – Заметили?
  - А, как же иначе? Если дать народу свободу, то тут будет чёрт знает что! – Николай раскраснелся и начал распаляться. – Тут в баре столько выпивки, что народ забудет, куда и зачем он отправился!          
  - Коля, а при чём тут выпивка? – Вася улыбается и смотрит на Николая. – Коля, у людей и без выпивки в голове чёрт знает что…
  - Так я как раз про это, а тут ещё и выпивка… Вася, ну, ты меня понимаешь?
  - Не очень, Коля, не очень.
  - Я так вижу, что у вас в голове только выпивка. – Таня посмотрела на всех и внезапно выпалила – А, давайте возьмём бутылочку хорошего красного вина!
  Все сидящие за столом посмотрели на Таню удивлённо, но полезли в свои кошельки.
  - Ого! Вот это желание! – Таня рассмеялась.
  - Так ты что, пошутила? – Коля смотрит на свою жену-казначея.
  - Нет! Вот и мои доллары. – Таня положила на стол десятку.
    
     Николай посмотрел на 10 долларов и перевёл взгляд на жену-казначея.
  - Зина… что там у нас?
  - Я не пью…
  Николай растерялся.
  - Зина, так в компании… Так, что там у нас?
  - Так у нас только первый день круиза.
  - Зина!
  - Да.
  - Как на счёт бутылки вина на всех?
  - Так пусть все и решают…
  - Зина!
  Таня поднялась со стула.
  - Я в бар… за бутылкой… потом, кто захочет присоединитесь ко мне.
  Таня вернулась очень быстро под взгляды притихшей компании.
  - Бутылками не продают.
               

     Компания притихла совсем. Внезапно раздались звуки музыки, и голос в микрофон объявил, что вечер отдыха начинается.
  Все повернули головы в направлении голоса и устремили взгляды на пятачок, где стоял в одиночестве конферансье.
  Народ зашевелился. Удачная для всех шутка конферансье вызвала дружный смех.
   - Мы начинаем нашу программу…
   Таня тихо произнесла.
    - С бутылки хорошего, красного вина…
   Зина с осуждением посмотрела на Таню и Таня замолчала.

  Увеселительная программа закончилась, и народ начал расходиться кто куда.

  Зина почувствовала, что она устала от всего этого увеселительного шума.
  - Коля пошли спать.
  - Спать? Зина, да спать то не хочется, я только разошёлся…
  - Так и что ты хочешь?
  - Продолжение!
  - Вася, пойдём в бар.
  - В бар?
  - Да. Выпьем по рюмочке…
  Зина поджала губы.
  - Я иду спать.
  - Иди. Оставь мне кошелёк.
  Зина зажала сумочку под мышкой, молча поднялась со стула и пошла из зала.
   Компания следила за Николаем. Николай, чувствуя на себе какие-то неодобрительные взгляды, тоже поднялся и молча пошёл из зала. 
  Они вошли в каюту.
  - Зина, это так не красиво.
  - А, что такое собственно случилось?
  - Ну, как же… ты так…
  - Сегодня был наш первый день в круизе и если так пойдёт дальше, то через два дня у нас не останется ничего, а мы ещё не видели ни одной страны… Мы ещё на корабле…

  Николай что-то проворчал и стал укладываться спать. Он лежал на неудобной кровати и всё время ворочался. Он слушал и прислушивался к какому-то металлическому скрипу. Он всё время поворачивал голову в сторону этого скрипа, но никак не мог уловить, откуда он исходит.
  - Зина…
  - Что?
  - Ты не слышишь какой-то металлический скрип?
  - Нет.
  - А, я слышу, и мне это не даёт уснуть.
  - А, ты не слушай.
  - Так скрипит…
  - Это у тебя в мозгах скрипит, спи.
  Николай лежал и вслушивался в металлический скрип. Ему казалось, что этот скрип исходит со всех сторон, и он никак не мог определить его происхождение.
  Он лежал с полным отсутствием мыслей в голове. Весь его мозг напрягся в поиске места, откуда исходит металлический скрип.
  Он не заметил, как провалился в сон, но даже во сне ему казалось, что он слышит этот противный скрип металла.
 
  Николай проснулся с какой-то неудовлетворённостью в настроении. Он лежал на кровати  и всё пытался вспомнить, что же такое произошло вчера, что сегодня у него такое упавшее настроение. Он перебирал в памяти события вчерашнего дня, и вечера и ничего такого не приятного ему не вспомнилось, но что-то настойчиво крутилось в голове. Он лежал и смотрел в потолок. Внезапно откуда-то раздалось лёгкое поскрипывание. Николай внимательно стал всматриваться в потолок. Ему уже казалось, что звук поскрипывания усиливается и усиливается. Он лежал и вслушивался в лёгкий металлический скрип, который начал его раздражать.
  - Зина!
  Зина лежала на кровати и тоже смотрела в потолок. Ей никак не нравился круиз и всё сопутствующее ему, но… всегда есть какое-то но.
  - Что?
  - Ты не спишь?
  - Так я же говорю с тобой, значит, не сплю.
  - Зина, ты слышишь скрип?
  - Нет.
  - А, ты послушай!
  - Что?
  - Послушай, как что-то скрипит!
  - Коля не обращай внимание…
  - Так скрипит!
  - Так пусть скрипит, это же корабль, здесь всё, везде скрипит…
  - Зина, но скрипит в каюте!
             
  Зина встала с кровати и стала прислушиваться.
   - Ну, слышишь?
   - Нет.
   - Слушай… внимательно… с потолка идёт звук…
  Зина вытянула шею и стала вслушиваться в звуки, несущиеся с потолка.
  - Ну, слышишь?
  - Ну, есть какая-то ерунда…
  - Ерунда?! Да из-за этой ерунды я не мог уснуть!
  - Коля вставай, скоро завтрак…
  - Завтрак…
 Коля поднялся с кровати, и они приступили к утреннему туалету.

           К завтраку, народ собирался как-то неохотно. Многие выглядели заспанными и некоторые даже не удосужились умыться и привести себя в порядок перед тем, как выйти в общество. Первое утро на корабле народ встречал словно, они спали не в каютах, а в палатках на свежем воздухе, лишённые всяческих  цивилизованных условий жизни.
  - Зина, а интересно, может у них в каютах тоже что-то скрипит и поэтому они не выспались, как я?
  - Так ты спроси тех, кто выглядит, как ты.
  - Зина, ты что, я ещё в своём уме, чтобы приставать к людям с такими вопросами. Они ещё подумают, что они и в самом деле выглядят очень плохо.
  - Как ты.
  - А, что, Зина, я действительно плохо выгляжу?
  - Ну, не то, чтобы совсем плохо…
  - Значит плохо. Значит, надо подкрепиться. – Коля посмотрел в сторону бара.
  - Даже не посматривай. Сегодня прибываем в порт и выйдем на берег…
  - А, что там?
  - А, там, экскурсии…
  - Экскурсии…

  Народ постепенно заполнял стулья вокруг своих столов и наполнял жужжаньем помещение.
  - Доброе утро, как спалось на новом месте?
  - Приснился ли жених невесте?
  - Доброе утро.
  Компания из трёх женщин уселась за стол. Все женщины выглядели свежо и приятно улыбались.
  - Доброе утро, всем. На новом месте спалось…
плохо. – Коля посмотрел на Таню. – А, вам, по всей
видимости хорошо?
  - Отлично!
  - А, у нас в каюте какой-то металлический скрип… замучил меня.
  - Кровать попалась скрипучая? – Таня подмигнула Николаю. – Наверно Зина…
  - Таня, не шути так, мы уже старые…
  - Извини, Зина.
   - Всё время скрипит что-то в потолке. Скрипит и скрипит. После завтрака можете пойти и убедиться. Я плохо спал из-за этого скрипа.
  Вася и Алла подошли к столу, держась за руки. Они выглядели, как обычно.
   - Доброе утро, всем!
  Компания ответила на приветствие и все приступили к приёму пищи.
  Вася всё время спрашивал жену, - Может тебе ещё  чего-то хочется? Алла отрицательно мотала головой.
  Николай всё время цокал вилкой о тарелку и Зина посматривала на него с осуждением.
  Компания женщин ела не спеша, и изредка посматривала друг на друга.

  Зоя поднялась из-за стола.
  - Я в бар за кофе. Кто хочет кофе?
  Все посмотрели на Зою и вновь уткнулись в свои тарелки.
  Зоя вернулась из бара с чашечкой кофе и уселась
на стул.
  - Зоя, ты ничего не ела.
  - Ещё слишком рано для еды.
  - Но, потом до обеда…
  - И, что? Есть бар.
  Николай посмотрел на Зину. Зина невозмутимо продолжала доедать остатки еды на тарелке.
  Как-то, не сговариваясь, все вместе они поднялись из-за стола, и пошли на палубу.
  Далёкий берег, далёкой, чужой страны приближался, как приближается желанная незнакомка.
  Народ устремил взоры вперёд, в сторону края земли.
  - Добрались…
  - Зина, ты чего так грустно?
  Зина посмотрела на Таню.
  - Что там? Какая жизнь?
  - Так мы и идем посмотреть, какая там жизнь.
  - Мы едем на экскурсию…
  - На экскурсию по этой самой чужой жизни.

  Приятный женский голос объявил в микрофон, что корабль прибывает в…
 Далее шла краткая обзорная информация о стране, в которой будет первая остановка. 
 Народ спускался по трапу и шёл в уже поджидавший их автобус.
 - Зина, а может, мы не поедем?               
 - Коля, всё оплачено…
 - Так уже оплачено. Давай погуляем по порту и посмотрим на жизнь народа возле порта.
 - Да, ты что?!
 - Я что-то устал. Я плохо спал ночью.
 - Поспишь в автобусе. Вовсе не обязательно выходить из автобуса на время пешей экскурсии. Этот же автобус нас повезёт обратно в порт к кораблю.

 Николай не особо сопротивлялся жене. Он чувствовал, что это всего лишь раздражение говорит за него.
  - Коля, идём, идём.
  - Иду.
  Николай поднимался по ступенькам в автобус, не испытывая никакого желания осматривать исторические развалины. Он уселся у окна и откинулся на спинку сидения.


  Автобус мягко тронулся с места, и Николая даже не качнуло. Он смотрел в окно, за которым был привычный пейзаж моря и пальм.
  - Зина, а может мы уже вернулись в Израиль?
  - Коля, говори тихо. Я слушаю рассказ экскурсовода. 
  - Слушай, слушай… я буду спать.
  Зина даже не посмотрела в сторону мужа. Она слушала рассказ экскурсовода. Ей нравится экскурсовод. Ей нравится то, что она уже на берегу, на твёрдой земле и теперь, она может воспринимать жизнь.
  Зина панически боится воды. Она никогда в жизни не отправилась бы ни в какой круиз, если бы эта безумная идея не пришла в голову её мужу.
  И только то, что он так загорелся поехать в круиз, и был таким бережливым для того, чтобы собрать на круиз деньги и повлияло на её решение отправиться с ним.
  Ей не нужен этот круиз вовсе. Она ни одной минуты не спит ночью. Ей всё время кажется, что если она уснёт, то корабль постигнет катастрофа и никто не спасётся.
      
  Ночи в каюте сменяли дни экскурсий по разным странам. Народ запутывался в сиюминутном месте нахождения. Народ развлекал себя всеми доступными способами. У многих из народа уже закончились деньги и эти многие из народа уже хотели возвращения домой.
  И этот час настал. И засверкала огнями часть побережья Средиземного моря, принадлежащая Израилю. И народ как-то подтянулся. И народ внезапно почувствовал, что он возвращается домой.

  - Возвращаемся домой…
  - Домой… А, что такое возвращаемся домой? Разве, у кого-то из нас есть здесь свой дом? Возвращаться домой, значит возвращаться в свой дом! Я так это понимаю. – Таня смотрела на всё приближающийся берег.   
  Сеня стоял рядом с Зоей.
   - А, у меня есть дом… в России.
  Все повернулись в сторону Сени.
   - Дом. Значит, смог сохранить. Дом.
   - Родители не поехали в Израиль. Родители сохранили дом для меня. Они сказали, что без своего дома ты не человек и где бы ты ни был, и чтобы с тобой ни случилось, ты всегда будешь иметь место, где можно укрыться и дом защитит тебя ото всех… 
  - Твои старики мудрые. Они словно знали, что нас ждёт в Израиле.
  - Наш дом Израиль… Мне всегда грустно слышать эти слова, потому, что человеку нужен свой дом, а не какая-то мистическая страна. Все мысли человека крутятся вокруг своего дома, стремятся туда, в дом, в свой дом. И где бы человек ни находился, он всегда знает, что у него есть дом, и он всегда может туда вернуться. В свой дом, а не в мистическую страну, в которой у него ничего нет. 
  - Почему мистическая страна? Израиль, реальная страна.
  - Да. Только страну никто не называет домом.
  - Что делать? Мы были глупыми и наивными, когда уезжали в Израиль.
  - Мы почему-то думали, что за 20 лет жизни мы заработаем себе дом в Израиле…
  - Заработали… конуру в хостеле… койку в доме
престарелых… Но, мы уже ничего не можем изменить в нашей жизни.            
  - Не будем грустить…
  - А, у нас, с Аллой, есть свой дом. – Вася посмотрел на Аллу и сжал ей руку. – Да? Алла.
  - Да. – Алла посмотрела на мужа.
  - Вы купили?
  - Да. Мы купили старый микроавтобус и в нём живём. Это и есть наш дом.

  Все посмотрели на Васю и Аллу, стоящих рядом, и держащихся за руки.
  Никто даже не улыбнулся.
  - Когда-то вам тоже придётся его покинуть и перейти в хостель или дом престарелых… такова жизнь бездомных… Такова наша жизнь в Израиле и нет для нас ничего другого.
  - Может, дети нас возьмут к себе, когда совсем будет невмоготу.
  - На это не надо рассчитывать. Пусть хоть они уст-
роят свою жизнь. А, то и им придётся кончать свою жизнь, как нам в хостелях и домах престарелых.
  - Глупо, всё глупо… думали, что здесь построим себе дом, а оказалось…
  - А, ведь мы все работали. Работали много и тяжело, а в итоге нет ничего…
  - Не у всех.
  - Да, не у всех. У кого, как сложилась жизнь здесь.
  - Вот у нас сложилась так. Мы живём втроём в одной комнате, чтобы поменьше платить за съём жилья. У нас отдельный… такой себе… типа домик… во дворе большого дома. В этом домике только одна комната и в ней мы и живём. Нам было не просто уломать хозяина не поднимать цену из-за того, что мы будем жить втроём в одной комнате. Он как узнал, что мы хотим снять втроём, так сразу увеличил цену. И с чего вдруг? Если бы там жил кто-то один то он бы платил за съём две тысячи за эту конуру, а с нас он хотел взять пять тысяч. Так кроме этого, ещё и счета за Арнону, воду, электричество. Мы целый месяц его уламывали. Уломали на две тысячи сто шекелей в месяц. Уступил нам, жадюга.

  Чем ближе корабль приближался к берегу, тем грустней были мысли и разговоры.  Все возвращались в исходные точки.
  Народ сошёл с трапа корабля и растворился в темноте.

  Николай и Зина добирались до своего места проживания долго. Слишком долго.
  Они пересаживались с автобуса на автобус, и всё время запутывались ещё больше.
      
  Транспортная реформа, проведённая в Тель-Авиве и ближних городах, которые, все вместе  именуются большим Тель-Авивом, внесла в жизнь граждан много путаницы и неразберихи. Отменили многие, пользующиеся особым спросом маршруты автобусов  –  и вместо них были введены другие, которые совсем не решали транспортных проблем граждан.
  Цена на билеты поднялась и кроме этого, теперь надо всё время пересаживаться с автобуса на авто-бус, чтобы добраться до места, в которое раньше можно было спокойно доехать одним автобусом.
  - Зина, ты видишь, как они надоели со своими новшествами. Всё время что-то меняют, меняют. Всё время создают какие-то проблемы. Как только приспособился к жизни после смены квартиры, так и начинают. И, что у них там в голове? Ну, для чего все эти изменения?
  - Так теперь проезд подорожал.
  - Так в Израиле всё время что-то дорожает. Вот вновь поднимают цену на электроэнергию. Им, видите ли, не хватает прибыли. Ишь ты хотят, как все жировать за счёт народа. И  на автобусы, могли бы просто поднять цену на билеты и не мучить нас этими, своими нововведениями. Как будь-то всё на зло народу. Как будь то кто-то специально сидит там, где-то и колотит народ.
  - Коля, что делать? Мы не в состоянии ничего изменить.
  - Да, Зина, мало того, что деньги сдирают больше, так ещё и создают при этом кучу неудобств. Я думаю, что это специально, чтобы народ кричал о маршрутах и ни у кого не было сил реагировать на повышение цен за проезд.
  - Так здесь всё так. Поднимают цены и в это время занимают народ какой-то чепухой, отвлекают. А, когда народ опомниться – уже все, как будь-то привыкли, и приспособились.
  - Народ пошумит, пошумит и… в банк за ссудами…
  - Коля! – Зина строго посмотрела на мужа. – Никаких ссуд.
  - Так я не говорю о нас. Я говорю о других.

  Зина улыбнулась. Они никогда не брали никаких ссуд. Она панически боялась любых долгов. У неё никогда их не было, но муж требовал расходы, и ей никак не удавалось скопить что-то, но, у Зины было потайное место, куда она откладывала шекель к шекелю втайне от мужа. Отправляя мужа в магазин, она доставала из потайного места пакет и пересчитывала доллары. Она так привыкла жить. Она так жила и в СССР и эти втайне от мужа собранные деньги она привезла в Израиль и именно эти тайно собранные от мужа деньги и помогли им пережить все трудные времена их начала жизни в новой стране.
  Зина копила деньги не для себя лично. Зина копила деньги на всякий экстремальный случай, а их в Израиле всегда предостаточно.
    Николай никогда не занимался материальными вопросами. Он просто если ему что-то было нужно,
обращался к жене. Он даже не вдумывался в то, как умело она распоряжается их бюджетом. Он просто знал – у неё всегда есть деньги.

  Зина распаковывает чемодан и отбрасывает грязное бельё в стирку. Она не купила ничего для них на память о круизе и тех странах, в которых они побывали, но у них есть куча фотоплёнок и память о круизе останется.
  Зина довольна – она вернулась на твёрдую почву.
  Николай сидит на диване.
  - Зина, завтра отнесу в ателье сделать фотографии.
  - Нет, Коля, отнесёшь после того, как получим пособие.
  - У нас ничего не осталось от круиза?
  - Ни копейки. У нас есть только деньги дожить до пособия.
  - Да. Что делать… подождём.
  - Придётся подождать.
  Николай сложил фотоплёнки в пакет, положил на полочку и подошёл к календарю.
   - Зина, ещё две недели…
   - Что делать? Подождём.
   - Подождём.

 Первые дни после круиза Николай маялся и ничего не говорил Зине. Он раздражался по всякому пустяку, и всё время сидел на диване в задумчивости.
  Зина старалась поменьше общаться с ним, видя та-
кое его состояние.
 
  Время прорвало скопившееся в Николае.
  - Зина, я больше не могу! Я всё время мучаюсь от воспоминаний о круизе.
  - Каких?
  - Зина, я всё время терплю и сдерживаю раздражение того… ну, того, скрипа…
  - Коля, мы уже дома, забудь.
  - Меня всё время злит, что мы потратили 10 тысяч шекелей, так долго и так тяжело их собирали два года, а я так мучился и не спал ни одну ночь от того скрипа.
  Зина смотрела на мужа, и ей хотелось сказать, что она тоже не спала ни одну ночь, что она тряслась весь круиз от страха, что корабль утонет, а она про- спит это время. Но, Зина молчала.

  Николай распалялся всё больше и больше. Он уже не мог сдерживаться и всё время только и говорил об этом ужасном скрипе металла, который до сих пор скрипит в его ушах. Это мешает ему жить. 
  Николай всё чаще стал уходить куда-то из дома и пропадал на длительное время. Возвращался, то весёлый, то совсем угасший.
  - Коля, что-то случилось ещё?
  - Зина, я решил подать в суд на туристическое бюро.
  - На кого?
  - На туристическое бюро!
  - А, при чём здесь они?
  - Они не устранили шум. Я жаловался на корабле. Капитан ходил и слушал и он же признал, что есть шум. Он даже прислал рабочего, чтобы тот устранил этот противный металлический скрип.
  - Коля, но ведь нам предлагали перейти в другую каюту.
  - Перейти! А, ты, что не помнишь, что это за каюта? Это же какой-то продуктовый склад, который хотели освободить для нас. Нет, Зина, я подам на них в суд! Я потребую компенсацию… в сумме равной стоимости круиза… за свои страдания… мучения…

      Зина отошла к окну и посмотрела на улицу. Она
подумала о том, что нет покоя и в доме.
  - Ну, никому спокойно не живётся! Все крутят и крутят! Сколько можно крутить? Когда, ни будь, в мире будет покой и благодать? Настанет ли когда, ни будь время, что все будут довольны и радостны, и всем всего будет хватать?
  Зина пошла к своей заветной шкатулочке. Открыла. Она читала молитвы и крестилась. Она просила покоя и благоденствия для всех.

  Николай смотрел на жену, смотрел, а  затем вышел из квартиры, хлопнув дверью.
         Хлопок двери раздался слишком громко. Зина
вздрогнула.

  Отношения супругов разлаживались день ото дня. И, в конце концов, они перестали общаться.   


  Таня и Маша пили чай. Таня уже в который раз рассказывала молчаливой Маше очередную историю из своей жизни. Её рассказ прервал звонок на телефон.
  - Да.
  - Таня, это Зина. Я могу к вам приехать, если вы не заняты?
  - Зина, что-то случилось?
  - Так я могу приехать?
  - Да. У тебя есть наш адрес, но только входи не в центральный вход, а там, в конце заборчика, есть калитка, так входи туда и прямо к нам в домик.
  - Я помню. Ты рассказывала об этом. Адрес у меня записан. Я могу приехать сейчас?
  - Да. Мы дома.
  - Я сейчас тоже выйду из дома. Выхожу!

  Зина вышла на улицу. Она решила пойти пешком, чтобы как-то привести  свои мысли в порядок. Она знает все улицы. Она часто гуляет по улицам и ей знакомы многие места в городе.
  Подходя к нужному месту, Зина зашла в винный магазин и купила бутылку красного вина.
  Она открыла калитку и пошла по дорожке к маленькому дому, который виднелся в конце дорожки. Она шла не спеша, и оглядывала всё вокруг так, словно примерялась к своему новому месту жительства.
       
  Он лежал, развалившись поперёк дорожки. Он был большой, толстый, серого окраса. Он лениво перекатывал лапками камешек  из стороны в сторону и поглядывал на его движение.
  Зина хотела брысьнуть его, но тут же спохватилась, - А, вдруг этот кот любимец Тани или Маши?
  Она переступила через кота и пошла по дорожке дальше.

 Зина какое-то время стояла у двери и искала звонок, но не найдя его, постучала в дверь.
  Дверь открылась моментально.
  - Зина! Проходи.
       
 Зина вошла и осмотрелась. Весь домик состоял из одной комнаты. Справа от входа стоял стол. За столом, в небольшом удлинённом аппендиксе стояла газовая плита и над ним навесной шкафчик. Слева от плиты раковина. Под раковиной мусорное ведро.
  Всё сверкало чистотой и радовало глаз.
  На столе стояла ваза с фруктами и маленькая вазочка с конфетами.
  Зина достала бутылку вина и поставила на стол.
   - Зина, проходи. Присаживайся.
   - Таня, Маша я к вам…
   - Что-то случилось?
   - Не знаю, как сказать… Я хочу уйти от мужа и жить отдельно… 
  - Зина, если не хочешь говорить, не говори. Мы ведь не маленькие дети… всё понимаем…
  - Ну, может не всё, но понимаем. – Маша пошла к холодильнику и стала что-то в нём выискивать. – Зина, ты любишь холодные голубцы?
  - Холодные голубцы? Я не знаю… Никогда не ела холодные голубцы.
  - А, мы любим… со сметаной… Да? Таня. – Маша посмотрела на Таню. Будем?
             - Давай!

  Маша вытащила из холодильника кастрюльку и поставила её в центре стола. Достала одноразовые тарелочки и вилочки и разложила  перед каждым. 
  Таня откупорила бутылку вина и поставила на стол пластиковые стаканчики.

  Зина с удивлением наблюдала за тем, как женщины накрывают стол, и удивлялась, – Почему они не пользуются нормальной посудой?

  Маша наблюдала за Зиной.
  - Удивляешься. У нас у всех минимум вещей. По два чемодана. Смотри. – Маша пошла в глубь комнаты и приподняла покрывало на кровати. Под кроватью лежало два чемодана. – Вот, так и живём. Мы когда собрались жить все вместе, обговорили всё, чтобы потом не было разногласий и вопросов.
  - Но, ведь, так не особенно удобно, если что-то надо, то надо лезть в чемодан. Надо всякий раз наклоняться…
  - У нас всё приспособлено к этому. Смотри. – Маша потянула за какую-то ручку и два чемодана выехали к ней на деревянном поддоне. Это всё придумала Таня. Таня ведь бывший конструктор. Она работала…
  - Таня, да ты просто гений! Мне бы такое никогда не пришло в голову.
  - Так я столько лет конструировала всякие приспособления…
  - А, где Зоя?
  - А, наша Зоя теперь дома бывает редко. Она больше времени с Сеней. Сеня ещё работает, так всё остальное время они проводят вместе.

  Зина внезапно почувствовала себя дома. Новость о том, что Зоя теперь редко бывает дома, вселила в ней какое-то чувство уверенности, что она уйдёт от мужа.

  Таня налила всем вина в пластиковые стаканчики.
  - Таня, я ведь не пью. Правда, не пью. Совсем. Никогда в жизни.    
  - А, я думала, на корабле, что ты просто не хочешь тратить деньги на дорогое вино.
  - Не пью. Правда.
  - Ну, уж налила, так хоть пригуби. Мы тут иногда покупаем себе бутылочку вина и два-три раза в неделю сидим и потягиваем вино и впадаем в воспоминания о прошлом…
  - Впадаем… Да мы тут слишком часто вспоминаем о прошлом… Каждый день… вспоминаем нашу жизнь… И теперь всё видим по-другому, чем тогда и там…
  - Да. Есть, что с чем сравнивать, ведь там у нас у всех было своё жильё, а здесь, мы как стадо бездомных баранов, куда отправят туда и должны идти. Гоняют нас с места на место и никто не испытывает уважение к возрасту и тому, что у нас нет столько сил, как у молодых. Что мы можем?
  - Тяжело без своего дома на старости лет. – Зина грустно посмотрела на женщин. – Вот если бы мы с Колей оставались жить там, то в случае чего просто разделили бы дом на две части, и я не осталась бы на улице. А, тут и он на улице, и я на улице. И о чём мы только думали, когда ехали в Израиль?
  - Зина, что теперь говорить. Об этом думают все, кто приехал в Израиль…
  - Кроме тех, кому удалось получить социальную квартиру или купить что-то вместе с детьми…
  - А, мои дети не хотели покупать здесь никакой квартиры. Ни со мной, ни без меня.   
  - Почему?
  - Они не хотели брать ни каких ссуд и закалять себя на 25 лет. Они уехали из Израиля. Я этому рада.
  - Но ты же осталась одна. – Зина грустно посмотрела на Таню. – Тебе ведь некому помочь, в случае чего…
  - А, мы вот собрались вместе и помогаем друг другу. Мы уже три года вместе и никогда у нас не было конфликтов ни из-за чего. Мы впервые отправились в круиз. Деньги собирали, экономили. Вот так и пришли к тому, что можно экономить воду, пользуясь одноразовыми тарелками и вилками.
  - А, вы подсчитали экономию от покупки одноразовой посуды и расхода на мытьё тарелок и вилок?
  - И ложек! Но, конечно, горячую пищу, мы едим из нормальной посуды.

  Женщины говорили о всяком и разном, но все пришли к выводу, что в Израиле, жизнь не так уж и страшна, если иметь верных друзей и не иметь ни единого шекеля в долгах у банков и ни у кого вообще.

  Они говорили о том, что в Израиле весёлая жизнь. Что они слушают все передачи по радио «Рэка», что они ничего не воспринимают всерьёз в этой стране. Они смеются над политиками, когда те рапортуют о своих достижениях в битве с ветряными мельница-ми за повышение народного благосостояния. Да только результатов этих рапортов что-то не видать.
  Но, Таня, Маша и Зоя вышли на Протест молодёжи, чтобы поддержать их требования, хотя они заведомо знают, что нечего требовать! Надо не лезть в долги и жить на свои деньги – Вот на что хватит, то и будет! 

  Зина слушала Таню и Машу и всё больше проникалась к ним чувством единения – они во многом думали и жили так, как она сама. Ей всё больше нравились эти женщины, которые нашли друг друга в мире жестокости, рвачества, и жадности.
  Зина подумала о том, что не так просто тихий мир уединения, сменить на постоянное присутствие кого-то рядом.
  А, может, постоянное присутствие не кого-то рядом, а рядом нужных  друг другу людей и меняет жизнь человека в лучшую сторону.
  А, может, всё зависит от того, кто рядом с тобой? Или ты совсем один и говоришь сам с собой и решаешь всё сам. Или есть рядом тот, в ком ты нуждаешься так же, как он нуждается в тебе и в этом единстве, нет различия по половому признаку.   
  Зина засиделась до позднего вечера. Она возвращалась домой. Она ещё не приняла ни каких окончательных решений, но направление её мысли работало в сторону того, кто рядом. 
  Она вошла в квартиру, и её встретил удивлённый взгляд мужа.
  - Ты где была?
  - Гуляла.
  - Одна? Так поздно? Я уж подумал, что что-то случилось.
  - Ничего не случилось. – Зина посмотрела на мужа и пошла к своей шкатулочке. Она открыла шкатулочку. Она благодарила Бога, за то, что ещё не все люди потеряли рассудок, и способны мыслить. Способны принимать других людей, такими, как они есть.

  Зина легла спать с хорошими мыслями и утром проснулась в том же настроении.

  Николай завёлся сразу после завтрака. Он ходил по комнате тяжёлыми шагами, и всё время посматривал на жену. Они не общались, и он не знал, как приступить к разговору.
  - Я решил подать в суд на туристическое бюро…
  - Ты говорил об этом.
  - Я сегодня иду в суд подавать заявление.
  - Твоё дело.
  - Зина! Как ты не можешь понять, что я до сих пор мучаюсь от того скрежета металла. Я ни о чём другом не могу думать…
  - А, может, ты думаешь только об истраченных деньгах?
  - Зина!
  - Ты думаешь так. Я думаю по-другому.
  - Ты не можешь меня понять!
  - Нет! Всё уже в прошлом. Всё надо уже забыть.
  - Но, я не могу забыть! Этот скрежет меня гробит!
  - Я ухожу от тебя.
  Николай не сразу понял значение услышанных слов. Он стоял и думал. Внезапно до него дошёл смысл, сказанного женой.
  - Уходи! Ты наверно забыла, что пособие у нас с тобой совместное и оно не для каждого, а оно всего на полтора человека по сумме, а не на двоих! Пособие то дают на пару меньше, чем на двоих по раздельности! И деньги на съём жилья… на двоих!
  Николай внезапно начал хохотать.
  - Такого нет нигде в мире! Пособие на двоих, как на полтора человека! Зина! Ты пол человека! Уходи! Пол человека! 

 Зина совсем забыла об этом. Она стояла растерянная и возмущённая.

  - Ты чего стоишь? Уходи! – Николай хохотал. – Со своего пособия на полного человека, я тебе не дам ни одной копейки! Ты, пол человека! Уходи!

  Чем больше распалялся Николай, тем больше понимала Зина, что пока, суть да дело развода у неё не будет ни какой возможности жить самостоятельно.

  В мозгах Зины закрутились все инстанции, по которым надо бегать и ждать, ждать, ждать результат. Ведомство Национального страхования. Договор на съём помещения, без которого ей никто не будет платить даже те, копейки, которые государство считает достаточными для съёма жилья. Она вдруг вспомнила, как Таня сказала, что Зоя теперь редко бывает дома, а значит… она сможет занять её место, если, конечно, женщины будут не против взять её в свою компанию.
      Зина тихо опустилась на стул. Сил нет.
 Они оставались рядом, теперь ненавидя друг друга. Они оба думали, как они будут делить полтора пособия на двоих при совместной жизни.   

  Мысли Зины вернулись в тот вечер, проведённый с женщинами. Женщины не думали ни о чём таком. У них не было проблем с мужьями, у которых внезапно возникли проблемы. У них вообще не было проблем. Они просто жили.
  Зина пошла в душ. Она не привычно долго стояла под душем и наслаждалась потоком воды, который, как ей казалось, смывает с неё всё её прошлое.
  Она оделась и вышла из квартиры.

  - Таня, вы дома?
  - Нет. Мы сейчас на выставке…
  - Ой, как шумно, я ничего не слышу…
  - Так я говорю, что мы сейчас на выставке…
  - А, когда вы вернётесь?
  - Зина, я тебе перезвоню, когда мы вернёмся
домой.
  - Хорошо.
  Зина выключила телефон. Она ещё какое-то время стояла,  раздумывая – Что же теперь делать?   Потом просто пошла по улице. Она шла и смотрела по сторонам, словно что-то выискивала.

  Навалившаяся на неё внезапно проблема при разводе с мужем, всё время напоминала, она кричала ей, что она пол человека!

   С мужем – я пол человека! Без мужа – я человек! Зина внезапно рассмеялась. Это так по-еврейски прибавить жену к мужу и сделать её половиной, нет, не половиной, а пол человеком.

  Ощущение своей неполноценности в супружестве придало ей решимости к разводу. Мысли Зины завершили оборот и остановились. Она не любила всё время думать об одном и том же. У неё всегда в такие минуты возникала потребность другого видения этого дела и именно сейчас она нуждалась в ком-то.
  Зина пошла в скверик и села на лавочку. Сквер был пуст, но к её ногам уже подходил какой-то кот, и она приготовилась его отправить обратно, как увидела женщину, которая входила в сквер и направлялась к лавочке.
  Зина стала наблюдать за продвижением женщины, пытаясь определить – Куда же она направляется?
  Женщина прошла мимо Зины и пошла дальше к другому выходу из сквера. Зина грустно вздохнула. Ей так нужен сейчас собеседник. Она смотрела перед собой и поглядывала на вход в сквер. Никого. Она вынула из с умки телефон и зажала его в руке. Зина смотрела на телефон. Телефон молчал.

  - Таня, что там Зина хотела?
  - Да, видно у неё совсем не ладится с мужем… Маша, я думаю, что Зина будет просить нас взять её к себе.
  - Но, ведь у нас Зоя!
  - Но, мы ей сказали, что Зоя больше времени проводит у Сени, может, она и подумала, что когда Зоя переберётся к Сене.
  - А, может, Зоя никогда к нему не переберётся. Она так привыкла быть одна. Она такая независимая.
  - Маша, но ведь она с нами! Значит, в независимости тоже есть свои проблемы. Независимость она может быть только…
  - Она может быть только внешне! Таня! Внешне! Мы все в этой жизни связаны и зависимы. Таня, мы зависимы друг от друга! Если это не так, то Зина не шла бы к нам проситься в компаньоны.
  - Да у неё просто нет денег, как у нас. Вся наша Зависимость исходит из-за денег. Если бы у тебя
были деньги, разве ты бы жила в этой хибаре?
  - Если бы у меня были деньги? Да, если бы у меня
были деньги. Значит всё упирается в материальную зависимость.
  - Да. Материальная зависимость очень меняет взгляды человека на жизнь. Мы материально зависим от нашего пособия.
  - И поэтому мы живём вместе? Из-за нашей материальной зависимости от пособия? Да, что то здесь не так. Я то думала, что мы живём вместе, чтобы помогать друг другу, чтобы человек не оставался один…
  - Маша, это так, мы живём вместе, чтобы помогать друг другу, дожить. Ведь мы обе могли уйти в хостель и сидели бы каждая в своей конуре.
  - Таня, значит, не всё зависит от материального положения? Значит, есть ещё что-то, что связывает людей. Мы ведь с тобой совершенно чужие, а мне кажется, что у меня никогда никого не было ближе тебя.
  - Маша, и мне… ты для меня, как… как… - Таня отвернулась. Смахнула что-то с лица. – Маша, ты мне вся моя родня, вместе с моими детьми.
  - Таня, ты за ними скучаешь?
  - Да. Очень.
  - И я.
  - Что делать? Такова жизнь стариков… бездомных стариков… Никому они не нужны…
  - Если бы я не приехала сюда… Для чего я приехала сюда? Дети устроили свою жизнь без моей помощи и кто я для них?
  - Не будем грустить. Давай соберём деньги и поедем, куда, ни будь…
  - А, куда бы ты хотела?
  - Не знаю, когда мы жили в СССР, мне всегда хотелось поехать в Вену.
  - В Вену?
  - Да.
  - А, что там?
  - Говорят, что очень красиво…
  - Красиво… Так давай поедем.
  - Ну, что звонить Зине?
  - А, что мы ей скажем?
  - А, мы не знаем, что она хочет нам сказать. Может она хочет просто поговорить.
  - Звони. Может ей очень плохо, а рядом никого. Она хоть и при муже, но какая-то потерянная…

      
 

       Зина сидела в сквере на лавочке и не замечала, как идёт время. Кот, который к ней направлялся, скрылся в кустах, и теперь даже смотреть было не на что. Телефон зазвонил резко и как-то слишком громко.
  - Да.
  - Зина, мы возвращаемся домой.
  - Иду к вам.

  Зина шла к Тане и Маше. Она не заходила ни в какие магазины, ни за бутылкой вина, ни за чем-то ещё на гостинец. Она просто шла к ним со своими мыслями о том, что вдруг оказалось, что она пол человека.
  Она постучала в дверь. Из-за двери разнёсся крик, что дверь открыта, и она вошла в комнату и сразу уселась на стул.
  - Я пол человека…
  - Зин, ты о чём?
  - Я пол человека… Мы не первый год получаем пособие от национального страхования. Я никогда не обращала внимание на то, какие суммы и за что нам платит государство. А, тут, сказала мужу, что хочу уйти и жить от него отдельно, так он смеялся надо мной. Пособие разделить не возможно! Нам выплачивают полтора пособия на двоих! Он так  и сказал, что – Ты пол человека и делить нечего…
  - Зин, успокойся.
  - Да я ещё никогда в жизни не была более спокойная, чем сейчас. Я в шоке! Пока будет тянуться развод – я остаюсь ни с чем!
  - Подожди, такого быть не может!
  - Ого! Ещё как может быть! Здесь, в Израиле, может быть всё!
  Таня и Маша переглянулись.
  - Зина, давай выпьем по рюмочке красного вина и
посидим, подумаем…
  - Я уже много чего думала. Если я пока останусь жить с ним в квартире, то он не будет мне давать ничего. Что-то, у меня мысли заплетаются. Дело так. Из всей нашей суммы он отсчитает за квартиру и возьмёт себе полное пособие, как получает один человек, а остальное может дать, а может и не дать, да и сколько это будет и как я смогу жить?
  - Подожди, Зина, тут надо разобраться.

  Они сидели до ночи. Они всё пытались разобраться в этой ситуации, но ничего у них не получалось. Никто из них не имел представления, как разделить полтора пособия на семейную пару на двоих в пери-од развода.

  - Зин, он к тебе не приставал?
  - Нет. Он только смеялся, как я смогу жить, как пол человека.
  - Да. Ситуация. И что делать?
  - Знаете, девочки, я вдруг подумала, - Даже здесь, государство ущемляет своих граждан. Ну, кому-то ведь пришла в голову мысль давать пособие на семейную пару, как на полтора человека. Мы и так урезаем себя в питании. Но не может два человека питаться, как полтора.
  - Может.
  Все дружно рассмеялись.
   - Может.
   - По Сеньке и шапка! По деньгам и еда!
    - Но ведь кроме еды каждому в отдельности ещё нужны средства гигиены, одежда и много всего прочего…

    Они переключили разговор на прошлую жизнь и теперь вспоминали, как они там экономили от зарплаты до зарплаты, чтобы собрать деньги на отпуск и поехать куда-то с семьёй. Они говорили долго и весело. Они забыли, где они живут. Они забыли о том, что только что, решали сверх важную проблему существования пол человека.   



  За окном меняется пейзаж как в калейдоскопе. Машина движется по дороге и меняет точку обзора каждую минуту.
  - Вася, какая красивая страна Израиль…
  Вася смотрит перед собой на дорогу.
  - Красивая страна… Алла, человеческие жизни  вбиты в каждый кусок этой красоты. Это всё построено палестинцами, которые граждане Израиля да всякими рабочими из разных стран мира. Сколько евреев работает на стройках? Я думаю, что не больше 10% и то, все только в руководстве этими стройками. А, кто работает на этих полях? Таиландцы. А, ведь раньше так не было. Евреи сами работали в сельском хозяйстве. Знаешь, куда это всё ведёт?
  - Вася… Евреи тоже работают…
  - А, я и не говорю, что евреи не работают. Если 37% трудоспособного населения Израиля выдерживают обеспечивать всех граждан страны, то евреи работают слишком тяжело…
  - Вася, смотри какое красивое место, давай заедем… да и пообедать пора.               
  - Давай.

 Они свернули с основной дороги и поехали в сторону леса. Вася остановил машину на полянке, заглушил мотор.
  - Алла, тебе здесь нравится?
  - Да.
  - Так, будем выгружаться?
  - Будем.
  Они вышли из машины и разошлись в разные стороны. Вернулись к машине.
  - Вася, а если проехать чуть дальше, там есть вода…
  - Вода?
  - Какой-то водоём…
  - А, на карте я ничего не видел в этом районе.
  - Так это не большое место…
  - Пойдём, посмотрим, стоит ли перегонять машину туда.
 
  Они отправились смотреть место водоёма. Это оказался небольшой разлив, какого-то ручейка.
  - Вася, что думаешь?
  - Да, здесь красиво… стоит перегнать машину.
  Вася вернулся к машине и подогнал её ближе к разливу ручейка, и они занялись обустройством места для приготовления  обеда.
   Алла сварила суп из мясной консервы, отставила кастрюльку в сторону и поставила на огонь чайник с водой для чая.
  Они сидели в тишине и ели из мисочек суп. Над ними пролетали какие-то птицы. Ветер шевелил сухостой  в лесу, издавая шорох. Что-то плеснулось в водоёме.
  - Алла, а может, здесь водится рыба?!
  Алла рассмеялась.
  - Какая может водиться рыба в таком мелководье?
  - Я потом пройду к воде и обследую глубину. Может там не так уж и мелко, как нам показалось.
  - Так дно светится…
  - Дно можно видеть только в чистой воде.
  - Так и где там спрячутся рыбки?
  - Да. Рыбка любит, где глубже…
  - А, человек, где лучше.
   Они посмотрели друг на друга и сказали одновременно.
  - А, нам везде хорошо…

  Им действительно было хорошо вместе. Только теперь, когда закончилась гонка жизни за всеми её благами, они открывались и открывали друг друга. Они прожили более 40 лет вместе, и всё не было времени увидеть, рассмотреть того, кто рядом.

  Вася бесконечно долгим и нежным взглядом смотрел жене в глаза.
  - Алла, я вот сейчас подумал, что люди не видят друг друга из-за стремления в исполнении своих каких-то желаний, амбиций. Люди всё время друг перед другом хотят показать себя в каком-то… более лучшем виде, чем они есть на самом деле. Амбиций и желаний у людей больше, чем возможностей и все стремятся к их исполнению. В гонке за исполнением собственных амбиций и желаний, нет времени увидеть и рассмотреть, того, кто рядом.   
  Я вот, сейчас подумал, о тех, которым удалось воплотить свои желания в реальность и кто смог каким-то образом заработать сотни миллионов. Так почему они же так много говорят и даже некоторые поют в своих песнях о несчастной жизни других. Почему они даже ведут борьбу с теми, другими, которые тоже имеют сотни миллионов, и как будь то все они, богачи борются против нищеты народов. И, ведь, как будь то, они все выступают против насилия над человеком, создают какие-то организации. А, почему они не вкладывают свои сотни миллионов в строительство жилья, расширение производства для создания рабочих мест?!
  Я думаю, что не информацией  о том, что на земле голодает каждый седьмой человек, и ещё не известно никому сколько бездомных в мире, а делами можно изменить многое.
  - Вася, так кто же их впустит в строительный бизнес Израиля? Тут всё схвачено и запланировано на десятки лет вперёд и под эти, ещё не существующие доходы уже осуществляются сделки. Кто же позволит разрушить систему? Так вот так и делают деньги… свои миллиарды… Никто, никого не пустит копаться в своём огороде. Я даже думаю больше, что умышленно создаются ситуации, чтобы народ удерживать в таком состоянии, что бы им можно было бы управлять и собирать с народа  миллиарды в свой карман. 
  - Да. Значит, Алла, всё сводится к тому, что народ сам виновен в том, что с ним делают, покупая товары и услуги в чрезмерном, не нужном, в таком количестве потреблении. Смотри. В Израиле подорожало электричество. Народ начал экономить. Потребление электроэнергии снизилось, а значит, снизилась и прибыль электрической компании. Они вновь поднимают цену на электроэнергию – им нужно восстановить прибыль, а ведь это государственная компания. Алла, понимаешь, деньги! Алла, это парадокс экономики! Снижение потребления привело к удорожанию услуги.   
  - Вася, так эту услугу нечем заменить! Нечем! Можно спекулировать ценой, как угодно! А какие зарплаты у этих работников электрической компании! А какие выплаты,  какие льготы!
  - А у портовых рабочих?! 25 тысяч шекелей в месяц! И что они такое особенное делают? Они не работают, как врачи, проходящие специализацию и вынужденные работать более 300 часов в месяц, получая за свою работу 28 шекелей в час и работать  в таком режиме рабства 9 лет! Это просто нещадная эксплуатация человека.
  - 730 врачей увольняются… Никто не будет решать ни каких их проблем. Сохнут, уже подготовил программу к приезду 90 врачей из СССР. Они здесь будут проходить специализацию. Да и потом… нагрузят всю работу на врачей… выйдут из положения. 
  - Алла, а ты вспомни, почему наши дети уехали отсюда? Алла. 37% работающих граждан в Израиле, зажаты со всех сторон и их будут давить, кто-то же должен содержать самое большое в мире правительство. Армию. Религиозных, которые не работают и никогда не будут работать. А разные, прочие общественные организации. Но, я всё-таки уверен, что только снижение потребления товаров и услуг вынудит бизнесменов увеличивать обороты производства и создавать новые рабочие места, чтобы не потерять свою прибыль и сверхприбыль. Слишком много говорят о свободном рынке. Но если правительство государства не контролирует этот свободный рынок, не заботится о человеке, который живёт в условиях свободного рынка, то и получается, что в погоне за сверхприбылью, именно этот человек производящий и потребляющий продукт свободного рынка – просто раздавлен именно тем, что он сам и создаёт. Что-то мне сейчас пришла на ум песня. Мы кузнецы и дух наш молод, куём мы счастия ключи. Вздымайся выше, наш тяжкий молот в стальную грудь сильней стучи, стучи, стучи…         
  - Вася, но ведь потом в этой песне другие слова.
Помнишь? Мы все из тех, кто оставляли… Идя на баррикады!
  - Так всё-таки баррикады! Протесты!
  - Вася, что-то в этом есть. Электрическая компания просто поднимает цены на свои товары и услуги, чтобы не потерять свою сверхприбыль. Но, почему обязательно баррикады и Протесты? Почему не ограничить потребление? Хотя, электрическая компания именно из-за того, что народ ограничил потребление электроэнергии и поднимает цены на свои услуги. Возможно ли такое в других странах? 
  - Нет. Такое может делать только в Израиле, и только такой монополист, как государственная, электрическая компания, ведь без электричества, как без воды…
  - Так, а на воду уже создали какие-то компании по взиманию денег с народа.
  - Алла, я уверен, что только снижение личного потребления, приведёт к равновесию труда и дохода в чей-то карман. Ценообразование зависит не только от расходов на производство чего-то, но и от потребления! Понимаешь? Чем меньше люди будут потреблять всякого разного, тем больше придётся крутиться бизнесу, чтобы найти способы прибыли. Понимаешь? Народ может управлять любым бизнесом, чтобы не допустить гонки за сверхприбылью. Прибыль нужна, для этого и крутятся бизнесы, но сверхприбыль, тем более лёгкую сверхприбыль надо остановить. 
  - Да. Это так и есть. Мерой, по своим средствам, приобретения товаров и услуг мы можем регулировать очень многое. Спрос, на покупку квартир упал. Значит, будут снижать цену на квартиры. Это и означает разумное потребление. Люди стали задумываться, - А, как они будут выплачивать ссуды в банк за купленные квартиры?
  - Я рад, что ты понимаешь, о чём я говорю. В Израиле, всё, как-то в перекос и этот перекос в сторону беззащитного рабочего человека. Суды по трудовым спорам завалены десятками тысяч исков. Ожидание очереди судебного заседания длится месяцы. Я столько отработал… А, моя пенсия просто смешная…
  - Так это и не пенсия…
  - Да, да, я понимаю… но я хочу сказать, что если бы я работал не от частной службы трудоустройства, которая меня обдирала как липку, а на прямую у меня были бы все социальные выплаты и прочие…
  - Вася, а ты слышал, что все эти частные службы трудоустройства находятся «под крышей» министерства финансов Израиля?
  - Да, и министерство финансов имеет свои проценты от поборов с рабочего человека, который и так вкалывает за минимальную зарплату.
  - Вася, я вот только не понимаю, как это происходит?
  - Я не знаю, но думаю, что хозяева предприятий, которые нанимают себе рабочую силу через частные фирмы по трудоустройству, платят за каждого рабочего очень много денег, в фирму, а деньги расходятся в соответствии с процентами дележа, прибыли фирмы по трудоустройству. У человека нет постоянства на рабочем месте, и это означает, что у него нет никаких социальных выплат, как у тех, кто работает на этом же предприятии постоянно.
  - Но, всё-таки, хозяева бизнесов платят, вот только кому и за что, если человек остаётся с минимальной зарплатой? А, я вот подумала, кто же придумал это постоянство? Для чего оно вообще нужно? Почему, все не находятся в равных условиях при получении денег за выполненную работу и в равных правах социальной защищённости. По правде сказать, меня всё время мучил этот вопрос. Да. Это перекос… У одних, зарплаты сто тысяч в месяц и миллионные выплаты при уходе на пенсию, а у других три с половиной тысячи и никаких выплат. И те, у кого зарплаты по сто тысяч работают не в частной фирме, а в государственной. Перекос… Но, кто то же придумал эту систему работы и оплаты за эту работу для всего народа…
  - Алла,  так значит, всё-таки, государство регулирует экономику свободного рынка!
  - Да, по всей видимости, что регулирует. Ещё как регулирует! Кому-то миллионы в карман, а кому-то бумажку – Спасибо за труд!
  - Как, этим, врачам интернам, которые вынуждены
работать в больницах по 300 часов в месяц. А, ведь от их работы зависит жизнь человека.
  - А, кто их вынуждает работать по 300 часов в месяц, чтобы падать от усталости? Пусть работают восемь часов. Так значит, всё-таки деньги вмешиваются в их Протест? Или что?
  - Я вот вспомнил, как говорили по радио, что на врачей интернов давят главные врачи больниц с целью приватизации, после приватизации больниц у них и поднимется зарплата.
  - Если больницы приватизируют, то больные будут умирать на улицах. Частный рынок врачевания и так расположен в государственных больницах. Понимаешь в здании государственных больниц! В одном месте, одни и те же врачи, дают и продают свои услуги гражданам страны. Государственных коек для больных не хватает. Всё переполнено! Медсёстры больниц всё время заявляют протесты против этой загруженности. Вася, на 120%! Перекос!
  - Государство обратилось в суд издать постановление о возврате всех врачей интернов на свои рабочие места. Если они не вернуться – будет принудительное возвращение всех интернов в больницы.
  - Государство использует своё право, право чрезвычайного положения. Израиль всё время находится в чрезвычайном положении, ведь его никто не отменял со дня основания Израиля. Мы всё время живём в стране, которая в чрезвычайном положении.
  - И не смотря на это постоянно действующее чрезвычайное положение в стране, административные работники, профессора и юридические советники получают по сто тысяч в месяц и что они такое создают, за такую высокую зарплату? А, руководство железных дорог получает по 48 тысяч в месяц. Моему пониманию, не доступно, чем руководствуется министерство финансов, которое следит за зарплатой государственных служащих. Но, ведь они строго следят за соблюдением никому не известного штатного расписания и зарплаты.   
  - Но, кто-то же создал такое штатное расписание всех государственных служащих и установил им зарплату. Кто? Кто же всем этим руководит? Заметь, все только исполняют, чьи-то указания! Перекос! Уровень бедности в Израиле 29% и называется развитая экономика. Денег у государства Израиль полным, полно, да вот, как они их распределяют… Вася… денег то у государства полным, полно! Вася, так может, этот перекос, что этих денег полным, полно у одних и вызывает повышение цен?
  - Алла, к тому, что ты сказала, я как раз и подумал, кто же управляет страной евреев?

  Они пили чай с сухариками и смотрели на воду. Казалось, что вода стоит в водоёме, но это было лишь ощущение, потому что она только сверху видится стоячей, а под стоячим слоем воды проходит движение.  Ручеёк протекал… 
  - Вася, корни усохли, хотя листья ещё зелёные и бесполезно поливать дерево…

  Вася смотрел на жену и открывал в ней всё больше и больше того, о чём он даже не думал.
   - Алла… корни усохли… Я вот подумал, как могли, четыре подростка и среди которых была девочка, забить насмерть бомжа, нового репатрианта? А, эти всё никак не прекращающиеся убийства?  Может, действительно еврейские корни усохли? А, может… 
  Берём группу народа, делаем их нищими и… кричим о том, что нужны пожертвования, чтобы помогать нищим и бездомным. Ортодоксы вновь делят улицы для хождения по ним мужчинам и женщинам отдельно, не смотря на запрет такого разделения улиц Верховным судом. Им мало, что разделили места в автобусах. Алла, а ведь спать они идут к женщинам. И не работают. Вот уже и до Америки добрались. Прибили на деревьях, плакаты с призывами, чтобы женщины, если увидят идущего впереди себя мужчину, переходили на другую сторону улицы. 
  Алла, сколько зла в народе. Человек не может всё время жить, накапливая в себе эту злобу и уничтожать чью-то жизнь…
   « Искренним раскаянием в йом Кипур ещё можно
изменить свою судьбу… и получить хорошую запись… за раскаяние в содеянном.»
   Алла, - Вася посмотрел на жену. – Алла, ты понимаешь, о чём это говорит? Люди должны думать не о сути жизни, а о том, что можно раскаяться и получить пропуск… Как всё просто! А, может, некоторым нет прощения за содеянное? И, что на это скажет Тора? Или Тора прощает всё только евреям?
  Алла смотрела на мужа, и по всему было видно, что она хочет ему что-то сказать, но не решается.
  - Алла, ты хочешь что-то сказать. Правда?
  Алла медлила. Ей казалось, что если она это скажет, то она тем самым предаст своих родителей.
  - Алла, это что-то очень важное… я вижу…
  - Вася, еврейский писатель Йорам Канюк отказался от записи в графе религиозная принадлежность... это значит, без религии… 600 человек записались последовать его примеру, но пришло только 200… Вася, 200 человек уже в одну минуту готовы отказаться от религии…
   Вася, евреи отказываются от принадлежности к религии. 200 человек пришли аннулировать запись в удостоверении личности – еврей! 
   Вася смотрел на жену и понимал, что она думает о своих родителях.
  - Мои родители, никогда не знали то, что написано в Торе. Они жили так, как жил весь советский народ. Но, Вася, они знали и отмечали все еврейские праздники вместе с их родителями. Я ещё помню времена, когда я была маленькая и бабушка мне рассказывала какие-то истории. Дедушка смеялся над бабушкой. Он называл её пережитком прошлого. А, ведь бабушка рассказывала мне истории из Торы и они мне казались такими страшными…
   Вася, за окном льёт дождь, всё грохочет и шумит, а бабушка мне рассказывает о каких-то войнах и смертях, о народе, который замучен в рабстве, мне было страшно, я была маленькая.
  - Ты никогда мне об этом не рассказывала.
  - Да. А, о чём рассказывать? Я ведь точно ничего не помню. У меня только остались ощущения. Вася, 96 тысяч алиментщиков в Израиле! 11 миллиардов долгов по этим алиментам! А, ведь евреев, всех в Израиле всего 5 миллионов, включая младенцев. Так и где это хвалёное еврейское воспитание? Где вся эта, восхваляемая еврейская жизнь?   

  Алла внезапно стала поправлять платье на коленях. Она разглаживала ткань платья и опускала голову всё ниже и ниже к коленям. Она замерла и сидела так неподвижно какое-то время.
  Вася молча наблюдал за женой и в нём вдруг начало что-то просыпаться от рассказа жены о том, что евреи отказываются от своего еврейства.
   Алла подняла голову.
   - Вася, я откажусь от еврейства.
   Васю внезапно пробила мысль – Для чего жена говорит об этом. Он смотрел ей в глаза.
  - Вася, я хочу, чтобы нас похоронили рядом.
  - Алла…
  - Вася, я прожила с тобой замечательную жизнь и  останусь с тобой рядом, всегда. Я только сейчас подумала о том, что нас разделят кладбища и ещё неизвестно, где тебя захоронят, когда я умру. Вася, нас двоих, пусть захоронят, где угодно, но рядом. Это будет стоить больших денег. Не евреев, хоронят на заброшенных кладбищах и за это надо платить большие деньги.
  - Алла…
  - Вася, я это сделаю. Я откажусь от еврейства. Мы
останемся с тобой рядом, как жили здесь, так и будем там…   

  Они оба замолчали. Им стало плохо видно друг друга. Темнота, словно туман окутала их. Потянуло влагой. На воде послышались шлепки. Лягушки запели свои ночные серенады.   
          
               

  - Зоя, что скажешь? – Маша смотрела попеременно то  на Зою и Таню. – Как поступим? У неё действительно проблема и она совершенно одна и конечно, что она не может решить её.
  - Не знаю. Я сама ничего решить не могу.
  - Так, а что Сеня?
  - Сеня предлагает жениться и жить вместе…
  - А, ты что думаешь?
  - Так для того, чтобы жить вместе, не надо жениться. А, может я потом не захочу и что, тогда буду, как Зина мотаться по всяким местам или жить на улице? Так для чего создавать себе проблемы?
  - Барышни, так что мы решили? Зоя, слово за то-бой!
  - Ну, какое-то время я могу пожить у Сени, пусть она решит свои проблемы.
  - Так, что звонить Зине?
  - Маша, да подожди ты звонить, пусть Зоя поговорит с Сеней, ведь в случае чего у нас нет места, поставить четвёртую кровать. Да и хозяин, если узнает, сделает скандал и будет прав. Он даже может нас вышвырнуть за нарушение договора о съёме жилья и вкрутит нам такие суммы с процентами, что будем отдавать ему всю жизнь часть пособия прожиточного минимума.
  - Да. Дожились. Всё время какие-то проблемы и все эти проблемы материальные. Всё связано с деньгами. Куда ни кинь, деньги, деньги. Как будь то ничего нет в этой жизни, кроме этих материальных проблем. Эх, сидела бы я сейчас в своём доме и ела такую же, как здесь, картошку на постном масле.
  - Да. Ну, и для чего нам такие проблемы?
    Женщины переглянулись.
  - Барышни. – Таня встала со стула. – Барышни, надо решать. Не надо водить человека за нос. Пусть Зина знает точно положение дел и тогда сможет принимать решения сама для себя, учитывая всё создавшееся положение.
  - А, может ей просто отказать и пусть сама всё решает без нас?
  - Так не гоже. – Маше вдруг показалось, что это её не берут в компаньоны. – А, если бы это было с нами?
  - Я поговорю с Сеней. Прямо сейчас. Я пошла.
  Зоя вышла из комнаты и отправилась к Сене.

  Зина притащила чемодан и поставила его в углу комнаты. По условиям, на которые её брали к себе подруги, всё, принадлежащее Зое, останется на своих местах. Зине предоставлялась только койка, и бесплатная еда, в виду её материального положения.
            
  Изменённая жизнь всех компаньонов пошла в разные стороны.
   Зоя перебралась к Сене. Таня и Маша всё чаще уходили куда-то из дома и возвращались поздно вечером.
    Зина оставалась одна, и всё больше времени про-
водила на стульчике у дверей хибарки. От нечего делать она всё время смотрела за котом, которого увидела впервые на дорожке, когда пришла сюда в гости.
      
      Кот регулярно приходил к хибарке, и валялся на тёплой траве или на дорожке. Потом он совался и всё время что-то вынюхивал в коробочке, которую ставила Маша, ел это, что-то и потом пил воду из другой коробочки.
  Потом… Зина к своему ужасу видела, как кот лапками разгребал землю и…
  Зина содрогалась от ужаса.
  - Пакостник! Ах, ты пакостник! Ешь и тут же гадишь! Гадить?!

 Неделя шла за неделей. Слежка за котом, превратилась у Зины в страсть. Она уже ни о чём не могла думать и ничего делать. Она только и выжидала, когда Таня и Маша уйдут из дома, и отправлялась сидеть на стульчике под хибаркой и наблюдать за действиями кота. 
  Кот ничего не подозревал. Кот продолжать жить своей кошачьей жизнью. Он нежился на солнышке, ел, спал, пил.

  - Таня, я хочу тебя спросить…
  - Да.
  - Чей это кот, которого вы кормите?
  - Это кот девушки со второго этажа. Она уходит на работу и выпускает его, а потом возвращается с работы и он идёт в дом. Этот кот уже старый. Ему больше десяти лет. А, что ты вдруг спрашиваешь?
  - Он всё время гадит у нас возле дома! – Зина выпалила слова резко и зло.
  - Гадит? Зин, что с тобой? Коты аккуратные. Они всё «своё добро» зарывают в ямки и ещё вынюхивают, чтобы не было запаха. – Таня посмотрела на Зину и отвернулась.
  - Таня, я хочу подать в суд…
  - На мужа?
  - Нет, на кота… Ну, не на кота, а на его хозяйку за
то, что он ходит к нам и гадит только у нас! Он разводит грязь! Он пакостит! Он не даёт жить!
  - Зина! – Таня вскричала. – Зина… я думаю, что тебе лучше вернуться к мужу и заниматься вместе с ним всеми судебными делами.
  Зина опустилась на стул возле хибарки. Она смотрела на кота, и мозг её наливался злостью.
  - У тебя есть защитники. А, у меня? Меня некому защитить. Ишь, развалился, поел, попил и валяется себе в удовольствие. У… - Зина посмотрела вокруг. Поднялось со стула и, взяв камешек, бросила в кота.
  Кот перевернулся на бок и взял в лапки камешек. Он валялся на тёплой дорожке и перекатывал лапками камешек.
     Таня и Маша появились на дорожке внезапно и
быстро направились к Зине.
  - Зина, мы здесь живём три года. Ты живёшь здесь три недели. Собирай свой чемодан и отправляйся к мужу. Ты мешаешь нам жить! – Таня сделала ударение на последнем предложении. – Ты мешаешь всем жить! Иди к мужу.

  Таня и Маша вошли в комнату. Зина осталась стоять в растерянности. Она не могла понять, как можно из-за какого-то кота, так с ней обращаться.
  - Они меня просто выкинули. Выкинули. И это всё из-за кота, из-за какого-то паршивого кота.
  Зина пошла к месту, где кот обычно ходил в туалет, и стала принюхиваться.
  - Я им докажу, что ты гадишь! Я им докажу!
  Она склонялась к земле, и всё время разрывала землю ногами.
 
  Маша поставила пакет, принесённый с собой на стол, и повернулась к Тане.
  - Напрасно ты её так…
  - Маша, мы два дня наблюдали за ней. Сколько можно. Она такая же, как её муж, так пусть не выкручивается и живёт с ним. Не просто так она с ним прожила всю жизнь. Они оба одинаковые. Ты понимаешь, они оба одинаковые, так пусть вместе и занимаются своими делами. Так жить нельзя!
  - Таня, я с тобой согласна, но уж больно ты её обидела.
  - Обидела? И чем же это я, её обидела? Тем, что она хотела подать в суд на девочку, которая любит своего кота?
  - Таня, ну, всё равно, как-то не красиво получилось.
  - Не красиво? Ну, может и так, а как её научить, что она не одна в этом дворе? Этот кот не мешает ни одному жильцу. А, Зине, видите ли, мешает. В суд собралась подать. В суд за то, что кот гадит? Знаешь Маша, это уже признак! Никто же не подаёт в суд на птиц, которые стаями летают и гадят на головы. Бред какой-то, в суд на кота… 
  - Ладно. Не будем об этом говорить. Всё закрыли тему. Пусть Зина уходит. По правде говоря, мне надоело таскаться по разным местам, только для того, чтобы не сидеть с ней в одной комнате. Знаешь, я вдруг подумала, что мы ей всё равно ничем не помогли, а только создали себе проблему.
  - Знаешь почему?
  - Ну.
  - Потому, что вся её проблема придумана ею в её мыслях. У неё не было проблемы. Так она создала её себе сама.
  - Зачем?
  - Может быть, у неё самой нет ответа на этот вопрос. Ответ, на этот вопрос в её желании подать в суд на кота. Вот так.
  - Давай готовить ужин.
  - Давай.
   Зина долго сидела на стульчике под хибаркой. Её никто не звал на ужин. Уличные фонари приглушили свою яркость. Кот ушёл домой. Зина сидела и злилась на Таню и Машу, за то, что они её не поддержали в борьбе против кота. Она тихо вошла в дом и, не раздеваясь, легла на кровать.
  Утром, Зина не прощаясь, ушла из дома.
       
  Зина тащила свой чемодан на колёсах, злясь на всех. Она злилась на мужа, на Таню и Машу. Она злилась на прохожих, которые спешили на работу. Она злилась на весь мир.
  Ей не хотелось возвращаться к мужу. Она знала, что на этом её поражении он отыграется сполна.
  Зина шла пешком. Она не хотела ехать на автобусе с пересадками и каждый раз перетаскивать чемодан из автобуса в автобус.
   Она заходила в скверы, которые встречались на её пути, и садилась на лавочку. Она сидела и думала о прожитой жизни. И, каждый раз, в ней разгорался пожар от мыслей о том, - Для чего она прожила с мужем всю жизнь? Ради чего?
   Пожар от этих мыслей в Зине разгорался всё сильней и сильней. Она вспоминала разные неприятные моменты прожитой с ним жизни. Эти моменты колотили, что-то у неё в грудной клетке. Она не обращала внимания на этот клокот. Она усердно продолжала протирать через сито свою прошлую жизнь и искать виновника.
  Зина замерла посреди тротуара. Все события просеялись через сито. В сите остался только муж.
  Зина поднялась по ступенькам и вошла в квартиру.
  Николай сидел на диване и с утра пораньше смотрел телевизор. Он оторвал взгляд от экрана и взглянул на жену.
  Зина вошла в комнату и поставила в углу свой чемодан. Села на стул.
  - Я тебя ненавижу. Я, тебя ненавижу! Своим паршивым характером, ты искалечил мне всю жизнь. Я никогда не была такой, как стала. Ты мерзкое, гадкое существо… - Зина перешла на крик. Она кричала всё подряд, словно хотела выкричаться за все годы сдержанной молчанием жизни.

  Николай оторвался от телевизора. Он, смотрел на жену, и в нём закипала злость. Злость наполняла всё тело,  мозг тяжелел, он трудно воспринимал всю реальность.
  Пространство вокруг стариков наполнилось криком. Старики обвиняют в отравленной друг другу жизни. Крик, перешёл в драку.               




  Самолёт приземлился. Народ стал суетливо подниматься с мест, и заполнять проход салона самолёта – все спешили к выходу. 
  Зоя и Сеня медленно, вслед за толпой, спускаются
с трапа. Внезапно сзади, на выходе из самолёта на трап, кто-то закричал:
  - Я дома! Дома! Ирка! Мы дома!
  Зоя и Сеня повернулись на крик. Молодой парень обнимал девушку за плечи и кричал:
  - Мы дома!
   Зоя почувствовала слабую дрожь в теле.
  - Ты замёрзла? Холодно? Это не Израиль. Это Сибирь! Ну, не сама Сибирь, а рядом. – Сеня снял с себя куртку и накинул Зое на плечи. – Зоя, мы тоже дома.
  Зоя посмотрела на Сеню и улыбнулась.
   - Ты, да.
   - Нет, Зоя, мы дома.

  Они вышли из аэропорта, и пошли к остановке автобуса. Им предстоял путь в три часа до города, в котором жил в прошлой жизни Сеня.
  Автобус был старый. Всё время движения в нём что-то гремело и скрежетало, но колёса крутились и все были довольны.
  Зоя смотрела в окно. Лес стоял сплошной стеной. Высокие сосны и лиственные деревья создавали ощущение, что если подойти к этой стене и пройти сквозь неё в чащу, там и оживут все сказки.
  - Сеня, как красиво!
  - Тебе нравится?
  - Да.
  Сеня сжал руку Зое.
  - Я рад, что тебе нравится. Вот ты ещё увидишь наш сказочный городок.

 За окном автобуса темнело. В салоне автобуса холод начал пробирать пассажиров. Народ сидел на сидениях, нахохлившись. Водитель не включал печку для обогрева с целью экономии горючего, ведь ещё нет морозов. Лязг со скрипом в автобусе, никому не мешал.
  Водитель остановил автобус внезапно.
  - Мужчины направо. Женщины налево от автобуса по ходу движения!
  Водитель не выключая мотор, выскочил из автобуса. Вернулся быстро.
  - Проверьте соседей! Все на месте? Поехали!

  Автобус катил в полной темноте, и казалось, что лишь какое-то лёгкое серое покрывало, разукрашенное блёстками, разложено над ними и свисает с верхушек деревьев. 

  На автобусной станции городка горел прожектор, который и освещал всё пространство вокруг станции. Автостанция  была маленькая, и помещение станции выглядело убогим сараем.

  Зоя и Сеня вышли из автобуса, и моментально к ним подлетел мужчина.
  - Карета подана!
  - Антон! Я и не думал, что ты…
  - Сенька! Я рад, что ты приехал!
   Мужчины посматривали друг на друга и похлопывали друг друга по плечу.
  - Ты же позвонил и сказал, что приедешь. Всё готово! Моя, Маруся, даже печь протопила для… вас. Я так рад. Сенька, знакомь со своей женой,
чёрт!
  - Антон, это Зоя. Зоя, это Антон. Мой сосед и самый лучший друг.
   
 Зоя протянула руку Антону. Антон пожимал руку Зое, и всё время норовил заглянуть ей в глаза.
  - Ну, хватит трясти руку моей жене. Поехали.

  Антон повёл Сеню и Зою к стоящей в стороне машине.
  - О! У тебя новая машина.
  - Так и времена у нас новые. Кто не ударился в пьянку, а работает, у того и жизнь новая. Поехали!

  Они ехали всего каких-то десять минут. Машина остановилась.
  - Что-то случилось?
  - Случилось?! Так приехали! Проложили новую до-
рогу и теперь не надо делать объездные пути-дороги. Выходите.

  Сеня вышел и помог Зое выйти из машины.
Освещение улиц было слабым и исходило откуда-то издалека,  Зоя не могла видеть и разобрать ничего, что находится вокруг. Сеня взял её за руку и куда-то повёл. Зоя увидела перед собой забор и услышала скрип калитки.
  - Мы дома. Зоя проходи. Прямо по дорожке, вперёд.
  Зоя двинулась вперёд по дорожке и шла в полной темноте не разбирая, куда она идёт. За Зоей шёл Сеня. За Сеней шёл Антон.
  Дом открылся внезапно из-за деревьев. Он стоял большой и тёмный, слегка, кое-где поблёскивали оконные стёкла.
  Сеня взял Зою за руку.   
  - Подожди. Я сейчас открою.
  Сеня двинулся вперёд и стал подниматься по ступенькам вверх. Зоя прислушалась. Она слышала, как Сеня достаёт из кармана ключ и вставляет его в замочную скважину.
  Дверь отворилась, даже не скрипнув. Сеня стал на пороге и протянул руку к выключателю.
  Из открытой двери, прямо к Зое под ноги полился свет.
  - Зоя…
  Голос Сени звучал не как обычно, а как-то по-другому. Зоя вновь ощутила в себе волнение, как там, на трапе самолёта. Какие-то нехорошие мысли полезли ей в голову, - Ну, и чего я приехала сюда за тысячи километров? Ночь. Я ведь совсем одна, и тут  мне всё чужое… чужое…
  Сеня спустился со ступенек.
  - Зоя, что-то не так? Проходи…
  Они поднялись в дом. Антон поспешил за ними.
  - Антон, завтра, встретимся и поговорим. Зоя устала. Без обид. Идёт?
  - Идёт. До завтра.
   Антон уходил быстрым шагом. Хлопнула калитка.

  - Зоя проходи. В доме тепло. Я сейчас приготовлю что-то поужинать.
  - Сеня, я так устала… так устала…
  - Ну и ладно. Тогда спать. Идём.
  Сеня повёл её в какую-то комнату.
   - Это самая тёплая комната. Здесь от печи целая стена.

 Зоя смотрела, как Сеня готовит ей постель. Она уже плохо соображала. Волнение росло. От стены шло тепло, но она чувствовала дрожь в теле.
  - Сеня, я просто прилягу. Я немного отдохну. Потом встану…
  - Хорошо, хорошо. Ложись, отдохни.

  Зоя сняла куртку и положила её на стул. Пошла к кровати. Легла. Голова коснулась мягкой подушки. Она почувствовала запах, который исходил от подушки. На Зою внезапно напало ощущение какого-то умиротворения. Она услышала голос Сени. Голос был каким-то далёким, словно он говорил ей что-то тихо, тихо. Голос Сени к чему-то призывал её, но она не слышала к чему.
  Зоя уплывала куда-то в каком-то коконе.

  Она проснулась, открыла глаза и посмотрела вокруг. Её взгляд остановился на Сене. Сеня спал в кресле у кровати.
  Она поднялась и тихо вышла из комнаты.

  Ночной, лёгкий морозец ещё не ушёл – солнце только, только  поднималось.
  Туалет долго искать не пришлось. Это был целый дворец, пристроенный к помещению для скотины.
   После израильской жары, холод обжигал с непривычки. Она быстро вернулась в дом.

  Ей всё казалось знакомым в этом доме. Она испытывала ощущение, что она уже здесь была. Она начала обход дома с кухни. Здесь всё было расположено так, как она и сама бы всё расположила. Она перешла в большую комнату. Стояла у двери и смотрела вокруг.  Белые занавески с вышитыми на них цветами были задёрнуты на пол окна, как это было всегда в те времена. Над окнами на карнизе висела тюль, закрывая всё окно. Между двумя окнами на стене висел портрет мужчины и женщины. Портрет  был сделан неумело, видимо из старой, маленькой фотографии.
   Зоя перевела взгляд на другую стену, без окон. Там висели два больших портрета мужчины и женщины. Она посмотрела мельком, потом её взгляд вновь вернулся к портрету женщины. Она стала вглядываться в женское лицо. Чем больше она смотрела на портрет женщины, тем больше росло в ней ощущение, что она уже видела где-то эту женщину.
   Зоя вновь почувствовала в теле дрожь. Она пошла к зеркалу. На Зою смотрела женщина с портрета. Волнение росло, волнение поднимало в ней всё забытое и пережитое. Она подумала о том, что она всегда была одна.
   Она выросла в детском доме. После восьмого класса поступила в техникум, потом в институт. У неё была хорошая должность, зарплата, квартира. У неё было всё, но у неё никогда не было семьи.
   Зоя стояла и смотрела на портрет женщины, и что-то мучительно тяжёлое зависло в её мозгах. Оно зависло каким-то грузом и уже начало давить на мозги.
  - А, может это ты моя мама?
  Зоя вспомнила детский дом, в котором находились вместе дети на круглосуточном содержании и брошенные. За детками, которые находились на круглосуточном воспитании часто приходили мамы и забирали их домой. Эти мамы все работали на разных работах. Многие мамы работали проводниками в поездах, некоторые мотались по командировкам, некоторые работали в три смены на заводах. 
   За Зоей никто, никогда не приходил.  Она стояла у окна или сидела в одиночестве и ждала. Она ждала, что вот сейчас, откроется дверь, и мама возьмёт её на руки. Она обхватит маму за шею и прижмётся к её щеке, чтобы почувствовать мамино тепло.
   Время уходило. Ожидание становилось всё тягостней. Детская душа застыла. Она больше никого не ждала. Она больше не смотрела на входную дверь. Она уже знала, что к ней никто не придёт.
      
 Ощущение напрасного ожидания осталось с ней навсегда.

 Зоя услышала за спиной какой-то шорох. Повернулась. Сеня стоял у двери и наблюдал за ней.
  - Я не слышал, как ты встала.
  - Ты спал. Я не хотела тебя будить.
  - Будем завтракать?
  - Будем. – Зоя как-то слишком быстро дала ответ и повернулась, чтобы выйти из комнаты.

  Она шла в кухню и думала – Ну, и чего я испугалась? Эта женщина никак не может быть моей мамой, а значит… Значит Сеня не может быть мне братом. А, если? Нет, это невозможно. Надо просто не думать об этом. Но почему он не женился? Такой красивый мужчина и такой, такой… хороший. А,
может это не так всё просто. А, почему я так и не вышла замуж? Почему? Почему я всех отшивала?
Почему? Может, я ждала кого-то, так, как ждала всё
время маму? А, мама всё не приходила. Приходили разные женщины к малышам, но я так и не почувствовала, что кто-то из них моя мама.

  Они вошли в кухню. Сеня подошёл к плите.
  - Зоя, ты, что будешь на завтрак?
  - Всё равно.
  - И мне. – Сеня посмотрел на Зою и повернулся к выходу из кухни. – Ты посиди. Я пойду, принесу дрова для печи, а потом приготовим себе что-то…
  - Я пока поставлю чайник для чая.

  Сеня вышел во двор. Он стоял у сарая, под которым лежали сложенные поленицы дров, и мысли о Зое не давали ему покоя.
  - Что же произошло? Что в ней изменилось с момента приезда сюда? А, может, ей не понравился дом? Как же спросить её?
  Сеня стоял и смотрел на поленицы дров, а сам продолжал думать о Зое. Руки потянулись к поленицам. Он набрал себе на руку дрова и вернулся в кухню.
  Зоя сидела на табуретке и смотрела перед собой.
  - Зоя…
  - Да.
  - Что-то случилось?
  - Нет. – Зоя улыбнулась. – Нет. Просто я задумалась над тем, что у меня никогда не было семьи… я
ведь из детского дома.

  Сеня положил дрова у плиты.
  - Ты никогда мне этого не говорила.
  - Не говорила. Я старалась обходить эту тему.
  - Да. Ты всегда уходила от моих вопросов о твоей семье, и я подумал, что ты с ними просто в ссоре и не хотел  расспрашивать.
  - Это всё было так давно…
  - Но, что-то тебя мучает. Скажи. Теперь то, уж скажи, может это изменит что-то в тебе.
  -  Хорошо. Давай поедим и я тебе всё расскажу.
   
  Зоя сказала, что она всё расскажет, но она и сама не знала, что она захочет сказать Сене, а что оставит в себе. Сомнения на счёт возможности, что у них одна мама грызли её. 
               
  Сеня затопил печь, и тепло сразу наполнило кухню. Зоя поставила табуретку, на которой сидела поближе к печке. Дрожь в теле не проходила.
  - Сень, а знаешь, все любят сидеть на кухне…
  - Да, я тоже люблю сидеть на кухне.
  - Может это оттого, что поближе к еде?
  - Так, а чего мы сидим и ничего не готовим себе на завтрак? Ты вскипятила чайник?
  - Нет.
  - Я забыл тебе показать, как включать газ, ведь у нас особое включение. Надо сначала включить общий рычаг.
  Сеня отошёл от плиты и пошёл в коридор. Вернулся. Зоя сидела всё в той же позе, прислонившись к тёплой стене печки. Он посмотрел на Зою и занялся приготовлением завтрака.
  - Давай после завтрака пойдём в город. Я покажу тебе наш славный городок.
  - Давай. – Зоя ответила согласием слишком быстро и сама себе удивилась. Она подумала, – Возможно, я ищу любой предлог, чтобы оттянуть время рассказа о себе.

         
  Они вышли на улицу. Холодное солнце. Оголённые  ветви лиственных деревьев. Пышные ели и сосны.
  Они прошли улицу, на которой располагались частные дома и пошли в сторону центра. Здесь всё было иначе. Здесь всё было иначе, даже для Сени.
  - Зоя, здесь всё иначе, чем я был в последний раз…
  - А, когда ты был в последний раз дома?
  - Не помню… лет десять назад.
  - Твои родители были ещё живы?
  - Отца не стало ещё двадцать лет назад. А, вот мамы, десять…
  - И с тех пор ты и не приезжал?
  - Да. Для чего?
  - Ну, не знаю, может посмотреть за домом?
  - За домом всё время присматривал Антон. Я как-то в Израиле не плохо устроился с работой. Привык ко многим изменениям в своей жизни. Я вообще-то, по правде говоря, ни во что и не вникал. Просто жил себе и жил.
  - Я тоже ни во что в Израиле не вникала до пенсии, а потом, когда познакомилась с Таней и Машей и мы стали жить вместе – вникла. Они для меня не просто соседки по комнате.
  - А, знаешь, я, когда узнал, что вы живёте втроём в одной комнате, сразу вспомнил общагу. Как мне не нравилось жить в общаге.
  - Так ты индивидуалист!
  - Да. Я привык иметь своё место… это ведь просто защищённость от вторжения в личную жизнь.
  - А, какая в Израиле личная жизнь? Разве она там у кого-то есть? Мне кажется, что весь народ живёт каким-то скопом, и лишь расходится каждый на свою кровать, чтобы дать возможность телу отдохнуть для новых битв.
  - Или продолжать битвы?
  - А, в какой стране, люди просто живут себе в удовольствие? Посмотри, что творится в мире! В Америке ставят палатки. Протестуют против банков. Куда-то покатилась американская мечта. Вот слышала по радио, как какой-то журналист из Америки, сказал, что модель свободного рынка – лженаука, власть всё меньше нуждается в голосах избирателей. Власть ищет спонсоров для своей политики. Всё ищут спонсоров для продвижения своих личных амбиций. А, ведь, кто денежки даёт, тот и управляет тем, кому дал денежки. Вот тебе и американские ценности. Вот так же и еврейские ценности и ценности разных народов. Все говорят о разном, но никто не говорит о человеческих ценностях. О простых ценностях для человека. Работа. Дом. Еда. Отношения между людьми.
  - Так какие в Израиле отношения между людьми? Никаких! Людей связывает только общность дела, материальный достаток, страна исхода и язык общения.
  - Ментальность. Сеня, посмотри, что происходит здесь с русскими.
  - А, мы не знаем, что происходит с остальными, с выходцами из других стран.

  Они пришли в центр городка, и подошли к сверкающему стёклами громадному зданию.
  - Я даже не знаю, что это такое… Этого здания десять лет назад не было и в помине.
  - Так пойдём, посмотрим.

  Громадное здание оказалось торговым центром. Они шли и посматривали в разные стороны на прилавки, на которых был разложен товар. Они переходили с этажа на этаж, и везде было одно и тоже.
  - Сеня, сколько всего! Как в Израиле!
  - Да. Только тут что-то покупателей не видать, а в Израиле не протолкнёшься! Народ Израиля всё время что-то покупает и покупает. В Израиле много денег, количество денег увеличивается, цена на товары возрастает и, обесценивается денежная единица! Деньги обесцениваются. Вот тебе и свободный рынок.  А, кто же это всё барахло тут покупает? Да и вообще, сколько же надо человеку?
  - Так вот тебе и ответ…
  - О чём?
  - О ценностях. О тех самых ценностях. Американских. Израильских и прочих народов. Вся ценность жизни в барахле. Чем больше всякого разного барахла, тем выше статус человека в обществе. Чемоданчик барахла. Сундучок барахла. Целая комната-шкаф барахла. Вилла, заполненная всяким барахлом.
  - И всё это барахло произведено трудом человека.
  - И всё это барахло потом уйдёт в мусор.
  - Зоя, смотри кафетерий. Как уютно. Давай зайдём!
  - Еда, как разновидность барахла, которое копится
в жировых отложениях человека. А, знаешь, ведь люди любят разный вкус еды. Каждый любит что-то своё. Вкус еды – это, как вкус в выборе одежды, обустройство дома, выбор для своей жизни друзей. Приятный вкус… каждому приятен свой вкус. Вкус пищи и всего остального связан с мышлением и всё это вместе, определяет вкус жизни. Вкус жизни. 
  - Это всё из раздела психологии каждого человека. Кому-то достаточно утоление голода и жажды. Кому-то нужно больше. Кто-то любит всё время что-то разное. Вот я, например, люблю жареную картошку на сале, и чтобы корочка у картошки была и, чтобы запах шёл от этой жареной картошки...
  - Вкус, запах еды, которую мы любим.   

  Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
  Они сидели в кафе, и пили кофе. Откуда-то доносились надрывающиеся от мощности звуки, того, что теперь называют музыкой.
  - Зоя, а давай купим тебе шубу на зиму.
  - Шубу… на зиму? – Зоя удивлённо посмотрела на Сеню. – Я не думаю, что она мне понадобится…
  - Ты хочешь сказать, что мы здесь не останемся?
  - Я возвращаюсь в Израиль.
  - Зоя…
  - Я возвращаюсь в Израиль. Что мне здесь делать? Ходить в этот торговый центр? А, может мне тоже поставить лоток и торговать? Нет, Сеня, я возвращаюсь в Израиль.
  - В своё общежитие? Или…
   - В своё общежитие.
   - Тебе не понравилось здесь?
   - Сеня, мне всё здесь чужое. Я уже пережила приём чужого и мне не особенно хочется повторить
этот путь на старости лет ещё раз.
  - Зоя, но здесь у нас дом! Понимаешь, дом!
  - И что? Сегодня уже поздно, что-либо менять в своей жизни. – Зоя  внезапно поняла причину своей дрожи и волнения. Она поняла причину своего страха – она не хотела ничего менять в своей жизни и потому и, увидев портрет матери Сени волнение сыграло с ней шутку. Это она сама нарисовала перед собой картины, которые бы не допустили её остаться в этом доме, а может быть и с Сеней. Она посмотрела на Сеню. – Я уезжаю!
  - Зоя, я тебя даже не познакомил с Антоном и его замечательной женой…
  - Сеня, извини, я уезжаю.
  - Но, ведь билеты…
  - У нас билеты с открытой датой выезда.
  - Но, надеюсь, ты уезжаешь не в эту минуту?         
  - Нет. Я ведь ещё не познакомилась с Антоном и его замечательной супругой.

  Они вернулись в дом. Зоя чувствовала себя прекрасно. Её уже не смущал портрет матери Сени. Волнение исчезло, и никакие картины прошлого её не преследовали. Она знала точно, что мать бросила её. Она почувствовала, как внезапно изменилось её отношение к Сене. Он стал таким же, как все проходящие по её жизни мужчины – просто ещё одним знакомым мужчиной.      
   Зоя повеселела. Она словно сбросила с себя груз, который собиралась тащить до каких-то последних дней.
  Она уехала через три дня, оставив Сеню в недоумении.

   Зоя не вернулась в Израиль. Она поехала в свой город. Она хотела прийти к своему дому и зайти в свою квартиру. Она хотела прикоснуться только к своему прошлому, которое не связано ни с кем. Это её личное прошлое и это её личная жизнь. И там, в той её личной жизни, она оставалась одна и только одна.
   Санкт - Петербург встретил её порывистым ветром и дождём. Но это ничего не меняло в её отношении к городу, она любила эту погоду и этот город.   
   Зоя отправилась к своей бывшей сотруднице и по совместительству подруге, хотя и дружили они только поверхностно. У неё не было ни с кем тесных отношений.
      
  Зоя позвонила в дверной звонок и прислушалась. В квартире слышался звук работающего телевизора, но разобрать, что именно сейчас передают по каналу, было не возможно. Кто-то щёлкал пультом, всё время, переключая каналы.
  За дверью послышались шаги. Кто-то посмотрел в дверной глазок. Дверь приоткрылась. Женщина выглянула.
  - Зоя?
  - Вот, Валя, приехала…
  - Приехала… Проходи.
  Зоя вошла в коридорчик. Здесь всё было так же, как почти двадцать лет назад.
  - Проходи в кухню. – Валя не проявила никаких эмоций к внезапному появлению Зои.
  Зоя прошла в кухню и села на стул. Валя вошла и села напротив Зои.
  - Так ты значит приехала…
  - Да. Вот…
  - Надолго? Или собираешься вернуться? Тут многие вернулись, да только… места их уже были заняты и они всё начинали с начала…
  - А, кто вернулся?
  - А, вы  там, в своём Израиле, что не общаетесь?
  - Так в Израиле русских миллион.
  - Миллион! Вот бы столько денег!
  Зоя с сочувствием посмотрела на Валю.
   - А, что ты на меня так смотришь? Думаешь у меня пенсия большая? Это если бы оставался СССР, то хорошо бы я жила, а так… А, у тебя сколько пенсия?
   - А, у меня нет пенсии.
   - Как нет пенсии?! А, на что же ты живёшь?
   - Так нам, у кого нет пенсии, дают пособие. Называется «Пособие по старости».
   - И, что, этого пособия хватает на эту минимальную жизнь?
   - Хватает. Мы все экономные…
   - Интересно, а на чём же вы экономите?
   - На всём. Особенно на стоимости жилья.
   - Это как можно экономить на стоимости жилья?
Живёшь на улице? Я знаю, ведь в Израиле тепло и можно жить на улице.
   - Нет. До этого дело ещё не дошла, но живу с двумя женщинами в одной комнате…
   - Это какая-то общага?
   - Ну, вроде того…
   - Зойка, а ведь у тебя всё было и как ты жила! Ну, какого чёрта ты поехала в этот Израиль? У тебя бы здесь была бы хорошая пенсия, ведь ты была начальником. И квартира у тебя шикарная была. А, теперь вот живёшь в общаге!
  - Валя, а ты, то, как живёшь?
  - Что тебе сказать?
  - Как есть. Ведь я тебе говорю, как есть.
  - Так тяжело жить. Очень тяжело жить. Теперь все, всё время вспоминаем советские времена, а тогда смеялись, что плохо живём. Всё ругали и всех ругали. А, теперь и ругать то некого. Ругай ни ругай – ничего не изменим. Не знаем, что будет дальше. Как жить?
  - Валя, а ты помнишь, мы были молодые, помнишь, как мы поражались тому, как скромно живут Ленинградцы. Помнишь, старушек, которые покупали себе бутылку молока и батон хлеба. Ты помнишь, как мы на них смотрели и как удивлялись, что они так скромно живут.
  - Да, Зойка, были времена… А, ведь мы тогда жировали! Ох, как же мы жировали! И всё хотелось чего-то ещё и ещё!
  - До жировались. Теперь, мы в Израиле тоже живём, как ленинградские старушки в коммуналках. 
  - А, что в Израиле тоже трудно жить?
  - А, где легко? Где? Везде одно и тоже. Рабочий человек погибает в нищете. Каждому государству нужны деньги, вот они и смотрят только в сторону тех, кто имеет печатные станки для их производства. 
  - Зойка, ну, что, может за приезд… - Валя сделала жест рукой у горла.
  - Давай! Давно не сидела вот так…
  - А, что твои соседки по комнате, не пьют?
  - Почему? Пьют. Мы берём себе на троих, бутылочку вина пару раз в месяц и нам хватает.
  - А, помнишь, как на работе, перед праздниками…
  - Да… и приносили из дома закуски и сидели в такие дни  до поздней ночи…
  - Ага! До поздней ночи! А, ты как начальница нас всё пыталась выдворить. Трусиха! Всё боялась, что в тресте узнают. А, они сами устраивали такие же сабантуи.

  Зоя пошла в коридор. Взяла там свой чемодан на колёсах и потащила в кухню.
  - Зойка, не тащи чемодан в кухню! У нас, слава Богу, в квартире до воровства ещё не дошло.
  - Валя, так я лишь хочу вытащить гостинцы из чемодана и отвезу его обратно в коридор.
  - А, ну давай, давай свои еврейские гостинцы.
  - Так они не еврейские. Это всё я купила здесь.
  - У… А, я, то думала, что попробую чего-то из Израиля.
  - А, везде одно и тоже.
  - Не скажи. Вот сосед ездил в туристическую поездку, не помню куда, так он рассказывал, что там еда такая, такая, что можно целый день из-за стола не выходить. 
  - Так он наверно просто изголодался…
  - Ты что? У него денег не меряно. Этот не голодный.
  Валя следила за каждым движением Зои, когда та, доставала очередной свёрток.
  - А, тут что? – Валя приговаривала и осматривала очередной продукт питания. Она рассматривала это так, как будь-то, никогда в жизни этого не видела.
               
  В конце всех манипуляций с чемоданом, Зоя достала бутылку вина и водки.
  - О, это по-нашенски. – Валя взяла бутылку вина в руки. Увидела ценник и её глаза стали округляться. – Ну, и для чего нужно было тратить такие деньги на это вино. Такое вино стоит в два раза дешевле у нас в киоске.
  - Из киоска, будешь пить сама.
   - Да ты что! Теперь всё одного разлива. Теперь всё из одной бочки! А, у вас, что не так?
   - Не знаю. Мы покупает на троих бутылку вина за 30 шекелей и нам хватает её на неделю, а то и больше. Мы ведь не пьём так, как тут пили.
  - Что, денег не хватает?
  - На это хватает, да только живём как-то по-другому и интересы у нас другие.
  - А, это, ж какие у вас другие интересы? Земли нахапать побольше? Не думай, что мы живём в пустыне и ничего не знаем, что происходит в Израиле. Хапаете личную землю у палестинцев и строите там для себя какие-то поселения, а сами живёте в комнате по три человека. Так чего ж не строите в своих городах для народа? Не хотите разделить землю для двух государств. Всё вам мало. Ещё кусок, ещё. Нет, чтобы разделить землю, создать два государства и жить в мире. Может, тогда бы у тебя была пенсия, а не какое-то пособие. Может тогда бы ты жила не с кем-то в комнате, как в общаге, а была бы у тебя своя квартира. Эх, Зойка, у нас говорят – Где родился, там и пригодился. Или забыла? И чего было ехать в этот Израиль, оставив всё? Знаем мы всё, что у вас происходит. И не смотри на меня так. Лучше подумай – Ради чего вы живёте всё время в состоянии войны? Почему удерживаете палестинцев в своих руках и не даёте им развивать свою экономику. Это всё ваши – еврейские варианты! Всё что-то крутите, всё что-то выкручиваете, вот потому, ты бездомная и нищая…

  Зоя едва сдержала себя, чтобы не взорваться.
  - Валя, каждый выживает, как может.
  - Зойка, ты чего? Разозлилась на меня? Да пошли они все. Им всем всего мало. А, мы как жили, не тужили, так и доживём! Ты ж вот себе ничего не нахапала. Злыдня!
  - Может и так, да только разное у нас видение жизни.
  - Так, а чего ж оно разное? Ты, вон, приехала и ко мне пришла, а не поселилась в люксовой гостинице. Думаешь, я не понимаю, что у тебя с деньгами не очень. Ехала и думала, что Валька тебя примет, куда денется? Так что свой гонор, спрячь куда подальше. Я ведь с тебя денег за койку не возьму, хотя послала бы тебя тоже, как всех куда подальше, но раз ты тут, то, что ж, оставайся и пользуйся старой дружбой. А, ты бы меня приняла в Израиле? Небось, сказала бы, что места нет, и даже на койке рядом с собой не положила бы переночевать. А? А, были времена другие и люди принимали друг друга  и помогали друг другу, а теперь все закрывают двери на засовы и никого к себе не пускают. На окна навешали решёток и сидят, как в тюрьме. Мы, Зойка, были другими. Так что же стало со всеми нами? Что ж мы все стали такие жадные? Все не до жизни жадные, а до денег! 

  Валя откупорила бутылку водки и разлила по стаканам.
   - Со встречей!  - Она выпила стакан и даже не поморщилась. – Ты чего сидишь? Или пить разучилась? Давай, подруга, пей, да вспомним наши прошлые времена.
  Валя раскраснелась и стала раскладывать по тарелкам, что-то из кастрюли.
  Зоя смотрела на тарелки и всё пыталась понять, что же такое там.
  - Что ты вглядываешься? Это овощное рагу!
  - Овощное?
  - А, ты не видишь?
  - Так, а я не вижу тут овощей…
  - Овощи нынче дорого. Так мы теперь всё, что остаётся во всех кастрюлях, сваливаем вместе и тушим – Это и называем рагу.
  - Так, а при чём тут овощи?
  - Так тут остатки борща…
  - Остатки борща? А, если остатков борща нет, то, как называете это твоё рагу?   
  - Так значит, в чём-то другом есть капуста. Да какая тебе разница? Ешь. Это тебе не обед в гостинице люкс.
  Зоя смотрела на стол и на тарелки и переводила взгляд на холодильник, куда Валя предусмотрительно спрятала все, принесённые ею продукты.
  - Так ты на холодильник не посматривай. Скоро муж придёт с работы, тогда и достану.
  - А, разве Миша не на пенсии?
  - На пенсии, так разве хватит этой пенсии на жизнь? Он ведь всю жизнь проработал на стройке, вот и теперь работает. Строит этим… миллионерам дома. И откуда только у них у всех столько денег? Никак не пойму. Вроде все жили одинаково, а гляди ж ты, сколько теперь миллионеров развелось. Видела бы ты, какие дома! Домищи! И кто ж там всё это прибирает и ухаживает за дворищами? Я иногда, как подумаю, сколько у них прислуги, так и вспоминаю общагу. Все толкутся в одном месте. Все крутятся. Ну не было места в этих общагах для личной жизни. Так и эти миллионеры живут. Охрана на каждом метре территории, прислуга шастает всё время по дому, туда сюда. Какие-то спец повара на кухне. Эх, Зойка, ну для чего такая жизнь? Пусть у меня рагу из чёрт знает чего, но я сама себе хозяйка и никто не шастает по моей территории. Вот ты приехала. Я потерплю твоё присутствие, ведь ты уедешь, и я снова буду хозяйкой в доме. 

  Зоя уже не злилась на слова Вали. Она понимала, что Валя  говорит такие ужасные вещи лишь потому, что она сама изменилась и даже не заметила.
  - Валя, а ты бы могла мне отказать в приёме у себя дома?
  - Отказать? Ты хочешь сказать, что я бы выставила
тебя из дома или вообще не впустила в дом?
  - Ну, скажем, так.
  - Зойка, да ты что? Я видимо просто от этого безденежья стала ворчливая. Ведь все деньги, которые зарабатывает Мишка, мы отдаём дочери. Им то уж никак не вытянуть двоих детей. Её муж работает, как каторжный, а всё никак не сведут концы с концами. Зойка, ты даже не думай о таком. Я никогда бы не выставила тебя. Мы ведь ещё остались теми, ну теми, когда добрые отношения были нормой. – Валя посмотрела Зое в глаза. – Зойка, ведь это такая трудная жизнь доводит нас до всяких мыслей. Не думай, не думай, Зойка, об этом. Живи, сколько захочешь! Я ведь понимаю, что тебе тоже не сладко жить в твоём Израиле. Ты мне лучше расскажи, нашла ли ты себе кого-то или всё одна?
  - Не нашла.
  - А, говорят, что евреи хорошие мужья.
  - Не знаю. – Зоя хотела сказать, сколько, эти самые еврейские мужья, поубивали своих жён в Израиле. Она хотела сказать Вале о том, что они ходили на Протест молодёжи. Она хотела многое сказать, но мысль, что Валя и так много говорит плохого об Израиле, удержала её. Ей не хотелось утверждать Валю в том, что она думает и говорит. – Не знаю.
  - Ох, Зойка, что-то ты темнишь.
  - Валя, я не знаю, как живут в семьях. Не знаю. Никто не выходит на площадь и не рассказывает о своей жизни.
  - Да. Никто не выходит на площадь и не рассказывает о своей жизни. А, жаль. Пусть бы правительство видело и слышало, как народ живёт, а то только протестуют. Везде протестуют, но никто не рассказывает о жизни народа. Зойка, может, ты хочешь отдохнуть с дороги, а я всё тебя занимаю всякими разговорами. Это от неожиданности, что ты приехала, я слишком много болтаю. Пойдём, я тебя устрою в комнате Людки. Пойдём.

  Они вышли из кухни. Зоя потащила свой чемодан из коридора в комнату.
  - Тебе застелить постель или ты полежишь на покрывале, пока отдохнёшь?
  - Я полежу на покрывале…
  - Ложись. Извини, Зойка, что-то я наболтала лишнего.
  - Валя, ты осталась такой же, как была.
  - Всегда много болтала.
  - Валя, спасибо…
  - Зойка, ты чего? Я ведь всегда к тебе… Я ведь всегда любила тебя. Такой начальницы, как была ты, после твоего отъезда не было. Ты, Зойка, всегда была человеком!

  Валя вышла из комнаты.
  Зоя лежала с открытыми глазами и смотрела на коврик на стене у кровати. Рисунки на коврике начали расплываться. Зоя плакала. Она плакала впервые за последние двадцать лет, которые пролетели, так, словно она просто была где-то в командировке и только что вернулась домой после длительного отсутствия. Она внезапно почувствовала, как время сжалось в какой-то короткий промежуток, который висел в воздухе, не зацепляясь ни на чём. Это было время от и до.
  Зоя внезапно почувствовала себя маленькой в детском доме.  Она смотрит на дверь и ждёт маму. Мамы всё нет и нет.               
  Ощущение напрасного ожидания заполнило её мозг.

  Зоя уснула, даже не услышав, как с шумом вошёл в квартиру Михаил. Он увидел на столе в кухне пол бутылки водки.
  - Валя, это что? Ты что, уже начала пить?
  - Зойка приехала.
  - Какая Зойка?
  - Миша, Зойка, моя бывшая начальница.
  - Зоя… Так она же уехала в Израиль.
  - Вот, приехала…
  - Вернулась насовсем?
  - Нет, хотя она мне на этот счёт ничего не говорила.
   - Так, а о чём вы говорили?
   - Так, всякую чепуху…
   - Знаю я твою чепуху. Наговорила Зое чёрт знает чего.
   - Нет, Миша. Она сейчас спит в комнате Людки.
   - Пусть спит. Она видимо устала с дороги.
   - Так я её поместила в комнату Людки.
   - Хорошо. Зоя хороший человек, очень хороший.
   Валя подозрительно посмотрела на мужа.
  - Ты не смотри на меня так, или забыла, как она нас столько раз выручала. Она многим помогала. Или забыла, как она все свои личные связи использовала для многих, кто в чём-то нуждался. Или забыла, как она Люду устроила в институт на медицинское обследование и если бы не это обследование, то может, сегодня у нас с тобой и внуков бы не было. Валя, ну, что ты за человек.  Я в ванну. Собери мне на стол. Устал я что-то сегодня на работе.

  Михаил вышел из кухни, а Валя осталась в растерянности.
   - И, правда, что это я на неё накинулась и всякое болтала про Израиль? А, ведь она промолчала. – Валя постучала кулаком по своей голове. – Дурная голова. Дурной язык. Ну и чего я всё время болтаю?

  Валя внезапно замерла. Она испугалась собственной мысли о том, что муж столько десятков лет терпит её болтовню.
  Она с азартом принялась накрывать на стол.

   Михаил вышел из ванны. Он был свежий, и не осталось и следа усталости на его лице.
   - Может тебе к ужину, - Валя указала глазами на пол бутылки водки.
  - Нет. Устал. Я только поужинаю. Но, сначала посмотри, может, Зоя проснулась?

   Валя выбежала из кухни и быстро вернулась.
   - Спит.
   - Пусть спит.

   Зоя проснулась. Тишина. Она посмотрела на окно. За стеклом качалась молочная пена.
  - Туман. Потом туман будет рассеиваться. Застучат трамваи. Загудят машины. Зазвонит будильник.
 
  Зоя улыбнулась. Она словно была в своём Прошлом времени. Она посмотрела на часы. Раннее утро.
  - Не буду вставать, пока они не проснуться.
  Она умоталась в покрывало и погрузилась в размышления о прошлом.
  В квартире раздались шумы. Потом разговор Вали и Миши. Зашумела вода в ванной. Засвистел свисток чайника.
  Зоя встала. Поправила измятую одежду и вышла из комнаты.

  - Зоя Петровна! Проходи в кухню. – Миша говорил громким и приятным голосом.

   Зоя вошла в кухню.
   - Приветствую тебя, Зоя Петровна. – Михаил поднялся со стула и пошёл навстречу Зое. Обнял её и посмотрел в глаза. – С приездом!
  - Спасибо. Доброе утро, Миша, доброе.
  - Зоя, доброе утро. - Валя поглядывала на них и суетилась. – Доброе утро!   
         От вчерашнего ощущения напрасных ожиданий у Зои не осталось и следа.   

   Зоя сидела в самолёте у прохода. Мимо неё всё время кто-то проходил. Она откинула сидение, удобно умостилась и закрыла глаза.
   Мысли выплывали откуда-то издалека и наполняли её мозг.
  Зоя познакомилась с Таней, а затем через какое-то время с Машей. Они стали часто встречаться и проводить время вместе. И чем больше они проводили времени вместе, тем больше что-то вращалось в голове Зои. Вызревала модель детского дома. Это она предложила, и они собрались все вместе, и нашли эту хибарку для совместной жизни. Это они сами установили, чтобы у каждой был только один чемодан с личными вещами и книги. Они сбрасывались деньгами на общую еду и оплату жилья. Они помогали друг другу и при всём этом, каждая из них жила своей жизнью.
   Зоя не была особенно травмирована этой жизнью в маленьком сообществе, но Таня и Маша, долго, терпеливо, мучительно вживались в жизнь в едином пространстве, ограниченном стенами хибарки при постоянном присутствии чужого человека.
   
    С правой стороны Зои снова мелькнула тень – кто-то прошёл куда-то.
  Пресса. Пишут, пишут, пишут. Все что-то говорят.  Каждый чего-то не договаривает – догадайся сам, кто и почему молчит о главном. А, что главное? А, главное, жизнь человека, до которой никому нет дела. А, эти религиозные. Все только делают вид что… Отменили автобусы, которые проходят в рай-оне их массового проживания, из-за вандализма или чёрт знает чего. Теперь в автобусе всё время ездит полицейский и следит за порядком. Вместо того, чтобы ловить воров, полицейский следит за порядком и охраняет всех от религиозных. Вот тебе и религия. Так и чего эти религиозные всё время поднимают бучу? Видимо от безделья не знают чем заняться. Шли бы работать, как все, тогда бы у них в голове было что-то другое. 
  Зоя вздохнула.
  Детский дом в пригороде Ленинграда. Начальство сидит-заседает. Уносит по домам продукты, из которых детям готовят еду. 
  Зоя сидит, ждёт маму. Мамы всё нет. 
   - Я совершенно одна. Вся жизнь проходит, как в  круговерти детского дома!

  - Ты, что-то сказала? – Старик, сидящий рядом с Зоей спросил её, как-то осторожно.

  Зоя открыла глаза.
   - Извините. Это я видимо сказала сама себе… вслух…
   - Бывает. Я иногда тоже сам с собой разговариваю.
– Старик развернулся так, чтобы можно было хорошо видеть Зою и говорить. – Знаешь, я раньше удивлялся и, извини, посмеивался, когда видел, как старики говорили сами с собой. А, вот и сам стал старый и тоже иногда что-то говорю сам себе. С возрастом, что-то меняется в наших мозгах. Да?
   - Наверно. Просто одни замечают в себе эти изменения и как-то стараются сдерживаться, а другие ничего за собой не замечают и всё только смотрят, кто и что делает.
  - Да. Я это заметил. Я живу в хостеле. Там иногда такое можно увидеть и услышать, что я думаю, может, у многих просто уже нет сил даже на то, чтобы думать…
  - Да, чтобы думать, тоже нужны силы, ведь работа мозга это самый интенсивный труд организма.
  - А, ты раньше, ну, ещё в СССР работала на умственной работе?
  Зоя рассмеялась от того, как сформулировал свой вопрос старик.
  - Я что-то сказал не так?
  - Нет, нет, всё так, всё нормально. Да, моя работа была связана с умственным трудом.  Я иногда так уставала, что даже думать не могла…
  - Как эти старики в хостеле…
  - Да. Как эти старики в хостеле.
  Они рассмеялись. Старик посматривал на Зою, и что-то в нём возрождалось. Старик вдруг почувствовал себя молодым. Ему вдруг захотелось говорить, говорить и говорить… Ему вдруг захотелось рассказать этой незнакомой женщине историю своей жизни. Старику было что рассказать. Старик прожил большую жизнь.

   Старик начал свой рассказ медленно. Он говорил и посматривал на Зою. Он хотел убедиться, что его слушают. Зоя внимательно слушала, и старик продолжал рассказывать.
 
   Они развернулись друг к другу лицом. Они смотрели друг другу в глаза, и каждый проходил путь старика, видя прошедшие события.
    Зоя вслушивалась в голос старика, и он казался ей каким-то близким и давно знакомым. Чем больше говорил старик, тем больше Зоя  проникалась в чужую жизнь и эта чужая жизнь ей уже не казалась чужой.
   Старик молодел на глазах. Он распрямил плечи и держал голову так, словно он выступал перед большой аудиторией, и вся аудитория с замиранием слушала его. 
    Рассказ старика о своей жизни, походил на рассказы многих, кого Зоя уже слышала. Но, то, как старик преподносил события прошлых лет, вплетая в них свои сегодняшние размышления о прошлом, привели её к мысли, что каждый смотрит на свой прошлый путь по-разному. И оттого, как каждый смотрит на свой прошлый путь во многом и зависит сегодняшняя жизнь их самих. Одни выставляют себя несчастными, обиженными и такими остаются до последней минуты своей жизни. Другие весело смотрят на прошедшее время и события прошедшего времени, и они остаются такими же весёлыми. Иные дотошно  подсчитывают поступки – плохие и хорошие, словно пытаясь оправдаться перед кем-то.
   Зоя внезапно подумала о себе. Одна всю свою жизнь. Она вспомнила о Тане и Маше и подумала о том, что она даже не знает – свободно ли её место рядом с ними и может ли она вернуться к ним в комнату. А, может, Зина ещё там? Может, Зина ещё не решила свои вопросы с мужем?
  - Ты меня не слушаешь? – Старик смотрел на Зою внимательно и сосредоточенно.
  - Извините, отвлеклась…
  - Что-то подумала о себе?
  - Да. Возвращаюсь в Израиль, а сама не знаю куда.
  - У тебя нет дома?
  - А, у кого он есть?
  - Ну, почему, многие имеют социальное жильё, квартиры…
  - Да, многие имеют, но у меня ничего нет.
  - Знаешь, если бы я не жил в хостеле, то ты могла бы какое-то время пожить у меня, но в хостеле запрещено принимать для проживания кого-то… 
  - Я знаю. В хостелях особый режим для жизни граждан. В хостелях запрещено иметь даже кошечку.
  - А, ты любишь животных?
  - Да. Они такие славные. Там, где я жила, есть один кот, так мы его кормим и любим. Он такой большой, старый, ленивый.
  - Ленивый. Как мы, старики. Я тоже люблю животных. У меня, когда я жил до хостеля на съёмной квартире, был кот. Мне пришлось его оставить, когда я получил комнату в хостеле.

  Зоя посмотрела на старика. Сейчас, она видела в нём старикана, холодного, жестокого и всё о чём он говорил, о своей прошлой жизни ушло куда-то, пропало ощущение прикосновения к чему-то тому хорошему, что возникло во время его рассказа о своей жизни.   
  - Вы оставили своего единственного друга…
  - А, что делать? В хостеле запрещено иметь животных.
  - Вы выбросили на улицу своего единственного друга. Холодный, жестокий старик!
  - У меня уже не было сил менять эти съёмные квартиры и переезжать с места на место…
  - А, кот, кот, остался бездомный, а ведь он жил с Вами не один год и приносил Вам столько радости!
  - Да. Жизнь жестокая штука.
  - Вы ещё крепкий старик. Вы предали своего друга. Вот это и есть жестокость в жизни. Вас никто не вынуждал идти в этот хостель, Вы сделали это сами! Это и был Ваш выбор.
   Зоя отвернулась от старика. Она вжалась в сидение и придвинулась вплотную вправо. Она даже случайно, не хотела коснуться старика.


   Самолёт зашёл на посадку. Зоя хотела посмотреть в иллюминатор на море и Тель-Авив с высоты, но мысль, что ей надо повернуться в сторону старика и на какое-то даже мгновенье увидеть его, остановила это желание. Старик был для неё предателем. Она подумала о том, что вот так, люди предают своих друзей. Он мог найти кого-то, кто бы взял кота к себе. Он мог даже платить за еду для своего друга, и приходить проведывать его и говорить с ним и не потерялась бы нить в жизни, нить, которая связывает живые существа. Он бы всё объяснил коту, и кот бы его понял и принял бы свою новую жизнь.
 
     Зоя толкнула калитку и пошла по дорожке к хибарке. На дорожке, перед хибаркой, валялся кот. Он увидел Зою, поднялся и пошёл ей навстречу, шевеля кончиком, поднятого вверх хвоста.
  - Привет, привет Фоксюша. Рада видеть тебя.
  Зоя наклонилась и погладила кота. Кот поднимал голову и выгинал спину. Зоя присела на корточки и принялась говорить с котом.

    Дверь хибарки открылась и радостные Таня, и Маша заспешили к ней.
   - С приездом! С приездом!


   Праздничный ужин был сооружён из остатков еды в холодильнике. Но, припасённая Таней бутылочка вина появилась на столе в закупоренном виде.
  - Зоя рассказывай, рассказывай… Как Сеня? Почему ты так рано вернулась? Что-то случилось?
  - А, где Зина? – Зоя посмотрела на свою кровать.
  - Зина вернулась к мужу.
  - Решила все свои проблемы с ним?
  - Решила. А, ты? Тебе не понравился город, в котором жил Сеня?
 
   Подруги засыпали Зою вопросами, но Зое, почему-то не хотелось им рассказывать ничего о своём путешествии. Зоя вспомнила о словах Вали об Израиле, о своём посещении Сениного дома, о старике в самолёте и это всё сложилось в какую-то грустную картину.
   - Не хочется мне ничего говорить о том, что было там. Лучше вы мне расскажите, как вы жили здесь.
  Таня и Маша переглянулись.
   - Так, а что тут у нас? У нас, как всегда, всё нормально. Маша, правда?
   - Да. У нас всё нормально. Живём как всегда.
   - Что-то вы темните…
   - Что-то ты темнишь…
   Подруги рассмеялись.
   - Так не будем говорить про тёмные стороны. Давайте выпьем за твой, Зоя, благополучный приезд. – Таня разлила в фужеры вино. – Зоя, я, мы рады, что ты вернулась к нам, ведь мы, мы, как сёстры… 

   Хрустальные фужеры, которыми они пользовались в праздничные дни, зазвенели своим особенным звоном.   
   

               
               
            
      


Рецензии
Рассказ интересный. Почему-то больше всего мне жалко кота, которого не просто бросил, а предал старик. Сам отправиться в хостель, а кот будет бездомным.
Понравилось!
С уважением,

Наталия Тимченко   01.04.2021 23:50     Заявить о нарушении
Наталия, огромное спасибо за прочтение и отзыв. Мы часто забываем тех, кто был рядом с нами не один день, с кем разделили мы радости и горести...
С уважением. Надежда.

Надежда Кедрина   02.04.2021 13:34   Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.