Морфология судьбы глава 69

                * * * *

      Павел не появился ни вечером, пока Светлана была в родном городе, ни в день рождения Романа. Огорчение заполнило Чернову до самого темечка. Она надеялась, что детский праздник – отличный повод помириться. Женщина осознавала, что в последнее время обида слишком часто посещала её сердце, она не понимала, почему так происходит. Возможно, Павел не оправдывал её ожиданий и надежд, но Светлана и не строила воздушных замков. Она повиновалась древнему желанию женщины: быть любимой и полюбить самой. С последним явно получалось плохо. Да и любил ли её Павел, было огромным вопросом.
     Золотые дни октября сменились серыми и унылыми неделями ноября. С неба непрерывным потоком лился дождь. Холодные капли вперемешку с колючей снежной крошкой вызывали неприятное раздражение.
Светлана набирала номер Суханова, но всякий раз нарывалась на длинные гудки. Позвонить Екатерине Матвеевне и справиться о делах Павла Черновой не позволяла её женская гордость. Отчаявшись дозвониться, она отправилась в контору, где работал следователь Суханов.
     Возле здания следственного комитета развевались флаги. Посередине уложенной ровными рядами тротуарной плитки чёрными ромбами зияли пустые клумбы. Светлана, преодолевая мелкую дрожь, вошла в здание. После пятиминутных переговоров с дежурным к женщине вызвали сослуживца Суханова – Андрея Смирнова.
–Здравствуйте, Светлана Николаевна, – мужчина пригласил её пройти за собой, – это ко мне, – подал он пропуск дежурному. Тот, поставив неразборчивую каракулю, отдал бумагу назад.
–Андрей Николаевич, – Светлана присела на стул, покорно ожидающий очередного посетителя. Женщине было трудно говорить. Но беспокойство перевешивало чашу с обидой и гордостью, – вы не могли бы мне помочь? Больше месяца Павел не живёт дома. Я не знаю, что думать.
–Я в курсе, – вежливо, но нехотя отвечал мужчина.– Следователь Суханов взял отпуск за свой счёт и пока не появлялся на работе.
–Может, он у матери? – голос Светланы дрожал.
–Нет, Екатерина Матвеевна сама справлялась о сыне.
–Где же мне его искать? – в лице Черновой читалась беспомощность. Женщина чувствовала, что коллега по работе что-то скрывает.
–Он объявится сам.
–А если Павлу нужна медицинская помощь?
Глаза посетительницы заметно увлажнились. Смирнов на секунду задумался.
–Возможно, вы и правы, – он что-то написал на листке и передал бумагу Светлане, – адрес. Но предупреждаю сразу: зрелище будет неприятное.
В зрачках Черновой застыл немой вопрос.
–Нет, по женской части он не ходок.
Светлана молчала, продолжала смотреть на сослуживца Суханова.
–В общем, – Андрей понял, что женщина просто так не уйдёт, – запой у него.
–Его постоянные исчезновения как-то связаны с тем, что происходит сейчас?
–Да.
–Спасибо.
Светлана собиралась закрыть за собою двери, когда в последний момент Андрей, подкупленный искренностью посетительницы, окликнул её.
–Вот, возьмите. Ключи. Он может сам не открыть.
–Это съёмная квартира?
–Нет, – отрицательно покачал головой мужчина, – жилплощадь досталась ему от женщины, с которой он жил раньше.
–Где же она теперь?
–Скончалась. Валентина серьёзно и долго болела. Они с Павлом, как сейчас говорят, состояли в гостевом браке. Она умела не допускать его запоев, а когда три года назад умерла, всё началось заново.
–Спасибо, – Светлана вышла из здания в полном понимании того, что её обманывали. В памяти всплыла недавняя ссора, когда слова Павла больно ранили Чернову:
–Ты мёртвого любишь больше, чем живого? А? Я спрашиваю тебя, зачем? Зачем, тебе каждое первое сентября торчать там у него?! А?!
–Кто бы говорил, ты, видимо, сам не совсем забыл любимую женщину, – проговорила вслух Светлана, входя в салон маршрутки. – Кто тогда для тебя есть я?
–Что? – мужчина средних лет удивлённо смотрел на присевшую рядом странную пассажирку.
–Ничего, простите, – Чернова передала деньги на проезд. Внутри всё разрывалось от боли.
      То, что она увидела, придя по адресу, Светлане не понравилось. Вряд ли кому-нибудь вообще пришёлся бы по нутру хаос, царивший в помещении.
В двухкомнатной квартире висел тяжёлый спёртый воздух. В кухне на столе небрежно лежали куски разломанного засохшего хлеба, покрытые зелёной плесенью. Рядом, в маслянистых разводах, стояла открытая банка недоеденных балтийских шпрот. На краю стола аккуратной горкой темнели огрызки яблок. В тарелке розовели ровно порезанные молочные сардельки, они выглядели сносно. Скорее всего, это была последняя пища, сваренная мужчиной.
     Вокруг стола толпились пустые бутылки. Их было так много, что Светлана не верила глазам. Она всего на полминуты задержалась на кухне и в поисках Павла направилась в дальнюю комнату, которая служила бывшей хозяйке спальней.
На широкой кровати, раскинув руки, лицом в подушку лежал Павел. Светлана подошла поближе и склонилась над мужчиной. На мгновение ей показалось, что он не дышит. Сердце женщины бешено колотилось. Обмирая от страха, она присела на край, дотронувшись до запястья, попыталась прослушать пульс. Сердце Павла билось ровно. Светлана облегчённо вздохнула и набрала номер скорой помощи. Пока бригада врачей добиралась по указанному адресу, Чернова проветрила помещение. Собирая продуктовый натюрморт в мусорное ведро, она услышала требовательный звонок в двери.
–Что тут у вас? – врач скорой помощи поморщился, вдохнув несвежего воздуха в лёгкие.
–Запой, – Светлана показала, куда пройти молодому человеку.
–Сколько дней?
–Думаю, больше месяца, – женщина обняла себя руками, словно она озябла.
Приехавший на вызов доктор внимательно посмотрел на бледную Чернову.
–Соседка?
–Нет, но я правда не знаю, сколько дней длится экзекуция над собственным здоровьем.
–Понятно.
     Доктор прощупал пульс и, повернув мужчину на бок, померил ему давление. Затем проворным движением оттянул веко и заглянул недвижимому пациенту в глаза.
–Нужна капельница, будем забирать.
–Доктор, можно все процедуры дома…
–Можно, но дорого.
–Хорошо, – Светлана подалась за сумкой.
–Нет, нет… Я дам телефон практикующего врача. Позвоните ему от моего имени, – говоря, доктор что-то быстро писал неразборчивым почерком, – вот назначения, думаю, что Фёдор Терентьевич будет со мною согласен, а пока мы прокапаем раствор для очистки крови. Только вам придётся подержать лекарство. Штатива у вас нет?
–Нет. Скажите, доктор, его состояние опасное?
–Считаю, что критическое. Несколькими днями позже спасать было бы некого. Да, аналептики и психостимуляторы назначит Фёдор Терентьевич, – открыл входную дверь мужчина в белом халате, – он же вам и поможет их приобрести, в аптеках искать не советую. Всего хорошего.
      Светлана достала немного денег и положила в карман уходящему врачу.
–Всего доброго. Договаривайтесь с Прохоровым прямо сейчас, чтобы он мог внести вас в расписание.
Светлана вопросительно посмотрела на мужчину.
–Не нужно думать, что вы одна с такой проблемой. За сегодняшнее дежурство шестой вызов по интоксикации алкоголем, и никто не хочет лечиться в стационаре. Так вот!
–Спасибо, доктор.
–Удачи!
      Светлана сидела возле Павла и держала мешок с прозрачной жидкостью. Как только лекарство закончилось, она с дрожью в руках вытащила иглу из вены, положив на место прокола вату, смоченную спиртом, согнула руку в локте.
Через полтора часа Павел пошевелился и открыл глаза.
–Откуда ты тут?
–Сейчас важнее найти способ добраться домой.
–Зачем?
–Паша, не задавай лишних вопросов, – Светлана не обращала внимания на чувства, которые клокотали внутри. Досада вязкой магмой бродила в вулкане обиды, готовая в любой момент вылиться огненно-жидкой лавой на поверхность, – я договорилась с врачом, тебе помогут.
–Не твоё дело, – Павел отвернулся и глухо добавил: – Кто тебя звал?
–Никто, сама пришла.
–Так и иди назад.
–Позволь мне… – не сдавалась женщина.
–Я завтра приеду сам.
–Тебе нельзя за руль. Можно, – осторожно поинтересовалась Чернова, – я попрошу Евгения, и он довезёт нас домой? Павлик, тебе нужна медицинская помощь.
–Я тебя сюда не звал, – упрямо стоял на своём мужчина.
      Светлана сидела обескураженная поведением Суханова. Наравне с гордыней, которая варилась вместе с раскалённым месивом обид, в женщине жило понимание необходимости оказать поддержку Павлу. За те долгие недели, проведённые им в состоянии алкогольного угара, вряд ли ему кто-то пытался помочь.
–Завтра утром к нам придёт врач, он поставит тебе пару капельниц, и ты сможешь продолжить жизненный путь. Потом и решим, будем ли мы вместе, а пока позволь протянуть тебе соломинку, – Чернова словно сама на себя налагала епитимью, чтобы иметь право на заботу о ближнем, – ты полежи, а я приберусь в квартире. 
      Павел ничего не ответил, а Светлана поспешила выйти из комнаты. Расценив его молчание, как согласие, она позвонила Евгению Рыбчинскому и попросила приехать. Через два часа муж Нины, водрузив на себя слабого и безвольного Павла, доставил их домой. Несколько последующих дней Суханов редко вставал с постели. Он молчаливой тенью ходил по квартире, будто заново учился делать первые шаги.
      Чернова старательно ухаживала за мужчиной. Готовила полезные завтраки из злаков и фруктов. Оставляла в контейнерах порции обеда, которые нужно было всего лишь разогреть в микроволновке. Прибегая с работы, становилась у плиты, чтобы приготовить свежий ужин.
     Дни борьбы со страшным недугом протекали в полном молчании. Ни Светлана, ни Павел не решались нарушить тишину хрупкого перемирия. Рома являлся парламентёром. Он безоговорочно любил мать и со всей детской непосредственностью привязался к Павлу. Маленький мальчик не мог понять, отчего два взрослых человека не могут найти нужных слов для примирения. Ведь они с одноклассником и другом Мишкой после каждой ссоры, попросив прощения, обменивались рукопожатием и продолжали дружить.
–Мам? – Рома сел рядом на диван. – Вы поругались?
–Нет, сынок, – покачала отрицательно головой Светлана, – дяде Паше сейчас плохо.
–Поэтому он не разговаривает?
–Наверное, ещё не знает, что нам сказать.
Рома внимательно посмотрел на мать, в его взгляде промелькнуло множество противоречивых эмоций.
–Он хочет опять уйти?
–Ромочка, сыночек, я не знаю, – выдохнула мать.
     Светлана не имела ни малейшего понятия о том, что будет дальше. Что ждёт её завтра или через день, месяц. Женщина старательно избегала горьких дум, душила слёзы, задавливала ростки обид, готовые буйной порослью заполонить душу. Но всё же Чернова ловила себя на мыслях, мелькающих короткими молниями, что она несчастна в отношениях с Павлом. Оставалось выяснить, счастлив ли он рядом со Светланой.
     Возвращаясь холодным и тёмным декабрьским вечером с работы, закрывая лицо от порывов колючего метельного ветра, Светлана на ходу запоминала поэтические строки, падающие снежными хлопьями в душу.

День суматошный лёг свинцовой ношей –
Со мною мир сегодня не в ладу.
Весь тротуар засыпало порошей,
За белою порошею иду…

Мелькают окна серпантинным светом,
А я несусь сквозь ледяную мглу.
Чужое счастье зримым силуэтом
Прильнуло тенью к тонкому стеклу.

Здесь, вдоль аллей, колючий ветер свищет
И в злобной пляске гаснут фонари.
Душа молчит холодным пепелищем,
Лишь сонные на ветках снегири

Качаются под звуки зимней ночи.
Тяжёлый день в безвременье угас.
Противоречья изодрав на клочья,
Вернул мне мир крылатый друг Пегас.

     Женщина понимала, что рано или поздно разговор с Павлом обязательно состоится. Она знала: нужно будет что-то решать. Сознавала и то, что нельзя прожить жизнь, спрятав голову в песок, уходя от проблем. Ведь куда бы ты ни убежал, проблемы и страхи последуют за тобой, как самые верные стражи. И в то же время чувствовала, что предсмертная агония отношений, скорее всего, уже началась, просто у обоих не хватает смелости признаться друг другу.
     Близились выходные, а за ними и зимние каникулы. Приготовив поистине царский ужин, она решилась на откровенный разговор. «Какой прок в том, – размышляла Чернова, – что мы живём под одной крышей? И, если, сойдясь, мужчина и женщина чувствуют себя несчастными и одинокими, к чему вообще такое существование».
–Паша, давай поужинаем вместе?
     В последние недели Павел делал всё, чтобы как можно дольше находиться в одиночестве. Светлана терпеливо ждала выздоровления Суханова. И если физическое состояние потихоньку приходило в норму, то душевная составляющая мужчины для неё была тщательно скрываемой тайной.
–Хорошо, – неожиданно согласился Павел.
     Светлана, разложив по тарелкам горячее мясо, приправленное сливочным соусом, поставила большое блюдо с салатом из свежих овощей, присела рядом.
Рома поел, поблагодарив мать, умчался осваивать просторы интернета. Светлана и Павел остались на кухне вдвоём.
–Начинай, ты же не так просто устроила это поминальное веселье, – мужчина говорил с нескрываемым сарказмом.
–Я хочу понять, что будет дальше, – не поднимая глаз, вступила в диалог Чернова.
–Я не знаю, что будет завтра, давай жить сегодня. Или тебя что-то не устраивает?
–Не устраивает.
–Что?
–Всё! – вулкан обид начинал просыпаться.
     Напряжённость между мужчиной и женщиной нарастала с каждой секундой. Она скользила во всех движениях и интонациях. Торнадо непонимания носился по кухне, закручиваясь в одной точке под потолком. Каждое сказанное слово приближало двоих к краю бездонной пропасти.
–А именно?
–Павел, мы не можем жить так, как сейчас. Мы не разговариваем, ты закрыт, застёгнут на молнию. Ещё пару месяцев назад я думала, что мы родные люди, а…
–А сейчас? – глухо произнёс мужчина.
–Не знаю…
–Что ты предлагаешь?
–А ты? – женщина пристально смотрела в зелёные глаза Суханова. – Ты что думаешь?! Я приму любое твоё решение.
–Почему я должен решать?
–Ты мужчина.
–А ты женщина, – вяло проговорил Суханов.
–Глупый и неконструктивный разговор, – Светлана встала и подошла к раковине, начав усердно тереть посуду. Как ни странно, но внутри неё буря успокоилась, притих и вулкан.
–Ты хочешь конкретики?
–Да. Хочу, – твёрдо, но спокойно говорила Чернова, – если я хоть что-то для тебя значу, попытайся сделать несколько шагов навстречу. Дай почувствовать твою заинтересованность. Или исчезни из моей жизни. Я тебя не гоню, но и удерживать, цепляясь за счастливые мгновения, не стану.
–А ты жестокая, Светка!
–Я?! Что знаешь ты о жестокости! – остывающая магма, томившаяся несколько месяцев в жерлах души, начала путь наверх. Пузырясь и превращаясь в лаву, вязкая субстанция была готова выплеснуться на поверхность яростью. – Ты считаешь, что вполне нормально уйти, оставив меня в чужом городе одну, обидевшись, словно подросток! Запить где-то на квартире, не отвечать на звонки – это поступок доброты и милосердия? Я не спала ночами, прислушиваясь к каждому шороху за окном. Скрипнули тормоза машины – вдруг это ты?! Хлопнули дверью подъезда – может, вернулся?
–Что могло с тобою случиться?! Работа у тебя есть, хозяйке я заплатил!
–Вот именно – что? А чувства? Переживания? Куда это всё деть? Ромкины вопросы. Что я должна ему говорить? Вот поэтому я хочу конкретики!
–Ты до сих пор оплакиваешь своего безвременно ушедшего мужа! – сорвался на крик Суханов. – Я не в состоянии конкурировать с мертвецом!
     Градус кипения повышался с каждой секундой. Никто уже не следил за словами, не сдерживал эмоций.
–Кто бы говорил! Хочешь сказать, что, валяясь пьяным в квартире бывшей, ты не думал о Валентине!
Такой безобразной ссоры Светлана не переживала со времён первого замужества. Её тихо знобило.
–Думал! Что мне оставалось?! Ты неблагодарная!
–Я признательна тебе! Молю Бога за то, что ты помог отвоевать внучку и вернул домой Лилю! Что дальше? Как выстраивать отношения, если при каждом несогласии ты сбегаешь? Вместо того, чтобы разрешать конфликты, уходишь, исчезаешь. Я хочу любить и быть любимой, а не просто жить и пользоваться бонусами совместного существования!
–Какая любовь?! Тебе лет сколько? Очнись!
–Такая любовь, чтобы быть необходимыми друг другу, как воздух! Чтобы ты чувствовал меня, а я тебя!
–Любовь проходит за год, – устало сказал Павел.
–Тогда это просто страсть, химия! Любить –значит быть на одной частоте…
–Я не циник, но привязанность – не любовь.
–Дружба, уважение, преданность, забота – это как бисеринки, нанизывающиеся на нить любви. Потеряй хоть одну бусинку – и целостность чувства пропадёт,– Светлана, вздохнув, примирительно отступила на шаг назад, – мы так ничего и не решили.
–Желаешь расставить все точки над «і»?
–Определиться: выходить на работу здесь, или начинать искать работу по месту прописки.
–Ничего не нужно искать, я вернусь к матери. Ты можешь оставаться, всё оплачено до следующего декабря!
–Почему ты позволяешь себе повышать голос?
–Потому, что человек всегда отрывается на близких.
      Павел вышел из кухни, а Светлана осталась стоять возле окна, всматриваясь в тёмную мглу зимнего вечера. По лицу женщины катились слёзы разочарования и досады.
–Добро приходит к нам через совесть, а зло мы творим сквозь призму эгоизма, – проговорила Светлана, но Суханов уже не слышал.
     В застывшей бесконечности зимнего неба яркие звёзды, распадаясь из созвездий, складывались в рифмованные строки, падая в душу тихо плачущей женщине.

Васильками во ржи
приходила батистовым летом,
Звёздной Лебедью в
Млечной дороге по небу плыла,
Из туманов густых
золотисто-лиловым рассветом
Серебристыми нитями света
на сердце легла.

Соловьиною трелью,
то криком далёкой пичуги
Уводила из вьюг,
согревая тебя в холода.
И твердела в ногах я титаном
железно-упругим,
Чтобы стержень обрёл,
если к дому являлась беда.

Ароматами майской сирени
окутав дороги,
Становилась прибежищем
скорбных и горьких минут,
Распуская по ветру все страхи
твои и тревоги,
В лабиринтах кружащих сомнений
сверяла маршрут.

Застывала снежинкой
морозного синего неба,
Накрывая тебя одеялом
пушистой зимы.
По неровным дорогам
судьбы мчалась вихрями слепо,
Ограждая молитвой святой
от войны и сумы.

И в потухших закатах
по сонной подушке бродила,
Словно фея, дарила
цветные и сладкие сны.
Я любовью твоею была,
я к тебе приходила,
Только ты не признал,
не услышал сердечной струны.

И растаяла я в поднебесье
за облаком белым,
И рассыпалась каплями зорь
в васильковую рожь.
Лишь в прощально-осеннем поклоне
вдруг ягодой спелой,
Может статься, однажды ещё ты меня
обретёшь…

Светлана понимала, что в будущее с Павлом двери захлопнулись навсегда.