Святоотеческие тексты это не про монахов, а про лю

иеромонах Андроник (Пантак)
 
Для меня святоотеческие тексты — это не про монахов, а про людей. Потому что, как справедливо писал Игнатий Брянчанинов: «Евангелие написано для всех, не для монахов». В моем представлении, христианская этика тоже для всех. Она не для монахов.
Проблема в чем? Мы читаем святых отцов через призму каких-то наших представлений о словах или о том, что святые отцы должны писать. Человек обычно как читает отцов? Он сначала все узнал, как отцы должны учить, сформировал себе какое-то представление, потом втискивает отцов в эти представления. На самом деле у них очень много свободы, у них очень много настоящей жизни.
К сожалению, я понимаю, для того чтобы в большинстве святоотеческих текстов видеть это, нужно немножко в этом разбираться. Мне повезло, я немножко в этом разбираюсь. Я вижу, в чем проблема, когда мы говорим про святых отцов для XXI века, для современности. Я очень не люблю эти формулировки, потому что я, может быть, плохой философ, но мне кажется, что это история постмодернизма — когда, знаете, прошлое никуда не деть, надо с ним как-то мириться, давайте его иронично переосмыслим.
Это не про святоотеческое богословие.

Потому что сколько веков святые люди жили, им помогало это общение с Богом, то же самое смирение, допустим.

Я пытаюсь смиряться, как это принято, и у меня ничего не получается —
у меня никакой радости, о которой пишут отцы, у меня никакого внутреннего спокойствия, никакой внутренней свободы, у меня ничего этого нет. Тут два варианта, либо они все дураки, а я тут в XXI веке умный, открою Америку, либо надо что-то делать.

Я к чему? Мы с вами живем в нашей православной русской культуре, и нам кажется, что некоторые вещи являются правилом для всех. Все так понимают. А ты едешь в ту же Грецию, и они не понимают смирение по-нашему, например, или любовь, они совсем по-другому размышляют о любви. Тут два варианта — либо у нас разное православие, либо на самом деле отцы чему-то учили, что мы сейчас не можем прочитать.
Для меня это очень важно, потому что если мы хотим читать отцов, надо понимать, в какой терминологии они писали.
Это даже не столько касается терминологии выхолощенной, сколько
касается понимания сути.
Мне кажется, очень важно нам читать святоотеческие тексты именно с отношением послушания, в том смысле, в котором это слово изначально преподносится в святоотеческих трудах —

послушание как прислушиваться.

У нас послушание — это что?

- когда тебе подали морковку вверх ногами, ты идешь и сажаешь морковку вверх ногами.
— Да, но у отцов это
 внешнее проявление, мы пытаемся копировать его.

 А суть какая?
 Мне старец сказал сажать морковку вверх ногами. Я считаю, что это полная ерунда, но я доверяю своему старцу, он меня раньше никогда не обманывал. Из-за этого доверия я знаю, что у него какая-то причина есть дать мне это послушание. Я не считаю, что он сказал сажать морковку вверх ногами, что это божественное откровение — оказывается, морковку надо было всю жизнь сажать по-другому. Нет, я прекрасно понимаю, что это ерунда, я даже не до конца понимаю, зачем он мне это говорит,
но я ему доверяю.
Это послушание,
как услышать и понять, прислушаться к другому человеку.
Я к тому, что
 к отцам очень важно прислушиваться.
Часто мы, современные православные люди, выступаем с позиции судей, то есть мы начинаем судить святоотеческое богословие. Но явно не дураки были эти люди, которые все это писали, поэтому понять, мне кажется, более выигрышная история. Когда я пытаюсь понимать, что они писали, знаете,

если ты в какой-то момент поймешь,
у тебя будет пазл складываться,
ты понимаешь, о чем ты читал все эти годы.