Смешливые люди

Смешливые люди 
          
Александр Широбоков

                Ничто так не выдаёт человека, как то, над чем он смеётся               
                ( Вольфганг фон Гёте)
               

    Юрасик допил вторую полуторалитровку пива и с любопытством поглядывал на улицу, чтобы пополнить свой запас пива из магазина -нет ли за окном дождя. Вообще – то, он был Юрой, а, точнее, Юрием Ивановичем, но все соседи и знакомые называли его только Юрасиком за незамысловатый и бесхитростный характер. Юрасик был невысокого роста лысеющим мужчиной средних лет. Пивной животик несколько скрадывал невысокий рост и придавал его фигуре убедительную коренастность. Жизненный путь нашего героя был на удивление прост. Школа, потом армия. Родители, выходцы из глухих деревень, поставили своего отпрыска на единственно верный, по их мнению, путь, - путь рабочего человека. Сначала учеником электрика на автобазе, потом – аккумуляторщиком. Работа нехитрая. Вскрыл коробку, вытащил старые банки, вставил новые, залил электролит и – заряжай. Как правило, приходилось ставить на подзарядку «севшие» громоздкие аккумуляторы от больших грузовых машин. Процесс это длительный, времени свободного много… Тут и домино, и пиво от ожидающих заряженного аккумулятора водителей – у них простой машины  бил по карману. Отсюда и появилось у ценного работника устойчивое пристрастие к пенному напитку.

   С Юрасиком я познакомился через  Борю Шпаковского, одним из пассажиров моих вечерних и ночных извозов на Москвиче в Ленинграде*. Боря, как выяснилось, работал водителем в 37 автопарке, что на Детской улице Васильевского острова. Новый знакомый довольно часто помогал в автопарке исправлять поломки моего многострадального источника, как тогда считалось, нетрудового дохода. А я же  не знал проблемы с починкой текущего радиатора, заменой двигателя на другой, «левый», купленный, кстати, в борином автопарке и в прочих услугах, недоступных в советском автосервисе. А тут неожиданно сдох мой аккумулятор.

  - Нет проблемы, - успокоил меня Боря, - Есть у нас в парке специалист. Починит, зарядит, горя не будешь знать! Пивом его отблагодаришь или портешком, портвейном, то есть.

   По широкой утоптанной среди грязно-серого снега дорожке мы подошли с Борей к мрачному одноэтажному строению с решётками на двух окнах.

                - Юрасик! – крикнул Шпаковский, приоткрывая дверь.

Из полутёмного проёма возник невысокий кряжистый мужик в очках и кепке. Заношенный чёрный ватник работника зиял многочисленными дырами от контактов с электролитом.

     - Юрасик, вот я тебе моего кореша привёл, Сашей звать, проблема у него с аккумулятором. Может, посмотришь?
    - Как бы тебе это сказать, где это самое?- безразлично спросил мой новый знакомый.

 По обилию слов-паразитов было видно, что литература в школе не была его любимым предметом, да и общение с коллегами по работе, видимо,  не способствовало обогащению лексикона…

       - Это самое, - это что? – попытался уточнить я.
      - Как бы тебе это сказать, аккумулятор твой, мать его,- внёс некоторую ясность Юрасик.
        - Да вот, слева от двери на снегу стоит.

   До этого я с трудом нашёл около двери место, свободное от жёлто-коричневых вензелей на снегу. Похоже, в этом производственном помещении часто и со вкусом отдыхали с пивом… Так я и познакомился с Юрасиком, оставив за восстановление аккумулятора два фуфыря портвейна – пива в ближайших магазинах не оказалось.

  Своих детей у Юрасика не получалось. Это он объяснял последствием службы в армии на мощной РЛС. А жил он с женой Татьяной, Танюсей, как он её называл, и с её сыном от первого брака. Жизненный путь Танюси, по сравнению с Юрасиком, был более извилист и тернист. Сначала была школа с физико-математическим уклоном, которую в старших классах пришлось оставить по причине полного отсутствия способностей к логическому мышлению, да и, вообще, к любому мышлению. Потом было какое-то производственное училище, не пришедшееся по вкусу, и, наконец, вершиной образования оказался торговый техникум. Так пополнился класс торговых работников, именуемых в народе торгашами. Считалось, иногда ошибочно, а иногда и нет, что эти граждане живут не только на зарплату, откровенно презирая всех тех, кого они обсчитывали и обвешивали. Впрочем, презрение было взаимным…

   Вершиной карьеры Танюси стала должность зав. секцией промышленной химии в хозяйственном магазине. Стиральные порошки, отрава для клопов и мышей, хлорофос – товары для обогащения мало подходящие, но деньги у торгового работника водились. Тут уж, чтобы это понять,  надо углубиться в тонкости профессии…

   В семье всё, что касалось покупок и, вообще, финансов было в компетенции Татьяны. Её слово было и первым, и последним. Да и что мог ей возразить Юрасик с его скудным заработком в автохозяйстве. А в семье рос достаток: - появилась двухкомнатная квартира, автомобиль Жигулёнок шестой модели, мебель из соседнего магазина, в котором работала товароведом приятельница Танюси.

   Я всегда удивлялся изобилию, царившему в домах торговых работников. В нашей трёхкомнатной коммунальной квартире на 9 линии Васильевского острова проживала с дочкой Ирой кассирша тётя  Катя. Когда Ирки не было дома, в двенадцати метровой комнате тёти Кати появлялись, а по утрам вежливо здоровались с нами, соседями,  импозантные мужчины. Как я потом узнавал, это были директора магазинов. Несколько раз я видел морских офицеров высокого ранга. Однажды капитан первого ранга в коридоре надраивал пуговицы на кителе, удивляя меня, шестилетнего, какой-то тарабарщиной:

                - У моряка всё должно блестеть: - и пуговицы, и рында, и яйца!

Тётя Катя, надо сказать, была привлекательной женщиной, модного, по тем временам, 56 размера…

   Бывало, в её маленькой комнате собирались шумные компании. Дверь из прокуренной комнаты открывалась в коридор  настежь, и я, проходя мимо, мог наблюдать изобильный стол с икрой, крабами. Этим, правда, меня трудно было удивить, всё было тогда доступно и бывало даже в нашей семье. А вот свежие помидоры и огурцы в конце зимы – это была вожделенная, королевская  роскошь! То же самое в семидесятых я наблюдал у своего приятеля, жена которого происходила из торговой среды: мама была зам. директора магазина тканей, её сестра тётя Риточка возглавляла овощной магазин, а другая сестра - тётя Анечка руководила гастрономом. Глава семьи, бывший директор базы, заканчивал где-то далеко десятилетнюю отсидку за растрату. Что творилось за праздничным столом! Когда я в гостях у них под Новый год несмело тянулся к салатнице со свежими  помидорами или огурцами, то  ощущал себя бедным родственником и попрошайкой…

   … Иногда я заходил к Юрасику в гости в его двухкомнатную квартиру блочной хрущёвки. Делал я это исключительно для поддержания делового знакомства, да и приглашал он меня в гости довольно настойчиво. Однажды, правда, и я оказался Юрасику полезен – изготовил на нашем оптическом производстве ему диоптрийные затемнённые линзы и там же вставил эти линзы в оправу. Честно говоря, большого удовольствия мне эти визиты в гости не доставляли. Постоянно включённый телевизор, надоевшие дикторы и малосодержательные попытки хозяина вести диалог:

     Как бы тебе это сказать, приходит мужик домой, а там…

    Так незаметно семья Юрасика и подошла к пенсионному возрасту. Татьяну настойчиво попросили покинуть насиженное место в торговом предприятии, а главу семьи в автопарке буднично отправили на заслуженный отдых. Он устроился охранником на бензоколонке и, к гордости своей, стал основным добытчиком денег даже при мизерной зарплате в частном секторе. Привычки остались те же: пиво и телевизор. Интернет в семье так и не появился. А, собственно, зачем?
Зачем трудовому человеку, выходцу из самых глубин народа это вредное, вечно клевещущее на нашу действительность, нововведение?

     - Юрасик, а как ты относишься к Борису Немцову? - спросил я однажды после небольшого застолья у него дома.
    - Саша, о чём ты говоришь. Поозоровали они в девяностых, поворовали, - почти процитировал он фразу из телевизора.
     Юрка, что ты знаешь о снабжении продовольствием Питера в те годы, про дела в Ленгорисполкоме, про расследование Марины Салье?
           - Как бы тебе это сказать, Салье – это певица, что ли? По телевизору такого не было. Вот, послушай, лучше,  - Жена приходит с базара, а муж в постели с…

   Интернета в семье так и не стало. Да и что тут удивительного, всем известен один высокопоставленный товарищ, с гордостью заявляющий, что он не пользуется Интернетом, так как он выходец из самой глубины простого народа. Видимо, это был убедительный, по его мнению, довод…

   После моих несколько провокационных вопросов, например, по поводу голосования за обнуление сроков в Конституции, лицо аккумуляторщика несколько суровело, и он аргументировано возражал:

   - Как бы тебе это сказать, это моя страна, это мой президент!

И не давая мне возразить, добавлял:

        Это самое, зато, нас все в мире боятся!

    …Чтобы как-то разнообразить досуг, Татьяна однажды купила билеты в Центральный концертный зал на разрекламированный вечер юмора.

       - Пошли, хоть посмеёмся вдоволь, - позвала она супруга, - В буфет сходим в антракте.

   На входе оживлённо толпились радостные, предвкушающие необычайное веселье многочисленные юрасики и танюсики. В своей повседневной жизни им смеяться было не над чем, разве что над безуспешными попытками западных СМИ обвинить отравление одного оппозиционера происками российских властей.

   В нетерпеливом ожидании публика расселась. Дело было после голосования за поправки в Конституцию. Раздались первые нетерпеливые хлопки. На сцену вышел полноватый мужчина  в чёрном костюме.

   - Мы рады видеть вас здесь, сделавших, надеюсь, правильный выбор. Отдыхайте и смейтесь. Или смейтесь и отдыхайте.

     Послышались первые смешки.

    - Недавно я видел такую картинку. Встречаются два мужика, - продолжил полноватый мужчина.
         - Один другому говорит:
        - Ну, с одной стороны ты урод, конечно.
- А с другой?
  - А с другой стороны у тебя спина.

  В зале началось первое устойчивое веселье.
 
     - Я рад , что вы уже начали отдыхать,- не останавливался конферансье,   -Теперь искупайте в аплодисментах нашу заслуженную исполнительницу.

Та, не стесняясь, выпалила явно мужской зарифмованный текст:

         Голова твоя седая,
         Три железных зуба.
         Ты уже не молодая,
        -Не дала бы дуба!

Зал захохотал в голос. Аплодисменты, крики «браво».  Уходить со сцены исполнительнице в длинном концертном платье явно не хотелось:

          - Мужик, кто ты, и что ты делаешь в моей квартире?
           - Ой, мне вот щас не до философии!

Потом исполнительница состроила грустное лицо, всплеснула руками и поделилась наболевшим:
                - Была я недавно на Лазурном Берегу. Два дня отдыхала там,
               - А по морю плыл дельфин.
                - Я присмотрелась – армянин!

Зал веселился, как мог – не зря же деньги за билеты заплачены, да и смешно-то как! Тут на сцену вышел худосочный усатый мужик и мрачно произнёс:

    - В первый раз? - спросил палач…

 Не давая залу даже опомниться, усатый выпалил:

- Доктор, у меня что-то анальный проход болит.
    - Снимайте штаны, показывайте… О, да у вас там роза торчит.
                -Доктор, это вам.

 Зал изнемогал от хохота. Зрители переглядывались с соседями, не закрывая хохочущих ртов, вытирали выступившие слёзы, короче, отдыхали, как могли, на все сто. Ведь им больше ничего было не нужно. Их уже не беспокоила новая пенсионная реформа, некоторые, «мало заметные», поправки в Конституцию… Не напрасно же в бюджет страны заложены сотни миллиардов рублей на пропаганду, чтобы юрасики и танюсики, не задумываясь ни о чём, хохотали в голос над идиотскими шутками, становясь героями давнего анекдота (может, не все его знают?).

 Хозяин америко – российского предприятия понял, что штат работников существенно преувеличен.

     -Сокращу - ка я штат российских работников наполовину, - решил американец.

    Сократил. Половину работников уволил. Вроде, опять много их  на территории. Некоторые болтаются в курилке. Никто не возмущается увольнениям. Никаких профсоюзов. Янки совсем осмелел – надо оптимизировать штатное расписание:

            - Эавтра,- объявил он, - Завтра каждый третий работник будет повешен! – провозгласил эксплуататор.
                - А нам со своей верёвкой приходить? – раздался робкий голос одного из оставшихся…

   Так и будут хохотать эти юрасики и танюсики, будут млеть перед своими телевизорами, воспринимая словесную пургу, как нечто бесспорное, пока дело не подойдёт к верёвке. А хватит ли их нищенской пенсии на хорошую верёвку?..

*Рассказ «Извоз – дело тонкое»