Глава 16. Задача объездить

Однако, я быстро поняла, что жангел ходы это мне не добродушные нжати.
И поняла ровно в ту секунду, когда вожак, просунув изящную  голову под брюхо кобылы, очень неизящно попытался оттяпать мне руку вместе с протянутым  на ней для них,  угощением.
От отрывания, мою конечность спасла лишь моя же реакция. Я сумела ее отдернуть в какие-то доли секунды до смыкания на моем запястье крепких челюстей жеребца.
При воспоминании о том моменте перед моими глазами тут же возникает огромный, черный с голубоватым налетом зев пасти, увенчанной  парой рядов, острых, величиной с пол моего запястья, белоснежных зубов с четырьмя выступающими наружу, острыми,  как хорошая игла,  клыками, чуть загнутыми назад, на пример змеиных.
И я по - прежнему слышу их скрежет и лязг в миллиметре от моей ладони,  так,  как будто бы это было только вчера.
А затем пространство вокруг,  разрывает  его  возмущенный  визг  переходящий в ультразвук и у меня из носа и ушей   показываются  тонкие стройки крови.
Вот в этот самый момент   я пугаюсь по - настоящему.
 
Пугаюсь и от самой ситуации в целом,  и от осознания того, что сейчас меня могут начать рвать на части, а я вряд ли смогу противостоять таким махинам,  и от воспоминаний о недавней потери крови, от которой я могла умереть.
И  этот страх смешанный с чувством одиночества и незащищенности,  переплелся во мне  с возмущением и от того, что кто-то в очередной раз жаждет моей расчлененки,  хотя я ничего плохого им не делала.  И с обидой от того, что в мою дружески протянутую ладонь, опять кто-то смачно высморкался, пытаясь меня убить.
Я не считала это правильным. Можно было послать меня подальше, не приняв дружеских намерений, но убивать то уж точно было не за что.
Плюс, я была в ужасе от того, что в принципе,  могу  остаться без одной из своих конечностей, став инвалидом. И тогда – кому я нужна? Как я буду выживать? Да и вообще – прощай мечта стать пилотом.
В итоге,  страх смерти,  соединился с обидой и подпитался чувством оскорбленной справедливости, превратившись в ярость.

Злость  захлестнула меня с головой и я заорала на жеребца не хуже чем он завизжал.
 Выкрикнув что-то типа:
- Не дождешься, падла! Я ж тебя на клочки  порву!
Я пулей рванула чуть вбок, навстречу бешено вращающемуся глазу. 
И, вцепившись ему в гриву,  не обращая внимания на тысячи жал впившихся мне в руку,  была выдернута возмущенным доминантом  из-под живота  слегка обалдевшей кобылы.
Жеребец в бешенстве мотнул головой и,  резко оттолкнувшись от земли,  я шустро  влетая ему на спину, следуя им же заданному импульсу движения моего тела.
Где словно приросла к нему, вцепившись руками в колючую, обжигающую ладони,  гриву;  и припав к его мягкой, но весьма скользкой  спине всем телом.
В ту же секунду,  подняв руку сдернула со спины рюкзак  и,  преодолевая сети оплетающих,  вспарывающих   мне кожу  волос  жангела,  начала  хлестать   жеребца  по прижатым к голове ушам,  расстегнувшимися  лямками  рюкзака.
Я наносила удары,  жалея лишь  о том, что у меня нет с собой даже хворостины,  для качественного  огревания ею,  его боков.
Зрелище этого родео,  думаю, было примечательным,  но из зрителей на трибунах,  присутствовал  лишь табун.

Жеребец  истошно визжал,  давно выйдя за пределы ультразвуковых волн,  так, словно  я лишаю его девственности.
Я  в ответ,  орала на него всеми матерными словами, которые когда-либо слышала в своей жизни,  охаживая  этого крикуна  по шее и по  зубастой,  пытающейся откусить мне ноги, башке - рюкзаком.
Он козлил,  вставал на дыбы, пытался кататься по земле, в надежде  придавить меня.
Я  же  что есть сил,  кусала его за каракулевую  шкуру,  пиная ногами и рыча как дикий зверь, от ярости, страха и боли. Переползала ему на бок,  если он валился на спину.  Убирала   себя и собственные ноги с  того бока,  на который он  падал,   что бы сохранить собственный позвоночник и конечности  в целости и сохранности. 
Несколько раз чуть не лишилась рук, но умудрилась не дать  зубам жеребца  сомкнуться на моем запястье,  нанося ему в ответ,  удары  кулаком другой руки, в черные провалы носа.
Его грива  и хвост окутывали меня с ног до головы,  словно сеть из змей во время спаривания,  хлестали  по телу,  впиваясь  в него тысячами крошечных пастей.
Я выла от страха, злости и боли, при этом больше от страха и возмущения,  чем от боли.  Ее я почему-то чувствовала как-то приглушенно.
Конечно,  помогал костюм Диких,  с его прочной кожей, по доброте выделенный мне Повелителем Драконов,  так что  маленькие змеиные пасти не могли сразу  его прокусить, добираясь до моего незащищенного тела.
Вот только перчатки на руки я не одевала,  да и моя  голова  была не защищена капюшоном.  Поэтому  большинство укусов досталось им.

Только мне было все равно.
Перейдя какой-то порог самосохранения,  растворившись в океане злости, я представляла себя огромной змеей, рвущей  огромными зубами эту мелочь,  посмевшую на меня раскрыть рты.   Я пыталась вгрызться в шкуру  жангела,  впустив в него яд, в отместку за нападение.
И все это сопровождалось  поистине вулканическом выплеском энергии, с обеих сторон.
Мне было больно и страшно, но видимо ярость, красно-черной волной накрывшая меня, помогла мне продержаться энное количество времени.
Ровно до того момента,  пока мы оба не упали без сил, при этом я, отлетев на последнем  взбрыке жангела от него подальше,  попала в какую-то неглубокую расщелину рядом с одним из черных холмов,  мягко приземлившись на бурый мох.
А огромная туша жеребца свалилась чуть  в отдалении, примяв собой поросль  местных деревцев и раздавив приличное количество  оранжевых  ягод.
Все это я отметила краем сознания, без сил проваливаясь в расщелину черного холма и почти сливаясь с ней по цвету. И не только по цвету костюма.

От множество  укусов гривы и хвоста жангела,  мои конечности распухли и почернели. Тела это коснулось чуть меньше, поскольку  гаргончики*  не сразу смогли прокусить кожу, из которой он был сшит.
Тем не менее, к концу скачек он напоминал собой  такой полноценный, качественный  дуршлаг.
Это было несколько обидно, поскольку  Дагар вряд ли поверит моим объяснениям типа: мне было жарко и это для проветривания.  А рассказывать ему о том, какая я бестолочь, поскольку не смогла сладить с жангел ходами, было еще обидней – у Диких то табуны были,  а вот  костюмов  в дырочку  при этом,  я  не видела.  Ни одного.
Т.е. я явно в этом вопросе лоханулась.  И мне было неловко от этого.
Ну, и добавим к вышесказанному  то, что это одежда его погибшей   родни, которая обычно   чужим не передается, а мне он ее все же выделил,  и это было непростым решением с его стороны,  а я ее не сберегла. 
В общем,  от осознания всего этого,  мне просто стало очень стыдно.
Впрочем, стыд очень быстро сменился дикой ломотой и болью во всем теле, так что,  я и соображать то почти перестала, не то что, размышлять об этических моментах взаимоотношений с Драконом.

Адреналин уходил вместе с возбуждением и злостью,  а нормальные ощущения возвращались.
И я поняла, что растворяюсь. Притом в прямом смысле. Видимо яд мелких змеюк, а они оказались ядовиты ( вот удивительно то!), начал растворять мне кости, мышцы и пр… внутренние органы.
Вначале  я обратила внимание на кисти рук: они разбухли и почернели. Это был довольно неприятный черно-синюшный оттенок. Потом я поняла, что костей в них уже  просто нет и  булькающему,  перекатывающемуся внутри  желе вылиться наружу, орошая собою местную флору, мешает только  моя кожа, сквозь поры которой  уже начала просачиваться розоватая сукровица.
Затем,  процесс пошел выше.
И вскоре я лежала навзничь, ощущая как внутри меня перекатывается  рыхлая  масса,  состоящая из обломков костей,  крови и студнеообразных внутренних органов.
Получалось этакое заливное, вместо человека.
Мозг,  правда,  еще чего-то соображал.  Впрочем,  это была довольно изысканная пытка на грани сознания. Ведь я уже даже стонать не могла,  находясь  от  всепроникающей боли,  где-то на грани уже знакомой мне черной ямы небытия.
А просто  вновь начала проваливаться в ее черную мглу без  низа и верха, без конца и края.

И меня это очень обидело и возмутило.  Трудно сказать, что там еще могло возмущаться и бунтарить?  Но я обиделась и сильно, ведь: как?! Опять?! За что?!
На злости, мысленно громя все на своем пути,  я  рванула наверх, к свету, одновременно  вытаскивая из памяти анатомическое строение человека и начиная утрамбовывать Пустоту, создавая себя из Небытия вновь.
Восстанавливала  по  памяти,  все  внутри,  лепя, самое себя  заново.   Творила, ощущая  физически и ментально каждый   воссоздаваемый   орган,  каждую  восстановленную  клеточку крови,  каждый сосуд и капилляр,  по которому она протекает. 
Собирая  себя из обломков костей, не успевших раствориться под  воздействием яда.  Перерабатывая  его, в своем организме энергией  Пустототы  и Смерти.
Я  работала  над собой,  словно скульптор,  с   радостью осознавая,  что,  кажется,  вновь начинаю чувствовать собственную энергию, управлять ею,  взаимодействуя  с  Иными энергиями  Пространства,  как части себя.
В  чем - то,  в этой работе, мне помогла  щель,  в которую я упала, улетев с жеребца.  Она мне просто не дала растечься по просторам  Э- Дары сразу, закупорив  в своих краях,  как  кисель в  бутылке.  И это дало мне  немного времени жизни и осознания.

Фора, в несколько минут, которая оказалась совсем не лишней, для меня в данных обстоятельствах.
Да и организм на бессознательном уровне еще помнил, как он должен быть устроен.  Главное было -  дать этому бессознательному  беспрепятственно  течь внутри себя,  сливаясь  с подсознательными желаниями,  доводами разума и Волей большого Я, что бы оно могло  переработав одну энергию, преобразовать другую  в физику.
Что  я и сделала.
И  уже к  началу  ночи,   я с  задачей по возвращению себя из киселеобразного вида в нормальный  -  справилась,  после чего без сил  провалилась  не то в сон,  не то в забытье,  проснувшись уже  где-то,  в  ее  середине,   от голода,  холода и жажды.
Осторожно  открыла глаза,  радуясь  их наличию,  и  аккуратно пошевелила руками и ногами.
У меня все получилось.
Тогда  я,  медленно  приподнялась,  садясь и настороженно осматриваясь  вокруг.
Конечно,  то,  что меня не съели и не растоптали,  пока я была в отключке,  уже  радовало. Но все же…
Мне было интересно: а  что в мире происходи?
А в мире на мою показавшуюся из расщелины голову никто не обрушился,  пытаясь ее снести. Организм меня слушался.  И    вокруг царили тишина, покой и снова беззвездная  Ночь.
Ляпота, одним словом!

Радость, правда, несколько омрачало бурчание голодного желудка и пересохший рот.
И будучи ведомой этим прискорбным фактом, я полностью вылезла из щели, вставая во весь рост.
Выполнение этого физического упражнения, а вернее его результат,  меня тоже порадовали.
Ноги  на земле стояли твердо,  чувствовала  я себя прекрасно, посему,  можно было заняться поисками отлетевшего куда-то рюкзака  и костром.
Оглянувшись по сторонам в поисках искомого,  я обнаружила в паре метров от себя не рюкзак, но  огромную,  лежащую неподвижно тушу жеребца, а в метрах десяти от нас   и остальной табун,  взирающий на меня множеством горящих в темноте глаз.
И было совершенно непонятно:  а  как оно  все сложится дальше?  Мне  уже начинать переживать?

Впрочем,  в этот момент времени, я  была очень голодна и все еще  очень  зла,  для того,  что бы циклиться  на этих нюансах. Посему,  просто подошла к неподвижно лежащему на траве  жангелу  и пару раз ткнула ему в спину носком ноги, со словами:
- Вставай,  скотина редкостная.  Хватит валяться.  Или ты думаешь,  что я за тебя твоим табуном должна заниматься?
И  пнув его  со всего маха ногой по крупу, свирепо  добавила,  сквозь зубы:
- Вставай  живо,  падла  каракулевая.  И  не вздумай  мне тут ерепениться.  На лоскуты порву, еблан хренов. – одновременно соображая про себя: «  Че он  тут  разлегся то  вдруг?  Нет, я  понимаю,  почему я  валялась, как мешок с сеном.  А этот  то,   с какого  перепугу возлежит?  Загоняла?  Шок?  А вдруг и правда,  копыта отбросил?  Только с чего бы?  И что тогда с табуном будет? Он же там альфа.»
Как-то мне стало жалко кобыл, жеребят… Я была совсем не уверена, что там будет кому заменить вожака. А как без него?

Я еще раз возмущенно  пихнула ногой  неподвижное тело жеребца и,  заметив в паре метров от места моего  попрания жангела,  свой рюкзак,  направилась к нему,  решив сначала все же  попить и поесть,  а  уж  потом  разбираться с вопросом:  жив или мертв этот, скотина злобная?
В конце концов силы после таких стрессов надо восстанавливать. А желудок, он не казенный.
Подняв  рюкзак,  я выпрямилась и с удовольствием потянувшись,  с  удивлением обнаружив над собой горбоносую голову жеребца,  тихо подкравшегося  сзади и теперь молча взирающего на меня сверху вниз.
« Очухался,  холера.» - с облегчением подумала я, властно прошипев ему в огромную морду:
- Только дернись, кусок идиота,  и я  с  тебя,  блять,  тут же шкуру спущу,  притом голыми руками.  Понял, страхоебище местного значения? – сурово уточнила я у косящего на меня  горящим в темноте,  словно уголь,  лиловым глазом,  жангела.
И не обращая  больше  на него  никакого  внимания,  ловко  подхватив рюкзак  под мышку,  с самым независимым и беззаботным видом,  гордо  продефилировала мимо чуть сдавшего назад жеребца,  к уже обжитому мною пригорку.
Раздумывая по пути о том, что раньше я никогда так не ругалась. Ну, может изредка и использовала пару крепких словечек, но не более. А тут… Интересно, с чего бы?  Может взрослею?

_______________________
• Гаргончики – по аналогии с Медузой Гаргоной ( греч.).  Медуза Горгона – это мифическое существо, которое предстаёт в образе чудовища в женском обличии с клубком извивающихся змей на голове. Медуза – женское имя, которое в переводе с греческого означает «защитница, повелительница», а Горгона – это разновидность чудовищ, одной из которых и была она.